Бессмертная тьма

15

Рамин Аджтаф перенесла встречу в большую библиотеку Соломона. Кидан пришла пораньше, радуясь возможности оказаться подальше от пугающего дома и от Сузеньоса. Стоило ему на нее взглянуть, Кидан начисто теряла здравый смысл и сходила с ума от желания напасть. Судя по тому, как дранаик стискивал зубы и избегал ее, он чувствовал то же самое.

Библиотека напомнила Кидан туннель, очень богатый и напыщенный. Вместо растрескавшегося бетона под ногами было гладкое золотое покрытие, отполированное так, что, глядя в отражение, можно было чистить зубы. Вместо неприятных запахов было полное их отсутствие, не нарушаемое ни ароматом чернил, ни бумаги. Словно каждая из книг затаила дыхание и напрягла легкие, чтобы втиснуться в кожаный переплет. И наконец, в каждом уважающем себя туннеле водятся крысы. В укслейской библиотеке Соломона они словно застыли и увековечились в камне – на каждом углу стояли статуи мужчин и женщин с широко раскрытыми глазами. В них боготворилась красота бессмертных. В центре библиотеки, над гербом Укслея, выгравированном на полу, парила трехъярусная люстра. На знамени вокруг львов и двух мечей было написано: «Разум превыше крови, а если кровь пролита, используй ее как чернила».

Кидан сняла с полки книгу под названием «Орудия тьмы: рассказ о войнах и битвах против дранаиков» и узнала о двух вещах, способных убить вампира: серебре, которое дранаик лизнул окровавленным языком, и роге импалы. Первый вариант ее заинтриговал: кровь вампира вступала в какую-то реакцию с серебром и делала его смертельно ядовитым. Так что, если окровавленное серебро зацепит важную артерию, дранаик умрет. Второй вариант заставил ее содрогнуться: рог напоминал о жизни, которой больше не существовало. Он был реликвией, сокровищем жестокого деяния.

Устроившись на жестком сиденье, Кидан перелистала книгу «Миграция: история дранаиков» Нардоса Тесфы.

Обряды компаньонства

Кровь человека-актора ядовита, если не передается добровольно на церемонии компаньонства. Если дранаик выпьет кровь непосвященного ребенка или взрослого, он три дня будет ходить с покрасневшими глазами и должен предстать перед судом.

Церемония компаньонства с дарением крови проводится только по окончании актором курса дранактии.

Кидан коснулась вен на запястье. Ее кровь впрямь ядовита? По крайней мере, до тех пор, пока не отдана, что бы это ни значило. Вместо облегчения в ней запульсировал страх. Улыбающееся лицо Джун появилось на книжной странице, потом раскололось от боли. Джун пытали, вынуждая отдать кровь? Кидан нацарапала поверх слов треугольник, силой изгоняя образ сестры, в челюсти заходили желваки. Обряды и церемонии. Такие потуги на дипломатию действовали ей на нервы. Кидан ненавидела все, что пряталось от своей сущности, не в силах смотреть на себя в зеркало.

Кидан пролистала статьи под другими заголовками: «Западноафриканское влияние», «Первая война с дранаиками», «День Коссии».

Знаменуя согласие, которое достигалось годами, беззаконный День Коссии сыграл важную роль в приобщении безнравственных дранаиков к традициям Укслея. В День Коссии чествуется природа дранаиков и жертвы, которые они принесли во имя мира. В полночь смертных эвакуируют с территории Укслея, и дранаики получают право предаваться бесчинствам.

Кидан перечитала статью дважды. Беззаконный День Коссии. Целое мероприятие, когда чудовища не несут ответственность за свои действия. Чем в последний День Коссии занимался Сузеньос? Выбрался из Укслея, чтобы похитить Джун?

Кидан подняла всю публично доступную информацию о Днях Коссии, в которой перечислялись вампиры, пострадавшие, защищенные и погибшие. Она охнула, под конец обнаружив имя Сузеньоса. За последние пять лет Сузеньос Сагад убил почти всех вампиров Дома Адане.

Откровенная жестокость и расчет, скрывавшиеся за этим фактом, заставили кулаки Кидан сжаться. Каждый День Коссии Сузеньос медленно уничтожал всех, кто ему угрожал. Остаток года он вел себя так примерно, не нарушая закон, что декан Фэрис считала его невиновным в других преступлениях.

Мобильный пискнул, прерывая размышления Кидан. Размяв шею, она прочитала сообщение от Рамин: «Встречу вынуждена отменить. Извини».

Кидан поджала губы. Ей нужно было спросить Рамин про укусы.

Собираясь уходить, Кидан попросила у библиотекарши еще одну книгу:

– У вас есть «Ebid Fiker»?

Так называлась книга, которую вечно носил с собой Сузеньос Сагад.

Библиотекарша улыбнулась попытке Кидан произнести название на амхарском.

– Ты имеешь в виду «Безумных любовников»?

«Безумные любовники»?

– Эта книга существует в переводе? – спросила Кидан.

Библиотекарша, двинувшись между стеллажами, кивнула:

– В переводе она очень популярна.

Взяв книгу, Кидан вышла из библиотеки и нашла уединенное место с фонтанчиком. В нем не было ни грязи, ни опавших листьев – вода текла плавно. Просматривалась даже мерцающая мозаика на дне бассейна. Кидан теребила браслет, думая о сестре. Джун понравилось бы такое милое местечко. Потом журчащая вода медленно покраснела, кровь покрыла мозаику и полилась через край. Кидан отшатнулась, почувствовав резкую боль в груди, затем моргнула – вместо крови в фонтане снова была нормальная, прозрачная вода. Дрожащими пальцами Кидан открыла застежку и легонько коснулась голубой таблетки.

«Я тебя найду».

– Ты ведь Кидан, да?

Кидан вскочила, мгновенно узнав голос: бесцветный, отрешенный, пока им не читали поэзию.

– Я здесь!

Слен Кварос устроилась на верхней ступеньке широкой лестницы. Ее черный жакет доходил до бедер, но казался модным, а не странным. Между пальцев Слен зажимала сигарету. На ветру пепел покраснел и ярко вспыхнул, озарив зрачки Слен. Кидан моргнула, и ветер унес то, что подсвечивало темные глаза девушки.

Кидан поднялась по ступеням на солнце, лучи которого грели ее озябшие ноги. Ее взгляд скользнул на бронзовый пин Слен. Ей понравилась эмблема Дома Кваросов – затейливый перевернутый кубок, из горла которого бурной золотой рекой вываливались три музыкальных инструмента.

– Все думали, что Дом Адане отойдет Сузеньосу Сагаду, но тут появилась ты. – В голосе Слен не звучало никаких эмоций – она сухо излагала факты.

Кидан постаралась расслабиться, радуясь естественной наводке для своего вопроса.

– Ты с ним знакома?

– Лично – нет. Мне известно лишь, что на Коссию он перебил всех дранаиков своего Дома, по крайней мере, тех, кому хватило глупости остаться. Поэтому ни одна другая семья в компаньоны его не возьмет. Сузеньос Сагад всегда выживает. По крайней мере, так говорит мой отец.

Кидан глянула на девушку:

– Я слышала, большинство уцелевших дранаиков моего Дома переметнулись к вам.

Если быть точным, к Кваросам переметнулось десять дранаиков Дома Адане.

Слен пожала плечами:

– Чем больше дранаиков присягают на верность твоему Дому, тем больше веса и влияния у тебя на политику Укслея: они голосуют за твою повестку и расширяют твой бизнес. Ничего личного.

– Ясно.

Слен наклонила голову набок:

– Ты ходишь на «Восточную Африку и нежить».

– Да.

– Этот курс навел тебя на мысли? «Единственная человеческая мораль – размышление и раскаяние». Мало кто выражает идеи дранактии таким образом.

– Да, – ответила Кидан, потому что это было легче, чем объяснять, что ей доводилось убивать.

– Ясно.

Кидан глубоко вздохнула:

– Мы могли бы создать рабочую группу.

– Я не создаю рабочие группы с кем попало.

– И у тебя, и у меня шансы сдать дранактию ничтожно малы, – заметила Кидан, меняя тактику. – Говорят, философия зиждется на четырех столпах: искусстве, литературе, истории и прорицании. Я хочу создать рабочую группу с теми, кто подкован в этих дисциплинах.

Слен обдумала услышанное:

– Образовательный цикл Резара… интересно.

– Рамин Аджтаф специализируется на литературе. Уверена, она захочет к нам присоединиться. Могу вас познакомить.

– Рамин знают все. – В голосе Слен звучало что-то непонятное Кидан.

– Ладно, хорошо. Еще нам нужен студент искусств. Насколько мне известно, укслейским отделением искусств руководит Дом Умилов, так что если ты знакома с кем-то из Умилов, это очень здорово, – сказала Кидан, вспоминая тетины записи и портрет кисти Омара Умила.

– Одного из Умилов я, к сожалению, знаю.

Отлично. Все срасталось.

– Остается самое сложное – прорицание, – продолжала Слен. – Тебе стоит привлечь мот зебейю, который, я заметила, за тобой следит.

У Кидан защипало затылок.

– Что? Когда?

– До лекций. Он прятался среди деревьев.

Так, значит, сталкер у нее все-таки был.

– Что еще за мот зебейя, мать его дери?

Слен изогнула бровь.

– Ты не знаешь, кто такие мот зебейи?

– Я росла… вдали от укслейских традиций.

Слен обдумала это, прежде чем объяснить:

– По-амхарски их называют мот зебейи. В вольном переводе это значит «стражи смерти». Их монастырь находится в горах за северными воротами Укслея. Их забирают у родителей в младенчестве и учат жить в отшельничестве, как жил Последний Мудрец, чтобы они стали хранителями всех наших законов.

Кидан посмотрела на север, но увидала только университетскую плазу.

– Их забирают в младенчестве?

– Обычно это рожденные во всех Домах в августе. Такие жертвы семьи акторов делают неохотно. Детям не позволяется знать своих родителей, свой статус, свое благосостояние – все, что могло бы поколебать их веру.

Кидан поджала губы.

– Зачем кому-то отдавать своего ребенка?

– Укслей зависит от монахов. Мот зебейи справляют обряды обмена жизни и компаньонства. Раз воспитываются в отшельничестве, значит, могут играть роль системы сдержек и противовесов. Раз не имеют в Укслее родных и близких, значит, считают семьей всех.

Кидан впитывала информацию. Слен Кварос поглощала знания и умела четко выражать свои мысли. Она будет полезна.

– Монах стал бы весомым дополнением. Их мало, они умные, хоть и необщительные. Привлечь мот зебейю будет большой удачей.

– Я займусь этим, – неохотно поговорила Кидан.

Какого дьявола монах следил за ней?!

Слен внимательно на нее посмотрела:

– Мне нужна еще одна вещь – «Традиционные мифы Абиссинии». Это редкая книга, которая поможет разобраться в законах дранактии. Насколько мне известно, она хранится в коллекционной секции библиотеки Дома Адане.

Кидан кивнула и постаралась, чтобы следующий вопрос прозвучал как можно беззаботнее. Было важно, чтобы Слен согласилась, тогда получится изучить Дом Кваросов.

– Соберемся у тебя дома?

В словах Слен появилась настороженность.

– А почему бы не устроить встречу у тебя?

Слен Кварос не Рамин Аджтаф. К ней требовался иной подход, такой, чтобы она увидела в Кидан достойную конкурентку. Ее бесстрастные глаза… Они горели холоднее синего пламени. Кидан встретила их взгляд своим горящим огнем.

– Потому что если мне придется еще хоть секунду провести со Свирепым Сузеньосом, я могу просто его убить.

Ни капли юмора в словах Кидан не было, но в лице девушки из Дома Кваросов не появилось ни страха, ни тревоги. Как интересно.

Слен опустила в карманы обтянутые перчатками руки и встала.

– Встречаемся у меня дома в четверг в четыре часа. Без мот зебейи не приходи.