Баба Люба. Вернуть СССР-2

Глава 8

— Из опеки значит, — медленно повторила я, — вот и чудненько! Уж вас-то я и ждала. Проходите, пожалуйста. Сюда вот.

И приветливо так улыбнулась.

Дамочки, слегка ошарашенные моей лучезарной реакцией, осторожненько, бочком, бочком, прошли в квартиру.

— Мы по заявлению, — угрожающе сообщила первая, — будем проверять, что тут у вас происходит…

— Мы хотим осмотреть, в каких условиях проживают дети! — неприязненно добавила вторая. — Все нарушения будем фиксировать в акте!

— Вот и замечательно, — любезно кивнула я и ещё раз улыбнулась, — фиксируйте, пишите всё в акт, чтобы ничего не прошло мимо. Контроль прежде всего. А сейчас проходите, пожалуйста, на кухню. Попьем чаю. Я пирог с грибами и капустой как раз испекла.

На лицах дамочек возникло то странное выражение, с которым начинающие вегетарианцы смотрят на сочный стейк.

— Мы работать пришли! — чуть помедлив, вызывающе заявила первая.

Вторая промолчала, сглотнув слюну.

Ладно, зайдём с козырей, — решила я, и вслух сказала:

— Да никто же вам работать не мешает, но ведь сначала я должна вам рассказать общую ситуацию. Правильно? А почему нельзя слушать мой рассказ и одновременно попить чай? Тем более, что я ещё и сахарных булочек с корицей напекла.

В животе второй так квакнуло и заурчало, что она аж покраснела:

— Не успела пообедать, — извиняющимся тоном сказала она и печально вздохнула.

— Ой, с этой работой всегда так! — поддержала её я, — я сама, бывает, как засяду за отчёты, то аж до самого вечера сижу и даже чай попить забываю…

— А дети где? — сурово молвила вторая, демонстрируя, что всё земное ей чуждо, когда есть священный долг.

— Анжелика ещё в школе… — начала отвечать вопрос я, но первая сурово перебила:

— Вы время видели? — она поджала губы и что-то черканула в блокноте, — получается, контроль за режимом ребёнка отсутствует.

— Да, видела, — кивнула я и пояснила, — Анжелика заканчивает девятый класс. Скоро выпускной вечер и девочки готовят трёхактное театрализованное представление, поэтому у них репетиции до девяти.

— И вы верите ей? — изогнула бровь первая дама.

— Так нас классная руководительница всех собирала, и мы, родители, так договорились, чтобы вместо дискотек этих всяких — школьный театр сделать, — пожала плечами я и добавила, обращаясь к первой, — ой, вам же неудобно записывать в блокнот на весу. Идёмте на кухню, чаю попьём и как раз я на все вопросы подробно отвечу. А вы всё и запишете, чтобы аккуратно было и потом не переписывать по сто раз.

Дамы ещё немного посомневались, повыделывались, чтобы я их поуговаривала, но потом-таки с облегчением прошли на кухню.

— А в тесто для булочек я ещё немного сливочного масла добавляю, тогда они такие вот получаются, — доверительно сообщила я и решила закрепить эффект, выдав ещё один кулинарный «секрет», — а для помадки я творожный сыр и кусочек сливочного масла беру.

И долила обоим дамочкам ещё чаю.

— А где вы его берете? — забеспокоилась вторая и цапнула ещё одну булочку.

— Так самый обычный творог беру. Просто нужно хорошо перетереть и добавить туда…

В общем засиделись мы за булочками долго, я завалила их рецептами, которые в том, моём времени были обычными, а здесь этого ещё не знали.

— А мальчик где? — наконец, отвлеклась от увлекательного процесса поедания мучного первая дама, Александра Викторовна, так её звали.

— Ричард в больнице, — сказала я. — С переломом.

— Что с ним случилось? — вскинулась Александра Викторовна и зорко впилась в меня водянистыми глазами чуть навыкате. — Как это вы не уследили?

— Так он в школе травму получил, — вздохнула я, — на переменке.

— У него плохое поведение? — с подозрением посмотрела на меня Александра Викторовна и опять раскрыла блокнот.

Сейчас начнётся, — подумала я, прислушиваясь: в подъезде хлопнула дверь по соседству, послышались голоса, шаги, которые через минуту затихли. Никак Всеволод Степанович свою паству обратно увёл. Интересно, чем там всё закончилось? Победила Райка или Слово Божье? Было ужасно любопытно, но надо было что-то отвечать этим дамам, поэтому я сказала:

— Да нет, с поведением там всё нормально, — я рассеянно помешала ложечкой чай и вздохнула, — но наверняка сказать не могу: сейчас ещё идёт следствие. Говорят, специально его толкнули.

— В каком смысле специально? — чуть не поперхнулась булочкой вторая, Людмила Ильясовна.

— Вот и следователю это интересно, — пожала плечами я и наябедничала, — сами же видите, как нас обложили: ребёнка на месяц в травматологию загнали, опеку натравили, дом отца без моего ведома продали…

Договорить я не успела, раздался звонок в дверь.

— Открыто! — крикнула я.

Дверь скрипнула и на кухню заглянула сияющая, как ясно солнышко, Ивановна:

— Любаша, получилось! Спасибо тебе огромное! — затем, рассмотрев, что люди незнакомые, сконфуженно ойкнула, — я помешала?

— Да нет, Ивановна, — покачала головой я, — садитесь чай пить, или хоть пирога с собой возьмите.

— Пирога возьму, — обрадовалась Ивановна, — они у тебя вкусные. Я благодаря твоим пирогам из больницы живой вернулась. Спасибо тебе, Любашенька. Если бы не ты…

Она всхлипнула и сконфуженно вытерла глаза платочком.

— Да не за что, — ответила я, накладывая куски пирога и булочки на тарелку ей с собой, и аккуратненько направила разговор в нужное мне русло, — вот как раз из опеки ко мне товарищи пришли. Помните, ваша Райка денег требовала, иначе опеку натравит? Видимо, таки надо было давать, наверное, а то теперь даже и не знаю, что будет…

— Вы о чём? — округлила глаза Александра Викторовна, да и Людмила Ильясовна тоже вскинулась.

— Да вот беда у нас в подъезде приключилась, — начала свой рассказ я, радуясь, что вроде, как и получилось.

И в красках живописала, как алчная Райка сперва чуть не оставила старушку без квартиры, а когда не вышло, потребовала с меня денег за детей.

— Что-то вы фантастики явно начитались, — неодобрительно покачала головой Александра Викторовна.

— Да я и расписку показать могу, — деланно-равнодушно пожала плечами я.

— Покажите! — моментально велела Александра Викторовна.

— Хорошо, сейчас принесу, — я вышла с кухни, оставив неприкрытой дверь, чтобы было слышно, как благодарная мне Ивановна поёт дифирамбы мне и ругает Райку.

В общем, от опеки отбилась, за квартиру Ивановне порешала, но переволновалась, конечно, изрядно.

Видимо поэтому на работу я пришла не в очень благодушном настроении. А проще говоря, злая как собака. Хорошо, Степан Фёдорович был на участке, так что можно было поработать спокойно.

Я вытащила из верхней папки наугад несколько чистых бланков и принялась заносить туда цифры из большого гроссбуха. Работа была механической и совершенно не мешала мне думать. А размышляла я о том, как вернуть дом любашиного отца. Вчера он до позднего вечера ходил по магазинам, искал семена поздних сортов.

Нехорошо, если я после того, как обнадёжила старика, оставлю вопрос открытым. Причём тянуть с этим было никак нельзя. И не потому, что он мне мешает, нет, старичок оказался деликатным. Но видно же было, как он мается.

Поэтому я себе поставила срок — неделя. За неделю я обязана найти решение и на выходных мы с детьми должны отвезти его в деревню.

Затем мысли перескочили на финансы. А финансы почти поют романсы. Нет, те деньги, что оставил Скороход, плюс немного из Любашиной заначки, плюс жиденькие вкрапления зарплаты — с голоду мы не пухли. Пока ещё не пухли. Но нужны нормальные деньги.

И как можно быстрее.

А ведь ещё нерешенная проблема с Виталиком…

Но додумать мысль мне помешал стук в дверь.

— Войдите! — авторитетным голосом сказала я и с важным видом принялась записывать цифры в бланки.

За время работы здесь я убедилась, что если с людьми по-простому, то начинают лезть на голову. Поэтому приходилось изображать дистанцию.

Дверь открылась и в кабинет заглянула Гала:

— Можно?

— Проходи, Галина, — кивнула я и добавила. — Случилось что или так?

После того, как ей тоже не повезло на рынке я таки смогла устроить её в наш ЖЭК, на своё бывшее место и на тот же участок.

— Да я посплетничать, — сообщила Галя.

— Садись, — я указала на стул напротив и предупредила: — у нас минут десять-пятнадцать. Скоро Фёдорович вернётся.

— Я тогда быстро, — сказала Галя, — слушай. Ты слышала, на нашем участке подрались Семён и Михалыч.

— Чего опять не поделили?

— Да Михалыч совсем оборзел, накидал тряпок во внутридворовую сеть! Представляешь⁈

— И что? — не поняла я (ну не разбираюсь я во всех этих нюансах).

— Да там всё так забилось и как пошло, чуть ли не фонтаном. Залило Семёну всё, что только можно.

— Говном залило?

— Нет, водой, но вонище ужас. Жильцы ругаются…

— А как узнали?

— Да одна старушка из окна видела, как Михалыч туда тряпки совал. Ну и рассказала. Так вот, пока ждали слесарей, чтобы колодцы прочистить, Семён пошел к Михалычу и в морду ему дал. Тот в ответ. Ну и подрались так, что скорую пришлось вызывать.

— Мамочки! — охнула я, — и что теперь будет?

— Ой, не спрашивай, — покачала головой Галя. — В лучшем случае уволят. А так-то за диверсию и посадить могут.

— Прям диверсия?

— Да там такой излив получился, что теперь даже землю вывозить будут и обеззараживание проводить.

— Вот он придурок, — покачала головой я, — это ж надо додуматься было…

Галина уже ушла, а я всё сидела и под впечатлением от глупого поступка Михалыча. Я не осуждала его и не оправдывала, просто пока Галина рассказывала сплетни, мне в голову пришла замечательная идея!

Кажется, я придумала, как вернуть дом любашиного отца, даже если там с документами будет всё в порядке.

Я вышла из здания ЖЭКа и направилась немного другим, более длинным путём, так как хотела зайти в магазин. Продукты, которые привёз с собой любашин отец, подошли к концу, нужно было пополнить запасы.

Вот что меня бесило в этом времени, что в магазинах ничего почти не было. Денег у людей не было, но даже если у кого и были. То купить что-то нормальное не представлялось возможным.

На выходе из ворот меня поджидали.

— Любовь Васильевна! — окликнул меня мужской голос.

Я обернулась. Мне улыбался давешний сусликоподобный парень, который прицепился ко мне в секте. Насколько мне потом удалось выяснить, его звали Ростислав и он всячески крутился возле верхушки, у руководства. Насколько я поняла, амбиций у парня было чересчур много.

— Ростислав? — удивилась я.

— Я на минуточку, — приветливо улыбнулся он, — я вас не задержу.

— Но я тороплюсь в магазин, нужно продуктов подкупить, — развела руками я, — иначе спать придётся ложиться голодными.

— Не переживайте, Любовь Васильевна, — понимающе кивнул он, — мы можем поговорить по дороге. Давайте я вас провожу.

Интересно, что ему надо от меня, — подумала я и отказываться не стала.

Мы чинно пошли по асфальтированной дорожке, старательно огибая лужи.

— Любовь Васильевна! — сверкнул белыми зубами парень, — у нас сейчас все на ушах стоят…

— Почему? — не поняла я.

— Потому что многие годами ходят вокруг, а квартиру переписать на нашу Церковь получилось только у вас. Всеволод всем старым прихожанам теперь в пример вас ставит… Многим это не нравится.

Этого ещё не хватало, — мелькнула в голове тревожная мысль, но вслух я сказала:

— А разве прихожане занимаются не тем, что молятся и спасают свои души?

— В любом обществе есть те, кто не до конца искоренил у себя все пороки, — с важным видом заявил Ростислав. От этого его лицо стало ещё больше похоже на суслика. Ещё и губу также завернул.

— Понятно, — пробормотала я, лишь бы что-то сказать.

— Так вот, — продолжил парень, — Всеволод сказал, что, мол, вы ещё даже не приняли посвящение, а уже для нас сделали больше, чем некоторые за всё время пребывания. И поставил всем условие, чтобы активнее занимались миссионерской деятельностью…

— Это замечательно, — кивнула я, — нести людям Слово Божье — это прекрасно. Чем больше получится спасти человеческих душ — там лучше. (Уж втюхивать пафосно я умела).

Только непонятно было, что ему от меня надо. Поэтому, чтобы не ходить вокруг да около (он мне был неприятен), я сказала:

— Небось вы тоже считаете, что это плохо, что пришла какая-то выскочка и перевыполнила миссионерский план?

— Да вы что… — начал было тот, но я перебила:

— Честно скажу, когда я пыталась помочь соседке, я даже не знала, что есть планы и миссионерская работа. И что прихожане так воспримут. Зато я очень рада, что и старушка сейчас пристроена, братья и сестры её в обиду не дадут. Иначе племянница её бы её точно на тот свет через месяц спровадила. А так и у неё защита есть и спокойствие, и у вас площадь появилась. Каким-нибудь прихожанам потом жильё будет. Да и мне хорошо. Не могла смотреть, как родственники старушку обижают. Да и соседи лучше пусть будут из прихожан, чем эта хамовитая племянница…

— Согласен, — слишком быстро сказал парень.

Какое-то время мы шли молча.

Я шла и удивлялась. Вроде он мне всё сказал, но тем не менее продолжает идти со мной дальше. И вот что ему от меня надо? Неужели хочет посмотреть, что я за продукты покупать буду? Так вроде не пост… Да и по деньгам у меня так себе. Я планировала купить молока, хлеба и нужно ещё консервы «Килька в томате» — хочу рыбный супчик сварить. Люблю я из консервов суп.

Я продолжала идти молча.

Наконец, Ростислав не выдержал и сказал:

— А как вам Всеволод?

— Нормальный, — пожала плечами я.

Парня мой ответ явно не удовлетворил:

— Вам не кажется, что он слишком стар, для того, чтобы руководить людьми? — напрямик спросил Ростислав.

— Да я как-то не присматривалась, — ответила я. — Вроде нормально. Но я просто не знаю, как должно быть.

— Это с виду только нормально, — заверил меня Ростислав, — на самом деле у нас теперь, как у динозавров. Каменный век! Никакого развития. Он не приемлет никакие новые технологии. Даже методики, которые появились пять лет назад, он их не использует. Всё по старинке!

— Бывает, — нейтрально прокомментировала я.

Опять шли молча.

Возле хлебного магазина я сказала:

— Ну что ж, Ростислав, спасибо, что проводили. Дальше я сама, а то начну сейчас бегать по магазинам, метаться между прилавками, стоять в очереди — нормально всё равно поговорить не получится. Всего доброго!

Я развернулась уходить, радуясь в душе, как я его ловко отшила, как он в последний момент придержал меня за рукав.

— Любовь Васильевна! Подождите! — в голосе парня проскользнули нотки отчаяния.

— Что? — я была не склонна сейчас к филантропии (я устала, хотелось поесть и упасть на диван. А ведь нужно было ещё скупиться продуктами).

— Любовь Васильевна! Я знаю, что вам нужно попасть в Бруклин! — выпалил парень.

— Нужно. Я и не скрываю этого, — как можно более равнодушно ответила я, хотя сердце у самой аж ёкнуло.

— Я могу вам помочь! — заявил Ростислав.

В изумлении (хотя и старалась не показывать так явно), я уставилась на него:

— Как? Зачем вам это нужно? И что вы хотите взамен?

— Как? Очень просто, — с важным видом сказал Ростислав, — я руковожу молодыми прихожанами. От нас должны ехать на Международный конгресс три кандидата. Я могу сделать так, что вы туда поедете.

— Я похожа на молодую прихожанку? — хихикнула я, — вы мне, конечно, льстите, но давайте реально смотреть на вещи. И где будет этот конгресс? В Бурклине?

— В Киеве.

— А зачем мне туда? Мне нужно в Бруклин.

— Там будут наши братья и сестры из Америки. Есть прекрасный шанс познакомиться и поехать в Бруклин по обмену или приглашению,

— Хм… отлично. А как это будет выглядеть, что старушка поедет вместо молодых?

— А у нас в Уставе не сказано, что члены от молодых должны быть именно молодыми. Главное, чтобы они несли наши пожелания.

— Поняла, — задумчиво кивнула я, — ну что ж, достаточно предусмотрительно. Молодцы те, кто писал Устав.

— Ага! У нас во всём так! — хвастливо сказал Ростислав.

— А когда Конгресс?

— В августе следующего года.

Ну что ж, прекрасно. За такой срок успею английский подтянуть, да и план более тщательно составлю. А то у меня только намётки и всё.

И я задала главный вопрос:

— А рассчитываться чем я буду?