Аватары тьмы

Глава 12. Чёрный язык

— А ты уверен, что там не… ну, не знаю, безвоздушное пространство, например? — спросила Вера. — Почему ты думаешь, там можно выжить?

— Ну, на сто процентов я, конечно, не уверен, сам не был, но я видел там кого-то с головой, руками и ногами. Смутно, да, но фигура точно человеческая. И она, то есть он, в смысле человек, двигался. И вроде как говорил, что именно, я из-за мембраны не разобрал, но это точно был мужской голос. Нельзя говорить в безвоздушном пространстве.

— Это точно, — согласилась Вера, даже не улыбнувшись. — Вот только воздух — это ещё далеко не всё…

— Я понимаю твои опасения, — остановив машину на светофоре, Антон повернулся к ней. — И не предлагаю сигать туда прямо сейчас, но если тут начнётся… — он чуть не сказал «резня лампочек», но вовремя остановился, — в общем, если припрёт… — зажёгся зелёный сигнал, и он отвернулся, чтобы следить за дорогой.

— Не знаю… — Вера посмотрела в окно, вспоминая свои ощущения, когда радужная дверь в арке вдруг открылась. — Светак нырнул внутрь, и на меня навалилась такая тьма, а в ней — шорохи, у меня от страха волосы дыбом встали! Никаких фигур, голосов, чернота одна и как будто кто-то жуткий подкарауливает…

— Ну, так ты же тогда была не в кондиции, забыла? Сама мне рассказывала, как пробила защиту так, что потом все увечные светаки на тебя кидались высосать всё, что осталось.

— Но не только же в этом дело! Я ведь тогда ещё и светак там окончательно повредила: дёрнула, а он зацепился за что-то и практически пополам разорвался… А ты предлагаешь мне снова туда полезть! Если припрёт! Сам-то ты полез бы после такого?

— Так я и полез! Ты светаком дверь открыла, а у меня его нет, зато брошка Клавдии имеется. Силы в ней, разумеется, меньше, чем у светака, но кое-что есть… В общем, приколол я её себе на грудь, и — вперёд! Иду, будто резину растягиваю и чем дальше, тем труднее, — но я боролся. Сначала вокруг была только чернота, потом она стала светлеть, но сопротивление выросло настолько, что со всей мочи толкать приходилось. Ну, да ничего — я ведь сильный, сумел до такого места дойти, откуда уже что-то различить можно. Вот я и различил. Человека.

Антон замолчал, выискивая, где бы припарковаться, чтобы получилось как можно ближе к забору, окружавшему территорию клиники с задней стороны. Наконец, место нашлось, они вылезли из машины и через дорогу направились туда, где забор полностью скрывали кусты и деревья, чтобы осмотреться и решить, где лучше перелезть.

— Думаю, если ты, со своими способностями, пойдёшь за своим светаком, то мембрана тебя пропустит, — сказал закройщик. — Возможно, она даже и другую «лампочку» пропустит.

— Хочешь сказать, я могу взять с собой бабулю?

— Кто знает?

— А дедушка? То, что он помогал мне во снах и призраком — что это значит, как думаешь?

— Ну, возможно, это тоже как-то связано с тем, что сделал Виктор: ведь они оба были перьями, причём на одной лысорской голове…

— А что, что он сделал-то, этот твой Виктор? Я так и не понимаю!

— Так я сам не понимаю, просто эти радужные двери — они ведь тоже полгода назад появились, когда пропала связь с Виктором. Что-то тогда случилось, я это почувствовал, какой-то отдалённый удар, но не здесь на Земле, а где-то в междумирье, и эхо от этого удара до всех других миров докатилось, аж нервы завибрировали. Такое вот было ощущение. Я тогда к нашему связному бассейну сразу рванул, пытался контакт наладить, узнать, в чём дело, но так до Виктора и не достучался. Зато там, в лесу неподалёку, я на первую радужную дверь-то и наткнулся. Раньше в этом месте совершенно точно ничего такого не было, я лес тот как свои пять пальцев знаю! Потом уж я и другие радужные проходы обнаружил, они явно все одновременно возникли. Удар, двери, исчезновение Виктора — это не может быть просто совпадением. Это наверняка проявления какого-то одного события, и появление призрака Павла Острожского, возможно, тоже, просто полгода назад ты ещё не включилась, потому его и не видела.

— Как и последние дни… — вздохнула Вера. — Когда я только включилась, он часто появлялся, а потом всё реже, реже, а сейчас вообще перестал приходить, совсем…

— О, смотри-ка! Да нам тут ни лестница, ни верёвки не понадобятся! — сказал, останавливаясь, Антон.

Со стороны ворот и главного входа забор был кирпичным, красивым и ухоженным, здесь же, на задах, он превращался в обычные серые унылые секции, ограждавшие подобные учреждения ещё с советских времён. В середине одной из секций бетон раскрошился, обнажив крупную металлическую сетку, в ячейки которой легко было просунуть ногу.

— Хороший знак! Будто приглашение. Здесь-то мы и перелезем.

— Может, я лучше через главный вход? — засомневалась Вера.

— Зачем лишний раз светиться? Меня уже, после перестрелки и разгрома ателье, полиция разыскивает. А когда Клава после твоего посещения пропадёт — та же участь и тебя постигнет.

— Захочу, не постигнет, — Вера рассказала Антону, как во время последнего посещения сумела заморочить голову медсестре.

— Но ведь для этого тебе придётся снять браслет и на весь район вспыхнуть, а время-то идёт! Вдруг устранители уже покинули бассейны? Браслет — эх, жаль я обновить его не успел! — на Клаву вместе с платьем наденем, никто её свечения даже не заметит. По-тихому смоемся, пока ещё есть такая возможность. Тогда и дверь можно будет спокойно осмотреть и решить, что дальше делать.

— Ладно, убедил! Полезли.

Антон подсадил Веру, перелез сам и помог ей спуститься. Внизу их ждала могучая, в человеческий рост, крапива.

— Любой псих здесь сбежит, как нефиг делать, — заключила Вера, оказавшись с внутренней стороны забора и потирая обожжённую крапивой руку, ноги, к счастью были в джинсах. — Странно, что никто ещё эту лазейку не обнаружил — по виду, ей лет сто уже…

— Ну, буйных тут, наверное, за решётками держат и свободно гулять повсюду не пускают, а остальные — в собственной реальности, наверное, не до этого им…

— Нам туда, — Вера показала пальцем. — Вон бабушкин корпус, там её палата, но я думаю, её уже на прогулку вывезли, так что искать надо во дворе.

Прячась за деревьями, они пересекли зелёную зону и вышли на ведущую к корпусу дорожку, сделав вид, что идут от главного входа.

Клавдия Острожская и правда была во дворе, как всегда неподвижно сидя в коляске. Рядом гуляли и другие больные: вяло бродили по дорожкам или стояли, глядя в одну точку или будто прислушиваясь к чему-то, а одна женщина, раскинув руки, методично нарезала круги вокруг клумбы. На лавочке возле корпуса сидела знакомая Вере медсестра. Она, судя по всему, должна была следить за гуляющими, но вместо этого смотрела исключительно в свой смартфон. Передав Антону рюкзак с чёрным платьем, Вера остановилась, внимательно наблюдая за обстановкой, пока закройщик прошмыгнул к Клавдии и, положив рюкзак ей на колени, осторожно покатил коляску по дорожке. Он почти дошёл до угла, собираясь свернуть за корпус, а медсестра так и не подняла головы, продолжая увлечённо тыкать пальцем в экран. Удостоверившись, что всё вроде спокойно, Вера двинулась следом за Антоном, когда сзади раздался рингтон медсестринского смартфона.

— Молодой человек, стойте! — зычно крикнула медсестра, в последний момент, за пять секунд до поворота, углядев коляску.

Вскочив со своего места, она рванула по дорожке к Антону, но Вера преградила ей путь:

— Здравствуйте, я внучка Клавдии Острожской, помните?

— Добрый день, — медсестра её явно узнала, но, обойдя, крикнула, продолжая почти бежать по дорожке: — Стойте!

Шигорин свернул за корпус.

— Да это мой дядя! — поравнявшись с ней, воскликнула Вера. — Мы просто не хотели вас отвлекать…

— Глухой он у вас, что ли, дядя ваш?! Я сейчас охрану позову!

— Да в чём дело-то? Мы просто все вместе немного погуляем… — это была последняя Верина попытка договориться миром.

— Сегодня прогулка отменяется, — медсестра остановилась. — У вашего дяди телефон есть? У меня указание прямо сейчас срочно привезти Острожскую к главврачу.

— Я их сейчас догоню и верну!

Не дожидаясь ответа, Вера двинулась быстрым шагом за угол, но увидев, что из административного корпуса прямо к ним бегут два человека, остановилась. «Раз, два, три, четыре пять, вышел зайчик погулять…» — браслет обмяк и легко стянулся с руки. Мужчины — один белобрысый, другой лысый и коротконогий — тем временем добрались до медсестры, и та указала пальцем в сторону Веры. «Не получилось по-тихому, Антон, уж прости!» — сунув браслет в карман, она выметнула свой светак навстречу бегущим — они, к счастью, были людьми.

Первым остановился коротконогий: его светотень так просела и выцвела от регулярного пьянства, что достаточно было чуть толкнуть в нужном месте, чтобы слои сами сместились в привычный узор беспамятства. Лысая голова опустилась на грудь и, коротконогий, зашатавшись, побрёл к ближайшей лавочке. Блондин, оказался куда как крепче, вредных привычек не имел, зато имел большие проблемы с пищеварением. Вмятина в нужном месте заставила его взвыть, скрутившись пополам от боли в животе, пока Вера топила жёлтые завихрения, лишая его понимания, зачем он сюда бежал. Последней была медсестра, бросившаяся на помощь белобрысому — осталось лишь немного глубже провалить и так уже пришедшие в движение слои, чтобы затереть причину, по которой она стояла тут на дорожке, оставив только желание оказать первую помощь больному.

— Вот так, — пробормотала Вера и, бросив последний взгляд на обезвреженных людей, нырнула за угол: Антона там уже не было.

Она рванула через газон, дорожки и зелёные зоны прямо к дырявой секции бетонного забора. По пути попалась ещё какая-то сотрудница клиники, и Вера, не снижая скорости, дёрнула из глубины её светака какой-то первый попавшийся детский страх. Женщина взвизгнула и, забыв обо всём на свете, принялась вертеться на месте, вытряхивая что-то из-под одежды — то ли муравьёв, то ли пауков, Вера разбираться не стала, стремительно убегая дальше, где за деревьями уже был виден бетонный забор.

Антон стоял к ней спиной, натягивая на бабушку платье.

— Надень браслет! — не поворачиваясь, рыкнул он.

Вера обернулась: всё было спокойно — никто её не преследовал.

— Немедленно!

— Ладно, ладно! — тонкая пластинка с фрактальным узором вновь плотно обхватила запястье.

— Верочка!

— Бабуля! — внучка обняла Клавдию, чью руку тоже охватывал браслет с другим, чем у Веры узором: какая-то разновидность сложного меандра, с множеством штрихов разной толщины и цвета.

Бабушка попыталась встать с коляски, но беспомощно повалилась вперёд, Вера едва сумела её удержать и усадить обратно.

— Проблема, — сказала Клавдия. — С этим браслетом мне отсюда не встать.

— Чёрт! — ругнулся Антон. — Вот я так и знал, что мерки слишком неточные, только для радикального варианта и годятся. Браслет даёт маскировку, но лишает платье некоторых свойств.

— Как он снимается? — спросила Вера.

— Тут есть замок, — ответила Клава, нажав пальцем на внутреннюю сторону браслета.

Раздался щелчок, и пластина разомкнулась — бабушка сунула её под платье, в карман больничных штанов.

— Ладно, наденем в машине, — сказал Антон. — Без браслета платье должно скомпенсировать атрофию, так что вставай.

Клавдия поднялась и сделала несколько шагов к забору, не сказать, чтоб уверенно, но ноги держали.

— Давайте, давайте, поторопимся!

Антон подсадил бабушку, помогая забраться на забор, затем взлетел туда сам и наклонился, протягивая руки Вере, чтобы помочь залезть наверх. Клава тем временем стала аккуратно спускать ногу на другую сторону, нашаривая металлическую сетку, как вдруг что-то буквально сорвало её с забора, так быстро — пикнуть не успела!

— Бабушка! — испугано вскрикнула внучка — ей показалось, Клава упала.

Втянув Веру на забор, Антон обернулся: внизу стоял человек с пистолетом и держал его на мушке, в то время как ещё двое схватили Клаву и волокли через дорогу.

— Слезайте! — приказал тот, что целился в закройщика. — Тоже пойдёте с нами! Оба!

«Раз-два-три-четыре-пять-вышел-зайчик…»

Нет, она больше не собиралась убивать, в тупую выкачивая жизнь, чтобы потом самой грохнуться в обморок. Личный опыт учит лучше любой теории, как действовать тоньше и для себя безопасней. Зачем вытягивать силу, если её можно сразу, прямо на месте, развернуть против хозяина?

Человек с пистолетом вдруг захрипел и покачнулся, широко раскрыв глаза. Колени его подогнулись, он выронил оружие и рухнул на асфальт, глаза вылезли из орбит, руки стали царапать горло. Когда Антон с Верой спрыгнули вниз, он уже неподвижно лежал с синими губами и вывалившимся языком. Антон подобрал пистолет, Вера бросила светак к тем двоим, что волокли бабушку, но он вдруг будто споткнулся, выстрелив алым протуберанцем, по краям которого стала проступать чернота. Что это? Вера инстинктивно дёрнула свою светотень обратно.

— Стойте! — крикнул в это время Антон, целясь в волочивших Клаву парней, но тут из-за поворота вылетел автомобиль, чуть не сбив перебиравшуюся через дорогу троицу. Взвизгнули тормоза, раздался вой клаксона, одного из мужчин слегка задело, и он отлетел к противоположной стороне. Клава упала, а второй парень, испугавшись столкновения, выпустил её руку и рванулся назад к забору. Антон выстрелил в него, но не попал, а машина, дико вильнув, умудрилась объехать бабушку и, взревев, унеслась прочь — водитель, не желая словить пулю, нажал на газ. Клава поднялась и, прихрамывая, побежала вдоль шоссе, петляя и вытянув вперёд руки, словно слепая.

— Бабушка! — внучка бросилась было за ней, но тут, из припаркованной рядом с авто Антона машины, вдруг вымахнуло нечто чёрное, острое, и Вера едва успела среагировать, прежде чем оно клюнуло асфальт в том месте, где только что был её светак. Смысл алого протубернаца с чернотой стал ясен: Из открывшейся двери, двигаясь рывками, словно сломанный робот, вылез человек. Нет, не человек — устранитель! Светака у него не было, а было какое-то чёрное нечто, и оно вырвалось прямо из его рта, словно невиданных размеров язык с твёрдым и острым кончиком. «Язык» снова метнулся к Вериному светаку, но она прижала его к себе, и остриё щёлкнуло в нескольких метрах, не сумев дотянуться. Что за чертовщина?! Устранитель сделал несколько шагов вперёд, содрогаясь, словно марионетка на шарнирах, но тут Антон выстрелил, и пуля опрокинула устранителя на спину. Из его рта снова выметнулся чёрный «язык», но вместо того, чтобы достать Веру, неожиданно шарахнул куда-то вправо, она не успела увидеть куда: один из раньше тащивших бабушку парней — тот, который, уходя от столкновения с машиной, рванул через дорогу назад, — перегородил обзор, выхватив пушку.

— На землю! — заорал он, целясь Вере в лицо.

«Да пошёл ты!..»

Ноги парня взметнулись вверх, будто кто-то резко выдернул из-под него ковёр, и он грохнулся навзничь, конвульсивно спустив курок. С хрустом врезавшись затылком в асфальт, парень замер, устремив взгляд в небеса, словно хотел рассмотреть ушедшую туда пулю.

Но Веру он больше не интересовал, ей было нужно увидеть, что с бабушкой, и она увидела. Клаву трясло, словно под током, а её светак истекал последними красками: они бежали по чёрному «языку» прямо в глотку лежавшему на земле устранителю — голова была чуть приподнята, распластанное на земле тело содрогалась от попадавших в него пуль. Это стрелял Антон — бежал к устранителю и стрелял, не давая подняться: раз, второй, третий.

— Не-е-т! — внучка бросила свой светак к бабушкиному, накрывая, защищая, пытаясь сохранить целостность, остановить истечение, но вместо этого сама угодила в ловушку: казалось, немыслимый великан сжал её мозг в кулаке и стал глотать потёкший меж пальцев светящийся сок. Хрипя и беспорядочно маша руками, Вера повалилась на бок, сотрясаясь в конвульсиях.

Последняя пуля, выпущенная практически в упор, разнесла устранителю голову, и «язык» обмяк. Не успевшее пройти весь путь до чёрной глотки разноцветное сияние Вериного светака всей массой обрушилось назад, разливаясь по её светотени, после чего «язык» рассыпался мгновенно исчезнувшей чёрной пылью. Вера со свистом втянула воздух и, оттолкнувшись дрожавшими руками от земли, встала на колени.

Сильная рука Антона обхватила её под мышки, помогая подняться на ноги.

— Ба…ба… — начала Вера, но увидев Клавдию, поняла: её уже не вернуть.

Тварь с чёрным языком выпила бабушку досуха, и на дороге лежало мёртвое, будто даже схлопнувшееся, старческое тело. Слёзы хлынули из глаз, что-то беззвучно бормоча, Вера, вися на руках Антона, всем телом потянулась к бабушке, но Шигорин развернул её в другую сторону, таща через дорогу к припаркованному авто. Парень, которого задело машиной, лежал ничком в луже крови.

— Я его застрелил, — буркнул Антон, не давая Вере остановиться. — Быстрей, быстрей, надо уходить отсюда!

Он практически нёс её так, что ноги лишь иногда касались земли.

— Бабушка! — уже возле машины выкрикнула Вера, пытаясь вырваться, но закройщик без церемоний затолкал девушку внутрь.

— Ты ей ничем уже не поможешь! — он захлопнул дверцу и побежал к водительскому месту. — Где твой браслет? — спросил он, заводя двигатель. — Надевай!

Вдали, быстро приближаясь, слышались полицейские сирены.

— Надевай, убьют! — громовым голосом гаркнул закройщик, из зеркала заднего вида Веру прожёг яростный взгляд.

Вздрогнув, она полезла в карман и вытащила браслет.

Антон резко, царапнув соседний авто, вырулил с парковки, и машина рванулась в противоположную завываниям сторону.

— Эй, Андрейка, ты чего?

Лежавший в позе эмбриона теловик открыл глаза: прямо перед носом топтались огромные птичьи лапы.

— Мишка… Чего тебе?

— Да мне-то ничего, — пожал оперёнными плечами обладатель птичьих лап. — Это ты здесь, скрученный, валяешься, будто гусеница, только что с дерева упавшая.

— Уже не валяюсь, — Андрей медленно сел. В горле запершило, и он закашлялся.

— Чего случилось-то? — стукнув его чёрным крылом по спине, осведомился Мишка.

— Эй-эй! — Андрей чуть носом в землю не ткнулся. — Полегче лупи-то, совсем уже, что ли?

— Прости! Никак не привыкну — думаю, это как руки, а они, вишь, насколько сильнее… — гигантский птах вытянул крыло и пошевелил маховыми перьями, словно пальцами.

— О, — глядя на это, прыснул теловик, — а вот так делать — точно ни одна птица не умеет!

— Так я и не птица, — не поддержав веселья, мрачно заявил Мишка. — Я человек, которому ты уже второе воронье тело всучил…

— А что, собственно, не нравится-то?

— Да летать ни хрена не выходит, вот что не нравится! Какой же это птичий формакод, если в воздух подняться не получается? А, Андрейка-канарейка?

— Сам ты канарейка! — возмутился Андрей и стал, с кряхтением, подниматься. — И с чего ты взял, что дело именно в формакоде?

— А в чём? — нетерпеливо осведомился Мишка.

— В тебе! Может, это лично у тебя ни хрена не выходит! Ты посмотри, ты же с меня ростом — разве птицы такими бывают? Перьями, как пальцами шевелишь, да ещё и разговариваешь, а должен бы… — теловик схватился за огромный клюв собеседника и крепко сжал его двумя руками.

— Что должен бы? — несмотря на невозможность открыть клюв, вполне разборчиво спросил Мишка.

— Каркать должен бы только и всё! — убрав руки, заявил Андрей. — Однако ты говоришь, причём, даже если зажать твой птичий орган речи, ничего не меняется.

— К чему ты клонишь? — Мишка склонил голову на бок, живо сверкнув чёрным вороньим глазом.

— Сам сказал, что ты — не настоящая птица, да и вообще, всё здесь не настоящее! Всё здесь на самом деле — не то, чем выглядит. Поэтому причина вовсе не в этом якобы теле.

— А в чём?

— Покопайся у себя в сознании, может, узнаешь. — Андрей повернулся и пошёл в сторону деревни.

— А если не узнаю? — ловко перебирая лапами, ворон-переросток резво поскакал вслед за ним.

— Уже полученный формакод обмену и возврату не подлежит. Покупай новый, если этот не устраивает. Наслаивай третью ворону.

— Думаешь, поможет?

— Почём я знаю? — пожал плечами Андрей. Потом окинул Мишку критическим взглядом: — Голова и нога, во всяком случае, после второго наслоения выправились.

— А крылья? — ворон взмахнул ими, громко прошуршав перьями.

— Да вроде не изменились… ну, так они и не были дефектными… вроде.

— Да вроде… — кисло согласился Мишка и, чуть проскочив вперёд, преградил теловику путь. — А что-нибудь новое у тебя есть?

— Сейчас ничего, сам же видишь! — теловик остановился, показывая на свой пояс с пустыми сосудами. — Подожди немного: что-то когда-то будет.

— «Что-то» — это крыса!

— Скорее всего.

— На фига мне крыса?

— Слушай, ну чего вот ты от меня хочешь? — возмутился Андрей. — Ты зачем, вообще, сюда, за поселение, припёрся?

— Потому что тебя долго не было. Прошёлся по деревне: тебя никто давно не видел, ну, я и прошёл проверить. Ходил везде, искал…

— Нашёл?

— Нашёл.

— И что, будешь теперь за мной таскаться? — Андрей уже не сдерживал раздражения: приключение с неправильным формакодом сильно выбило его из колеи — он никак не мог понять, что это такое и как реагировать — а вдруг так теперь каждый раз будет?

— Таскаться? — ворон возмущённо встряхнулся. — Да я просто волновался!

Он остановился, глядя как теловик, не замедляя шага, уходит вперёд.

— За тебя, дурак! — бросил Мишка в спину Андрею — тот не ответил и не обернулся.

Чуть постояв, ворон обиженно махнул крылом и, развернувшись, быстро потопал прочь.

— Не летает он! — бормотал себе под нос теловик, пытаясь разозлиться на Мишку, чтобы не чувствовать вины за собственную грубость. — Претензии предъявляет… словами, между прочим! а кто ему эту способность-то подарил? Так и висел бы себе в киселе дурак-дураком, если б не я!..

А сейчас — гляди-ка! — уже молча думал Андрей, проходя мимо торчавших по обеим сторонам дороги сооружений, — ходит, рассуждает о чём-то, жильё себе сделал. Он окинул взглядом «дом» Ворона — нечто среднее между гнездом и норой, с неправильной формы входом и торчавшими во все стороны пуками не пойми чего вместо крыши. Да, по части строительства и проектирования жилья Мишка был явно не мастак. Зато деревья у него вышли, ну, просто на загляденье! — оценил Андрей маленькую апельсиновую рощу, — может, на Земле, до смерти, он был где-то в южных районах садовником? Кто знает, вздохнул теловик, разглядывая аккуратный, не слишком коротко стриженый газон, обрамлявший кривобокий шалаш-берлогу. Над входом была кое-как прикреплена палка с кольцами, на которых висела занавеска наподобие душевой. Возле стены, напротив апельсиновых деревьев, стояла — тоже, как и дом, не слишком ровная — лавочка. Вокруг ножек росли цикорий и полевые ромашки. Притулившиеся в местах, куда никак не подобраться газонокосилкой, они бы выглядели точно, как настоящие, если бы их жёлтые серединки не улыбались, словно компьютерные смайлики.

Подмигнув весёлым ромашкам, Андрей присел на лавочку — невзирая на несколько кособокий вид, она оказалась очень удобной. Чудной он, всё-таки, Мишка-ворон, — качнул головой Андрей, с удовольствием рассматривая сочные оранжевые плоды, прятавшиеся среди зелёной листвы. Растения получаются идеально, а с домом чёрт-те что… — может, это не только от человека, но и от формакода зависит? Тогда непонятно, почему у драного Юрика корабль вместо собачьей будки получился… хотя собака-то бродячая была, болталась в городе, стало быть, о будках никакого представления не имела… А с другой стороны — ну, не залаял же Юрик, когда тело получил, хвостом вилять тоже потребности не имеет, да и Мишка, будь дело в формакоде, летать-то уж первым делом сумел бы. Нет, тут дело в чём-то другом, а в чём — век не разобраться.

Да и как разобраться, если самое главное неизвестно: почему все эти люди здесь? Если умерли, то отчего ни к лысорям, ни к Богу после смерти не попали? А если не умерли, то как тут оказались? Случайно, как и он, провалились? Почему именно эти люди, а не другие? Кто они?.. Фиг поймёшь, ясно только — это не «лампочки», как Андрей, иначе помнили бы, кем были при жизни. А они ни хрена про себя не помнят, даже как звать! Имена-то дал им всем Андрей, русские, естественно, так ему привычней, но где, в какой части света на самом деле жили эти люди?

— О, Андрэ, приветик!

Перед теловиком возникла белая крыса.

— Здорово, Светка! Ну, как, достроила башенки?

— Не-а, — грустно покачала она головой. — Вот как одна вышла, так и всё, остальные не держатся: то оплывут, то свалятся.

— К Славику обратись.

— Больно много твой Славик за это хочет! — яростно сверкнув красными глазами, крыса гордо вскинула голову.

— Что, большого зеркала уже не достаточно?

Светка была единственной среди обитателей, кто мог слепить зеркало, причём практически любого размера. Андрей первым получил этот интереснейший предмет быта, причём, как ему казалось, самый качественный среди всех сделанных Светкой впоследствии.

— Зеркало я уже до этого ему слепила, за французское окно в спальне, а теперь… — она умолкла, скривив кислую морду.

— Что теперь? — не дождавшись ответа, спросил теловик.

— Да так… неважно, — пробормотала Светка и резко перевела разговор на другую тему: — А ты чего, Мишку, что ль, ждёшь? Так он это… тебя искать попёрся.

— Зачем?

— Да он тут это… мерцание какое-то в небе увидел, пока тебя не было.

— Мерцание?

— Ну, мне лично он так сказал. «Знамение, знамение!» Прыгал тут возле дома, прыгал, крыльями махал, как сумасшедший. Я подошла и спрашиваю: чего это ты делаешь? А он ругается, что взлететь не может, пером вверх тычет: видишь? Мерцание видишь? Нет, говорю, не вижу. Он тогда плюнул себе под ноги и пошёл к твоему дому, а потом смотрю, назад скачет: пропал наш теловик, пропал! — панику навёл и туда помчался, — крыса махнула лапкой за спину Андрею, потом внимательно посмотрела в лицо: — А тебя ведь и вправду долго не было.

— Ничего не долго, — пробурчал теловик. — Обычная охота. А Мишка твой постоянно знамения какие-то видит…

— Это точно! — улыбаясь, согласилась Светка. — Призрака святой девы помнишь?

— Ещё бы! Всех тогда с ней замучил… может, он в средние века жил? Так и помер, с башкой, дремучими суевериями пропитанной.

— Всё может быть, — как-то неуверенно сказала крыса, задумчиво почесав нос.

— Ты что, веришь его видениям? — поднял брови Андрей.

— Не знаю… нет, наверное… но тут, правда, такое дело…

— Какое?

— Да я, понимаешь, не знаю, верю ли я вообще хоть во что-нибудь.

— В смысле?

— Ну, кто мы, как тут оказались…

— Подозреваю, что умерли, — пожал плечами Андрей. — Но до этого все мы жили на Земле, это факт!

— С чего ты взял, что это факт, а не голословное утверждение! — заупрямилась Светка. — Где доказательства?

— Но я знаю это! Я помню всё, что было со мной на Земле, потому что я всю свою жизнь посвятил практике сохранения сознания, у меня были для этого способности и я их не просрал! — разозлился Андрей. — Я видел то, чего не видят другие, тренировался, и…

— А если ты всё это выдумал?

— Зачем?!

— Потому что помер с башкой, дремучими суевериями пропитанной? — усмехнулась крыса.

— Ах так? Ну, тогда сама себе другой формакод добывай! — теловик рванул мимо Светки, намеренно задев её плечом, и, не оборачиваясь, крикнул: — Или нет: так лучше вечно сиди! Крысой красноглазой!

— Подумаешь! — белая морда скривилась, глазки сделались узкими багровыми щёлками. — Тоже мне, божок выискался, ходит тут, выпендривается! — Пару секунд Светка сверлила удалявшуюся спину недобрым взглядом, потом, повысив голос, крикнула: — Да в крысах нет ничего плохого, чтоб ты знал!

Когда Вера проснулась и приплелась на кухню, Антон смотрел новости.

— Ну, как? Лучше тебе? — спросил он, гася экран смартфона.

Она молча покачала головой.

— Чай будешь? — спросил Антон.

— Лучше бы кофе.

— За кофе надо идти… давай лучше, я сделаю тебе чай покрепче, прям очень крепкий, хочешь?

— Валяй, — Вера упала на табуретку. — Что там, в новостях, про нас — есть?

— А то как же! — Шигорин поднялся и, заваривая ей чай, стал рассказывать: — Странное происшествие в психиатрической клинике, кто-то украл пациентку, нарядил в чёрное платье, потом перетащил через забор и бросил прямо на дороге. Старушка мертва, но следов насильственной смерти на ней не обнаружено. Рядом найдены ещё четыре трупа: погибли в перестрелке. Трое связаны с криминалом и давно известны полиции, личность ещё одного выясняется. Какое отношение имела к ним пожилая, давно потерявшая связь с реальностью, женщина, пока остаётся загадкой. Полицию вызвал свидетель, который уверяет, что видел старуху бегущей по шоссе, но врачи уверены: передвигаться самостоятельно она не могла.

— Свидетель, наверное, тот водитель… Он нас видел.

— Наверное, — Антон поставил перед ней исходившую паром кружку. — Но особой роли это не играет: я и так уже в розыске, а тебя ищут как Клавину внучку, которая в последнее время вдруг стала часто навещать бабушку.

— Господи… — Вера вздохнула, накладывая в чашку сахар.

— Да если б нас искали только люди! — Антон присел напротив, пододвигая ей печенье. — Всё было бы не так плохо… Но эти новые твари! Я три пули в него всадил, но… Тело, конечно, упало, да, но вот это чёрное, изнутри…

— Язык!

— …ну, да, чем-то похоже, хотя… ладно, неважно, я хочу сказать: оно мгновенно выпило Клаву, и тебя выпило бы так же быстро, если б я не разнёс ему череп вдрызг. Стрелять пришлось в упор, прямо в лицо, только тогда эта сволочь угомонилась!

— Похоже, это и есть та великая и ужасная переделка устранителей, которой ты так боялся.

— И правильно боялся, между прочим! — Антон нахмурился, глядя, как Вера, обхватив двумя рукам кружку, маленькими глоточками втягивает сладкий чай. — Тебя вчера чуть не сожрали, ты согласна?! За каким хреном ты вообще полезла под этот чёртов… язык!

— А по-твоему, — Вера стукнула чашкой, с силой поставив её на стол. — По-твоему, я должна была просто тупо смотреть, как жрут мою бабушку?

— Чёрт, — он с досадой откинулся на спинку стула. — Я всё понимаю, но… но нельзя же так бездумно подставляться!

Вера опустила голову и уставилась в чашку.

— Ладно-ладно, извини… — Антон хотел погладить её ладонь, но она отдёрнула руку. — Ты молодец, ты хотела спасти бабулю и сражалась, как настоящий солдат… просто хорошо бы быть немного осторожней… Ладно?

Она слабо кивнула.

— Пока ты спала, я пытался связаться с некоторыми «лампочками» из тех, кто постоянно общался с Клавой и Павлом. Найти удалось только одного — Женю Морозова, и он был в такой панике, что ни поговорить, ни списаться нормально не получилось, но я понял, что «лампочек» уже убивают, одну за другой, одновременно во всех районах.

— Новые устранители, — хмуро проговорила Вера и стала допивать чай.

— Да. Они вышли на охоту, и противостоять им ни у кого не выходит. А нормальной маскировкой я так никого и не успел обеспечить… а ведь уже на следующей неделе планировал «лампочек» оповестить и начать снимать мерки, времени совсем чуть-чуть не хватило!..

— Вот так оно всегда и бывает!

— Чёрт, я даже не знаю, понял ли Женя мой совет про двери или мимо ушей пропустил.

— А что ты ему сказал?

— Что теперь единственный шанс «лампочек» — это попытаться пройти в ближайшие радужные двери, вот только… хватит ли на это хоть у кого-то из них способностей?.. Не знаю, я уверен только в тебе.

— С чего это?

— То, что ты можешь, ни одна «лампочка» не умеет, да им всем твои операции со световыми тенями и не снились! Если уж кто и пройдёт в радужную дверь, так это ты, сила твоя постоянно возрастает, и я даже не знаю, есть ли предел твоим возможностям.

— Есть! Ты же сам видел, что вчера было!

— Я имел в виду возможности воздействия на людей, а не на этих лысорских тварей, я понять даже не могу пока, что этот новый устранитель вообще такое!

— И почему он так странно двигался? — подхватила Вера. — Ты видел? Как его ноги плохо слушаются?! Сила сумасшедшая, а тело при этом… будто чужое! Это очень странно…

— Подожди! — Антон вдруг вытаращил глаза. — Что ты сказала?!

— Что странно это, — озадаченная такой реакцией, проговорила Вера.

— Нет, нет, про тело! Что ты сказала про тело?

— Плохо слушается… — она нахмурилась, — будто чужое…

— Вот! Чужое! — Антон вскочил и принялся бегать по кухне, вернее, попытался бегать, но из-за микроскопического размера помещения вышло только дёргаться из стороны в сторону. — Тело чужое!

— В смысле… — его метания сбивали Веру с толку, и, тряхнув головой, она воскликнула: — господи, Антон, да сядь уже, ты всё заполонил!

— Это не устранитель! — обрушив руки на стол, закройщик навис над ней так, будто проглотить собирался. — Это лысорь!

— Что-о?! — Вера непроизвольно отпрянула. — Но… — «что за бред?» — пронеслось у неё в голове, и тут же в памяти всплыло, как, пройдя по чёрному языку, сияние проглоченного бабушкиного светака мгновенно исчезло, словно провалилось куда-то в тартарары, как потом рассыпался и бесследно испарился сам язык. — Ты хочешь сказать, они… лысори — прямо оттуда?..

— Да! Да! Жрут «лампочек» прямо оттуда. Это не чёрный язык, это клюв! Новый устранитель — больше не искусственный человек со свободой воли, он — аватар лысорей!