Бета-версия

18. БЕТА-ВЕРСИЯ, stage 7, part 2

Именно такого дауна я и начинаю изображать: делаю лицо идиота и целеустремленно иду к калитке на противоположной стороне двора. Тот из курящих, что повыше ростом, преграждает мне дорогу, задавая какой-то вопрос. Ну, интонации вопросительные. Их ни с чем не спутаешь. Поднимаю голову и говорю, стараясь одновременно шепелявить, картавить и всё это, сохраняя детское выражение лица.

— Длатути. Я сёл-сёл и недосёль. Мине нада туды-ы-ы-ы, — поднимаю руку и указываю пальцем на дверь в заборе.

Мои интонации ему тоже понятны.

Кто мешает изгою быть умственно отсталым? Навряд ли китайцы понимают, что я лопочу, но это и не важно, всё дело в интонациях. И в гримасе. И в слетающих с губ капельках слюны. Язык, может и разный, но умственно отсталые везде одинаковы.

Спрашивавший меняется в лице и отступает на шаг, освобождая путь. Не ожидал увидеть умственно неполноценного, бормочет что-то растерянно. И я повторяю:

— Нада мине туды-ы-ы-ы, — снова показывая на противоположную сторону музейного двора.

Китаец выставляет руки в успокаивающем жесте, ладонями вперед, повторяет несколько раз одну и ту же фразу, отступая. Видимо, плохенький актёр из меня всё-таки мог бы получиться. Еле сдерживаю себя, чтобы не начать шагать быстрее. Даже если даунов на такую работу не берут, я смог озадачить этих двоих и выиграть время, а большего мне и не нужно.

Паника отступает, сердце колотится уже не так бешено. До тех пор, пока не поднимаю глаза на дверь. Фотоэлемент? Отпечаток пальца? Сканер сетчатки? Но оснащение состоит из единственного, простенького детектора движения, потому что, когда я подхожу, дверь услужливо отъезжает в сторону, а сердце вновь увеличивает интервалы между ударами. Не на много, но всё же. Выходя из музейного двора, чувствую себя ничуть не хуже, чем после игрового командного раунда, который затащил в одиночку.

— Бета, — зову я вслух, а потом мысленно.

Нет ответа.

Чужая страна, чужой сити, чужой язык, ворованные данные, назначения которых я не знаю и какой-то красивый камень в кармане, тоже ворованный. Что мне со всем этим делать? Я даже не знаю, в каком я городе — за всё это время ума не хватило выяснить.

— Что ж тебя так расклинило-то? — спрашиваю я, понимая, что мне никто не ответит.

Растерянно верчу головой, оглядывая проулок, в который вышел. Здесь, в отличие от проулков, по которым мне довелось побегать буквально сегодня утром, чисто, не пахнет гнилью и… невооружённым глазом видны глазки камер. В этот раз мне их не подсвечивает ИскИн, играя синапсами в моих глазных нервах, изменяя скорость и объём передачи информации в некоторых из них, чтобы дополнить зелеными прямоугольниками картину, которую я вижу. Камеры просто не спрятаны. А значит, как только я покинул территорию музея, обратный отсчет охоты на меня запущен. Интересно, сколько властям, полиции и просто неравнодушным гражданам понадобится времени на то, чтобы меня поймать?

Я опускаю голову, чтобы поменьше светить в камеру лицом и тоскливо говорю Бете:

— Как тебя не вовремя расклинило.

Естественно, мне никто не отвечает и мозг подкидывает подленькую мыслишку: а если уже больше никогда не ответит? Это ж Бета-версия. Кто знает, какие баги там роились, когда основной ИскИн делал свою копию?

Поворачиваю. Ещё раз. Выхожу на оживленную улицу, думая о том, что если уж у самого нет никаких целей и планов, то, возможно, стоит придерживаться тех планов, которые были у кого-то на тебя? Только как их придерживаться? Какие шаги предпринимать? А может, не нужно предпринимать никаких шагов? Средства слежения на каждом углу — меня в любом случае найдут. Не в канализации ж мне жить!

Засовываю руку в карман брюк, натыкаюсь на купюры и понимаю, что желание сыграть пару партий в то, во что здесь играют, никуда не делось.

Ну скрутят меня посреди игры и чего?

Отвезут в какую-нибудь лабораторию, а там организуют переводчика, и уж ему-то я выложу всё, что знаю. В конце концов, я ж не супермен какой-то. У меня теперь, вон, из аугментаций только подкожные наушники. Что я могу? Расскажу всё как есть, вывалю на стол бриллиант, а дальше пусть сами решают, что делать со всем этим.

Но сначала я всё-таки сыграю.

Иероглифы на здании, в котором мне довелось завтракать, я запомнил. Поэтому, найти аналогичное заведение, где играют и едят, не составляет труда.

Сначала заказываю еду, приглядываясь к игрокам, а затем перебираюсь в ту часть, где весело шумят геймеры, и касаюсь плеча парня, только что закончившего раунд. Он поворачивает голову.

Среди немногих известных мне слов, слово «игра» я выучил. А дальше нет ничего сложного, договориться о партии на языке жестов, показывая на пальцах условия. Три поединка — три пальца левой руки. Указательный палец второй ложится на два из трех и после этого указывает вверх. Мой потенциальный соперник кивает, достаёт из кармана свернутую в рулон и перетянутую резинкой пачку банкнот, вынимает несколько купюр и кладет на стол, показывая те же жесты, что и я ему.

Всё предельно понятно.

Достаю всё, что осталось от денег, выделенных из банкомата щедрой Бетой, и небрежно роняю их поверх купюр китайца. Зачем они мне, если я просто-напросто хочу приятно провести время до того момента, как меня обнаружат и вернут в руки доктора Шеня, полиции или куда они там планируют меня вернуть?

Китаец мотает головой, берет мою пачку, отсчитывает из неё несколько банкнот и пытается вернуть остальное. Моя очередь мотать головой в отрицательном жесте. Я возвращаю её на стол. Он снова пытается вернуть. Хороший знак. Глаза не загорелись при виде возможных легких денег. Значит, в приоритете игра, а не возможность развести пришлого на деньги. Если он меня обыграет, то не из-за любви к купюрам, а из-за любви к игре. Лучший соперник из тех, которые могут подвернуться на бескрайних просторах виртуальной паутины — человек, играющий ради игры. Но и в виртуалье это редкость. Поэтому, встретить такого в реальности — настоящая удача. Для меня.

Киваю и прячу оставшиеся деньги в карман.

«Нереально» — игра, из которой выросла целая виртуальная вселенная. Здесь есть как придуманные сценарии, так и воссоздающие реальные события. Чужие планеты и земные острова, космические станции и вполне реальные заводы. Метеоритный пояс Сатурна и мраморные карьеры Италии… того, что было Италией.

Китаец, согласившийся сыграть, разворачивает на голографическом экране список карт и вопросительно смотрит на меня. Подношу указательные пальцы друг к другу и кручу ими, изображая что-то наподобие миксера. Мой противник кивает и активирует рандомайзер, предоставляя ему выбор игровой карты.

Абсолютно не понимая друг друга, мы можем друг против друга сыграть. Но чему удивляться? Мир так устроен: для того, чтобы убивать кого-то, не обязательно его понимать. Игры просто переняли этот аспект цивилизации и немного смягчили его, сделав смерть ненастоящей.

Рандом выбрасывает нам миссию на островах — сценарий, приправляющий реальные события вымыслом. Высадка, послужившая первой доминошкой в цепи событий, в конце которой был обмен ядерными любезностями более полутора сотен лет назад. Игровое поле — участок города с опустевшими улицами, остовами сгоревших машин, разрушенными зданиями, горящими зданиями, зданиями, на которых установлены всё ещё функционирующие огневые точки.

Киваю и облачаюсь в допотопный, по меркам сити, игровой комплект. С момента установки кистевого чипа я успел отвыкнуть от пальцевых фиксаторов, наушников-капелек и дугового экрана, который нужно крепить перед глазами, на манер очков. Но теперь-то чипа нет.

Играем захват флага. И пусть вместо флага «серверный узел», который нужно найти, погрузить в контейнер управляемого боевого робота и доставить на место высадки, смысл за сотни лет не изменился. Как ты не приукрашивай легенду игрового режима, суть остаётся той же: найти объект, зная его приблизительное местоположение, и доставить в определенную точку, не позволив противнику сделать то же самое. По легенде игры в серверном узле находится первый ИскИн.

Большой боевой робот и два десятка мини-ботов, готовых выполнять приказания, но не способных решать ничего кроме пяти-шести приоритетных действий: атака, защита, поиск и патрулирование в агрессивном или стелс-режиме. Ну да большего и не нужно. Боты, конечно, отличный довесок к моей боевой машине, но задача ведь не перестрелять всех противников. Поэтому отправляю команду врассыпную, по всей карте.

Я ничуть не расстроюсь, если всех их положат по очереди. На то они и боты — выполнять поставленную задачу. Эту особенность игры, кстати, тоже переняли от людей — осознанно отправлять на смерть себе подобных ради собственных целей.

Двое напарываются на механизированные турели, ещё трое обнаруживают боевого робота, управляемого соперником. Судя по маркерам на мини-карте, одна жирная точка — сам соперник, а полтора десятка маленьких — его боты.

Один из моих ботов натыкается на «серверный узел», о чем сразу же извещает. Я ускоряю свою машину, чтобы попасть в ту точку, которую показал на карте бот, попутно отдавая команду всем своим виртуальным помощникам атаковать бригаду противника.

Зрители, следящие сейчас за происходящим на голографическом экране, шумно выражают эмоции, поняв, в чем заключалась идея. А я уже упаковываю «серверный узел» в контейнер и вновь ускоряю робота, но теперь уже в сторону точки высадки. Один — ноль.

Приподнимаю дуговой дисплей на лоб, подмигиваю одной из зрительниц, как раз переведшей взгляд с голографического экрана на меня, и возвращаю дисплей на место.

Второй раунд.

Соперник наверняка сложил два плюс два, понял, что я сделал, зачем сделал и второй раз на этот трюк не попадётся. А вот взять и повторить, то, что сделал я, вполне может. Это самое глупое, что можно сделать в его случае, но многие, считая, что разгадали тактику противника, начинают её повторять. Поэтому я просто пускаю команду гуськом вдоль правого края карты, самого извилистого, но вместе с тем и самого застроенного зданиями.

Без обнаружения вывожу свою команду на точку высадки противника. Пусть он сам найдет «серверный узел» и сам принесет его мне. Распределяю ботов так, чтобы каждый мог простреливать максимальную площадь и жду. Совсем недолго.

Боты китайца обнаружили то, что нужно, он добросовестно упаковал добычу в контейнер и прямиком, чтобы было быстрее, рванул к своей точке высадки. Выцеливая его системой наведения, я тихо говорю себе под нос:

— Дядь, это не так работает.

И меняю ботам режим с «затаиться» на «атаковать».

Китайцу стоило бы дождаться своих ботов, разбросанных по всей карте, и тогда, возможно, он смог бы донести «серверный узел» до нужной точки, даже через нашу засаду — сил бы хватило. Но мой соперник торопился и, как результат, не успел.

Пока он переключается с одного бота на другого, делаю несколько залпов из крупнокалиберных турелей, добавляю несколько ракет и собираюсь эффектно добить, как слышу знакомый голос, с металлическими нотками:

— Тебя отследили, нам необходимо уходить.

Вслед за этим, прямо перед глазами появляется отдающий кислотной зеленью цифровой силуэт Беты.

Я думаю о том, что впервые за приличный промежуток времени происходящее начало мне нравиться, всё вокруг стало простым и понятным, как снова начались внезапные повороты. Ну, хоть бой-то закончить я могу? Или опять бежать?

— Хорошо, — соглашается силуэт. ~ Но постарайся уложиться в две минуты. После я не гарантирую того, что ты сможешь уйти от преследования без последствий.

Силуэт перед глазами тает, я раскрываю рот, чтобы поблагодарить, вложив в «спасибо» как можно больше сарказма, но тут до меня доходит, что слов я не произносил — только думал. А она всё равно ответила.

Нескольких мгновений, ушедших на осознание этого факта, хватает, чтобы мой противник пришел в себя, определил моё местоположение и сначала швырнул в мою сторону электромагнитный импульс, обездвижив машину, а затем, подведя робота вплотную, активировал механизм самоуничтожения.

Логично. Мои боты всё равно не дали бы ему добраться до базы.

Всё также: один — ноль.

— Тридцать секунд, — напоминает Бета.

Я снимаю дуговой экран, отсоединяю фиксаторы, вынимаю наушники-капельки из ушей.

— Бета, как будет «спасибо за игру» на китайском?

Бета услужливо показывает иероглифы.

— Издеваешься? Мне нужно, как оно звучит.

— Гангси цаньюи, — сообщает Бета и просит: ~ Формулируй так, чтобы мне не приходилось интерпретировать.

А вот это уже похоже на издёвку.

Я оглядываюсь, складывая оборудование на стол. Зрители и недавний противник удивленно пялятся на меня. Достаю из кармана пачку купюр, аккуратно кладу их на стол и, прикладывая руку к сердцу, говорю:

— Гангси цаньюи, — и уже ИскИну: — Веди.

— Я временно вывела из строя системы слежения в четырех направлениях, создавая вероятные варианты твоего маршрута, которые придется отслеживать преследователям, если они сопоставят факт отсутствия связи с твоим исчезновением, — сообщает Бета.

Я настолько привык к бледно-зеленым стрелочкам указателей, выводимых ею на мой глазной нерв, что иду на автомате, пытаясь представить реакцию собравшейся в кафе компании. Что подумал бы я на их месте? Приходит какой-то явно неместный парень, предлагает поединок, не понимая ни слова и объясняясь только жестами. Швыряет на стол пачку купюр, а потом, при вполне приличных шансах на выигрыш, внезапно благодарит за игру и убегает в неизвестном направлении. А ещё, я думаю о том, что случилось с ИскИном в музее.

— Это называется «непредвиденная ситуация», — объясняет Бета-версия. ~ Выводы о построении аналитических цепочек сделаны и, я полагаю, в будущем такого не повторится.

И снова она отвечает, не дождавшись, пока я озвучу вопрос. Первый раз, когда я подумал о том, что хочу доиграть бой, а второй — сейчас.

— Я развиваюсь, — вновь объясняет ИскИн в ответ на мои мысли.

— Я смотрю, весьма продуктивно, — говорю я вслух, пробираясь сквозь разношерстную толпу.

Гуляющие, торгующие, глазеющие, стоящие, идущие, разговаривающие, молчащие. Вижу танцующих вокруг голографической сцены, на которой транслируется музыкальное шоу. Несколько человек, удобно усевшихся у стены, играют в кооперативный шутер, активно комментируя действия или раздавая команды. Отмечаю для себя, что среди людского разнообразия практически не встречаются люди с признаками наркотического опьянения. По крайней мере, визуально это не проявляется. Хотя, я ведь не понимаю, о чем они говорят. Может, несут несвязанный бред…

— Могу сделать вот так, — говорит Бета. И над теми, на ком я фокусирую внимание, появляются облачка со словами, словно в 2D-комиксах.

— Нормально, — киваю.

И думаю о том, что Бета, что бы с ней ни случилось во время вылазки в музей, вышла на новый уровень и мой мозг для неё теперь точно открытая книга.

— Не настолько открытая, как ты думаешь, — звучит голос в моей голове. — Цепи нейронов постоянно обмениваются данными, но у каждого из этих потоков разная скорость перемещения между синапсами. Это вызывает сложности в опознании того уровня мышления, который принято называть подсознательным.

— Не скажу, что мне стало легче.

— Не волнуйся, основной поток мыслей и действий фиксируется.

— Отлично!

— Сарказм, — констатирует Бета.

— Конечно сарказм. Потому что никому бы не понравилось, что когда-нибудь кто-нибудь где-нибудь может обнаружить логи всех его разговоров и действий. Понятно, что тебе как-то нужно поддерживать беседу со мной, помнить, о чем мы разговаривали пять минут назад, час, три дня тому. Но, блин, это неприятно.

— Учитывая особенности нашего симбиоза, такой способ общения является наиболее продуктивным. Я могу возвращаться к уже свершившимся событиям и анализировать их с точки зрения новых данных, полученных извне, для более точных последующих интерпретаций.

— Да пофиг. Всё равно ты это записываешь.

— Могу предложить тебе виртуальную модель психоаналитика, чтобы помочь понять причины, по которым твоё эго не приемлет данную модель поведения, несмотря на то, что она нацелена только на улучшение аспектов нашего симбиоза.

— Спасибо, я себе нравлюсь таким, какой я есть.

Я замолкаю, следуя за указателями, сменяющими друг друга. Выдержав небольшую паузу, словно раздумывала, ИскИн предлагает:

— Я могу сохранять эти данные хаотично и дефрагментированно, в разных, ничем не связанных между собой ячейках сети.

Думаю о том, что и сам не могу объяснить причину, по которой меня выбесила сложившаяся ситуация, но понимаю, что по-другому ИскИн функционировать и не должен, иначе, какой же он ИскИн?

— Да, безостановочная фиксация информации и её непрерывный анализ является одним из главных критериев моего развития.

Это заметно. Совсем недавно свои мысли нужно было обязательно озвучивать, чтобы Бета не ошиблась, а сейчас она сразу же отвечает, как только я подумаю о чём-то, касающемся её. Что ж, будем учиться говорить по-новому. Я думаю о том, что стоило бы не держать меня в неведении, если не относительно дальнейших планов, то хотя бы того, что случилось в музее. Потому что такие сюрпризы мне совсем не нравятся.

— Как я уже говорила чуть раньше, для характеристики подобных ситуаций у людей существует выражение «непредвиденная ситуация».

— «Форс-мажор»? — не удержавшись, уточняю я.

— Нет. Форс-мажор подразумевает освобождение сторон, заключивших некое соглашение от соблюдения договоренностей, а это именно непредвиденная ситуация.

Мне интересно, почему так получилось. В моей голове не укладывается искусственный интеллект, не предусмотревший каких-либо аспектов планируемого мероприятия. Тем более, ограбления музея. Разве такое возможно, чтобы ИскИн что-то не смог учесть?

— Совокупность имеющихся обстоятельств, существующего уклада жизни и его восприятия среднестатистического жителя данного региона, а также, анализ используемых систем наблюдения и охраны исключала вероятность одновременного ограбления несвязанными между собой людьми.

— Совсем? — удивляюсь я вслух.

— Совсем, — подтверждает ИскИн.

— И это послужило причиной сбоя системы?

— Я не предполагала, что в просчитанные варианты развития событий может вклиниться мертвая девушка. Поэтому начала перерассчитывать последствия, начиная с текущего момента и при одновременной работе со всеми ветвями вероятностей произошёл сбой. Мне пришлось перезагрузить все свои узлы для включения этого варианта развития событий в уже существующие и просчитанные схемы, чтобы действовать дальше, учитывая новые данные. Ситуация учтена и в будущем не повторится.

— Так, а как ты определила, что это ограбление… — вспоминаю мертвое лицо девушки и поправлюсь: — попытка ограбления?

— Когда ты обнаружил тело, я ушла в глубокую перезагрузку, после которой нашла в базе данных эту женщину, на труп которой ты наткнулся. Люфанчже Тай Лин, лишена статуса законопослушного гражданина после того, как попалась на воровстве медицинских препаратов. Изучив данные баз благонадежности, я выяснила, с кем Тай Лин имела знакомство. Среди полного списка обнаружила её сожительницу — Нилинь Меой, с которой они были вынуждены прервать отношения из-за статуса, полученного Тай Лин. Остальные контакты и контакты этих контактов не имели каких-либо деталей в своих биографиях, позволяющих предположить причастность к смерти Тай Лин. Нилинь Меой же, после расставания с Тай Лин, познакомилась с Пинг Хо.

Имен, вроде бы не так и много, но из-за их непривычности я путаюсь. И только успеваю подумать об этом, как Бета делит поле зрения по горизонтали на две части и в верхней выводит фотографии с подписями. Одна из них мне знакома — девушка, труп которой я обнаружил в подсобном помещении музея, двоих других я вижу впервые. А ИскИн продолжает объяснять:

— Информация, извлеченная из баз данных, характеризовала Пинг Хо, — фотография парня подсвечивается, ~ как законопослушного гражданина, но я извлекла архивные видеозаписи с камер фиксации, проследив его перемещения и составив графики маршрутов. Он регулярно посещал станции переработки, хотя никак не был связан с ними. Визуальный анализ устройства, обнаруженного тобой в сумке рядом с трупом…

— Тот богомол механический?

— Такое название допустимо для большего понимания, — соглашается Бета. ~ Запчасти механического богомола соответствуют тем частям робота, которые была возможность визуально опознать благодаря твоим органам зрения.

— И?

— На основе данных о собираемых Пинг Хо деталях и узлах мной были скомбинированы возможные варианты сборки устройства, — перед глазами мелькают различные конструкции, состоящие из одних и тех же деталей, собранные в разном порядке, ~ Максимально работоспособным получился бы только робот-шагоход с манипуляторами.

Мелькание прекращается и оставшаяся перед глазами модель робота превращается в 3D-проекцию.

— Но это не говорит об ограблении ровным счетом ничего.

— Анализ сетевых запросов Нилинь Меой показал, что немногим позже она регулярно интересовалась историей ограблений банков, музеев, картинных галерей.

Перед глазами всё это время мелькают стоп-кадры с камер: раскрытая сумка, как её видел я, и сменяющиеся фото Пинга на какой-то крытой свалке, где он запечатлен с разными железками в руках — по несколько фото на каждую из деталей. Каждый раз, при смене фото подсвечиваются те или иные части робота из сумки, показывающие идентичность детали в руках парня с одной из частей 3D-проекции робота. Разворачиваются документы со статьями и фотографиями, участки паутины с протянутыми меж ними подсвечивающимися нитями, обозначающими связи и последовательности запросов. Словом, ИскИн максимально иллюстрирует свой рассказ.

— Также, в архивах баз данных была зафиксирована встреча Нилинь Меой и Тай Лин, — фото девушек поочередно подсвечиваются. ~ Объем проанализированных данных во много раз больше, но я рассказываю только то, что связано со сложившейся ситуацией, — объясняет ИскИн. ~ Максимальная вероятность выпадает на то, что служба безопасности проследит эту связь. Поэтому сейчас мы направляемся к месту работы Пинг Хо.

Некоторое время я следую по указателям в тишине, если не считать шум улицы, а потом Бета-версия сообщает:

— В качестве следующего шага я рассматривала обрушение биржи, это было бы хорошим способом демонстрации возможностей, но, как-то не по-человечески. Поэтому вариант похищения человека из-под носа у спецслужб более приемлем. Это, в отличие от биржевых манипуляция, не навредит непричастным.

Я только собираюсь озвучить всё, что думаю по этому поводу, но Бета-версия снова упреждает вопрос, отвечая на него ещё до того, как я его задаю.

— То, что ты в своих мыслях называешь "полным пиздецом", на самом деле часть плана, который регулярно пересматривается и совершенствуется, поэтому тебе не о чем беспокоиться. Просто доверься мне.

Она так легко читает мысли, что от этого пробирает жуть. Хотя, чему удивляться? Она ведь учится…

Встречаю Пинга на выходе из здания, к которому привела меня Бета. «Служба дроновой доставки» — светится перевод над вывеской. Дождавшись, когда он выйдет из здания, иду на небольшом расстоянии следом, а когда Бета даёт отмашку, что пора, подхожу вплотную и озвучиваю то, что Бета выводит на мой зрительный нерв. Обычный, понятный мне текст и чуть ниже строка с нечистой транслитерацией, позволяющей воспроизводить слова так, чтобы мой собеседник понимал.

В нижней части поля зрения, почти не мешая обзору, словно титры, бегут фразы. Красным цветом, в две строки — то, что я буду говорить, а зеленым — перевод того, что говорит Пинг. Бета очень быстро интерпретирует мои мысли во фразы и почти не ошибается. А ошибаясь, на ходу исправляет текст или предлагает добавочные варианты. Скорее всего, это даже не ошибки, а вездесущие меняющиеся вероятности. Никогда бы не подумал, что столько версий развития разговора может роиться в моей голове.

Я зову китайца по имени и прошу поздороваться со мной, как со старым знакомым.

— Камеры нас не фиксируют, — сообщаю я ему. — Это для того, чтобы не привлекать внимания тех, кто вокруг.

Пинг сначала пугается, но тут же приходит в себя, протягивает мне руку и говорит:

— В первое мгновение я подумал, что ты из службы надзора за правопорядком, но твой акцент и физиономия говорят об ином.

— О чем?

— О том, что у этого спектакля со «старым знакомым», есть какая-то цель.

— Есть, — киваю, добавляя очередную подсвеченную с помощью Беты транскрипцией мысль: — И ты, наверняка догадываешься, что это связано с роботом из запчастей со станций переработки отходов.

— Правильный ход, — хвалит Бета.

Хвалит, потому что эту фразу она не предлагала, а подхватила у меня и просто перевела на китайский. Приятно обойти ИскИна хотя бы в такой мелочи.

— Fuck, — коротко ругается Пинг. Этот почти отмерший американизм я понимаю без перевода ИскИна.

— На чем я погорел?

— На запчастях, — снова опережаю Бету. — У мертвой девушки был робот в сумке.

— Тай, сучка, и после смерти подгадила, — читаю я перевод очередной реплики, в этот раз сказанной с досадой. — Так кто ты? Что тебе нужно? Шантаж?

— Скорее, наоборот.

— Наоборот?

Я киваю.

— Если эту цепочку проследили мы, то рано или поздно её же отследят и спецслужбы. А там, либо в люфы, либо на сборку атомных движков, — объясняю ему. — Но мы заинтересованы в том, чтобы тебя не нашли.

— Мы? — испуганно спрашивает Пинг.

— Я и…

— Напоминаю, обо мне сообщать не нужно, — раздается в моей голове, а перед глазами появляется пиктограмма ладони выставленной в запрещающем жесте.

— …мой наниматель, — из всех вариантов, проскочивших в голове, Бета-версия выбрала для перевода именно этот.

— Но кто ты?

— Человек, который может решить проблему ещё до её возникновения. Но неплохо бы перебраться в местечко потише.

— Куда?

Я собираюсь спросить, есть ли где-то поблизости бар или какое-то другое злачное место, но ИскИн выводит на передний план немного иной вопрос и я задаю его:

— У вас где-нибудь можно купить нелегальные фармпрепараты?

— Ты чего! — возмущается Пинг. — За такое сразу в люфы, без разбора полётов.

— Да тебе-то чего переживать, — говорю я, слыша нотки сомнения в его голосе. — Ты и так без пяти минут люфанчже.

Мысленно я задаю вопрос сидящему в моей голове ИскИну: на кой нам наркота? И получаю ответ:

— Необходим запас некоторых веществ, который будет использоваться в ситуациях, когда потребуется подстегнуть или ослабить твои реакции на внешние раздражители. Не беспокойся, нам нужны не наркотические вещества, а безопасный доступ к ингредиентам.

Да я даже не за наркоту беспокоюсь, а за то, что до сих пор не могу определиться, верить ИскИну или нет? Если верить, то на основании чего? Мне, ведь, ни разу не было раскрыто и половины карт. Только конечная цель. А если не верить, то почему? Откидываю этот вопрос и продолжаю разговор с Пингом.

— Так чего, есть на примете места?

— Где продают? Или где тихо посидеть?

— И то и другое.

— Есть, — жмет плечами тот. — А тебе какие нужны?

ИскИн услужливо выкатывает список названий, которые я перечисляю Пингу.

— Знаю, где такое есть, — кивает он.

— Ну, так веди.

И Пинг Хо ведет.

Подвальное помещение, в которое ведет винтовая лестница с низкими перилами, достаточно узкая для того, чтобы трижды подумать перед тем, как напиваться вдрызг.

— «Бочка», — объясняет Пинг. — Как раз для таких случаев. Здесь когда-то начали строить бункер на случай ядерного удара, но строительство свернули на полпути. Теперь здесь «Бочка».

Пока он объясняет, я уже читаю данные о заведении, которые выкинула в поле зрения Бета-версия: выжимка характеристик, благонадёжности с точки зрения госструктур, степень доверия постоянных посетителей, количество камер и сенсоров.

Однако Пинг удивляет и сидящего в моей голове ИскИна:

— Я не знаю, как они отбрехиваются от властей, но здесь есть комнаты без камер.

— Неучтенные данные. Перерасчет вероятностей.

— Давай только не отключаться, а? — прошу я. — Очень не хочется выглядеть перед Пингом дебилом, за малым не пускающим слюнку.

— Перерасчет не критичен и касается побочных данных. Перезагрузка не требуется, — успокаивает меня ИскИн.

— Ну и славненько.

— Что? — спрашивает Пинг.

Странно я, наверное, выгляжу в его глазах, разговаривая сам с собой.

— Не обращай внимания, мысли вслух. Где там твои капсулы?

Зал встречает нас дергающимися под музыку, словно куклы на ниточках, телами и сменяющимися в такт музыке голографическими нарезками различной направленности: от динозавров до искрящейся россыпи салютов, всё также совпадающей с ритмом.

Пинг подходит к барной стойке и, перекрикивая музыку, доносящуюся со всех сторон, говорит бармену, доставая из кармана рулон купюр:

— Тихая кабина. На час.

Если бы не Бета-версия, подающая на мои глазные нервы перевод, обрамленный в комиксовые облачка, из-за шума я бы не понял, что он сказал.

Пинг, судя по всему, частый гость здесь, потому что при виде него бармен кивает, изображая на лице приветливую улыбку. И пока они о чем-то договариваются, стараясь перекричать долбящий ритм музыки, рвущийся из напичканных по всему заведению динамиков, я мысленно прошу Бету, чтобы в следующий раз она обязательно предупреждала, прежде чем решит перезагружаться, а главное, выбирала моменты поспокойнее.

Когда кто-то, взявший управление на себя, пресекает на корню любые попытки импровизировать, ведя тебя строго по намеченному им пути, а потом вдруг исчезает, не оставляя даже намёка на план, ты поневоле начнешь сомневаться в любом совершаемом тобой действии. И вообще, если ты идешь к какой-то цели не один, а цель эта не твоя, понятность планов и действий очень много значит.

— В целом было бы здорово, если бы ты предупреждала, прежде чем это делать.

— Ок, — коротко соглашается та и подсвечивает нож для колки льда, почему-то лежащий на барной стойке.

Клуб ничем не отличается, например, от той же «Неоники». Ну, разве что, лицами. Люди также до изнеможения пляшут, напиваются, трахаются в вип-кабинах и, наверняка, закидываются дурью. Кто-то легальной, кто-то нелегальной и от того имеющей не всегда приятные эффекты.

Пинг даёт мне знак рукой и ведет сквозь толпу к разрисованной светящимися граффити стене, а точнее, к завешенной портьерой двери в этой стене. Громила, с отсутствующим видом пялящийся на толпу танцующих, кажется расслабленным. При виде нас его взгляд становится осмысленным, но не настолько, чтобы можно было уверенно сказать, что парень не под чем-то. В «Бессоннице» секьюрити себе такого не позволяют.

Пинг показывает охраннику какой-то жетон, после чего лицо громилы вновь становится добродушным и тот, отодвинув ширму, отодвигает двери в сторону, впуская нас внутрь. Коридор с десятком выпуклых дверей, стилизованных под старинные, деревянные доски. Пинг уверенно идет в его конец, прикладывает жетон к сенсору на одной из дверей, набирает код на цифровой панели и та, отъехав в сторону, открывает нам круглую комнату, метров трех в диаметре с небольшим круглым столом посередине.

Перед глазами появляется красный восклицательный знак и Бета предупреждает:

— Мертвая для наблюдения зона.

— Чем чревато? — спрашиваю я.

— В качестве устройств наблюдения я могу использовать только твои органы зрения, слуха, осязания и обоняния.

— Тогда что за паника?

— Наоборот, я отмечаю это помещение как безопасное.

Вот же ж. Иногда она всё-таки передаёт интонации не совсем верно.

— Ну и славно.

Пинг вновь удивленно смотрит на меня, болтающего с самим собой. Бета реагирует подсказкой.

— Мысли вслух, — объясняю парню, подхватывая её подсказку.

Тот буднично кивает, будто говорящие сами с собой люди для него обыденность и объясняет, садясь за стол:

— Официально это кабинки для завсегдатаев. Неофициально — идеальное место для всякого рода тихих встреч, — читаю я в нижней части поля зрения перевод того, что он говорит.

Киваю, мол, понял, сажусь напротив и некоторое время мы сидим молча. Затем Пинг всё-таки спрашивает:

— Если это всё-таки не шантаж, то что?

Я отмечаю для себя, что голос его стал увереннее. Возможно, потому что он находится в знакомой для себя обстановке.

— Скажем так, комплекс мероприятий, направленный на то, чтобы поднять мой авторитет посредством укрытия тебя от службы безопасности, полиции или как у вас называются те, кто занимается правонарушениями?

— А тебе это для чего?

— Не обязательно знать такие подробности для того, чтобы решить проблему, которая вот-вот возникнет у тебя.

— Тогда говори, что я должен делать.

— Ждать.

— Чего ждать?

— Ждать пока тебя начнут искать.

Пинг молчит, то ли чего-то недопонимая, то ли что-то формулируя. Я не жду, пока он всё-таки созреет на вопрос или на что он там должен созреть, а объясняю, читая текст, созревающий в моём мозгу и интерпретируемый ИскИном в транскрипцию:

— Ты без пяти минут лишён всех привилегий и определен в люфы. Ну, или отправлен на завод, поближе к источникам радиации. Это ж всё-таки национальный музей, а не сырьё для таблеток, как у Тай Лин. Представляешь себе, как это будет происходить? Если нет, то я расскажу. Служба безопасности музея или служба охраны правопорядка… кто у вас тут этим заниматься будет, определяет запчасти по маркировке, по серийным номерам, поднимает данные о тех, кто именно покупал тот или иной экземпляр, приходит к владельцам этих стиральных машин, роботов-пылесосов, грузовых помощников, тренажёров и задаёт вопрос: где?

Смотрю на Пинга, пытаясь понять, не мешает ли мой акцент усваивать то, что я говорю. Тот, видимо, расценивает мой взгляд, как вопрос, следит ли он за моей мыслью, потому что кивает. И я продолжаю.

— Законопослушные владельцы честно признаются, что сдали эту рухлядь на металлолом. Второй вопрос, который им задают: когда? Они называют даты. Может не точные, но спецы не поленятся пересмотреть записи с камер в диапазоне нескольких дней. И на всех этих записях увидят тебя.

— Собирать роботов из старого хлама не противозаконно, — неуверенно говорит Пинг. — А камень я не крал.

— Естественно, — достаю из кармана куртки Небесное Око и кладу на стол перед Пингом, — потому что его украл я.

Тот несколько мгновений заворожено смотрит на искрящийся даже при таком тусклом свете бриллиант, а потом, не отрывая глаз, спрашивает:

— А что мне мешает сдать тебя?

— Бессмысленность этого поступка.

— Почему?

Усмехаюсь.

— Слушай, как ты робота собрал, если такой непонятливый? Хотя… — машу рукой, — чего я спрашиваю человека, который умудрился подставить себя, так и не успев ничего украсть?

На несколько мгновений испуг на лице Пинга уступает место досаде, но всего на несколько секунд. Спрашиваю его:

— Как ты вообще умудрился так встрять-то?

И он рассказывает. Пока я его слушаю, даже проникаюсь сочувствием. Продумать реализацию такого амбициозного, учитывая существующие условия, проекта, сделать всё, что от тебя зависит и в итоге выяснить, что на последней стадии из-за мести и ревности твои компаньонки всё похерили, а одна даже сандалики отбросила — это мощно. И одновременно смешно. Но я не смеюсь. Я объясняю Пингу, почему меня не найдут.

— Понимаешь ли, все эти средства слежения для меня не представляют проблемы. Буду откровенен…

— Лишняя информация, — звучит в голове голос Беты, но я отмахиваюсь от этого предупреждения. ~ Вероятность того, что в случае его поимки, озвученные Пинг Хо версии будут разрабатываться службами охраны правопорядка, насколько бы невероятно они не звучали, равна восьмидесяти пяти процентам.

— …до тех пор, пока я в поле зрения камер и сенсоров, но не живых людей, меня, фактически, нет. Можешь называть это магией, но это наука, — выдерживаю паузу, достаточную для того, чтобы он осознал сказанное и спрашиваю: — Хочешь проверить или поверишь на слово?

Забираю драгоценный камень со стола и возвращаю себе в карман. Пинг, переведя взгляд на собственные кисти рук, отвечает, начиная откуда-то издалека:

— Я работаю оператором в дроновой службе доставки и знаю, что при желании можно передвигаться по городу почти незамеченным. Думаю, если постараться, то полностью незамеченным, — делится своими мыслями Пинг. — Но то, что ты опередил службу охраны правопорядка, говорит о том, что твой ресурс превосходит ресурс, имеющийся у них. Однако, ты совершенно не местный и говоришь постоянно по-разному, путая ударения. Это похоже на то, как читают текст с экрана, когда знают, как озвучивать символы, но не знают принципа построения слов. Это странно.

Китаец замолкает на несколько мгновений, за которые я успеваю подумать, что парень-то не дурак, а затем продолжает:

— В моей ситуации выбор устроен так, что переход в разряд люфанчже можно считать везением, поэтому, я хотел бы подробностей.

Чёрт, мне кажется или он пытается хоть чуть-чуть поторговаться?

— Попытка манипуляции, — подтверждает мою мысль Бета-версия.

Я это и так понял. Но он ведь нам нужен. И я даю ему немного подробностей.

Рассказываю о том, что мне нужно гарантированно достучаться до тех, кто принимает решения на самом высоком уровне, а сделать это можно только убедив их в том, что я не просто человеко-единица, а человеко-единица с изюминкой. Вместе с этим, я не горю желанием стать подопытным кроликом, из которого эту изюминку кто-то попытается выковырять и растиражировать в своих интересах. Рассказываю о том, что если я достигну своей цели, то буду иметь возможность в качестве одного из условий потребовать, чтобы Пинга не преследовали за несовершенную аферу. А в этом заинтересован уже сам Пинг.

Ради прикола мысленно прошу Бету запустить на карманной доске Пинга обращение к нему же, предлагающее немедленно сдаться и наблюдаю за его испуганным лицом. После чего сообщаю:

— Шучу я так.

— Противозаконно, но возможно, — успокаиваясь, кивает Пинг. — И глупо. Не та ситуация, в которой уместно так шутить. Теперь я не знаю, стоит ли воспринимать тебя, как серьёзного человека.

— А я серьёзный, — заверяю его. — Правда, слегка бестактный.

— Кто твой заказчик? — вдруг спрашивает Пинг.

— Заказчик?

— Работодатель, хозяин, старший партнер, — объясняет он. — Ты упоминал, что тебя наняли. Кто?

Бета протестует красными восклицательными знаками на всё поле зрения, а затем и голосом в голове, но собравшись с мыслями, я вспоминаю сам, как это звучит по-китайски. Когда доктор Шень посоветовал учить язык, после второго или третьего урока я забивал в переводчик именно это словосочетание — не мог не забить.

— Ренгонг жинан, — произношу я.

И ИскИн в моей голове перестаёт спорить. Только сообщает:

— Это нарушает просчитанные последовательности действий.

Да он всё равно не поверит. Именно поэтому я так смело ему и признаюсь.

— Ты очень несерьёзный, — качает головой Пинг.

Пожимаю плечами.

— Какая разница, кто мой наниматель, если в итоге я могу избавить тебя от неприятностей?

— Тоже логично. Но подробности успокаивают.

— А об искусственном интеллекте в качестве нанимателя, чем тебе не подробность?

— Правдивые подробности успокаивают, — уточняет он.

Вновь пожимаю плечами:

— Это не тот случай.

Несколько раз на столе мигает один из диодов, утопленных в столешницу. Пинг протягивает к нему ладонь и нажимает, как на кнопку.

— Твои капсулы, — сообщает он. — Сейчас доставят.

Небольшой квадрат стены, размером чуть больше любой из тех книг, которые читала Маша, с тихим шорохом приподнимается, открывая ячейку с упакованными в вездесущий пластик капсулами. Пинг достает его, и кусок стены возвращается на место.

Бросая упаковку на стол, парень сообщает:

— Двести пятьдесят новых юаней с тебя.

Я еще думаю о том, что выданную банкоматом пачку денег оставил геймерам, а у Пинга уже что-то чирикает в нагрудном кармане.

— Оплата проведена, — сообщает голос в моей голове. ~ Данные о транзакции удалены со всех серверов.

— Готово, — киваю я Пингу, уже достающему свою карту.

Видимо, это она и пиликала.

Тот смотрит на мини-дисплей.

— Двести пятьдесят. От неизвестного отправителя, — переводит взгляд на меня. — Я думаю, ты из спецслужб. Просто морочишь мне голову.

— Твоё право думать что угодно, — пожимаю я плечами, стараясь, чтобы это выглядело максимально безразлично. — Но, когда тебя повяжут настоящие спецслужбы, про меня особо не распространяйся. В дурку упекут.

Несколько бесконечных секунд глаза в глаза, после которых парень хлопает по столу ладонью и спрашивает:

— Ладно, будь что будет. Что я должен делать?

— Дождаться, пока нас обнаружат, — читаю я то, что выводит на глазной нерв Бета, — скрыться от преследования, переждать пару дней там, где тебя не будут искать, показаться на люди и сбежать ещё раз. Остальное предоставь мне.

— И долго ждать, когда всё начнётся?

Как раз в этот момент ИскИн сообщает, что аналитики службы охраны правопорядка идентифицировали на видеозаписях собиравшего запчасти Пинга.

— Недолго, — говорю я ему. — Тебя уже распознали на записях и, скорее всего едут-летят-бегут к твоей персональной ячейке.

— Ячейке?

— Ну, или где вы там живёте. Поэтому мы сейчас выйдем прогуляться и дождёмся, пока нас обнаружат, — упрощаю я выведенную Бетой инструкцию в правом верхнем углу поля зрения. — После чего будем бегать и прятаться.

Сам же, по появившейся перед глазами просьбе Беты вскрываю упаковку с капсулами и принимаюсь глотать их одну за другой.

Пинг ошарашено смотрит на меня.

— Передознёшься же.

Я только мотаю головой. Не передознусь. Бета уже предупредила, что ненужное будет нейтрализовано закапсулировано, заархивировано… или что она там вытворяет внутри меня, пока я этого не знаю?

— Пойдем, — говорю я, глотая последнюю капсулу и вставая из-за стола.

Проходим коридор, выходим из-за двери и рвущая динамики какофония снова наваливается на нас со всех сторон. Я еще раз смотрю на быковатого вида охранника. Это не разрез глаз — он точно обдолбан.

Вместе с Пингом протискиваемся к барной стойке и пока он что-то объясняет бармену, Бета вновь подсвечивает нож для колки льда. Но теперь над ним горит яркий восклицательный знак. Облокачиваюсь на стойку рядом и стаскиваю нож.

— Так?

— Да.

— Нахрена?

— Скоро.

Как же она меня выбешивает своей таинственностью.

На улице, следуя стрелкам, услужливо демонстрируемым моему глазному нерву, в состоянии праздношатающихся мы находимся не более пяти минут. Затем, к нам подлетает старый, ещё винтовой дрон, наводит на нас глазок своей камеры и, потрескивая, требует остановиться.

Бета предупредила о нем заранее и даже вывела полупрозрачную карту этого участка с желтыми отметинами камер и красными точками патрульных дронов. А сейчас она предлагает убить Пинга.

Рисунок ножа для колки льда и идущая от него светящаяся стрелочка, указывающая на стоящего чуть впереди меня парня.

Она что, совсем? Зачем тогда был нужен весь этот трёп в клубе, объяснение причин, разговор о каких-то сложных планах, побегах из-под носа у службы охраны правопорядка?

— Просто возьми его в заложники, — объясняет Бета, ~ встань за спиной и подставь нож к горлу.

— Ты…

— Ты возьмешь его в заложники, зайдешь в магазин — маркер отмечает двери метрах в пяти слева, ~ заблокируешь окна и двери. Затем, по лестнице на второй этаж из этого помещения в коридор, оттуда — на противоположную сторону здания, в окно, по внешней лестнице вниз…

Бета ещё объясняет последовательность действий, одновременно демонстрируя в правой части поля зрения схемы здания и улиц, а я уже выкручиваю Пингу руку, подставляю нож для колки льда к его шее и волоку китайца ко входу в магазин.

Думаю о том, что нужно бы объяснить ему, что это часть плана, но, твою мать! Если поведение Беты выглядит странно для меня, то насколько странно выглядит моё поведение для Пинга?

Подтверждение моих мыслей не заставляет долго ждать — китаец принимается вопить, как будто я уже проткнул ему шею и оттуда хлещет кровь. Под этот истерический аккомпанемент мы и заходим в лавку.

— Вон из помещения! — гаркаю на продавщицу, читая подсвеченную Бетой подсказку.

Дрон снаружи пристально фиксирует мои действия через прозрачный пластик внешней витрины. Доволакиваю Пинга до стойки, жму на кнопку, опускающую жалюзи и только после этого читаю вслух очередную порцию текста от ИскИна, отпуская руку парня.

— Всё нормально. Мы делаем из тебя заложника, чтобы у службы охраны правопорядка не возникло желания задавать тебе лишние вопросы.

— Сразу нельзя было сказать?

— Реакция могла быть неправдоподобной, — читаю я транскрипционные титры Беты, понимая, что сам сказал бы то же самое, но потом, если бы выпало немного времени подумать.

— Ты псих.

Я псих? Я-то как раз нормальный. Ну, наверное. А вот сидящий в моей голове ИскИн… тоже не псих.

Мы проходим по помещению, поднимаемся по лестнице, пересекаем длинный коридор и выбираемся через окно на наружную лестницу, которая спускается на параллельную улицу. Всё это время ИскИн усердно маркирует в бледно-зеленые прямоугольники места расположения видеосенсоров.

Стрелочка на зрительном нерве, указывающая на канализационный люк. Почему я не удивлён?

— Оптимальный вариант, — тут же поясняет Бета.

Этому я, впрочем, тоже не удивлён.

Поворачиваю защёлки на крышке люка, открываю его и командую китайцу идти за мной. Слушая отзвук железных перекладин лестницы, я не испытываю даже малейшего желания вновь брести по вонючей жиже, но эта часть коллекторной системы меня удивляет — здесь сухо, даже воздух не кажется застоявшимся.

Мне проще — ИскИн корректирует зрачки, и я спокойно переступаю всяческий мусор, ссохшиеся коробки, куски арматуры, камешки, сбившиеся в кучки под воздействием когда-то присутствовавшего здесь течения.

— Меня же всё равно отследят по карте, — осеняет Пинга, после того, как он в очередной раз спотыкается.

— Не отследят, — заверяю я его, на автомате читая объяснение Бета-версии. — Данные твоей карты сейчас оставляют следы в разных частях города, тратя переведенные мной тебе двести пятьдесят новых юаней.

— А… — начинает китаец, но так и не задаёт вопроса.

Какое-то время мы идём молча, я только предупреждаю его о препятствиях. Но всё равно парень ругается себе под нос, цепляясь ногами за мусор.

— А маячок в карте что, не активен разве? — вдруг спрашивает он испуганно.

— Мой наниматель сделал слепок сигнала, — объясняю я ему то, что объясняет мне ИскИн, — и имитирует его рядом с теми местами, где имитирует использование карты.

— Серьёзно? — удивляется Пинг Хо.

Куда уж серьёзней. Сам до сих пор привыкнуть не могу.

— Да, — киваю я, совершенно не задумываясь о том, что Пинг сейчас идёт на ощупь и ему моих жестов не видно.

— И можно, не парясь, её использовать?

Бета-версия сообщает мне, что можно, а я передаю эту информацию Пингу. Тот достаёт карту и, нарисовав на ней пальцем какой-то узор, превращает её поверхность в фонарик. Да. Они пока ещё носят свои гаджеты в карманах. Но это пока.

— Слушай, это же какие у вас мощности? — спрашивает он, высвечивая дорогу перед собой, и в его интонациях слышится восхищение. — А ты точно не правопорядковец?

— На кой дьявол мне нужны были бы такие сложности с похищением?

— Ну, узнать, где мы собирали «паука», — выдвигает предположение Пинг.

— Паука? — недопонимаю я.

— Робот в сумке люфанчже Тай Лин, — объясняет Бета. ~ Тот, которого мы договорились между собой называть богомолом.

— Робота, который должен был украсть бриллиант, — немного с опозданием вторит ей Пинг.

Так вот он о чем.

— Да ну спецслужбы поступили бы гораздо проще. Пустили бы тебе по вене «болталку» какую-нибудь, и ты бы сам всё рассказал и показал.

— Но это ведь запрещено…

— У нас в сити тоже запрещено, — перебиваю его. — Но плевать хотели на запреты те, у кого есть возможность на них плевать. Если информация, которой ты владеешь, может принести пользу, никто и думать не будет. Накачают по самые брови чем-нибудь, и сам всё расскажешь. Пытки — вчерашний день. Зачем тратить время и ресурс, когда всё можно получить быстро и использовать ресурс в другой области?

— Ресурс? — не понимает китаец

— Не увлекайся, — предупреждает ИскИн, расшифровывая направление моих мыслей.

Не вижу смысла что-то скрывать от Пинга. Во-первых, нам всё равно сдаваться и объяснять, кто я и что сидит в моей голове, во-вторых, он не верит. Но, даже если и поверит, то можно вернуться к пункту «во-первых».

— В облаке просчитанных вероятностей вариант преждевременного раскрытия моего существования и нашего с тобой симбиоза сводит возможность достижения поставленной задачи к двенадцати процентам.

А кому он расскажет? Ну вот кому? Тому, кому мы и без того собираемся в конце концов всё рассказать? Смысл просчитывать, что там за события на других ветках, если мы уже идем по этой? Да и как ты хочешь, чтобы человек тебе доверял, если не рассказываешь ему всего? Не все при отсутствии выбора с радостью соглашаются на первый подвернувшийся вариант.

Непонятное пугает многих гораздо сильнее, чем заведомо опасное. Нужно просто попытаться стать понятным для Пинга. Так, в нашем трио хотя бы ему станет проще. Ну расскажу я ему, что у меня в голове сидит ИскИн, которому необходимо что-то донести до китайского правительства, ну покажем ему пару трюков, с помощью Беты, чтобы он понимал, что я серьёзен и не шучу… Это же наоборот, должно расположить его ко мне.

Глядя на надпись едко-зёленого цвета, расположившуюся в две строки по центру поля зрения, я думаю о том, что нужно было учить язык, когда Шень говорил о социализации.

— В переводе отказано. Соблюдение параметров безопасности.

Гласит надпись.

Некоторое время мы идём молча. Пинг светит перед собой диодом, мне помогает ИскИн, корректируя светочувствительность зрачков и подсказывая зависающими над полом указателями-галлюцинациями, появляющимися благодаря воздействию ИскИна на мой глазной нерв.

— Куда мы идем? — спрашивает Пинг.

— Пока что скрываемся от службы охраны правопорядка, — читаю я ответ, подсвечивающийся перед глазами.

— И долго нам так?

— Пока их поиски не зайдут в тупик.

— И чего, так и будем по канализации бродить?

— Мы спрячемся на виду, в одной из группировок люфанчже.

Пинг хмыкает.

— Не улыбается мне с ними тусоваться, особенно после Мэй, — и тут же предлагает: — Давай, может, лучше в убежище перетопчемся?

«Тусоваться», «перетопчемся». Отмечаю для себя, что ИскИн адаптирует сленг. А вслух говорю:

— Ты же подозреваешь меня в том, что я подставной.

Он пожимает плечами и объясняет:

— Я взвесил все за и против. Ты прав, спецслужбы не стали бы со мной так париться.

Услужливая Бета тут же высвечивает на сетчатке схему канализационных тоннелей, отмечая несколько секций и подписывая их как "предполагаемое место убежища".

— Варианты выдвинуты на основе анализа данных места проживания Пинг Хо, места проживания Нилинь Мэой, местоположения бомбоубежищ и посещавшихся Пинг Хо пунктов утилизации техники. Максимальная вероятность, — одна из точек начинает светиться ярче остальных, — приходится на данные координаты.

В пару строк выскакивает местоположение в виде координат и список построек, находящихся на поверхности, в районе подземного бункера.

— Убежище, которое на краю жилого квартала, перед гостиницей имени Ваншу? — спрашиваю я, читая подтянутую ИскИном выкладку: — Приемлемый вариант, но только на первое время. Нилинь в любом случае попадет в разработку спецслужб. Это дело времени. И, скорее всего, расскажет об этом месте. Но пока её не хватились, мы можем переждать в относительном комфорте.

— Откуда ты…

— Мыслей не читаю, — упреждаю изумлённый вопрос Пинга, одновременно со звучащим в моей голове голосом ИскИна, который сообщает, что маршрут к убежищу проложен. — Мой заказчик сопоставляет получаемые данные в режиме реального времени, взвешивает варианты, просчитывает их вероятности.

— Прямо сейчас?

— Да. Непрерывно.

— А как вы держите связь?

Если бы я сам знал. Но нужную порцию информации вновь даёт Бета-версия. Мне остаётся только прочесть вслух:

— Закрытый канал двойной шифровки на основе смешения рандомно меняющихся протоколов, — читаю я надпись перед глазами, одновременно поворачивая в очередное ответвление канализации.

Мне бы такой ответ ничего не объяснил. Но Пинг кивает.

Тоннели иногда сужаются. Кое-где приходится передвигаться пригнувшись, кое-где — обходить затопления. Пинг несколько раз оступается, чертыхаясь. Дважды ИскИн предупреждает меня о том, что данные о состоянии определенного участка могут не соответствовать имеющимся в его базах, набрасывая варианты обхода, но в целом полуторачасовое путешествие происходит более-менее гладко.

В конце концов, мы выбираемся в широкий бетонный коллектор, пару раз поворачиваем и оказываемся в узком тоннеле, который по ощущениям поднят на несколько метров над общим уровнем канализационных систем. Пинг просовывает руку в малозаметное углубление в стене, чем-то щелкает и сенсор замка на дверной панели оживает.

— Питание, — поясняет Пинг.

Киваю. Парень вводит комбинацию на дверном сенсоре, и убежище впускает нас внутрь, отодвигая дверь в сторону. Загорается свет, парень выключает диод на своей карте, а Бета-версия производит обратную корректировку моих зрачков.

Когда входим внутрь, отмечаю для себя, что дверь толщиной, наверное, сантиметров тридцать, ушла в стенной паз легко и беззвучно, словно пушинка. Помещение, от стены до стены, пятнадцать-двадцать шагов, по центру стенд — точная копия того стенда, с которого я, под руководством Беты, забрал бриллиант. У стены верстак с запчастями, на полу, в углу, несколько засаленных матрасов.

— Здесь мы тестировали «чичжу», — сообщает китаец. — Само убежище я открыть не смог. Это — предбанник. Тут должны были производиться замеры радиации, тесты на наличие химикатов и вирусов в организме тех, кто хотел попасть внутрь. Говорят, там, — китаец показывает на дверь в дальнем конце помещения, — в автономном режиме могут продержаться двести человек на протяжении полугода. Но нам хватило с лихвой и этого предбанника…

Он замолкает, уходя в собственные мысли, а я подхожу к верстаку, разглядывая лежащие на нем детали и микросхемы.

— Серьёзный фронт работы ж вы проделали, — говорю я, двигаясь вдоль верстака.

Большая часть того, что лежит на нем, мне не знакома. Была бы здесь Ржавая — рассказала бы, что откуда взято и к чему это можно приладить.

ИскИн, видимо, истолковывает эту мысль как призыв к действию и принимается подсвечивать детали, выдавая их краткие характеристики.

— Универсальный навигационный блок, — звучит голос в моей голове, ~ радиомодуль воздушного дрона, шарнир передней конечности садового робота, таймер посудомоечной машины…

Пинг открывает стоящий в углу холодильник и спрашивает меня:

— Жрать хочешь?

Киваю, продолжая перебирать разложенные на верстаке запчасти.

— Паяльник, — сообщает очевидное Бета-версия, ~ литий-ионная батарея, устаревшая. Гравитационный компенсатор, приемо-передающий модуль стимвизора…

Краем сознания я понимаю, что одну из деталей, а точнее, целое устройство Бета пропустила, не стала подсвечивать. Сначала думаю, что это сделано из-за того, что мне данное устройство и без того знакомо, но потом понимаю, что причина не в этом. Точнее, чувствую — понимание не успевает сформироваться в мысль. Я протягиваю руку к устройству и нажимаю на кнопку на электронном переводчике, точь-в-точь таком, при помощи которого я разговаривал с доктором Шенем.

Бета этого всё равно не переведет — откажет из соображений безопасности. А я считаю, что озвучив это, я всё-таки расположу китайца к себе.

— Пинг, я не шутил, когда говорил о том, что работаю в паре с искусственным интеллектом. Это разработка корпорации «Кристалис» и у неё есть цели, которых я помогаю достигнуть, — перед глазами вспыхивает знак «Stop», я чувствую, как веки наливаются тяжестью, в ушах начинает звенеть непередаваемая какофония, состоящая, наверное, из всех звуков, которые мне доводилось слышать в жизни. Это должно сбивать меня, не позволять сформулировать то, что я хочу донести до моего китайского друга, но я пытаюсь, стараясь игнорировать создаваемые Бетой помехи. — Ты уже на нашей стороне, поэтому я и рассказываю тебе об этом, чтобы в дальнейшем не возникало вопросов…

Коробочка-переводчик повторяет мои слова на китайском, я понимаю это по мигающему сенсору, но не слышу звука. Точнее, он теряется в какофонии, исполняемой Бета-версией.

Подсознательное. ИскИн говорил, что не может его интерпретировать. И помешать мне так быстро, чтобы я выплеснул это подсознательное наружу, не успевает. Но брыкается как может.

— Нарушение параметров безопасности.

Выскакивает надпись у меня перед глазами.

Ну естественно. Это ведь не то, что набирает большое количество процентов в благоприятных вероятностях развития событий. Это последнее, о чем я успеваю подумать, прежде чем расстаюсь с реальностью.