Бесконечная война

Глава 4

«Древние говорили, что один волшебник стоит тысячи воинов в битве и десяти тысяч грешников в аду».

Джахангир Галбрейт, «Бытие души».

Окрестности города Кинфу, Малая Гаодия

Фира поднялась с него — кожа отделилась от кожи. «Святая мать» стояла, наслаждаясь дуновением прохладного воздуха на своей влажной от пота груди, чувствуя, как его семя заливает внутреннюю поверхность бёдер — ибо её лоно не желало этого. Сон мужчины, после того, что между ними произошло, был глубоким, настолько глубоким, что он не пошевелился, когда Фира плюнула на него, выражая своё презрение. Жрица могла бы легко убить его, но в данный момент в этом не было никакого смысла.

Лорд Челефи, великий визирь и «Надежда Кашмира». Его чресла, как она и обещала, оказались превращены в угли, пусть и в фигуральном смысле.

Фира рассмеялась лающим смехом.

Она бродила во мраке его шатра, разглядывая фамильные ценности захваченных имперских городов. Опалённый огнём штандарт, небрежно прислонённый к стулу, обшитому перламутром, сверкающие кольчуги свисающие с бюстов красного дерева… Личный слуга Челефи, мрачный кашмирец, такой же старый, как и она сама, съёжился в щели между диванами, наблюдая за ней, как ребёнок наблюдал бы за волком.

Обнажённая Фира остановилась перед изящным столиком — очередным захваченным элементом роскошного интерьера.

— Ты — один из её детей, — произнесла жрица, не глядя на старика. — Амманиэль любит тебя, несмотря на зло, которое тебе навязали твои похитители.

«Святая мать» провела пальцем по корешку книги, лежащей на смятом малиновом бархате: Аль-Касари, «Суждения и беседы».

Кожа переплёта потрескалась и покрылась едва заметными морщинками от её прикосновения.

— Ты даёшь, — пробормотала она, повернувшись, чтобы пристально посмотреть на слугу. — А твой хозяин берёт.

По щекам старика текли слезы. Страх перед будущим терзал его старую плоть.

— Амма дотянется до тебя, когда твоё тело доживёт свой век и ты окажешься в загробном мире. Но ты тоже должен тянуться к ней в свою очередь. Только тогда… — Фира оставила фразу незавершённой.

Слуга сжался в своём убежище, когда она шагнула к нему.

— Ты сделаешь это? — пристально посмотрела на него жрица. — Потянешься к ней?

Старик утвердительно кивнул головой, но женщина уже отвернулась, зная его ответ. Она неторопливо подошла к занавешенному выходу и мельком увидела себя в длинном овале высокого серебряного зеркала. «Святая мать» остановилась в полумраке артефактного фонаря, позволив глазам блуждать и задерживаться на гибких линиях своего молодого тела — настоящего шедевра искусных алхимиков и целителей.

Фира любила такие моменты. Любила смотреть на себя, ощущая этот идеал. Красоту, что, как она верила, была дарована ей богиней по своему образу и подобию — только переданную через посредников, коими и являлись эти самые волшебники.

Женщина смаковала её, словно мёд, вспоминая, какой была ранее и какой стала сейчас, когда расцвела вновь.

В отличие от многих своих жриц-сестёр, Фира никогда не испытывала желания мужской любви. Только при исполнении обрядов её плоть стремилась выполнить своё обещание. И всё же она радовалась этому дару, как ничему другому. В её возрасте, молодом, но не чрезмерно юном, были слава, испытанные удовольствия и воля зрелости, облачённая в прочный шёлк многих лет, отделявших её от ветхости, которой она когда-нибудь снова станет.

Храмы Аммы были разграблены и сожжены. Множество жриц изнасилованы и убиты, а Фира стояла здесь, пьяная от радости.

— Так ты ещё и сторожевая собака? — задала она вопрос, казалось, куда-то в пустоту. — А, ведьма?

«Святая мать» повернулась к Йишил, стоящей у входа в шатёр. Богатые тканевые занавески покачнулись и замерли за её спиной. Внутрь ворвалась толика прохлады.

— Ты ещё тут, — раздражённо пробормотала юная волшебница, а потом, услышав тихий скулёж, повернулась к слуге, который продолжал ныть, забившись в угол.

Фира улыбнулась. Она знала, что старик не доживёт до рассвета. Знала, что он умрёт ради неё и достигнет своей цели… Станет тем, чьи знания Амманиэль использует, чтобы оставаться в курсе каждого их шага. Чтобы контролировать всё происходящее здесь…

— Значит, всегда охраняешь своего отца и господина, — хмыкнула женщина.

— Прикрой свой срам, наложница, — холодно велела ей Йишил.

— Разве тебе не нравится то, что ты видишь? — Фира подняла руки, выпятив упругую грудь. Её соски призывно торчали, а тонкая талия белела нежной кожей, буквально умоляющей коснуться и ощутить жар женского тела.

— Я вижу иссохшую старую каргу, каковой ты и являешься в душе, — колдунья поджала губы.

— Значит, я была права и даже тебе пришлось по вкусу это зрелище, — усмехнулась «Святая мать». — Ты изображаешь, что не заинтересована, но смотришь не меньше мужчин. Ты точно также мечтаешь о моей красоте, о влаге между моих бёдер и горячем языке…

— Горячем? Скорее длинном и чрезмерно болтливом, — криво улыбнулась Йишил. — О той пустопорожней ерунде, которую ты распускаешь своим помелом, и правда можно подумать. Не зря ты всё-таки жрица, болтать — твоё основное занятие, не считая раздвигания ног! — с каждым словом, голос волшебницы набирал всё больше громкости.

— Лай, собака. Разбуди своего хозяина. Посмотрим, в чью морду он ударит, — рассмеялась Фира.

Капюшон Йишил дрогнул, а губы сжались в тонкую линию. Однако, девушка промолчала.

Жрица Аммы снова принялась рассматривать в зеркале своего чудесного близнеца.

— Ты несёшь в себе дар магии, — произнесла Фира, спустя несколько секунд, и провела ладонью по своему плоскому животу, а потом и выше, между грудей. — У тебя есть ультима. Могущество, которое и не снилось большинству смертных. Ты можешь сразить меня своей самой простой прихотью! И всё же ты стоишь здесь, сыплешь угрозами и оскорблениями?

— Я служу моему визирю, — сухо ответила она.

«Святая мать» звонко, по-девичьи, рассмеялась. Это, поняла Фира, был её новый храм, языческая армия, летящая через земли Фусанга. И эти язычники были её новыми жрецами — эти кашмирцы, приверженцы трёх богов. Но какая разница во что они верят, если они делают то, что должно быть сделано?

— Ты лжёшь, — прохрипела Фира с интонациями старухи.

— Он был помаз… — возмущённо начала Йишил, но тут же была перебита.

— О, да, был! — с широкой улыбкой воскликнула жрица. — Но не тем, кем ты думаешь!

— Прекрати богохульствовать, — с долей смирения произнесла девушка, скрестив руки на груди.

— Дура! — злобно бросила ей Фира. — Все вы до единого здесь дураки. Все эти люди — все эти воры! Все вы считаете себя центром своих миров. Но только не ты. Ты же видела… Ты одна знаешь, как мы малы… Мы просто пылинки, пылинки на ветру в темноте. И всё же ты веришь в блуждающую абстракцию — Трёх богов! Пф-ф! Ты бросаешь кости на игральной доске, желая спастись, в то время как всё, что тебе нужно сделать — преклонить колени!

Волшебница ничего не ответила. Лишь слабая улыбка появилась на её тонких губах в свете артефактного светильника. Вместо этого Йишил посмотрела куда-то поверх плеча Фиры.

Женщина обернулась и увидела обнажённого Челефи, неподвижно стоящего позади неё. Он казался нематериальным в игре теней и мрака.

— Теперь ты понимаешь, отец? — спросила девушка. Нагота визиря, казалось, ни капли не смущала её. — Видишь это предательство? И это в момент, когда мы вот-вот дойдём до Щуво, открыв прямую дорогу до Сайбаса и Таскола! Когда армии уже готовятся к решающему бою! Мы не можем позволить себе держать поблизости эту демонопоклонницу! Давай, скажи мне, что ты тоже видишь это!

Лицо кашмирца заиграло желваками, он вытер пот со лба и глубоко вдохнул, свистя ноздрями.

— Оставь нас, Йишил, — грубо произнёс Челефи.

Последовал момент противостояния, перекрещённых взглядов трёх властных душ. Их дыхание терзало безмолвный воздух. А затем, с лёгким поклоном, колдунья удалилась.

Визирь навис сзади над миниатюрной женщиной.

— Демоница! — закричал кашмирец и отшвырнул Фиру, но не позволил ей упасть, а обхватил мозолистыми руками за шею и заставил согнуться. — Проклятая сука!

Застонав, «Святая мать» вцепилась в крепкие мускулистые руки и обхватила его талию длинными ногами.

Таким образом он показывал своё восхищение ею.

Всё ещё сжимаясь между диванами, обречённый старый слуга плакал, наблюдая за происходящим…

Мягкая земля вновь была глубоко вспахана.

Я встряхнулся и выпрямился.

— Лечение закончено, — кивнул Куорту, который улыбнулся и поднялся на ноги. — Ещё кто-то?.. — оглянулся на Скаю.

— Ими занимается Вирт, — уставшая девушка подошла ближе и положила руку мне на плечо. — Отдохни, Изен. В отличие от тебя, Вирт только держал защиту. Дай ему… проявить себя.

— Боишься, что я «перегорю»? — едва уловимо поднял бровь. — Не стoит. За последнее время моё… тело, — на миг я замялся, но потом метафорически плюнул и продолжил, — научилось проводить довольно большие объёмы магии и не гореть при этом огнём.

Ни малейшего понятия, как этот самый «Изен» проявлял себя раньше. Но возможный «прогресс» можно спихнуть на войну. Ха-а… до сих гадаю, то ли я такой уникум и величайший актёр, что сумел обмануть всех вокруг, то ли этот «Изен» был столь незаметен и непримечателен? А может, все вокруг тоже списали изменения на войну?

— Уверен? — Ская наклонилась ниже. Я ощутил запах пота. — Тогда скажу откровеннее, — голос девушки стал тише, — побереги силы. Мало того, что может вернуться этот Каирадор, так и мы сами здесь весьма серьёзно нашумели. Если нас окружит пара тысяч регуляров, а не отбросов, типа «перебежчиков», то останется лишь молиться.

Я понимал её. Людей у Эдли было критически мало. Чтобы сдохнуть, нам хватит тысячи опытных бойцов, если, конечно, у них будут свои маги, сионы и инсурии. Либо хотя бы один из трёх видов…

Глядя в глаза Скаи, я осознал, что пауза затянулась. Мы смотрели друг на друга и, очевидно, оба чувствовали это. Напряжение. Особое напряжение, которое могло возникнуть лишь между мужчиной и женщиной. А ведь мы уже целовались…

Последняя мысль заставила меня посмотреть на её губы и они показались самой желаемой вещью в мире.

— Войска! — голос генерала мгновенно вернул трезвость разуму, отчего мы оба резво дёрнулись, моментально разорвав зрительный контакт. Не позволив Скае затеряться, я схватил её за руку, отчего она вздрогнула и с огромным удивлением на меня посмотрела.

Молча притянул девушку ближе, так, чтобы мы встали плечом к плечу, после чего перевёл фокус внимания на Эдли. Через миг Ская, ответно сжав ладонь, тоже посмотрела на генерала.

Вместе с нами начали выстраиваться солдаты. Из полутора сотен, пришедших в донжон, само собой, уцелели не все. Более двух десятков сейчас покоились у стен широкого зала — раненые и умирающие. Изредка, проверяющие их товарищи относили одного-двух в угол — там лежали наши мертвецы.

С ранеными возился Вирт, но целитель был один, а тех, кому требовалась помощь — очень и очень много. Я знал, что маг не справится. Я знал, что не справимся и мы оба.

Воздух пропитался запахами пота, мочи и гниющего мяса. Входы в зал были обрамлены чернеющей кровью, начисто стёртой с плит пола, чтобы не скользить. Давно умерший архитектор, придавший форму этому помещению, был бы в ужасе от того, во что превратилось его творение. Благородная красота стала декорацией для сцены из кошмара.

На полу раскинулось полуобглоданное тело полковника Трисейна. Безглазое лицо, укрытое его же срезанной кожей, кривилось в жуткой ухмылке: губы подсохли и разошлись в стороны так, что стали видны зубы. Широкая улыбка смерти, точный, поэтический ужас. Он стал новым правителем, достойным того, во что превратился этот зал… А ведь я помнил Финкола. Помнил, что он был достойным человеком, который не заслужил такой участи.

Другие, похоже, знали его куда как больше и сильнее. Не зря ведь даже генерал решился на подобную вылазку?..

Поднявшиеся и выстроившиеся солдаты каменным взглядом смотрели на Эдли, который стоял возле трона и дверцы, ведущей наружу. Мужчина тоже рассматривал солдат, словно изучая их состояние и прикидывая, какую цену мы уплатили за то, что отбили это место от кучки мусора.

— Пора уходить, — наконец произнёс Дирас. — Возьмите раненых, мы разместим их на телеги и лошадей. Займитесь этим, пока тело полковника придадут земле.

Я оглянулся на своих людей. Маленький отряд, который, несмотря ни на что, сохранял свою странную верность. Мне! Имперскому аристократу! И одновременно тому, кто оказался одним из столпов, не позволяющих городу пасть. Смешно… правда смешно.

Когда генерал закончил, я хотел было тоже что-то сказать своим ребятам, но… глядя в их лица, понял, что не осталось слов. Слов, способных выразить то, что связывало нас всех. Слов, пригодных для той странно холодной гордости, которую я сейчас за них испытывал.

Вскоре мы уже направлялись в сторону главного входа. Коридор был очищен от трупов имперцев, а потому напоминал о случившемся лишь потёками крови и общим состоянием: царапины, грязь, сколы камня, выбоины от пуль или клинков.

Двигаясь следом за Эдли, я смотрел прямо на проход, ведущий к внешним дверям. Весь наш магический квартет сумел уцелеть, а потому шли вместе, точно также, как и входили сюда. Я со Скаей, взявшись за руки, Ирмис, изредка поглядывающий на нас сложночитаемым взглядом и Вирт, который негромко бурчал, что ему не дали времени в должной мере поработать с травмами раненых бойцов. Однако я был уверен — даже он понимал, что сейчас не до этого.

На улице продолжал идти дождь. Несколько солдат, заранее выбравшихся сюда, уже сноровисто копали яму, пока их товарищи наблюдали за окрестностями. Ещё трое мужчин, обменявшись с сержантом парой слов, бросились им на помощь. Спустя десяток минут тело Трисейна было погружено в неглубокую могилу. Более никто не удостоился такой чести. Остальных мертвецов беспорядочно свалили в кучу. Туда же бросали тяжело раненых имперцев, не утруждаясь тем, чтобы добить их. Часть уже скончалась от потери крови или банального удушья под грудой тел своих соратников, но кое-кто ещё подавал признаки жизни. Ничего… дождь и раны быстро сделают своё дело.

Звуки далёких боёв по прежнему раздавались откуда-то с рыночной площади, находящейся в паре километров от нас. Также я видел костры пожаров, которые совершенно не спешили тухнуть от падающей вниз холодной воды. Но… за исключением этого вокруг стояла тишина. Никого и ничего лишнего.

Постояв пару минут, мрачный Эдли последовал наружу, за пределы очерченного крепкими стенами квартала, прямо через расколотые ворота. Мы прокладывали путь сквозь трупы на подъездной дороге, а затем — на улице за ней. Никто из живых не мешал нам, но всё же это было долгое путешествие. И оно не обошлось без битвы. Теперь людей атаковало всё то, что видели глаза, чуяли носы и ощущали под собой ноги. В этой битве бесполезными были зачарованные доспехи и магические барьеры, ничего не приносили взмахи мечей. Душа, ожесточившаяся до бесчеловечности, была единственной защитой.

Почему?.. Почему каждый раз, когда я сталкиваюсь с каким-то дерьмом, то считаю, что теперь готов ко всему⁈ И каждый раз находится что-то, выбивающее меня из колеи.

И вот, я в центре осады, в обескровленном городе. Даже выжившие, которые прячутся сейчас в подземных тоннелях — забери меня Хорес, лучше им никогда не возвращаться… не видеть этого.

Дорога привела нас к площадке возле кладбища. Символично. Увы, сейчас весь Фирнадан являет собой неухоженное кладбище… Но и тут видны свежие мертвецы. Я рассмотрел успевшую начать гнить горку, из трёх-четырёх десятков тел. Похоже работа наших, ибо я сомневаюсь, что имперцы стали бы аккуратно оттаскивать трупы в сторону. Скорее сожгли бы или вообще не обратили внимание.

— Даже тут, — произнёс генерал, также заметивший тела. — Прав был Логвуд, когда говорил, что ни один булыжник не уступит врагу. Всё так и есть.

Да… Небольшой город сделал всё, что было в его силах. Возможно, победа имперцев и была неотвратимой, но всё же существовали пределы, превращавшие непреклонное наступление в проклятье, и мне кажется, что сейчас было именно оно.

— Генерал, — негромко сказал я, — какие следующие шаги?

Дирас молчал несколько ударов сердца, лишь рука в кожаной перчатке крепко сжимала рукоять меча.

— Перегруппировка, — наконец поведал он. — Мы нанесли очередной укол Империи, теперь пора заняться ранеными и пополнить арсенал — из того, что ещё осталось, — невесело усмехнулся мужчина. — Завтра сделаем новую вылазку.

— Я думаю, — посмотрел я на своего лейтенанта Сэдрина, — мы присоединимся к вам, для большего эффекта. Прошло время, когда одиночки в Фирнадане могли действовать обособленно.

Эдли молча кивнул.

— Нам нужно время, чтобы забрать припасы, которые мы накопили за прошедшее время, — я не собирался оставлять их «перебежчикам», пусть даже в зачарованном сундуке. К тому же, в осаждённом городе важен был каждый кусок хлеба, ибо взять их «из воздуха» не было никакой возможности. — Остатка ночи должно хватит. Как нам потом найти вас?

Генерал выдал нам четверых сопровождающих, долженствующих помочь добраться до ближайшей замаскированной точки входа в подземные катакомбы, а потом провести через ловушки и стражу. Также он обещал сообщить Логвуду, чтобы более не присылал нам припасов, ибо далее будем действовать совместно.

На этом моменте мы разделились. Я оставил трёх спасённых женщин в отряде Эдли, чтобы они не мешали и не отвлекали в пути. Вирт тоже перешёл к Дирасу, ибо у него были раненые. С остальными мы направились к знакомому дому, в котором уже несколько дней отбивали многочисленные толпы осаждающих.

С учётом четвёрки проводников, моя группка разрослась до одиннадцати человек, включая меня. Силы, которых с трудом хватит для победы над группкой «перебежчиков», но выбирать не приходилось. В принципе, мы вообще планировали сделать всё максимально незаметно и быстро, за оставшуюся ночь, однако… Всё как всегда пошло не по плану.

Уже на подходе к зачарованному убежищу, мы столкнулись с засадой имперцев. Они, также как и мы, действовали небольшой группой. Если бы впереди не двигался я, держащий вокруг себя стандартный динамический барьер, который и сумел отбить внезапный залп десятка ружей, то на этом наш поход был бы закончен. Но, благо, что за безопасностью я всё-таки следил (жизнь приучила!), грамотно расставив людей.

— Колдун ебучий! — раздался громкий крик на таскольском. Я сходу узнал деревенский акцент. Оскалившись, выпустил поток раскалённой воды, который вызвал истошные крики нескольких заживо сварившихся людей. Вот только офицер противника не был идиотом (к сожалению), а потому его бойцы были распределены по нескольким точкам. Благо ещё, что направление стрельбы у них оказалось одно, иначе точно убили бы кого-то из моих ребят (барьер защищал отряд лишь спереди).

Группа, без всякой команды, моментально бросилась занимать укрытия, а я закрутил вокруг себя водный щит, заменив им динамический барьер.

Откуда-то раздалось ещё два выстрела. Но как?.. Перезарядиться так быстро не было никакой возможности! Это или запоздавшие (вряд ли, засада была чересчур хороша, они не могли засыпаться на такой ерунде), или у кого-то рядом лежали трофейные, заряженные ружья, которые они разрядили следом за своими основными.

Единственное, чего добились эти стрелки, так это сдали свои позиции, получив мощную струю под бешеным напором. Поток раскалённого удушливого пара моментально образовался над местом попадания. Привычные крики на этот раз не спешили смолкать. О, как. Похоже, я лишь ранил (ошпарил?) ублюдков, но никак не убил. Впрочем, тоже неплохо, ведь воевать после ожога кипятком или паром вряд ли смог бы даже самый подготовленный регуляр. Исключения — сион. Но тут их не имелось, иначе и засада была бы другой.

Начали раздаваться выстрелы с нашей стороны, а потом Ская обрушила поток молний на крышу соседнего дома. На миг яркие пучки подсветили трёх имперцев, которые лежали животом вниз, спешно перезаряжая оружие. В такой позе они и погибли, быстро свалившись вниз обожжёнными угольками.

— Отступаем! — громко заорал офицер. — Быстро-быстро!

Хитрец уже успел отползти, а потому кричал своим бойцам издали, видимо считая, что я не смогу его зацепить. И в каком-то роде он был прав, ибо я даже не видел этого урода, ориентируясь лишь на слух.

Однако землю разверзнуть мне это не помешало. Яма оказалась неглубокой, но очень широкой, ведь работать пришлось на область. Ближайший дом начал заваливаться в образовавшуюся дыру, сходу обрушив две из четырёх внешних стен. Крики ещё живых имперцев потонули в грохоте обвала.

— Вперёд, добиваем! — рявкнул я на своих, а потом, подавая пример, бросился к обвалу. Водный щит спас от меткого броска метательного ножа, который вызвал у меня удивление. Даже не знал, что кто-то тренирует такой старомодный способ боя! Это всё равно, что имея доступ к качественной и надёжной стали сражаться костяным оружием или даже заскорузлой дубиной. Глупость, в общем, та ещё. Вместо того, чтобы тратить кучу времени на обучение броскам метательного оружия, проще было купить маленький мушкет, который всегда носить с собой, либо артефакт, который заранее зарядил бы волшебник.

Так или иначе, имперский метатель ножей был моментально убит «каплей», а потом я, уже вместе с остальными ребятами, наскоро изучили окрестности, заметив парочку придавленных регуляров и несколько трупов.

— И так слишком много времени потеряли, — цокнул один из проводников, после того, как добил последнего солдата противника. — Надо ускориться.

— Ускоримся, — успокаивающе кивнул я, пальцем указав направление.

На этом проблемы не спешили заканчиваться. Вокруг убежища собралась большая толпа «перебежчиков», а звуки нашей схватки заставили подтянуться регуляров. Твою же мать…

— Я могу сходить один, — покосился я на отряд, когда аккуратно выглянул из-за угла. — Быстро проскочу внутрь и…

— И что будешь делать, если столкнёшься внутри с засадой? — нахмурилась Ская.

— А что сделаешь наша группа, если столкнётся с ней? — приподнял я бровь.

— Вместе отбиваться сподручнее будет, — Сэдрин пожал плечами. — К тому же, если начнётся штурм, то мы сможем, как и ранее, неплохо проредить численность врага. Даже одиннадцати человек будет достаточно.

— Знаете, я что-то не хочу участвовать в очередном штурме, — вздохнул на это предложение и размял руки. — Предпочёл бы тихо и аккуратно извлечь те два мешка, которые мы складировали в ящик, да столь же тихо исчезнуть.

— Ты — лидер, — криво улыбнулась Дунора. — Приказывай.

И мы направились в дом. Всей группой.

Засады внутри не оказалось, но внимание к себе мы привлекли. В исписанные рунами двери начали биться «перебежчики», а окрестности наполнялись силами врага.

— Они там! — раздавались чьи-то крики. — Там!..

— Мы знали, что так будет, — сплюнул я. — И всё равно сюда залезли.

Пришли за припасами и влезли в ненужный бой. Впрочем… разве в такой ситуации бывают ненужные бои? Смерть каждого представителя Империи приближала победу. Ха-ха-ха! Победу!

Не прошло и десяти минут, как начался штурм, причём с привлечением магов.

— Во, сука, — удивлённо воскликнул Куорт, когда осколок камня, после броска огромного земляного шара, разбившего часть стены и окон, угодил ему ровно в центр груди.

Солдат завалился, словно на спор выпил ведро дешёвого пойла. Вот только шансов встать обратно у него уже не было, а я не мог заняться лечением — изо всех сил отбивал толпы врагов, которые пёрли вперёд неостановимым потоком. Ещё и Вирта, как назло, под рукой не имелось!

— Ская, выбирай, — на лету («каплей») сбил я очередную каменную глыбу, разорвавшуюся сотней яростно жужжащих осколков, бoльшая часть которых поразила ближайших «перебежчиков», — берёшь на себя мага или основную массу?

— Мага, — решительно произнесла девушка. — У тебя лучше получается с площадными атаками, так что действуй. А я всегда испытывала страсть к точечному нанесению вреда, — и широко улыбнулась, показав ровные светлые зубы.

Хмыкнув, я хрустнул пальцами, предчувствуя, что в ближайшие минуты пропущу через себя поток энергии, которая раскалит тело до тошноты и головокружения. Но если не я, то кто?..

Окрестности Фирнадана, взгляд со стороны

Лучи заходящего солнца окрасили небрежно построенный лагерь в цвет разведённой водой крови. Вокруг вились стервятники — в два раза больше и тяжелее пустынных, из Сизиана, к которым он привык.

Одноглазый лейтенант, который был когда-то разведчиком во Второй армии, с глубокой сосредоточенностью следил за их движениями, будто в полёте стервятников на фоне темнеющего неба можно было прочесть некое божественное откровение. Воистину, он стал одним из них — так полагали те немногие, кто знал его в лицо. Онемел от величия бесконечной армии Империи, как только она влилась в Фирнадан — ещё тогда, больше недели назад.

С самого начала в его единственном глазу светился дикий голод, древний огонь, шептавший о волках в безлунной тьме. Поговаривали даже, что сам Каирадор, Красный Верс, негласно возглавивший всех «перебежчиков» и убивший, а потом съевший, несогласных с этим, приметил этого человека, приблизил к себе и даже дал ему лошадь, чтобы тот скакал вместе с его помощниками во главе человеческого моря.

Разумеется, лица подручных Каирадора сменялись с жестокой регулярностью.

Бесформенная, умирающая с голода крестьянская армия ждала ныне у ног своего императора, за стенами Фирнадана. Внутри находилась лишь малая часть, остальные голодали снаружи. Даже Каирадор покинул место «пира», вернувшись к своим.

Поговаривали, что сейчас Красный Верс находился в имперском лагере, что его допустили до собрания Дэсарандеса. Невиданное событие!

На заре император выступит перед войском, как он поступал уже неоднократно, отчего животный рёв прокатится по их рядам. Всегда прокатывался и сейчас не исключение, ведь они увидят живое воплощение далёкого и жестокого бога — двуликого Хореса, что одной рукой даёт, другой отнимает.

Когда Каирадор поведёт армию «перебежчиков» на новый штурм, желая раздавить последние очаги сопротивления и обнаружить, вынюхать тайные проходы под землю, то понесёт с собой силу, имя которой — Дэсарандес. И всех врагов, которые осмелятся встать перед ними, изнасилуют, сожрут, сотрут с лица земли. Не было и тени сомнения в головах сотни тысяч «перебежчиков». Лишь убеждённость, острый, как бритва, железный меч, сжатый хваткой бесконечного, отчаянного голода.

Одноглазый продолжал смотреть на стервятников, прилетевших из не столь отдалённого от окрестностей Сизиана, откуда ветер уже несколько дней гнал сухой пустынный воздух.

«Наверное окрестности Монхарба снова пересохли, превратившись в прерии», — подумал Алджер Фосрен. Изредка, раз в несколько лет, такое случалось. Тогда архонт Плейфан спускал своих друидов, дабы исправить ситуацию, но сейчас магов не было. А значит, поля засохнут, отчего положение вольного города станет ещё хуже.

Но не хуже, чем у Фирнадана.

А бывший разведчик продолжал смотреть, хотя свет уже почти померк. Быть может, шептали некоторые, он общается с самим Хоресом и взирает не на птиц, а на город, который им предстояло сожрать.

Так крестьяне приблизились к правде настолько, насколько были способны. Алджер Фосрен действительно рассматривал окрестности, а не птиц. Он видел полуразрушенный Фирнадан, чьи массивные ворота уже несколько раз выбивали и восстанавливали, массивные каменные выступы, некогда изрисованные рунами, а теперь стёртые в пыль.

Рассматривал, а после сравнивал увиденное с имперским лагерем, изучая глубокие окопы, частокол, ровные ряды палаток и отхожих мест. Конюшни, офицерские шатры, переносные кузницы и палаточный «амбар» с волшебницами, стоящий вроде и со всеми, но при этом вдалеке.

Имперский лагерь до сих пор строился, грозя превратится в город рядом с городом, если в ближайшее время ситуация не изменится, что на войне могло произойти в любой момент.

«Да, торопись, безумствуй в последних приготовлениях. Испытывай то, что испытываешь, бессмертный и уставший от жизни старик. Старик! Пусть в молодом теле. Для тебя это чувство внове, но мы его хорошо знаем. Оно называется „страх“. Несколько раз уже Фирнадан отбивал все твои нападения, все твои орды, которые ты спускал на нас. А время неумолимо истекает. Даже мы, твои противники, знаем о беспорядках в самой Империи. Каждый день имеет значение, но здесь всё зависло и город никак не упадёт тебе в руки. Смеет сопротивляться…» — крутились мысли в его голове.

Боль в животе снова поднялась, голод затянулся узлом, сжался, стал почти неощутимым ядром нужды — что сама по себе умирала с голоду. Его рёбра остро и заметно выпирали под туго натянутой кожей. Живот распух. Суставы постоянно болели, а зубы начали шататься. Теперь Алджер знал лишь пьянящий, горьковатый вкус собственной слюны, который время от времени смывали вода с каплей вина из бочонков на повозках или глоток из редкого кувшина эля, что приберегали для избранных Красного Верса.

Другие подручные — да и сам Каирадор — питались хорошо. Они пожирали бесконечные трупы, которые появлялись благодаря постоянным штурмам. Их кипящие котлы вечно были полны. И в этом заключалось преимущество власти.

«Так метафора стала реальностью — вижу, вижу, как мои старые циники-учителя согласно кивают. Здесь, среди „перебежчиков“, жестокая истина предстала неприкрытой. Наши правители едят нас. Всегда ели. И как я мог считать иначе? Я ведь был солдатом. Был жестоким продолжением чьей-то чужой воли».

Фосрен изменился, и сам охотно это признавал. Его душа не выдержала чудовищных ужасов, которые он видел повсюду, невообразимой аморальности, рождённой голодом. Алджер изменился, искорёжился до неузнаваемости, превратился в нечто новое. Потеря веры — веры во что бы то ни было — и в первую очередь во врождённую доброту собственного вида, сделала его холодным, бесчувственным и жестоким.

Но потерявший глаз разведчик не ел человечины.

«Лучше пожирать себя изнутри, переваривать собственные мускулы, слой за слоем, растворять всё, чем я был прежде. Это — моё последнее задание, и вот оно началось».

И всё же, вопреки всему, Алджер уже начал осознавать более глубокую истину: решимость его слабела.

«Нет! Гони прочь эту мысль».

Лишившийся глаза мужчина — которому повезло не подхватить в рану никакой заразы, был вынужден вступить в ряды «перебежчиков», чтобы сохранить жизнь и хотя бы изнутри стана врага попытаться послужить своим товарищам, — понятия не имел, что увидел в нём Каирадор.

Тот бой, где их отряд попал в окружение, принёс не только смерть. Алджер Фосрен, лишившись глаза из-за неприцельного удара штыка, притворился мёртвым. Это получилось без каких-либо сложностей, «перебежчики» не особо проверяли свою добычу, сходу начав волочь тела в свои вечно голодные ряды. И тут Алджеру повезло в первый раз. Их не решились есть сразу, сырыми (как делали зачастую), а надумали сготовить, так что начали закидывать трупы в большую общую кучу.

Разведчик, умудрившись избавиться от характерной формы, выбрался из горы мёртвого кровоточащего мяса, некогда бывшего его соратниками и местными крестьянами, после чего притворился одним из «перебежчиков».

«Главное изображать голодный фанатизм, которым были пропитаны все они, — размышлял Фосрен. — Тогда становится проще. Почти естественно».

В дополнение к отказу от человеческого мяса, он изображал немого. Смысла в этом было немного, ведь почти вся крестьянская армия общалась на мунтосе. Однако мужчина не хотел с ними говорить. Не хотел выдавливать из себя слова, которые могли бы выдать его, или навредить людям, оставшимся в городе.

Теперь он предстал незримым призраком. Почти нематериальным духом, который истончился почти до исчезновения.

«Если бы Каирадор не приблизил меня к себе, то кто-то из других „перебежчиков“ давно отправил „слабака“ в общий котёл, — мысленно хмыкнул Алджер. — Ещё бы и изнасиловал перед этим».

Он отлично знал, что среди «перебежчиков» активно рыскали специально назначенные ищейки, которые выбирали самых больных, старых и слабых, которых пускали в пищу остальным, особенно если не было иных вариантов.

Ныне всё, чем Фосрен проявлял себя в этом мире — собственным присутствием и остротой единственного глаза, отмечавшего любую деталь. Однако этого хватило, дабы Красный Верс каким-то образом заметил его в толпе, призвал и сделал своим подручным, лейтенантом.

«Но я никем не командую. Тактика, стратегия, бесконечные трудности управления армией, даже такой беспорядочной, как эта — я сижу на сборах Каирадора молча. Моего мнения не спрашивают. Я ни о чём не отчитываюсь. Чего же он от меня хочет?»

Подозрения кипели во тьме под спокойной гладью мыслей. Алджер гадал, а вдруг Каирадор как-то понял, кто он на самом деле? Вдруг готовится передать прямо в руки Дэсарандесу? Возможно — в этом мире всё было возможно. Абсолютно всё. Сама реальность будто сдалась, отказалась от собственных законов: и мёртвые оживали, сходя с крестов, а живые становились подобны мёртвым, начиная охотиться на тех, в чьих жилах текла горячая кровь.

«Словно умирающее тело само искало последней возможности избежать окончательного забвения, когда душа уже погружалась во мрак».

Каирадор был юношей, который пробудил в себе магию, уже оказавшись среди рядов «перебежчиков». Первый, но как поговаривали, не последний.

— И могущественный Хорес даровал ему право нести бремя кусочка своей силы, — шептали крестьяне. Ведь даже они осознавали инаковость Каирадора, его уникальность.

«Ультима, — между тем думал Алджер. — Парень вытащил козырь, который будет очень непросто побить».

Это осознал не только он. Поговаривали, сам Дэсарандес, после первой встречи, выделил его на фоне остальных «перебежчиков» и даровал право власти над остальными. А без одобрения императора Красный Верс никогда не сумел бы подняться.

«Власть… по праву силы и ума, ведь Каирадор, как раз-таки, не являлся крестьянином…» — размышлял Фосрен.

Вот только кем были его родители и из какой семьи юнец родом, так и осталось скрыто покровом тайны, хоть слухов ходило множество. И всё же, факт оставался фактом, Красный Верс умел читать, писать и считать. Мог искусно говорить, знал основы тактики и стратегии.

«Точно кто-то из знати, — сам себе кивал Алджер. — Иначе и быть не может».

И теперь бледный, долговязый юноша с желтоватыми глазами и прямыми, чёрными волосами вёл крестьянскую армию вперёд, сидя верхом на тягловой лошади. Лицо его отличалось необычной красотой, которая притягивала взгляд, хоть и казалось маской, за которой не было никакой души.

Мужчины и женщины, молодые и старые, все «перебежчики» приходили к нему, молили прикоснуться, считали святым, посланником бога, но Каирадор отказывал всем. Близко он подпускал лишь Бэль. Та гладила его по волосам и прижималась к его тощей груди, словно ища защиты.

Впрочем, её Фосрен боялся больше всех остальных, больше, чем Каирадора и его непредсказуемой жестокости, больше, чем Дэсарандеса. Что-то демоническое светилось в глазах Бэль. Безумие, не притворное, а истинное. Девушка могла совершить абсолютно всё, а за её спиной собирались другие женщины из «перебежчиков», которых привлекали эти аспекты власти над своими сородичами.

Возможно, её безумие попросту было заразно.

Послышались крики, заставившие бывшего разведчика отвлечься. Группа всадников, отделившись от имперского лагеря, приближалась к скоплению «перебежчиков». Среди них находился и Каирадор. Он лёгким жестом призвал своих подручных к невысокому холму, который выбрал для своеобразного штаба. С остальными подошёл и Алджер Фосрен.

Белки глаз Красного Верса были цвета мёда, а зрачки — серые. Отсветы факелов плясали на его измученном белом лице, делая губы до странности красными. Он сгорбившись сидел — без седла — на своей крупной, усталой лошади, разглядывая собравшихся офицеров.

— Вести, — хрипло прошептал Каирадор.

Алджер никогда не слышал, чтобы он говорил громко. Вероятно, юноша просто не мог повышать голос из-за врождённого дефекта гортани или языка. А может, никогда не считал нужным.

— Я был на собрании Господина Вечности, а после мы беседовали один на один, — странная дрожь охватила его тело, но парень справился с ней. — Теперь я знаю больше, чем даже его собственные генералы.

— Какие вести, господин? — спросил один из его подручных. — По поводу следующего штурма?

— К Фирнадану подтягивается подкрепление, — проговорил Красный Верс. — Их достаточно много, что создаст проблемы с удержанием города. Боюсь, дети мои, нам придётся отступить, оставив там лишь малые силы, которые будут отвлекать внимание защитников.

Со всех сторон послышались встревоженные вздохи.

Фактически, Каирадор поведал, что им снова придётся голодать. Отдать место, где они могли в должной мере насытиться. Вновь обречь себя на му?ки!

— Говорят, есть ещё парочка деревень, в полусотне километров за Фирнаданом, ближе к Сауде, — сказал другой офицер. — Расстояние большое, но может нам стоит…

— Нет, — отрезал волшебник, укутавшись в тёплый, хоть и драный плащ. — На таком расстоянии нас разобьют конными атаками. Это приведёт к бессмысленной гибели. Пока нужно немного подождать. Великий император уже задумал новый план, но нам требуется время.

«Время, которого у них нет, — осознал Алджер. — Эти люди погибнут, пусть и не все. Здесь сотни тысяч. Даже день голода убьёт какую-то их часть. А потом ещё и ещё… Крестьянская армия сожрёт саму себя».

Но Каирадор не сводил глаз с солдат, которые приехали вместе с ним.

— Император, — произнёс он, — приготовил для нас подарок. Он понимает, что нам нужно питаться. Похоже, часть купцов Кииз-Дара умудрилось втихую вывести свои семьи и стада, спрятав их в лес Солкос. Они разочаровали нашего повелителя, посчитали себя самыми умными и хитрыми, а потому Господин Вечности отдаёт их нам, позволив наполнить животы. Для помощи в… ориентировании, нам будут предоставлены сионы из разведки, которые уже выследили цели и теперь готовы провести нас к ним через лес.

«Заодно проконтролировав, чтобы никто не сбросил поводок», — мысленно дополнил Фосрен.

— И тогда, — зарычал один из подручных верса, — будем пировать!

Каирадор скупо улыбнулся.

«Пировать. О, Троица, прошу, прими меня…»

Мужчина чувствовал, как в нём поднимается голод, дикое животное желание, которое, как он понял, одолеет его волю, сломит все преграды.

«Пировать… боги, как же я изголодался!»

— Это ещё не все вести, — продолжил Красный Верс миг спустя. — Солдаты, — кивнул он себе за спину, — получили и второе задание, — болезненный взгляд юноши упал на Алджера Фосрена. — Император потребовал привести к нему одноглазого фирнаданца, который сменил сторону и стал одним из нас, а потом ночь за ночью менялся, хоть сам он того и не заметил. Фирнаданец станет гостем императора. Фирнаданец со взглядом волка, который горит незримым душевным огнём. Ему не понадобится оружие — я лично его сохраню.

Кинжал и палаш мгновенно забрали у Алджера и передали Каирадору.

Подъехали сопровождающие. Фосрен подошёл к ним, но не удержался на ногах — то ли от потрясения, то ли от голода, — упав на колени прямо перед первым всадником.

— Ему выпала честь, — пробормотал Красный Верс. — Забирайте его.

Однако, вопреки всему, Алджер испытывал искреннюю благодарность. Облегчение гудело в его истончившихся венах. Он не увидит бойни в лесу. Не увидит, как сотни людей и тысячи голов скота разорвут на куски, сожрав сырыми — и заживо. Не увидит изнасилований, издевательств и сытых игрищ окровавленных каннибалов, которые будут напоминать зверей настолько, что сами звери на их фоне покажутся цивилизованными и культурными.

Он не увидит в этой толпе себя, пожирающего чужую плоть — свою законную награду…

Над растущими укреплениями имперского лагеря трудились слуги и мастеровые, их грязные, пыльные фигуры казались демоническими в свете пламени. Ковыляя позади боевого коня имперского кавалериста, Фосрен смотрел на их лихорадочную деятельность с циничным равнодушием.

Когда они приблизились к укреплениям у ворот, одноглазый разведчик увидел тяжёлых инсуриев — огромных и молчаливых. Даже полдюжины таких воинов представляли угрозу для целой армии обычных солдат, которые никак и ничем не могли пробить украшенную рунами прочнейшую броню, а здесь их присутствовали сотни. Им под силу не просто остановить подкрепление, пришедшее к Фирнадану. Им под силами уничтожить его.

Гвардия и последняя линия обороны Дэсарандеса…

Оказавшись в лагере, отряд проехал дальше — до ещё одних ворот, внутренних, которые огораживали отдельный участок, где размещался император и его приближённые. Здесь Алджера передали страже Дэсарандеса, которые и проводили его до центрального шатра, чей размер соответствовал средних размеров дому.

— Император ждёт тебя, ступай, — сказал сион, который довёл Фосрена, кивнув на вход.

«А может я и не пленник. Просто диковинка», — мелькнула короткая мысль.

Алджер поклонился сиону, затем, устало переставляя ноги, вошёл в тёмный проём.

«Хотя, скорее всего, император просто знает, что ему не стоит меня бояться. Я уже наполовину в чертогах Троицы… Осталось совсем недолго».

Прихожая была погружена во мрак, который разгоняла лишь единственная жаровня, стоявшая у стены напротив входа. Тем не менее, Фосрен без труда разглядел невзрачные холщовые стены и полное отсутствие мебели.

Поморщившись, мужчина с трудом направился вперёд, едва переставляя ноги. Он ощущал, что сердце готово разорваться в груди.

«Как-то ведь я преодолел предыдущий путь? — сам себя спросил разведчик. — Хотя будет забавно, если я упаду прямо здесь, не в силах встать, а Дэсарандес будет сидеть и ждать аудиенции, которая не состоится. Да уж, вот так шуточка!»

Алджер шёл вперёд, проходя один тёмный коридор за другим, пока не впал в некое состояние транса. Он столь глубоко ушёл в себя, что вздрогнул, когда услышал чужой голос.

— Дальше только моя спальня, — сказал ему сильный голос с лёгкой, добродушной иронией. — Но прежде чем туда идти, предлагаю узнать друг друга поближе.

Фосрен обернулся, но в единственном глазу всё поплыло. Он едва не упал, но оказался поддержан крепкими руками.

— Ну-ну, не стоит так реагировать, я ведь пошутил, — Дэсарандес удержал мужчину, а потом зашарил у себя в карманах. — Вот, выпей. Это сильное алхимическое снадобье, моментально поправит здоровье, словно лечение от первоклассного целителя.

Алджер осознал, что к его губам прислонили стеклянную ёмкость, из которой он жадно начал пить, едва не подавившись. Вкус был… никаким. Однако изменения он ощутил почти сразу. Все его суставы, кости и мышцы наполнило здоровьем. Силой.

Он застонал, попытался выровняться, удержаться на ногах сам, а не с чужой помощью.

Покачнувшись, Фосрен поймал равновесие. Его дыхание выровнялось, сердцебиение замедлилось, и фирнаданец наконец поднял голову. Он стоял рядом с высоким мужчиной, который улыбался ему, как близкому другу. Император. Первый и единственный.

У него были карие глаза, тёмные кудрявые волосы, доходящие до плеч, небольшая аккуратная борода и усы. Одет Дэсарандес был в безупречно белую сорочку и тёмный, украшенный рунами камзол. На поясе у него была прицеплена цепь, на конце которой покоилась отрубленная голова, чей лоб и щёки были исписаны рунами.

Глаза императора и один глаз разведчика устремились друг на друга.

— Теперь вижу, — Дарственный Отец слегка прищурился, а потом наклонил голову. — И правда, человеческого в тебе осталось мало. Не зря говорят «волчий глаз». Ещё мне сказали, ты не разговариваешь. Но теперь заговоришь?

— Если хочешь, — без всякого почтения ответил Алджер, и его голос с непривычки прозвучал так хрипло, что он сам его не узнал.

Одноглазый дотронулся до грязной повязки, которая прятала месиво, оставшееся после штыка. Теперь там находилась лишь сухая кожа. Провал перестал зудеть и гноиться, перестал вызывать опасения заразы. Однако, новый на его месте так и не вырос. Похоже «первоклассное исцеление» имело пределы.

— Прекрасно, а то я уже устал слушать самого себя, — Дэсарандес никак не отреагировал на слова исхудалого посетителя. — Однако, куда больше меня интересует, что лучший разведчик Второй армии Фирнадана делает в моих рядах? И я советую тебе подобрать хороший ответ, который в должной мере меня устроит, — тон его не поменялся ни на грамм, но отчего-то Фосрена пробил мороз.

— Я разорвал все связи со Второй армией, император, — сказал Алджер. — Теперь я — «перебежчик», лишь это важно.

— Смелое заявление, — улыбнулся Дэсарандес. — Как тебя зовут?

— Алджер Фосрен.

— Давай на миг забудем о Фирнадане, хорошо? — глаза Господина Вечности весело блеснули. — До недавнего момента осада шла достаточно приемлемо. Не идеально, но лучше, чем могла бы, — покрутил он рукой. — Однако буквально только что — ещё не прошло и часа — мне доложили, будто разведка заметила приближение крупного подкрепления. И это в тот миг, когда я уже начал строить планы, как пойду на Сауду. Представляешь себе? — в голосе императора, вопреки словам, не ощущалось ни малейшего недовольства. — Меня раздражает это. Нежелание принять, что партия уже проиграна. Затягивать всем известный итог. Какой смысл? У противника не осталось сил, он не может даже укусить в ответ, но продолжает рычать и скалиться. Чего ждёт Логвуд? Чего хочет архонт Фатурк? У них есть план или это всего лишь агония? Скажи мне, Алджер Фосрен, что планируют твои друзья?

— У меня нет друзей, император, — сухо сказал он.

Вопреки всей логики и здравому смыслу, Дэсарандес принял этот ответ.

— Даже среди других «перебежчиков»? А как же я, твой император? Или Каирадор, Красный Верс, который скоро поведёт в бой всю крестьянскую армию? Он упоминал, что ты… уникален. Что в тебе есть что-то, вызывающее интерес. Не простой разведчик, а тот, кто может действительно много.

— У нас совершенно иные отношения, — глухо произнёс Алджер.

— И тебе не бывает одиноко? — удивился или изобразил удивление Дэсарандес. — Здесь, вдали от соратников и семьи, сражаясь против бывших товарищей, когда каждый день может стать последним? При этом ты не думал о том, чтобы открыть кому-то свою душу?

— Я не сказал, что мне одиноко, только то что у меня нет друзей. Среди «перебежчиков» я — такой же как все. Ведомый твоей волей. Но что мне женщина, которая идёт рядом, усталый ребёнок, которого несут на руках, мужчины вокруг… если они умрут, я съем их. Не бывает друзей в такой компании, император. Только будущая еда.

— Однако ты отказываешься есть, — заметил Дэсарандес.

Фосрен замолчал.

Его собеседник немного подался вперёд.

— Но теперь ведь не откажешься, верно? — слова императора отдавали лукавым цинизмом.

«И вот безумие накрывает меня тёплым одеялом», — промелькнула мысль в голове Алджера.

— Если хочу жить, — пробормотал он.

— А жизнь важна для тебя, Алджер Фосрен? — проницательно спросил Дэсарандес.

— Не знаю, император, — разведчик пожал плечами.

— Так давай проверим, ладно? — взяв небольшой колокольчик, он позвонил. Внутри гигантского шатра моментально началось движение. Наивно было считать, что они здесь одни.

Не прошло и минуты, как занавески дёрнулись и зашли слуги, принёсшие небольшой стол и одинокую тарелку, на которой лежали куски дымящегося варёного мяса. Совсем свежие и мягкие. Нежные…

Короткий жест Дэсарандеса отправил всех прочь. Здесь по прежнему оставались лишь они вдвоём.

— Вот пища, которая тебе нужна, — провозгласил император. — Сладкая плоть. Приобретённый вкус, так мне сказали, во всяком случае. Ага, вижу, голод вспыхнул в твоём волчьем глазу! Действительно, внутри каждого человека прячется зверь, которому нет дела до происхождения этого мяса. И всё же, — отеческая улыбка появилась на его губах, — я рекомендую есть осторожно, иначе сжавшийся желудок может отвергнуть всё, что ты ему предложишь.

С тихим стоном Алджер повалился на колени подле столика и протянул руки. Зубы заболели, когда он начал жевать, к соку мяса примешивался вкус собственной крови. Он проглотил кусочек, почувствовав, как желудок сжался вокруг него. Усилием воли фирнаданец заставил себя остановиться, подождать.

Дэсарандес подошёл к своему столу, осмотрев свитки, лежащие поверх других свитков. Бесконечные донесения и отчёты.

— Придётся пожертвовать частью ресурсов, Алджер Фосрен, — произнёс он. — Отдать новоприбывшим инициативу, несколько лагерей и складов. Пару десятков пушек и несколько тысяч солдат. Дать им глоток воздуха, — его прямой и откровенный взгляд уставился в единственный глаз разведчика. — Тебе знаком сенет?

— Да, император, — пытаясь отдышаться и сдержать желание выблевать всё обратно, сказал фирнаданец. Он ощущал, что поддался своим желаниям. Оказался слаб. Раздавлен. Унижен. Причём Дэсарандес не делал ровным счётом ничего, чтобы этого достичь! Напротив, он помог ему, вылечил, накормил…

«И даже не пытал…» — полная мучительной иронии мысль показалась Алджеру иглой, которая вонзилась ему в ухо.

— В сенете есть такая замечательная тактика, которая называется «гамбит», — император сложил руки за спиной. Цепь с насаженной на неё головой переливчато зазвенела. — Её суть в том, чтобы отдать «лёгкую» фигуру, дабы обострить игру, заняв более тактически удачное положение на доске.

Бессмертный человек шагнул вперёд.

— Для этого нужно обладать должным уровнем хладнокровия и понимания, как своих слабых сторон, так и слабых сторон противника. Каждое отступление — это понижение боевого духа, даже если в качестве «жертвы» отдаются откровенно ненужные и бесполезные люди, наподобие магов со Стигматами, расхлябанных офицеров и больных дизентерией солдат.

Дэсарандес снова улыбнулся, внимательно осмотрев разведчика.

— Говорят, волки избегают человеческой плоти, если у них есть выбор. Не думай, что я лишён милосердия, Алджер Фосрен. Мясо, что лежит перед тобой — оленье.

Стоящий на коленях мужчина раскашлялся. Он ощутил, как подрагивают руки и ноги, а из глаз медленно текут слёзы.

— Это… не важно, — еле слышно прошипел фирнаданец.

— Не важно, — согласился император. — Потому что важными являются совершенно иные детали.

И он пригласил Фосрена за свой стол, позволив сесть напротив себя.

— Расскажи мне о Фирнадане, Алджер, — попросил Дэсарандес. — Про Вторую армию и те позиции, где размещались ваши солдаты. Про входы под землю, которые вы прячете от нас. Поведай мне всё.

Разведчик открыл рот, но грубые слова застыли, так и не сумев выйти из его горла. Он ощущал себя скованным. Это было так странно, что в первые мгновения Фосрен даже посчитал это действием магии или зелий — примесей в мясе.

Но всё было иначе. Эмоциональное потрясение, в которое император раз за разом погружал Алджера, раскачивая его, словно маятник, привело душу и разум мужчины в смятение.

Он снова открыл рот, но в этот раз оттуда полетели совершенно другие слова…

Фирнадан, взгляд со стороны

Капитан «Чёрных Полос» Маутнер, его формальный командир Гаюс, и их малочисленная группа быстро двигались вперёд, по захваченному имперцами городу. Целью была центральная площадь, от которой они планировали сориентироваться по дальнейшей дороге в сторону за?мка. Однако, не доходя до нужной цели, солдаты замедлили шаг, когда мерцающее пламя пожара высветило ужасную картину впереди. Здесь произошла безжалостная бойня, а затем — пир. Булыжники были покрыты костями, порой обглоданными, а порой — алыми и влажными, с остатками плоти и сухожилий. И две трети мертвецов, насколько капитан мог понять по форме и одежде, принадлежали захватчикам.

— Триединый… — пробормотал Маутнер. — Имперцы дорого заплатили за свой успех. Похоже, мне стоит пересмотреть своё отношение к гарнизонным бойцам.

Усатый сержант Лотар кивнул. Это был достаточно трусливый человек, но в миг опасности сержант умел принимать верные решения, чем и заслужил своё звание.

— И всё же, численный перевес сыграл свою роль, — с толикой раздражения дополнил Лотар.

— Приди подкрепление Хельмуда хотя бы на два-три дня раньше… — зубы капитана скрипнули.

Никто не договорил за него. Не было нужды.

— Вон, — единственная в отряде женщина, Килара, ткнула пальцем в сторону высокого за?мка. — Цитадель. Не так уж и далеко, прямо за тем столбом дыма.

— Начнём оттуда, нечего здесь торчать, — буркнул Гаюс.

Элитный отряд настороженно направился через жуткую площадь в сторону главной улицы, которая, похоже, вела прямо к нужной им цели. Везде валялись трупы: в канавах, в выбитых дверях домов, возле заборов и под обломками разрушенных или сгоревших баррикад. Дальше по улице куча всё ещё покрытых плотью тел возвышалась, словно холм. «Чёрные Полосы» ничего не говорили, приближаясь к склону этой омерзительной груды. Представшую перед ними правду было сложно понять. Только на одной этой улице находилось не менее десятка тысяч тел. Возможно, больше. Влажная, уже разбухшая бледная плоть вокруг зияющих ран, из которых вытекла кровь. Часть была убита магией (сожжена или обварена), часть — пулями, часть — честной сталью.

Курганы из тел у входов в невысокие здания, устья переулков, ворот усадеб, ступенчатых подходов к разграбленным храмам… На мёртвых лицах и в невидящих глазах плясали отблески пламени, коверкая их подобием движения, иллюзией жизни.

Чтобы идти дальше, бойцам нужно было взобраться по этому трупному склону. Гаюс не колебался, решительно указав направление.

Почти сразу от небольшого арьергардного отряда, расположившегося в тылу и присматривающего за окрестностями, пришла весть: «перебежчики» вошли через ворота и, словно беззвучные призраки, двигались следом за «Полосами». Несколько сотен, не больше. Плохо вооружённые, а значит, не представляющие особой угрозы.

В ответ на эти вести Гаюс молчаливо пожал плечами, более никак не реагируя.

Бойцы Второй армии направились вверх по мягкому склону из тел. Самым трудным для них было не смотреть вниз. Не думать о том, что находится под ногами. Думать только о защитниках города, которые здесь сражались. Думать о почти нечеловеческом мужестве, об отрицании смертных границ, о гарнизоне Фирнадана, чьи трупы они, периодически, также видели на своём пути. Воины Первой армии, которые продолжали сражаться вопреки всему. Они не сдались перед лицом такой угрозы. Не сдались… и оказались заживо порублены на куски.

«Эти солдаты посрамили нас всех, — мелькнула мысль у Маутнера. — Сражались отчаянно, не отдавая без боя ни единый метр земли. Это урок нам… Урок, что пришли на войну, где нет милосердия».

Вскоре стало очевидно — холм был кем-то намеренно сложен. Это оказался… проход. Но к чему?

Настил из трупов завершился неровной грудой тел на расстоянии меньше человеческого роста от крыши четырёхэтажного дома. Напротив здания размещалась точно такая же груда, но огонь превратил её в тлеющий курган.

Гаюс ступил на самый край обвала. Остальные последовали за ним, пригибаясь, оглядываясь, пытаясь осознать значение увиденного. Обвалившийся край открыл правду: у этого жуткого сооружения не было основания. Не было ничего, кроме огромного месива мёртвой плоти.

— Осадный холм, — наконец тихо, почти неуверенно, сказал сапёр Грайс. — Имперские ублюдки хотели до кого-то добраться…

— До нас, — ответил чей-то молодой холодный голос на крыше.

Ружья взметнулись вверх. Маутнер бросил взгляд в сторону незнакомца. У края крыши выстроилось несколько фигур, освещённых отдалёнными пожарами.

— Из-за рун они не могли пробиться через первый этаж, — продолжил говорить голос. — Им пришлось притащить лестницы, но магия не оставила ублюдкам шансов. Тогда имперские офицеры нагнали сюда «мяса». Гнали его столько, что все наши волшебники, включая и меня, ощутили жжение по всему телу. Вскоре пришлось принимать рукопашный бой.

— Однако, вы отбились, — высказался капитан.

— Как видишь, — усмехнулся молодой маг, сделавший шаг вперёд. — Мы перебили их всех.

Эти люди, безусловно, принадлежали к защитникам Фирнадана, но не являлись представителями гарнизона. Во всяком случае, так подумал Маутнер. Он видел, что они были вооружены, но всё снаряжение и даже форма оказалась весьма разнородной.

— Так это… — заговорил усатый Лотар, но почти сразу сбился и замолк.

Парень с холодными изучающими глазами, который, похоже, возглавлял группу, слабо улыбнулся.

— Поднимайтесь, если хотите, — махнул он рукой.

На крыше показались лестницы, которые скользнули по краю. Гаюс заколебался. Маутнер подошёл к нему.

— Считаю, стоит им довериться. Есть у меня ощущение, что мы не прогадаем, — негромко шепнул капитан.

Здоровяк фыркнул.

— Ну если ты так считаешь… — и жестом подозвал остальных солдат к лестницам.

Люди бодро перебирали конечностями — стоять на высоком холме из трупов им не нравилось.

— Почему не сожгли? — спросил капитан у мага.

— Когда бой шёл, то сил уже не осталось, — неохотно пояснил он. — Сейчас я уже немного пришёл в себя, но не хочу привлекать внимание огромным пылающим костром. К тому же, вонять будет премерзко, можешь мне поверить, — юноша мрачно хмыкнул. — Утром же мы планировали уйти в… — взгляд парня стал цепким и острым. — Этого я пока не скажу. Просто уйти.

— Уйти, так уйти, — Маутнер пожал плечами и огляделся. Плоская крыша здания походила на маленький трущобный посёлок. Навесы и палатки, костры, тлеющие на перевёрнутых щитах. Сумки с едой, сосуды с водой и вином. Ряд завёрнутых в одеяла фигур — павшие, всего семеро. Капитан видел под навесами других, скорее всего раненых. Возле чердачного люка было поднято знамя — жёлтый флаг из детской туники с тёмными полосами.

Оставшиеся защитники здания стояли молча, наблюдая, как Гаюс послал людей к каждому краю крыши, чтобы проверить, что находится под домом и напротив него.

— Я — капитан Маутнер, отряд «Чёрные Полосы» из Второй армии, — представился мужчина.

— А вы не спешили, да, офицер? — в голосе волшебника не было злости или насмешки, просто констатация факта.

Маутнер моргнул.

— Вторая была отрезана войсками Империи и лишь получив подкрепления из вольных городов, выступивших под командованием генерала Хельмуда Дэйчера, у нас появились шансы изменить ситуацию. В ближайшее время в Фирнадан войдёт целая армия свежих солдат с припасами и порохом.

— Вот оно как… — задумался маг. — Хорошо. Значит, пришло время изменить ход событий.

— Изменить ход событий? — пробормотала Килара. — Да вам, похоже, не нужна была помощь, чтобы его изменить.

— Гаюс! — крикнул сапёр, Грайс. — Мне не нравится то, что у нас под ногами. Трещины. Вся эта крыша покрыта трещинами.

— Со стенами — то же самое, — отметил его сосед. — Со всех сторон.

— Это здание набито трупами, — произнесла невысокая темноволосая волшебница, сохранившая знаки отличия на своей форме. Похоже, она была хороша в производственной магии и чинила своё снаряжение. — Они не только воняют, но и разбухают. Вот почему мы выбрались на крышу, хоть ранее сидели внутри, на последнем этаже.

— Даже руны не могут скрепить каждый камень, — хищно усмехнулся парень. — Но я всё равно старался.

— Ты так и не назвал своё имя, — не сводя с него глаз, сказал Маутнер.

— Изен, — после секундной паузы поведал волшебник.

— Кто ещё остался в Фирнадане? — спросил Гаюс. — Логвуд по прежнему командует обороной? Или все разбрелись по отдельным точкам? Что с подземкой? Сколько там людей и припасов? И что известно по предательству Сайкса? За ним кто-то проследил? Его вывели за стены или он всё ещё прячется где-то здесь?

— Хорошие вопросы, — кивнул Изен, сложив ладони в замoк. — Но ответы на них будут не столь приятными, как хотелось.

— И всё же? — наклонил капитан голову.

— Остатками обороны по прежнему командует комендант Тольбус Логвуд, — произнёс маг. — От гарнизона остались жалкие остатки, пара тысяч солдат, которые скрываются под землёй и вот в таких убежищах. В основном защищают гражданских, хотя все они сейчас невольно переквалифицировались в солдат. Однако… этого всё равно не хватает. Мы постепенно сдаём позиции, но пользуемся тем, что император опасается вводить в Фирнадан все свои силы… Думаю, — он почесал подбородок, — вы знаете почему.

— Знаем? — Маутнер посмотрел на Гаюса, который хмуро уставился на Изена, но, спустя несколько долгих секунд, кивнул.

— Радует, — слабо улыбнулся волшебник. — Радует… За?мок мы отбили вчера вечером, объединившись с генералом Эдли, но я не исключаю, что его уже снова заняли. В принципе и отбили то мы его потому, что имперцы не стали там закрепляться, отдав «перебежчикам». Среди них присутствовал странный колдун, который командовал не только крестьянами, но и регулярами, однако взять его мы не смогли. Сбежал. Где он сейчас, я не знаю. Может покинул Фирнадан, а может где-то затаился. Про Сайкса, увы, — Изен пожал плечами, — тоже ничего не известно. Я слышал только то, что его прикрывал имперский граф, — на миг лицо парня исказилось, но так быстро пришло в норму, что почти никто ничего не заметил. — В остальном… — он снова замолчал, а потом, будто решившись, продолжил, — мы планировали забрать припасы, которые оставили здесь, да направиться на объединение с остальными — под землю.

— Повезло, что генерал Эдли дал нам людей, в качестве проводников, — высказался потрёпанный солдат из защитников. Его форма была изрезана и измазана в крови, но тело не пострадало. Скорее всего — вылечили. — Их помощь, когда маги истратили все силы, стала решающей.

— И всё равно почти все погибли, — негромко произнёс другой, посмотрев на навес, под котором лежали прикрытые грязной тканью тела.

— Что же, похоже мы пришли как нельзя вовремя, — улыбнулся усатый сержант Лотар. — Значит, ещё не поздно спасти это место.

— Не бывает слишком поздно, — прорычал Гаюс.

Капитан Маутнер оглянулся, посмотрев на город с высоты.

— Привет, Фирнадан, — прошептал он. — Вторая пришла.

Неожиданное появление союзного отряда из почти трёх десятков умелых бойцов (хоть и не сионов) здорово подняло боевой дух, что было критически необходимо в наших условиях. Но особое воодушевление вызвала их информация. Подкрепление из Сауды и Олсмоса? Давно пора!

И пусть число ожидаемых солдат было сравнительно невелико — двадцать тысяч человек. Но это были свежие люди, жизненно необходимые нам. На глазок, сугубо по слухам и обрывкам информации, я бы предположил, что после объединения с остатками Второй и гарнизоном Фирнадана, нас станет порядка тридцати тысяч. Ну, может тридцати пяти тысяч, не больше. Всё ещё очень мало… Или нет?

Я не был стратегом, не был и тактиком. Я был версом, «мотыльком-однодневкой», которого никто и никогда не учил бы подобным вещам. У меня было лишь то образование, которое дали в поместье Моргримов, а также собственный жизненный опыт, который я получил в путешествии и здесь, за последние недели.

И всё же, мне виделись перспективы, ведущие к победе. Ложные? Безусловно… иначе и быть не может… не против бессмертного императора.

Однако, нет-нет, да в голове мелькала мысль: «Мы победим».

С появления новичков сразу же мы никуда не двинулись, вместо этого принялись обмениваться информацией и составлять хотя бы черновой план. Как оказалось, новоявленные союзники желали, ни много ни мало, устранить мятежного генерала Сайкса, сведения о котором Логвуд передал во Вторую и лично Маутнеру («Чёрные Полосы» и правда были известны среди местных) через почтовую шкатулку. И сведения эти подтвердили гулявшие слухи: последний раз предателя видели в компании «некоего имперского аристократа», Тэдреха Моргрима, моего отца… Вот уж… повезло!

Впрочем, я надеялся, что уж кто-кто, а Тэдрех точно найдёт способ выпутаться из ожидаемой кучи дерьма. Всё-таки он никогда не был идиотом, а значит я могу не сомневаться… Я искренне не хотел его смерти! Пусть отец сколько угодно поддерживает Империю, но это не означает, что мы должны стать врагами. Как не означает и истину его взглядов с утверждениями. И вообще, уж кто-кто, а семья графа точно не обеднеет, если страна потеряет колонии. Напротив, я почти уверен, что их положение лишь упрочится.

Кроме того, увы, но в подобном вопросе моё мнение, несмотря на все успехи, попросту не котируется. Я не мог приказать армии НЕ атаковать отца и его отряд, в случае столкновения. У меня не было для этого ни одной адекватной причины. К тому же… Сайкса и правда нужно убить. Он знал слишком много информации. Возможно, что её уже передали Дэсарандесу, а возможно и нет. Всё зависело от слишком большого числа факторов и переменных, которые мне были попросту неведомы.

Чего уж, я не исключал, что император уже знал решительно всё, но медлил по каким-то собственным причинам. Боялся статуи Сэнтилы?..

Боже, я не знал, что у него в голове, а потому мог делать лишь то, что оставалось в моих силах: убивать противников.

В любом случае, у наших новоявленных союзников было понимание обстановки, хоть его, конечно же, оказалось недостаточно. Я, уже не скрываясь и не таясь, поведал им реальное положение дел, что, разумеется, не обрадовало этих людей. Однако они были искренне благодарны, что не придётся переделывать все планы на ходу.

Второстепенной целью элитного отряда, который проник в Фирнадан ДО появления основных войск, также являлось наведение шума и отвлечение противника. В этом им, можно сказать, повезло. Прибытие со взрывами у ворот (мы их слышали) оказалось красочным. Касательно же вопросов о том, где мог затаиться отряд Тэдреха, я совершенно искренне пожал плечами.

— Если этот человек до сих пор здесь, то где он находится может знать разве что комендант Логвуд, — честно ответил я капитану и его формальному командиру. — Лишь он может владеть должными сведениями. В конце концов, практически вся информация, добытая остатками разведки или случайными вылазками, передаётся именно ему.

— Если, конечно, утреннее наступление не поспособствует побе?гу графа с войском и его «ценным информатором», — проворчал Гаюс — высокий и увитый мышцами мужчина со звероватыми чертами лица. Как и упомянул, формальным командиром новоприбывших был он, но ранее, до прихода подкрепления Хельмуда, «Полосами» командовал капитан Маутнер, а потому возникло странное двоевластие, которое, тем не менее, совершенно не смущало этих людей.

«Побе?гу»? — мысленно улыбнулся я. — Нет, мой новоявленный «друг». Ты плохо знаешь отца. Он не упустит такую возможность, ибо сам ненавидит предателей, хоть и регулярно пользуется их услугами. Уверен, Тэдрех с огромной радостью даст нам желаемое, если уже успел выбить из него все нужные сведения… Ну и конечно, ежели не будет иного, чёткого и внятного приказа.

Остаток ночи мы готовились к ожидаемому противостоянию и обсуждали путь, который предстоит пройти до ближайшей точки входа в подземелья, навстречу коменданту.

На рассвете с севера и востока начали доноситься звуки сражения. Получив подкрепление, потрёпанные войска Второй армии сумели начать полноценное контрнаступление сразу с нескольких направлений. И я говорил не только о Фирнадане. Капитан Маутнер поведал, что по плану бойцы нанесут удары в том числе и по лагерям Империи (не основным), а также по её складам.

— Все эти места уже разведаны, — рассказал он. — Каждое давно отмечено на карте, но у нас не имелось возможности даже подкрасться к ним. Эти скоты везде развешали свои артефакты, которые чуют человека за километр! Ещё и маги руны нанесли. Нахрапом такое было не взять.

Артефакты, ага… те штуки, которые я помогал делать ещё на подходе к Мобасу. Эх… кажется, что это происходило так давно… Потому что война растягивала дни в месяцы, а недели в годы. Уверен, след, который остался на мне после произошедших событий, будет тянуться всю оставшуюся короткую жизнь. Хотя… что будет завтра? Может, там случится нечто, что перечеркнёт всё виденное ещё на один раз? Я уже ничего не исключаю.

Позднее я узнал, что Маутнер не соврал и одновременно с наступлением на город усиленные армейские части Второй и правда напали на огромные лагеря Империи, которые лениво и в полной вседозволенности раскинулись вокруг Фирнадана, изредка постреливая в него артиллерией (сейчас особого смысла в этом не имелось, ведь город уже захвачен).

Схватка вышла кровавой. Подкрепление и контратака Второй, на которой имперцы уже поставили крест, оказалась полнейшей неожиданностью, однако даже так бойцы вольных городов столкнулись с отчаянным сопротивлением. К лагерям быстро подоспела патрулирующая окрестности конница, отчего численный перевес опасно заколебался. Благо, что вместо защиты плохо подготовленных оборонительных позиций, командир имперцев решил наступать, надеясь, что ему направят дополнительных людей из основного лагеря. Вот только он не знал, что атака началась сразу на несколько целей и войска Империи оказались разделены. Подоспевшее подкрепление не соответствовало никаким ожиданиям командира, отчего наступление заглохло.

Это позволило солдатам Второй сдержать наплыв врага, и вскоре регулярам, атакованным со всех сторон, пришлось окапываться. Таким образом они в должной мере затянули бой, но подключившаяся артиллерия (пушки тоже входили в состав подкрепления) сыграла свою роль, разметав укрепления лагеря и организовав достаточно дыр в их обороне. Остаткам имперцев не помог даже отряд сионов, который с опозданием подоспел на помощь. Элитное подразделение потеряло чуть ли не треть своего состава, осознав, что платят жизнями за смерть всего двух-трёх бойцов вольных городов, что было откровенной дикостью. Сионы отступили, наплевав на приказы своих офицеров, чем вызвали неразбериху и даже отголоски паники, прошедшие по контролируемым Империей землям вблизи Фирнадана.

Со стороны складов нападение также прошло успешно. Почти три тысячи солдат Империи, защищающие крупные запасы продовольствия, пороха и прочих расходников, были вынуждены отступить в сторону Светлого залива, через который кораблями получали припасы. Однако Вторая не отпустила их, загнав в море и в должной мере окрасив воду алым. Немногие выжившие панически бежали вдоль берега — на запад, прямо в бескрайние леса Солкос, что оказалось роковой ошибкой, ибо вскоре их отряды попали в болото, где и увязли. Преследователям, которые нагнали их уже в сумерках следующего дня, открылась презабавная картина. Отлично знающие местность войска вольных городов окружили и перебили всех регуляров до последнего.

К сожалению, там же солдаты Второй обнаружили остатки ужасного пира «перебежчиков». Сотни недоеденных трупов, которыми была забита поляна, поразили взгляд воинов, клявшихся «остановить ублюдков».

И такая возможность, вскоре точно представиться…

Между тем, карательные отряды Империи, направленные в Фирнадан по следам нашумевшего Маутнера, оказались уничтожены ворвавшимися в город защитниками. «Перебежчики» первыми пошли под нож, следом за ними быстро начали вырезать и остальных. Тысячи имперцев и их союзников бросились бежать, но основные улицы уже оказались заранее перекрыты, ведь генерал Дэйчер, возглавивший нападение, своевременно связался с Логвудом, который вывел оставшихся представителей гарнизона, заняв наиболее удачные позиции.

Имперцы оказались между молотом и наковальней, а знание города у всех захватчиков всё ещё оставалось весьма скудным. Кроме того, отряды регуляров, почти не имеющих в своём составе инсуриев, сионов и магов (император берёг свою элиту), были быстро окружены и разъединены десятками тысяч «перебежчиков», которые бежали от ружей и мечей солдат Второй армии. Улицы превратились в потоки людей — бурлящее наводнение, рвущееся преимущественно в западном направлении и изливающееся на равнину через пробоины в стенах с той стороны. Забытые рвы и укрепления, которые Империя готовила долгие недели осады, вновь стали актуальны как никогда.

Хельмуд Дэйчер, лично направившийся в Фирнадан, не мешал своим бойцам пуститься в яростную погоню, загнавшую имперцев прямо под укрепления основного лагеря, на защиту которого встала элита противника, возглавляемая наиболее компетентными и умелыми командирами. Бойцы Второй не рискнули туда лезть, особенно учитывая, что все победы были достигнуты скорее элементом внезапности и расслабленности имперцев, поверивших в успешное завершение осады. Никто не мог подумать о столь мощном и стремительном контрнаступлении.

Проблемой было то, что Империя по прежнему имела подавляющее численное преимущество в количестве войск. И хоть уничтожение основного склада продовольствия и нужных для продолжения войны расходников существенно осложнит вражеское наступление, никто и не думал об окончании войны. Нет, это всего лишь щелчок по носу Дэсарандеса, который, очевидно, сейчас возьмётся за Фирнадан всерьёз. И я опасаюсь того, что сотворит бессмертный император, ведь в прошлый раз его думы привели к созданию «перебежчиков».

Но подробности о ситуации я узнал уже позже. Сейчас же, около нашего дома-убежища, мы все стояли и с интересом поглядывали в сторону дальних Восточных ворот, откуда доносились уже привычные звуки бойни, рокочущим фоном которым служили нестройные боевые кличи наступающих представителей Второй армии. Не сдержав любопытства, я обратился в ворона и осмотрелся с высоты.

Регуляры сформировали что-то вроде арьергарда: остатки имперцев сомкнули ряды в попытке задержать наступление солдат вольных городов. Благо, что этот арьергард быстро распадался, уступая союзникам числом.

По всему городу начались стычки и столкновения, как в самые первые дни захвата, вот только мы внезапно поменялись местами, отчего на миг я даже ощутил приятное чувство удовлетворения. Однако мерзкие мысли о будущем не хотели отпускать даже в такой момент. Тем более, что из дома-убежища пока не уйти (как бы новички не ныли про трещины в фундаменте) — нужно дождаться, пока скопления противника будут в должной степени оттеснены, ибо иначе мы окажемся прямо между сражающимися.

В любом случае, воодушевление и радость были очень сильны. И правда, ещё не всё потеряно! Если сутки назад я мог думать лишь о том, как бы похитрее активировать статую Сэнтилы, да сбежать из Фирнадана, то теперь появились робкие ростки надежды на светлое будущее.

Да… кажется, картина чудовищной осады обросла совершенно новыми красками!