Бездыханные ІІ

Глава 16

Я сидела у окна и уныло глазела в иллюминатор. Казалось бы, первый раз на самолете лечу, а раньше об этом только мечтала, но теперь, слыша равномерный голос стюардессы, предупреждающей о возможных встрясках из-за воздушных ям, никакого чувства восхищения я не ощущала. Крис сидел рядом и молча жевал арахис. Его кожа уже приобрела нормальный вид: синяя паутина вен стала вновь невидимой, а красные пятна полностью исчезли. Наши отношения пришли в норму, но легкий осадок от произошедшего все же остался, по крайней мере, у меня.

Мелори и Данте сидели прямо позади нас. За все полчаса полета ни один из них не проронил ни слова. Хотя я их понимаю, вряд ли сейчас было бы уместно о чем-то говорить. Причина этому проста: Рейн нас предал. Когда я услышала эти слова от Мелори по телефону, то не совсем поняла, что она имеет ввиду. Но ее следующие слова повергли меня в самый настоящий шок: Рейн ушел к Алану. Пока мы с Кристофером, который на тот момент был в теле Криса, бежали к особняку, в моей голове крутилось множество вопросов, ответы на которые мне были не известны: «Почему Рейн ушел от нас? Почему к Алану? Как он вообще узнал об Алане? Куда именно он направился?».

Как только мы прибыли на место, нас тут же, у самого порога, встретила Мелори. Она выглядела одновременно взволновано и печально, и не было видно ни нотки злости в ее взгляде, лишь материнская обеспокоенность. По ее указанию, мы направились в гостиную.

— Так что же случилось? — спросила я, когда мы разместились на диване.

Мелори несколько секунд молчала, теребя что-то в руках, потом протянула это мне. Это оказалась сложенная вдвое небольшая бумажка. В ней, небольшим и немного кривоватым почерком было написано всего пару слов.

— Я ушел за правдой, — прочла я в голос.

— Эту записку мы нашли в его комнате, — произнесла Мелори, не сводя глаз с листика у меня в руках, — Рейн всегда запирает ее, но сейчас двери его комнаты были открыты на распашку.

— Но постой, — резко сказал Кристофер, нахмурившись. — Почему ты решила, что он ушел именно к Алану? Рейн же о нем ни слухом, ни духом. И вообще, возможно, это всего лишь шутка…

— Это не шутка, — внезапно раздался слева голос Данте.

Мы даже вздрогнули от неожиданности. Мужчина быстрым шагом подошел к нам, на ходу снимая с себя жилетку и бросая ее на спинку кресла. Он, в отличие от Мелори, был еще в своем праздничном костюме, но уже без маски. Я удивилась его поведению. Движения Данте были слишком резкими, что выдавало его раздражение и злость. На лице не было ни тени улыбки, а во взгляде читались холод и серьезность.

— Переверни листок, — велел он, став перед нами и сложив руки на груди.

Я удивленно моргнула и перевернула листик. На обратной стороне ничего не было написано. Ничего, кроме маленького знака в нижнем правом углу, который я заметила в последний момент. Это была звезда, но не совсем обычная: не было линии, что соединяла нижний левый лучик с верхним правым.

Когда я уже было, хотела спросить, что это значит, Данте ответил быстрее.

— Это незавершенная звезда — знак Дьявола и его самых верных приспешников — демонов семи смертных грехов. Простая, завершенная звезда, или, проще говоря, пентаграмма, несмотря на разносторонние догадки, является символом гармонии и защиты от темного влияния. Это так же символика экзорцистов тайной гвардии Святого Петра. Вы могли заметить это, глядя на кулоны на их шеях. Она может оказывать небольшое моральное давление на слабых умерших, но для демонов, к сожалению, она почти безвредна. Незавершенная звезда же имеет название иммортфама. Она символ демонической чести и их верности Дьяволу, которого они называют Владыкой. Алан особо сильно почитает Владыку, для него он, как для верующего Бог, но в то же время Алан, или, проще говоря, Люцифер не является простым фанатиком. Он верен Владыке за то, что тот спас его и даровал ему силу, и он скорее сам себе отрубит руки, чем усомнится в своем покровителе. То, что иммортфама изображена на записке Рейна, означает, что Алан не просто забрал его, он еще и хотел, чтобы мы узнали, что это сделал именно он. Это дьявольское отродье, оно смеется над нами!

На последней фразе голос Данте был более похож на рычание, а в его янтарных глазах на секунду показался алый проблеск.

— Но, — подал голос Кристофер, — почему вы так уверены, что это сделал именно Алан? Ведь эту… как её… иммортфаму мог оставить любой демон.

Данте коротко мотнул головой.

— Нет, это был он. Более того, он даже был в этом доме, пока мы отсутствовали, — мужчина отвращено фыркнул. — Тут все насквозь провоняло его энергетикой.

— И что… что будет с Рейном? Он его убьет? — не скрывая паники, спросила я.

— Нет, — ответила Мелори. — Алан оставил нам знак, так как он хочет, чтобы мы сами явились к нему за Рейном.

— Но зачем?

— Для того чтобы проверить его. Если Рейн, увидев нас, не захочет возвращаться — он примет его, а если Рейн поменяет свое решение и захочет вернуться, то либо его уничтожат, либо сломят его волю, и поглотят его демона.

— Но ведь если Рейн останется с демонами, его ведь все равно…

— Уничтожат, да, — закончила за мной женщина, — но не сразу и не так, как мы себе представляем. По странным причинам, демоны могут в прямом смысле слова убить умершего, просто нанеся ему смертельные раны, но это должно происходить, только если демон и вправду намеревается убить его. Случайность или неосторожность с их стороны нам не страшны. Как только умерший умирает, исчезает и его душа, и никому не известно, что с ней после этого произойдет. К этому способу убийства демоны прибегают лишь в крайних случаях. Обычно, они просто поглощают наших демонов, а мы попадаем в Бездну, ну или, как мы это называем, Ад. Но как мы уже говорили раньше, демона может поглотить лишь другой такой же демон. Как мне известно, число прорвавшихся демонов в наш мир не менялось с момента Войны креста и крови, их по прежнему пятеро — Алан контролирует это. Ни я, ни Данте не знаем, что за демон сидит в Рейне. Если он такой же, как и кто-то из тех пятерых — его поглотят, а если нет, то, думаю, теперь понятно, почему Алан явился за Рейном самолично: он хочет, чтобы демон Рейна поглотил его душу и, тем самым, вырвался на свободу.

— И что мы будем делать? — я заерзала на месте от волнения и нетерпения.

— Сделаем то, что он хочет, — холодно ответил Данте, направляясь к выходу из гостиной, — Билеты на самолет я уже заказал. Летим все, сейчас слишком опасно оставаться порознь. Вылет завтра вечером. К утру мы уже будем на месте.

Когда мужчина вышел, Мелори встала и тоже хотела уходить, как ее настиг удивленный голос Кристофера.

— Постойте, так вы что, все это время знали, где находятся демоны?

Женщина развернулась к нам.

— Естественно. Их убежище не менялось вот уже почти триста лет.

— Но где оно?

Мелори хмыкнула и невесело ухмыльнулась.

— Как вы думаете, где могут находиться демоны, которые смеются над людской ничтожностью, которых ищут и хотят уничтожить ватиканские экзорцисты, и которые несколько веков назад вели с ними жесточайшую войну?

Мы удивлённо переглянулись и пожали плечами. Тогда Мелори ответила:

— Они в Ватикане.

В девять утра наш самолет приземлился в аэропорте Чампино. Там мы пересели в автобус, который должен был отвезти нас до Рима.

Уже в транспорте я ощутила тот самый легкий трепет, который бывает, когда первый раз едешь по незнакомым дорогам чужой страны. А если учесть, что я за всю свою жизнь ни разу не пересекала границы штата Колорадо, то мне кажется странным, что я так спокойно восприняла наше маленькое путешествие в Италию. Хотя, чувствую, насладиться пейзажами этой великолепной страны сполна мне не удастся.

За сорок минут мы прибыли в Рим. Выйдя из автобуса, я застыла в восхищении. Такое мне удавалось увидеть лишь по телевизору. Великолепная архитектура, громкие итальянцы, красивые улицы, старинные дороги, сохранившиеся до наших дней — от всего этого просто захватывало дух.

Пока я вертела головой направо и налево, кто-то схватил меня за руку и куда-то потащил. От неожиданности я чуть было не споткнулась. Этим кто-то оказался Крис.

— Понимаю, но нам нужно поторапливаться, — произнес он, когда я уже хотела начать возмущаться.

Под предводительством Мелори и Данте мы быстрым шагом направились вдоль шумной улицы. Примерно через двадцать минут мы остановились возле какой-то стоянки. Там, Мелори на чистом итальянском быстро переговорила с мужчиной в форме, после чего он и Данте зашагали вдоль машин.

Я дернула женщину за рукав и удивленно спросила:

— Ты знаешь итальянский?

Она кивнула и легко улыбнулась.

— Пришлось выучить. В прошлом, я долго тут жила. Плюс, из-за огромного количества времени, не только языки начнешь учить. Многие научные открытия были сделаны лишь благодаря тому, что кому-то было скучно.

— Понятно. А что мы сейчас делаем?

— Мы берем машину напрокат. Так легче добраться до Ватикана и приехать обратно. Пешком или на автобусах будет слишком долго, мы и так потратили слишком много времени на перелет. Естественно, можно было бы просто купить машину, но потом с ней слишком много возни. А брать транспорт с водителем смысла нет, так как черт знает, сколько может продлиться наш визит.

Я протянула длинное «а-а-а» и больше вопросов не задавала.

Спустя несколько минут к нам из стоянки подъехала черная тойота, за рулем которой сидел Данте. Мы с Крисом сели на заднее сиденье. Как только последняя дверь закрылась, машина тут же рванула с места.

Несмотря на мои ожидания, поездка оказалась недолгой. То ли от экстремально быстрого вождения Данте, то ли оттого, что путь действительно был короткий, мы ехали всего двадцать минут.

Мы остановились напротив довольно большого старинного здания. Хотя, тут все здания были старинными.

Первым из машины вышел Данте, вернее, в ярости вылетел, громко хлопнув дверью. Если бы Мелори не вышла следом и не схватила его за локоть, он бы ушел, даже не дожидаясь нас.

— Я спокоен, — стиснув зубы, произнес мужчина, сверля взглядом темную дверь дома.

— Я вижу, как ты спокоен, — с укором сказала женщина, не отпуская его.

Данте гневно взглянул на нее. Несколько секунд между ними происходил немой диалог взглядов. Первым отвел глаза мужчина, раздраженно цокнув языком.

— Ладно.

Он на секунду закрыл глаза, морщинки на его переносице разгладились. Мелори удовлетворенно кивнула головой.

— Вот теперь ты спокоен, — она взглянула на нас с Крисом, мы до того момента уже успели выйти из машины. — Мы пошли, а вы остаетесь здесь и ждете нас.

— Что? — возмутился Крис, — Тогда какого черта вы брали нас с собой? Нет уж, мы с вами.

— Крис, — немного повысив голос, произнесла Мелори, но парень был несокрушим.

— Мы в Ватикане, здесь куча экзорцистов, которые не прочь перерубить нам головы. Вы до сих пор хотите, чтобы мы остались тут, одни? Тем более, вы сами говорили, что нам сейчас опасно оставаться порознь.

Мелори уже хотела было ему возразить, но лишь открыла рот, не зная, что сказать.

— Он прав, — произнес уже спокойный Данте. — Пусть идут с нами.

Женщина смотрела то на него, то на нас, но вскоре все же сдалась.

— Что ж, ладно, но — она выставила перед нами с Крисом указательный палец, — запомните пару правил. Первое: что бы не случилось, не смейте ни с кем из них драться. Вас не ударят, пока не ударите вы, в этом можете быть уверены. Второе: они никогда не врут, так что даже не думайте обвинять их во лжи — это их злит. Третье: старайтесь вообще поменьше привлекать их внимание. И учтите, — Мелори стала возле двери и взялась за ручку, — мы сейчас входим в логово настоящих хищников. Возможно, эта встреча не пройдет для вас бесследно, но все же постарайтесь не брать слишком близко к сердцу то, что вы там услышите. Они не лгут, но мозги запудрить умеют.

Мы с Крисом переглянулись и кивнули. После слов Мелори уверенность немного потухла, и в голове проскользнула мысль: а не лучше все-таки остаться снаружи? Но отказываться было поздно.

Женщина открыла дверь, которая оказалась не заперта, и мы вошли внутрь. Перед нами протянулся длинный коридор. Стены укрывали старинные тускло-бежевые обои с узором. При каждом шаге деревянный пол отдавал тихим скрипением. Слева было несколько дверей, справа же лишь одна, возле которой, спиной к стене, кто-то стоял. Это оказалась женщина, брюнетка со стрижкой каре, в офисном костюме: черные штаны и пиджак, под которым виднелась белая блузка.

Мы подошли к женщине. Она даже не моргнула, так и продолжила стоять как охранник, сцепив руки за спиной и смотря вперед себя, словно манекен, неподвижно. На секунду мне показалось, что это действительно был манекен. Но одна деталь развеяла эту мысль: глаза женщины оказались ярко алыми, с узким вертикальным зрачком. Это значило лишь одно — она была демоном.

— Здравствуй, Луиза, — произнесла Мелори, не глядя на женщину, а став прямо перед дверью возле неё.

Женщина даже бровью не повела ни на приветствие, ни на то, что Мелори открыла дверь и мы вошли внутрь. В последний момент я заметила, как взгляд этой женщины на долю секунды переместился на, кажется, Криса, после чего она продолжила смотреть вперед себя, как ни в чем не бывало. Хотя мне показалось, что черты ее лица стали более оживленными, а кончики губ незаметно приподнялись.

За дверью оказался еще один коридор, но он был более узкий и темный, без окон и освещения, в конце которого была лишь одна довольно большая деревянная дверь с округленным верхом.

— Крис, — произнесла Мелори, когда дверь за нами закрылась, тем самым, оставив нас в этом коридоре в полной темноте, — ты видел ту женщину?

— Э… — парень не понял ее, — да, а что?

— Запомни ее хорошо, потому что это Бельфегор.

От ее слов Крис даже споткнулся. Я тоже удивилась.

— Не смотри на пол человека. Все демоны кроме Лилит были мужчинами, поэтому иногда они вселяются и в женщин. Лилит же никогда не вселяется в людей мужского пола. Как вы могли заметить, демоны в нашем мире не используют свои настоящие имена. Это сделано для удобства и чтобы было легче внедриться в наше общество, но все же свои демонические глаза многие из них часто не скрывают просто из-за принципа.

Пока она говорила, мы успели дойти до конца коридора.

— Готовы?

Мелори взглянула на нас, и мы кивнули. После этого она взглянула на Данте и, получив от него короткий кивок, открыла дверь.

Из темного коридора мы вышли в огромную освещенную залу. Это оказалась церковь, или скорее зала готического собора: стены и пол из темно-серого камня, по обе стороны тянулись ряды деревянных лавок, в больших вытянутых окнах искрились разноцветные ветражи. Окно у самой дальней стены было больше всех, примерно несколько метров диаметром, мозаика которого складывалась в большого ангела с распахнутыми крыльями.

Под этим окном, на широкой возвышенности, там, где должна была быть трибуна святого отца, стояло фигуристое кресло, на котором сидел кто-то, кого я не могла разглядеть с такого расстояния. Но внутри все почему-то сжалось, ибо я догадывалась, кем был этот кто-то.

— А мы уже думали, что вы не придете, — послышался слева громкий женский голос.

Повернув голову, я увидела женщину, сидящую на спинке одной из лавок. Она встала и, пройдясь по месту, где обычно сидят, спрыгнула с лавки прямо возле нас. Женщина была красивой, с вьющимися темно-каштановыми волосами, в короткой черной юбке и белой блузке, которая не скрывала внушительный бюст. И, как и оказалось, глаза этой женщины были такими же демоническими, глядя на которые, у меня появлялось странное чувство, будто я уже знаю ее.

— Беатрис, — прошипела Мелори, почему-то разозлившись.

Брови Беатрис сомкнулись на переносице, но губы искривились в ухмылке.

— Мелори! — будто бы радостно, но не скрывая сарказма, воскликнула она. — Сколько лет, сколько зим! Ты совсем не изменилась. Хотя нет, кажется, немного постарела.

Мелори криво ухмыльнулась.

— Ты тоже не изменилась. Хотя нет, твоя грудь все же немного обвисла. И, ой, что это, морщины?

— Ах ты!.. — рыкнула демоница и замахнулась рукой с длинными ногтями, но ее остановил громкий, но в то же время спокойный мужской голос.

— Беатрис.

Ее рука остановилась в нескольких сантиметрах от лица Мелори, а та даже не шелохнулась. Беатрис фыркнула и, развернувшись, медленно зашагала к сидящему на кресле мужчине.

Мелори и Данте, а за ними и мы, тоже направились к нему.

С каждым новым шагом я все четче различала фигуру сидящего. Он сидел, слегка подперев подбородок самими пальцами левой руки, а в правой держал темно-бордовую книгу, в которую и смотрел. На его губах играла легкая то ли улыбка, то ли ухмылка. Одет сидящий был в черный фрак с белоснежной рубашкой и черным галстуком. Кончики черных волос касались плеч. Что-то знакомое было во всем этом, но я не могла угадать что.

Беатрис стала возле кресла, спершись на его спинку.

Мы остановились примерно в десяти метрах от сидящего, и я вздрогнула. Нет, этого просто не может быть.

Сидящий внезапно засмеялся, тихо и коротко.

— Да, — произнес он, — лучшая комедия, которую только могло написать человечество — это Библия.

Я опять вздрогнула. Маленькая догадка увеличивалась с каждой секундой.

И когда сидящий, закрыв книгу, которая оказалась Библией, поднял на нас свои алые глаза, мне показалось, что земля уходит из под моих ног.

— Вы?.. — дрожащим голосом, тихо произнесла я.

Взгляд сидящего метнулся ко мне и страх заполнил мой разум.

— Мисс Лоуренс, — молвил он, усмехнувшись, — вот и настал тот момент, когда вы наконец-то узнаете мое имя, — и, встав с кресла, он, не переставая ухмыляться, словно наслаждаясь моим состоянием, легко поклонился, — позвольте представиться, Алан Бладрейн.

Я отступила на шаг. Коленки дрожали, а горло будто в тески сжало, от чего невозможно было вымолвить ни слова.

— О, понимаю, вы потрясены, но все же, — Алан взглянул куда-то вбок, — Гримуальд!

Проследив за его взглядом, мою грудь от огромного шока и потрясения сдавила боль.

— Ты всегда называешь меня полным именем.

А там, опершись спиной на стену и сунув руки в карманы, стоял Грим. Он взглянул на меня, улыбнулся, и как ни в чем не бывало, сказал:

— Я же говорил, что мы еще увидимся.

А я отказывалась верить в то, что вижу.

Грим оторвался от стены и, подойдя, стал в трех метрах от меня. Огромные усилия понадобились мне, чтобы не вскрикнуть. Его глаза были чисто алыми с вертикальными зрачками, без намека на ту необычную разноцветность.

— Но… — наконец-то смогла вымолвить я, — но как?

Грим приподнял брови.

— Ты про глаза? Знаешь, современный мир хорош своими достижениями. Линзы творят чудеса! Даже форму зрачка можно спрятать.

— Но ты ведь говорил, что… что вы братья!

— А мы и есть братья, — ответил он сразу же. — Единокровные. У нас один отец, или лучше говоря, создатель.

Я прикусила губу и сжала руки в кулаки, пытаясь унять дрожь от страха.

— Но даже если так, все равно…

— Мио, — перебил меня Грим, — я никогда не лгал. Вспомни все наши разговоры.

И правда, перебирая в голове воспоминания, я поняла, что он никогда прямо не говорил, что у него разноцветные глаза; не говорил, что европеец, а лишь то, что приехал из Европы. Я была слишком легкомысленна и неосторожна. Я столько времени провела с ним, рассказала многое о себе, даже познакомила со своими друзьями и показала, где живу. А Алан, он ведь с Ролланом раз столкнулся, а мальчик даже не подозревал, с кем разговаривает. Теперь, думая об этом, мне становится по истине страшно. Но зато все становилось понятно: почему прикосновения Грима казались такими необычно теплыми, и почему после поцелуя он не говорил, что чувствует дискомфорт, который чувствуют люди.

— Постой, — услышала я сбоку голос Мелори, — вы знакомы?

— Ага, — с внезапным весельем ответил ей Грим. — Я с ней тусовался почти две недели, и мы вместе даже пошли на ваш бал.

— Две недели? — женщина нахмурилась. — Что ты делал в нашем городе две недели?

— Ну, — парень почесал макушку. — Я вроде как должен был привести ее сюда, но провалился.

— О чем это ты? — настороженно спросила я.

— Он должен был втереться тебе в доверие, чтобы ты по собственной воле явилась сюда, — ответила Беатрисс, подойдя ко мне, — а знаешь для чего? Чтобы я могла поглотить то, что есть в тебе.

Ее слова вернули мне только успевший остыть страх. Я не совсем понимала, что она говорит, или просто не хотела понимать.

— Поглотить? То есть вы…

Беатрисс ухмыльнулась и подцепила мой подбородок своим длинным ногтем.

— Лилит, — закончила за мной она.

Я пошатнулась, но так и не смогла сдвинуться с места. Так вот почему она показалась мне такой знакомой.

Заметив страх в моих глазах, демоница засмеялась и, повернувшись, зашагала обратно туда, где стояла.

— Но почему так быстро?! — воскликнула Мелори. — Ведь ее десять лет еще не прошли!

— Ты сама знаешь, — ответил Алан, — особенность Лилит.

— Какую особенность? — спросила я, взглянув на Мелори.

— И что значит десять лет? — подал голос Крис.

Мелори взглянула на меня, прикусила губу и отвела взгляд. Это меня насторожило.

— Оу, — услышала я голос Алана, — так вы еще им не рассказали, — его усмешка стала шире. — Тогда расскажу я. Ты же знаешь, я люблю рассказывать.

Мелори тихо чертыхнулась.

Мужчина положил книгу на подлокотник, взял в руки длинную черную с серебристыми узорами трость, которая лежала рядом с ним, и которую я только сейчас заметила, встал с кресла и медленно зашагал к большому окну, ловко вертя трость в руках. От серебряного навершия, сделанного в виде головы орла с открытым клювом и рубиновыми глазами, отскакивали солнечные зайчики.

— Начнем сначала. Как вы думаете, — начал он, смотря на ангела в стекле, — почему умершие вообще появились на свет?

— Потому что люди просили о помощи у Дьявола, и он спасал их, вселяя в них одного из семи демонов? — неуверенно высказал свою догадку Крис.

Алан коротко засмеялся.

— Не совсем. Владыка не берет непосредственного участия в этом процессе, можно даже сказать, что он сначала совершенно не был заинтересован в этой идее, — мужчина развернулся к нам. — Все начали мы, а вернее, семь демонов, частями которых мы являемся. Думаете, умершие появились лишь из-за того, что им вдруг стало жаль людей, и они захотели их спасти? Это даже смешно. Когда человек молит Владыку о помощи, то он автоматически дарит нам свою жизнь в распоряжение. Это позволяет нам беспрепятственно проникать в его тело. Но, к сожалению, по некоторым причинам демоны могут оставлять в нем лишь малую, очень малую часть своей силы. Этой частью являемся мы. Когда часть демона попала в человека, она поначалу не понимает, кто она, где находится. Она фактически без сознания. Со временем сознание этой части проясняется, она начинает понимать свое положение, но полная картина ситуации все еще размыта. Воспоминания приходят постепенно. Но все, что может вспомнить демон, находясь в человеке, это то, кем он является, свои способности и догмы Кодекса Чести Демона, которые заложены в нем, как правила выживания. Кодекс Чести — это наследие Владыки, данное нам вместе с нашей силой. Демон, который нарушит хоть одну догму, будет уничтожен, ибо бесчестный демон не достоин жизни. И последнее, что имеет демон, находясь в человеке, — это огромное желание поскорее вырваться наружу. Когда это происходит, он становиться на место человека, в котором был запечатан. Поэтому демоны очень внимательно выбирают того, в кого вложить свою силу. И знаете, даже если ваши мольбы и дойдут до них, они могут просто отказаться от вашего спасения, если вы никому из них не приглянулись. В основном, человека они выбирают по внешности и жизненному благосостоянию. Большинство умерших довольно миловидны и молоды телом, заметили? И естественно, ведь ни один демон не захочет захватывать тело старика или уродца, ведь ему потом в этом теле жить.

— То есть, — произнесла я, приобрев немного храбрости, — вы хотите сказать, что демон, услышав мольбу человека, может просто отмахнуться от него, если ему не нравиться его внешность?

— Верно, — Алан кивнул головой в сторону Беатрисс. — Лилит, например, не нравятся светловолосые женщины.

— Ненавижу блондинок, — прошипела она и ухмыльнулась, — одной из них я подарила красивое яблочко.

Я нервно сглотнула.

— Нет демона страшнее разгневанной женщины, — хмыкнул Алан, усмехнувшись, и продолжил, — умершие в среднем живут двести лет — смотря, какой демон им попадется. Например, носители Бельфегора могут дожить и до трехсот лет, так как он, как правило, дольше всего пребывает в бессознательном состоянии, ибо слишком ленив, чтобы думать о чем-то.

— Умершие могут жить и дольше, — резко сказала Мелори. — Просто ты их уничтожаешь именно в этом возрасте.

Алан взглянул на нее, приподняв бровь.

— Возможно. Но если ты имеешь в виду себя, дорогая Мелори, то замечу, что ты — другой случай. Умерший, доживший до пятисот лет, у которого почти нет проблем с самоконтролем. Ты знаешь, почему я отпустил тебя, после того, как не смог поглотить демоническую силу в тебе? Почему твой демон никак не может освободиться? Что не дает ему это сделать?

— Почему? — спросила она, с надеждой в голосе. — Что со мной не так?

Несколько секунд Алан молчал, смотря на нее, после чего скривил губы в широкой ухмылке и произнес:

— Не скажу.

Надежда в глазах женщины сменилась ненавистью. Она резко сорвалась с места в его сторону, но, сделав два шага, застыла, словно ноги ее были прибиты к полу.

— Ты же знаешь, — Алан подошел к ней в упор, — что не посмеешь ударить первой. Не рискнешь своей безопасностью.

Кулаки Мелори сжались, тело дрожало от злости, глаза полыхали красным, но с места она не двинулась. Мужчина хмыкнул и, повернувшись, зашагал обратно к окну.

— Но одно я скажу точно: твой случай действительно необычный. Такого не случалось никогда, и вряд ли когда-то еще случится. Скоро ты все поймешь, и мне не терпится узнать, что же ты будешь тогда делать.

Я покосилась на Мелори. Она была напряжена, но теперь ее лицо кроме злости выдавало и ее растерянность.

— Но вернемся к нашему рассказу, — произнес Алан, опять поворачиваясь к нам. — Демон, прорвавшийся в мир, может чувствовать как появление любого умершего на Земном шаре, так и его исчезновение, то есть полное уничтожение. В основном в мире появляется по одному умершему раз в два месяца, и исчезает по одному раз в полтора месяца. Это если не считать тех, кого мы поглощаем. И сейчас в мире не так много умерших, как кажется. Если какой-то демон освободился самостоятельно, мы сразу же находим его и забираем силу, но таких случаев раз на сотню, и последний раз это было примерно лет двадцать назад. Обычно мы успеваем поглотить демона до того, как его мощь достигла своего апогея. Нам ведь не нужны конкуренты, — он ухмыльнулся, — мы первые прорвались в мир. Как правило, мы стараемся проследить жизнь каждого умершего в полной мере. Как только человек проживает в виде умершего десять лет, мы являемся к нему, либо извещаем, чтобы он сам явился к нам. Как только он к нам приходит, мы даем ему понять, что знаем, кто он, и что можем его защитить. Мы делаем ему поддельные документы и свидетельство о рождении, чтобы в обществе не возникало вопросов на счет его возраста. Так же мы можем обеспечить его жильем в любом уголке мира. Взамен он должен регулярно докладывать нам об изменениях своей жизни, места жительства, и о состоянии тела. Мы не говорим ему о сидящем в нем демоне, но пристально за этим следим. И, кстати, вас, мистер Сернари, как вы могли заметить, мы не трогали. Те, кто рядом с вами, нашли вас раньше и не дали нам это сделать.

— Но зачем вам все это? — непонимающе спросил Крис.

— Причина проста. Как только мы поглощаем соответствующего себе демона, то приобретаем знания и воспоминания, принадлежащие нашим полным копиям в Бездне. И чем больше мы их поглотим, тем больше восстановится память. А нашу заботу об умерших можно сравнить с холодильником с продуктами: ты всегда знаешь, что где лежит, и если захочешь это съесть, то просто возьмешь. И плюс в том, что еда сама говорит тебе, на какой она полке находится.

— Это жестоко, — прошептала я.

Алан приподнял бровь.

— Мы спасли им жизнь, и теперь в нашей власти ею распоряжаться. Мы продолжили их книги судеб, добавили в них новые страницы. Нет, даже не так — мы освободили их от судьбы. Разве это не справедливо?

Мы ничего не ответили.

— Но даже если мы и обеспечиваем им безопасность в обществе, то со своими демонами они борются сами. Помните, мисс Лоуренс, я говорил, что у Лилит есть одна особенность. Дело в том, что ее прошлое, я имею в виду время до становления демоном, сильно повлияло на ее характер. Она упряма, горда, норовиста, и всегда стремится получить то, что желает, но при этом сохраняет свою честь как женщина. Она поистине идеальный демон. Вот только именно из-за этого ее носителям приходится туго. Думаю, вы понимаете, о чем я. Вы заметили, что ваша Лилит освобождается быстрее, чем демоны кого-либо другого из знакомых вам умерших?

Я кивнула.

— Именно это и есть причиной, почему мы хотели вас заполучить. Нам нужно было поглотить вашу силу. Носителей Лилит сейчас почти не осталось, и не мы тому виной — их Лилит сама поглощает их души. И если обычные умершие живут столетиями, то такие как вы живут максимум три года.

Его слова отдались гулом в моей голове. «Три года? Всего лишь три года? Он шутит? Но… но как такое может быть? Я ведь бессмертна. Я… Я не хочу погибать! Ладно двадцать лет, но три! Так что, получается, я спаслась от смерти лишь для того, чтобы прожить еще каких-то жалких три года?!»

— Мелори, — тихо произнесла я, — вы ведь… знали, да?

Женщина поджала губы и опустила голову. Из моих губ непроизвольно вырвался нервный смешок, и я взглянула на Криса. А он, похоже, был удивлен даже сильнее, чем я. Он смотрел на Алана так, будто бы тот только что сказал, что это ему осталось не больше трех лет.

— Ну, — Алан взмахнул тростью, указывая куда-то позади нас, — вы еще успеете это обсудить, а теперь давайте займемся тем, ради чего, собственно, вы и пришли.

Мы все обернулись назад. А там, в нескольких метрах от нас, стоял Рейн, опустив голову и не глядя ни на кого из нас. Рядом с ним стоял Лука, тот самый демон, которого мы видели в особняке. Они вдвоем молча прошли мимо нас, прямо к Алану.

Я не могла хорошо разглядеть лицо парня, но могу сказать точно, что-то он не шибко рад нас видеть. А этот Лука: он все же союзник, или как? Черт, я совсем запуталась! Слишком много информации за последние пару минут.

— Мистер Долорес, — обратился Алан к Рейну, пристально глядя на него, — как вы видите, ваши друзья пришли за вами. Что вы можете им ответить?

Кулаки Рейна сжались, и он отвернул голову вбок. Я увидела гнев на его лице.

Несколько секунд зала была погружена в тишину, которую нарушал лишь тихий равномерный звук постукивания черной тростью об деревянную ножку кресла.

— Вы… — наконец-то произнес парень, сильнее сжав кулаки, — я знал, что вы что-то скрываете, но не настолько же.

— Рейн, — обеспокоено молвила Мелори, но громкий голос Рейна перебил ее.

— Почему вы скрывали от меня то, что во мне сидит монстр?! — воскликнул он, резко подняв на нас разгневанные глаза. — Почему вы ничего мне не рассказали?!

— Мы хотели тебя защитить! — крикнула женщина, не выдержав.

— И каким образом?! Оставив меня в неведении? Я бы понял, если бы это касалось только вас, но и во мне есть такая же хрень! Я такой же! Почему Крис и даже Мио, которая только сейчас появилась, знают об этом, а я нет?! Я всегда, всегда остаюсь в стороне! Почему? Почему?! Я же такой же, как и вы! Я же…я…

Внезапно Рейн схватился за голову и свалился на колени.

Мелори уже хотела к нему подбежать, но ей преградила путь рука Луки. Вместо этого Алан присел возле парня и приподнял тростью его подбородок. На лице Рейна застыл ужас, глаза были широко открыты, а шоколадный цвет радужки стал постепенно приобретать алый оттенок.

— Ему воистину подходит его демон, — молвил мужчина, усмехнувшись.

— Что ты с ним сделал? — разгневанно крикнула Мелори.

— Всего лишь рассказал ему правду. Все остальное он сам сделал. Мальчик так сильно завидовал вашей всеобщей близости, что неосознанно пробудил ото сна своего сожителя. Зависть — такое странное чувство, что ты даже не замечаешь, когда оно начинает поглощать тебя изнутри, словно паразит. И этим паразитом люди заражены с самого рождения: хочу игрушку, как у нее; хочу мяч, как у него; хочу родителей, как у него. А у умерших этих паразитов полно: хочу жить, как она; хочу чувствовать вкус пищи, как они; хочу родить ребенка, как она; хочу заснуть, как он… И избавиться от этих чувств можно только добившись того же что и те, кому ты завидуешь. В вашей ситуации, это невозможно.

Рейн взвыл и, зажмурив глаза, согнулся пополам.

— Носителям Левиафана всегда туго, — заметил Алан, вставая и выпрямляясь. — Он из тех демонов, которые хотят освободиться сразу же, как только пробудились. Опасности нет, но сильный дискомфорт неизбежен.

— Рейн!

Я не выдержала и подбежала к парню. Присев возле него, я взяла его лицо в свои ладони и заставила его взглянуть на меня.

— Рейн, борись, слышишь? Сопротивляйся!

Зрачок, внутри почти алой радужки, дрожал и пытался вертикально вытянуться.

— Не могу, — тихо пискнул Рейн, чуть ли не раздирая ногтями виски. — Что это?! В голове ужасный шум и звон!

— Можешь! Сдерживай монстра внутри себя! Это твое тело, борись за него! Никто без твоего разрешения не сможет его у тебя отобрать, поверь мне!

На миг я увидела тень осознанности в глазах парня, после чего он вновь согнулся к земле, хватаясь за голову и вскрикивая голосом, в котором прослушивались нотки демонического рыка. Его ногти впились в кожу, оставляя вмиг затягивающиеся раны. Почти минута мучений, и вот Рейн вдруг замолчал и вконец свалился на пол. Краснота из радужки его глаз постепенно рассасывалась, а зрачок приобрел округлую форму.

— Я… — прохрипел он, пытаясь приподняться.

— Вот от чего мы пытались тебя уберечь, — тихо произнесла я, помогая парню приобрести сидячее положение.

— Это не то, чего я хотел. Я не хотел, чтобы все так получилось, — Рейн взглянул на свои дрожащие руки, — это… страшно, очень страшно.

Я понимающе кивнула, положив парню руку на плечо.

Справа от нас послышались шаги.

— Вот чего стоила ваша правда, мистер Долорес, — произнес Алан, став перед нами. — Знания, которые вы получили, породили в вас страх перед тем, кто запечатан в вас. Этот развитие событий вы выбрали сами. Вы сами позволили вашему демону пробудиться.

— Я не мог ничего поделать, — Рейн поднял на него рассерженный взгляд. — Как я понимаю, вы именно этого и добивались, не так ли?

Алан коротко засмеялся.

— Вы слишком поверхностно судите нас. Мы дали вам информацию лишь потому, что вы захотели ее получить. Эти знания глубоко залегли в вашем сознании и привели к появлению все новым мыслям. А дальнейшее развитие сценария уже зависит от того, в какую сторону вы будете мыслить. Мысли порождают догадки; догадки порождают сомнения; сомнения — зерна страха; а страх — отец слабости. Но вот парадокс: мысли порождают догадки; из догадок строятся планы; наличие планов придает уверенность; уверенность — это сила. Для одних мышление — это сила, для других — слабость. Все зависит от того, что вы делаете с догадками: сомневаетесь в них, или строите планы. Ваше же сомнение в себе привело к тому, что полученные знания породили в вас слабость. Вот и все.

Рейн хотел было что-то сказать, но только обессилено опустил голову. Здесь Алан был прав.

— Вот видите, мистер Долорес. Причина же, почему мы пришли именно за вами, намного важнее. Вы нужны нам. Мы избрали вас, так как в вас скрыт большой потенциал. Мы сделаем так, чтобы полученные знания стали вашей силой и, — мужчина ухмыльнулся, — мы избавим вас, от вашей слабости.

Рейн поднял голову и пристально посмотрел на демона.

— Я нужен?

— Рейн, не… — хотел было крикнуть Крис, но жест Мелори остановил его на полуслове.

Взгляд женщины, направленный на Рейна, был серьезен, но было видно, что внутри она встревожена.

— Ну, так каков ваш ответ, мистер Долорес?

Парень несколько секунд молчал, смотря отсутствующим взглядом куда-то напротив себя. Внезапно он издал тихий смешок.

— Когда-то один художник сказал мне подобные слова: что во мне скрыт огромный потенциал. Возможно, если бы я тогда его не послушал, то сейчас все было бы по-другому, но прошлое не изменишь, на нем можно только учиться. Из-за своего упрямства я уже раз потерял дорогого мне человека, и не хочу, чтобы это повторилось.

— Значит… — Алан все еще ухмылялся, но глаза его сузились, а брови сомкнулись на переносице.

— Да, — лицо Рейна озарила легкая улыбка, — я отказываюсь от вашего предложения.

Словно гора свалилась с плеч — так я себя почувствовала в тот момент. Тревога с лица Мелори вмиг испарилась, и она облегченно расслабилась.

— Что ж, — произнес Алан, вертя пальцами свою трость. Теперь улыбка на его лице выглядела по истине зловеще, — в таком случае вы нам больше не понадобитесь.

Следующие действия произошли буквально за две секунды. Демон взмахнул своей тростью и, будто из ножен, высвободил из нее длинный узкий клинок. Молниеносным движением он направил его на Рейна и, когда лезвие уже должно было достигнуть парня, я вскрикнула и закрыла глаза. Но ничего похожего на удар, или звук рассекающейся плоти не послышалось. Когда я открыла глаза, то увидела такую картину. Кончик клинка остановился всего в нескольких миллиметрах от лица шокированного парня. Удару помешала держащая лезвие рука внезапно появившегося рядом Данте. Его глаза полыхали гневом, ненавистью и демонической силой, делающей их алыми. Я только сейчас заметила, что за все время пребывания здесь, он не вымолвил ни слова.

— Данте, — прошипел Алан, слегка оскалившись, — а я думал, ты так и не удостоишь нас своим вниманием.

— Не смей направлять лезвие на членов моей семьи, — леденящим голосом произнес блондин.

— А ты все такой же. Так свободно пользуешься дарованной тебе силой, будто ты ее достоин, чертов человечишка. Но все так же не можешь управиться со своей человеческой ненавистью. Я почувствовал ее уже тогда, когда вы пересекли границу Италии.

— Ненависть? Хех, я просто хочу, чтобы ты сдох.

Из их уст одновременно послышалось рычание. Алан больше не ухмылялся, и это сделало его действительно похожим на демона. А Данте, я никогда не видела его таким: разгневанным до чертиков. Он чуть ли не пылал от переполняющего его гнева.

Примерно несколько секунд они пытались испепелить друг друга взглядом, в то время как мы все стояли, подавленные напряжением, заполнившим всю комнату. Наконец-то Алан дернул свой клинок на себя, тем самым, высвободив его из захвата Данте, и вставил обратно в ножны, вернув оружие в привычный вид трости. Развернувшись без опаски спиной к блондину, он зашагал обратно к своему креслу.

— Что ж, — задумчиво произнес он, садясь, — время, когда нам придется скрестить клинки, еще не настало. Тем более ты же знаешь, что не сможешь меня убить. А вот если я убью тебя сейчас, то лишу себя удовольствия наблюдать эмоции отчаяния на твоем лице, когда настанет время.

— Какое время?

Алан ухмыльнулся.

— Время, когда я перепишу будущее, начертанное святыми.

Я не поняла, что он имеет в виду, и, если судить по выражениям лица, никто из наших так же не догадывались, что он замышляет.

— Черт с ним со временем, я хочу убить тебя сейчас! — гаркнул Данте. — Проведем Бой Чести!

Теперь смех Алана был громким.

— Бой Чести? Твоя особенность естественно дала тебе знания о догмах КЧД, вот только ты не учел один факт. Беатрис, напомни, пожалуйста, всем четвертую догму.

— Собратья, незнакомые друг с другом, но сведенные обстоятельствами, и собратья, которые равные по силе, встретившись, обязаны провести Бой Чести, дабы измерять свою силу и узнать, кто властитель, а кто подчиненный. Бой Чести также может проводиться за взаимным согласием двух собратьев, знающих уровень своей силы, но решивших испытать судьбу, — произнесла женщина без заминки.

— Видишь, Данте, в догме сказано «собратья», то есть мы — демоны. А ты всего лишь человек, который только благодаря счастливой случайности поглотил то, что должно было поглотить его.

— Поглотил? — удивленно прошептал Крис.

Я, как и он была в непонятках от этих слов.

Алан взглянул на нас, приподняв брови, после чего его губы растянулись в довольной ухмылке.

— О, так вы и это не знаете?

— Нет! — внезапно крикнула Мелори. — Не смей!

— Почему же? Они вправе знать.

А мы лишь непонимающе глядели то на одного, то на второго.

— Знать что? — спросила я, подозрительно покосившись на демона.

— Знать правду о том, кто же скрыт в вашем драгоценном Данте, и что же с ним произошло.

Я, Крис и Рейн взглянули на Данте, который заметно напрягся.

— Если ты это сделаешь… — прошипел он, сжав кулаки.

— То ты что, убьешь меня? Ты же знаешь, это невозможно.

Блондин скрипнул зубами и отвел голову вбок.

— Вот видишь, а им будет интересно узнать, что человек, живущий с ними рядом, не совсем-то и человек.

— О чем это он? — прошептал Рейн, удивленно взглянув на меня.

Я пожала плечами, такая же сбитая с толку, как и он.

— Дело в том, — тем временем продолжал Алан, — что Данте, как только очнулся после своей смерти, был настолько сильно одурманен желанием отомстить тем, кто убил его и тех, кому он служил, что даже не обратил внимания на то, что восстал из мертвых. Более того, его злость пробудила того, кто в нем был заточен, чуть ли не мгновенно после смерти. Данте нашел обидчиков сразу же, словно пес по запаху, и с особым кровожадным удовольствием убил их, но не сразу, а так, чтобы вдоволь насытиться страхом и переполняющим их ужасом. И только когда последний враг пал мертвой тушей к его ногам, он осознал, что больше не является таким, каким был раньше. Только тогда он заметил, что все это время сила, благодаря которой он расправился со своими обидчиками, была не его. И что же ты тогда сделал, Данте? Ты имел наглости заявить, что если эта сила в твоем теле, значит, она принадлежит тебе! И словно демон, ты поглотил эту силу. Но не забывай, что это тебе удалось лишь потому, что он был слишком слаб.

— Кто он? — не выдержав, спросила я.

— Носитель греха, которому подвержен сам Бог. Гнев Господа — как абсурдно звучит. Его поклонники гордятся и возвышают силу Господнего гнева, но это лишь доказывает то, что ваш дорогой Бог тоже грешник. А тем, кто олицетворяет этот грех, восьмой смертный грех, является сам Владыка.

— То есть…

— Да, — Алан перестал ухмыляться. — Тем, кто был заточен в Данте и чью силу он поглотил, был Владыка, или как вы его называете, Дьявол. Данте единственный умерший, кто был его носителем, и единственный из всех, кто сумел победить того, кто в нем заточен.

Наши шокированные взгляды метнулись к блондину. А он пытался убить Алана одним взглядом. Теперь все стало ясно: и его странное поведение, и такую легкость в обращении с силой. И это поистине ужасало.

— А теперь можете уходить, — произнес Алан, махнув тростью. — И можете не беспокоиться, никто из вас нам больше не нужен. Но когда начнется главное событие, — он усмехнулся, — обещаю, вы получите билеты на лучшие места.

Мелори фыркнула и, взяв все еще злого Данте за локоть, направилась к выходу. Мы с Крисом помогли Рейну встать, и они вдвоем пошли вслед за мужчиной и женщиной. Я же повернулась в сторону Грима. На лице парня не было видно ни капли вины или сожаления, а лишь легкая… жалость? Он что, издевается?

— Мио, — произнес он, подойдя ко мне и легко улыбнувшись, — ты это, не сердись, о» кей? Помнишь, я говорил тебе, чтобы ты умела вовремя забыть? Так вот, лучше будет…

Он договорить не успел, потому что я со всей дури врезала ладонью по его наглой физиономии.

— Какая же ты сволочь! — прошипела я, скривив лицо в болезненной гримасе. Внутри все разрывалось от обиды и боли. — И мне плевать, демон ты, или кто-то там еще. Ты врал, а я верила тебе!

— Я никогда не вру.

Его лицо стало серьезным, но мне было все равно.

— Ну тогда поздравляю, ты построил из правды отличную ложь. Как там тебя… Вельзевул, да? Мне плевать на то, что ты обо мне думаешь; плевать, что ты считаешь меня лишь глупым человечишкой; плевать, что ты такой весь из себя сильный и могучий демон, который может прихлопнуть меня как комара — плевать! Для меня ты всего лишь подонок, посмевший надругаться над моим доверием. И я больше не хочу иметь ничего общего с тобой.

Развернувшись на каблуках, я быстро зашагала вслед уходящим друзьям. Спину разъедал гневный взгляд демона, а до ушей донесся смех Беатрис. Грудь раздирало от боли, но я смогла высказать все, что хотела. Это тяжело, но я приложу все усилия, чтобы навсегда стереть из памяти дни, проведенные с ним вместе.

Когда мы в Риме садились на автобус, что должен был привезти нас к аэропорту Чампино, нас внезапно окликнули. Обернувшись, мы увидели Луку, стоящего прямо позади нас. Этого необъяснимого врага-союзника, которого я никак не могла понять.

— Почему он так спокойно нас отпустил? — спросила Мелори, совершенно не удивившись.

— Ваш друг нужен был ему для подпитки другого, — ответил мужчина. — Он наконец-то собрал всех.

На лице женщины отбилась тревога.

— Всех?! Но как? Когда он успел?

— Раньше, чем вы могли себе представить. Но теперь он наконец-то начнет действовать. И будьте уверены, будущее, предначертанное святыми, скоро изменится…