Берег дна

1

Верно люди говорят — дурная голова проблемы на пятую точку завсегда сыщет. И угораздило же через Темную долину возвращаться, поленился, решил путь сократить. Вот и сиди теперь, жди, пока стадо зомби соизволит убраться.

Мотя пятый час сидел в кабине старого башенного крана на высоте приблизительно пятого этажа и матерился. Ругал он большей частью себя и свою лень, но доставалось и «долбаным трупакам», и «свободовцам», и Хозяевам Зоны. Первых он чихвостил за тупость, «фрименов» за то, что плохо уговаривали идти на Болота в составе их группы, а хозяевам доставалось просто за сам факт их существования.

Он возвращался с богатым хабаром из Рыжего леса, все контейнеры были забиты под завязку, пришлось даже «мамины бусы» и пару «пустышек» в рюкзак кинуть. Фонящие «бусы» носить за спиной совсем не улыбалось, поэтому Мотя вынужден был завернуть на базу к «фрименам» за парой дополнительных контейнеров. Лишней тары у «свободных» бродяг не оказалось, но голь на выдумки хитра: «мамины бусы» были завернуты в остатки от научного комбеза — хоть какая, но защита.

Несмотря на свой вздорный характер, из всей сталкерской братии Мотя враждовал только с бандитами. Поэтому, когда на мосту, ведущем к выходу с базы, он столкнулся с Жорой Бурцевым, «фримен» отказался его куда-либо отпускать без традиционного «брудершафта» — собственноручно выгнанного самогона повышенной крепости. Пришлось возвращаться в казармы и в который уже раз «переходить на ты». После второго братания выяснилось, что Жора готовит караван на Большую землю, выступающий через пару часов, и предлагает Моте к нему присоединиться. Но потерянное время и нежелание кружить по Зоне — две порции Жориного самогона не в счет, для любого настоящего сталкера это детская доза, от которой даже не захмелеешь как следует — разбудили в нем задремавшее было упрямство. Хлопнув для ровного счета по третьей, Мотя не без труда надел тяжеленный рюкзак, троекратно расцеловался на прощанье и, слегка покачиваясь, двинулся в направлении Темной долины.

После отключения «Выжигателя мозгов» и открытия центра Зоны некогда крайне опасная локация стала едва ли не самым тихим местом. По ней не перестали бегать голодные и злые псы, кабаны и снорки, по щучьему веленью не пропали вдруг контролеры и кровососы, аномалий и грязных мест меньше не сделалось, но оттуда почти ушли люди — самые опасные твари из всех, населяющих Зону. Вся бандитская шушера сломя голову кинулась искать проход в Припять, а Темная долина зловещей осталась только по названию.

Не встреть Мотя Бурцева и не выпей с ним самогону, не полез бы он тогда геройствовать и не сидел бы сейчас на верхотуре, не зная, как избавиться от толпы зомби. А всего-то и надо было обойти парочку трупаков стороной, а не палить им в головы. На выстрелы из всех щелей повылезали «товарищи» по жизни после смерти в количестве не меньше полсотни туш и давай всей толпой Мотю ловить. От пары-тройки он бы отбился без проблем, но полроты заторможенных мертвецов умудрились взять Мотю в кольцо и загнать на башенный кран. Забраться наверх по лестнице им соображалки уже не хватало, но упрямства было не занимать, и они с упорством, достойным лучшего применения, уже пятый час топтались у подножья стальной конструкции в надежде, что им что-то обломится на обед. Мотя становиться чьим-то обедом не желал, но и придумать, как ему выкрутиться, не мог. Он попробовал пострелять зомби сверху, но быстро сообразил, что патронов не хватит, а ему еще предстоит дойти до Периметра. Гранатами забросать — слишком рискованно, эдак и кран вместе с собой обрушить недолго, а просить помощи посредством сталкерской сети ему не позволяла профессиональная гордость. Оставалось сидеть и ждать.

2

Отец Маши, известный физик, доктор наук, профессор Сергей Титаренко, пропал около года назад. Нет, слово «пропал» тут не очень подходит. Иногда от профессора приходили письма на Машин е-мейл с довольно стандартным текстом: «Маша, привет. У меня все хорошо, учись, не скучай, слушайся тетю, скоро вернусь. Папа». Письма были настолько стандартные, что Маша подозревала — их отправляет не папа, а какой-нибудь бот. Тем не менее Маша училась, слушалась тетю и ждала — когда же папа вернется. Единственное, что она знала, — папа с небольшой экспедицией отправился в Зону искать какие-то пространственно-временные сингулярности. Что это такое, Маша не представляла, но папа считал, что его открытие взорвет мировую науку. Папа вообще был помешан на науке, пропадал в институте сутками, а уж когда забрезжила возможность совершить мировое открытие — сорвался в Зону не раздумывая. Несмотря на многочисленные предупреждения — там опасно, там радиация, там мутанты, зомби, мародеры и прочая нелюдь. Да и сталкерам особо доверять нельзя — много и среди них швали.

Маша часто размышляла — за что ж ей такие родители безумные достались? У папы крыша съехала на физике, с мамой же — совсем клинический случай. Мама была гляциологом и палеоконтактером, исколесила полпланеты, исследуя льды, ледники и пытаясь найти во льдах следы пребывания на нашей планете пришельцев. Любимым фильмом мамы был карпентеровский «Нечто», и работа стала хобби. Или хобби — работой? Мама была счастлива в поиске, появлялась дома на пару месяцев, затем опять бросала дочку на мужа и сестру и уносилась в очередную авантюрную экспедицию. Сейчас мама зимовала на антарктической станции «Академик Вернадский», исследовала льды и искала в них вмерзшие древние бактерии, и надеялась заодно найти какого-нибудь замороженного монстра.

В отличие от папы, мама писала часто и даже умудрялась иногда выбивать себе право на видеочаты с дочкой, несмотря на дороговизну трафика в Антарктиде. Кроме того, мама рассказывала о том, что происходит на станции, в «твиттере» и выкладывала фотографии льдов и полярников в своем Живом Журнале. Так что для Маши мама была всегда как бы рядом. С деньгами особенно проблем не было, Маша с детства приучилась жить самостоятельно и не очень раздражать тетю, заглядывавшую раз в два-три дня проверить — не разнесла ли Маша квартиру, не завелся ли у Маши парень, не свихнулась ли Маша из-за переходного возраста. Но с Машей было все нормально. Она уже привыкла жить одна. Она соблюдала режим, ходила в школу, особо нахальных и влюбчивых одноклассников отшивала сразу, менее наглым строила глазки, позволяла носить портфель и водить в кафе (и не более того!), а в квартиру приглашала только пару подружек — потрепаться и почитать «деффачковые» журналы. Контролирующая организация, то есть тетя, была довольна, о чем и отчитывалась Машиным родителям.

И вот — все поменялось.

3

Маша одной рукой прижимала к голове пакет со льдом, другой безуспешно пыталась вскрыть конверт. Бумага была плотной и не поддавалась. Пришлось отложить лед и взяться за дело двумя руками. Эти руки немного дрожали — то ли от страха, то ли от предчувствия приключений, то ли — просто так дрожали. От удара по голове. Бумага поддалась, порвалась, Маша сглотнула от предвкушения разгадки, но тут же сглотнула еще раз. Разгадка немного откладывалась. В конверте оказалось еще два конверта: маленький розовый, на котором фломастером было крупно написано «Маше», и серый — побольше и без надписей.

Маша часто играла в компьютерные игрушки. Происходящее напомнило ей обычный квест, а также старую сказку. Маша часто читала книжки.

— А внутри там иголка с жизнью Кащея, — пробормотала Маша, — только мы иголку ломать не будем, а вставим в швейную машинку — пусть Кащей поколбасится…

Очень хотелось открыть серый конверт, но законы квеста нарушать нельзя, решила Маша, и открыла розовый. Как и ожидалось, это было письмо от отца.

«Ага, разбежался — не открывай конверт! Тут такие дела, я из-за его письма по балде получила, а самое интересное и не узнаю!» — думала Маша, вытаскивая из полки с Шекспиром старую (еще бумажную!) записную книжку отца. Но в душе она знала — не откроет она конверт, пока не позвонит дяде Андрею. О ком идет речь, она, конечно же, поняла сразу — Андрей Тимофеевич Синицын был сотрудником отца, доктором наук, и часто появлялся у них в доме.

Зудящая шишка на затылке подсказывала Маше, что пренебрегать советом про секретность звонков не стоит, однако выходить из дома и звонить от друзей было боязно. Вдруг этот урод еще дежурит где-то. Не полицию же вызывать — ах, мне по башке дали, спасите, дяденьки, мне позвонить надо! Выход нашелся быстро. Маша вспомнила, как в прошлом году Федоров из их класса купил анонимную симку, собирался позвонить и сообщить о том, что школа заминирована — так ему не хотелось контрольной по математике. Маша тогда сказала, что он идиот, и если поймают — никогда не расплатится. Симку она на всякий случай отобрала, Федоров благополучно провалил контрольную и долго потом не мог сидеть на пятой точке — отец у него был крут на воспитание. Федоров два месяца не разговаривал с Машей, а симка так у нее и осталась. Валялась где-то в столе.

Маша вставила симку в старый телефон мамы, валявшийся там же, в столе. На всякий случай ушла в ванную комнату и включила воду — так в старых шпионских фильмах люди защищались от прослушки — и набрала мобильный Синицына. Механическая женщина в трубке язвительным, как показалось Маше, голосом сообщила, что абонент отключен или находится вне зоны доступа. Маша чертыхнулась и набрала рабочий номер. Живая женщина не менее язвительным, как показалось Маше, голосом сообщила, что Андрей Тимофеевич в командировке в Японии и вернется через три недели. Маша робко поинтересовалась, как с ним связаться, на что тетенька недовольно сообщила, что наши мобильники в Японии не работают и что Андрей Тимофеевич иногда сам звонит из отелей. Из каких отелей — злая женщина уточнять отказалась категорически.

— Ну вот, папа, — оправдалась Маша в пространство, — теперь ты понимаешь, что я не могу его не открыть!

Выключила воду и пошла за ножницами.

4

Маша отложила листок. Поморщилась. Мысли путались — то ли от удара, то ли от прочитанного. Так, надо подумать. Посидеть, подумать. А потом действовать. Непременно! В том, что надо действовать, Маша не сомневалась. Вот только как?

Маша всегда считала себя разумным человеком, несмотря на возраст, несклонным к опрометчивым поступкам. Родители даже немного гордились Машиной рассудительностью — и именно эта гордость позволяла им оставлять Машу одну дома на долгие сроки. И Маша не подводила их. Настолько, что папа не побоялся оставить Маше банковскую карточку. Она была спрятана в конверте за картиной, изображавшей несущийся подо всеми парусами чайный клипер. Конверт был приклеен к тыльной стороне холста. Там же хранилась наличность — Маше «на прожитье». Пин-кода карточки Маша не знала. Но теперь могла спокойно узнать.

Маша пошла в кабинет — включать папин комп. Надо было залезть в Википедию и узнать день рождения дяди Андрея, добавить дату своего — и четырехзначный пин-код прояснялся. Кроме того, Маша хотела узнать, есть ли в Дитятках банкомат — понятно, что надо будет нанимать сталкеров, а наличность в дорогу брать не хотелось.