Аудиториум. Часть 2

Глава 20

Иван и Ядвига уставились на профессора во все глаза.

– Евгений Родионович, это же невозможно, – прошептала девушка. – Первый ранг доступен только членам императорской фамилии…

Плещеев-старший воровато оглянулся по сторонам, убедился в том, что дверь была закрыта, а затем для надежности повесил над нами непроницаемый купол. Ничего себе паранойя у деда разыгралась.

Профессор жестом велел нам подойти к нему поближе. Поколебавшись с мгновение, Ядвига аккуратно положила артефакт на стол и присоединилась к нашему маленькому кружку. Судя по ее обеспокоенному лицу, она уже не раз пожалела, что втянула меня в свою научную работу. Но отступать было поздно. Нам обоим.

– То, что я сейчас скажу, юные господа, да и вообще все, что случилось здесь сегодня, не должно выйти за пределы этого купола и этого кабинета, – совершенно серьезно, и даже немного мрачно сказал ученый. – Дайте священное слово дворянина, что не нарушите этого условия.

И почему-то особенно пристально Плещеев смотрел на меня.

– В чем дело? – спросил я. – Не доверяете мне?

– Ванька и Ядька уже не первый год варятся на кухне артефактории и прекрасно понимают, когда следует кричать громко, а когда – молчать рыбкой, – пояснил профессор. – А вы, Михаил Николаевич, человек для Аудиториума и нашего направления новый. Правил не знаете, да и интуиция у вас еще не настолько хорошо развита. Поэтому просто поверьте мне: если я прошу о клятве молчания, значит, в этом есть нужда.

Я торопливо кивнул.

– И в мыслях не было ставить под сомнение ваше решение. Слово дворянина, что буду молчать.

Ванька и Ядвига тоже повторили клятвы. Удовлетворенно хмыкнув, Евгений Родионович окинул нас внимательным и жутковатым взглядом красных глаз.

– В этом и заключается плохая новость, – сказал он. – В показаниях куба. Я очень хочу надеяться на то, что у артефакта все же слетела калибровка вследствие сегодняшнего вмешательства и добавления дополнительных надстроек в алгоритмы. Однако если нет…

– Ну же, не томите, – взмолился я. – Чем это грозит?

– Ядвиге это грозит в первую очередь тем, что у нее могут отнять ее работу. Вплетение алгоритмов, распознающих родовую силу – это прорыв в нашей деятельности. Вы же помните, как отреагировала Голова, когда вы прикоснулись к сосуду?

– Леньке было больно…

– Именно. Большинство алгоритмов либо игнорируют, либо вступают в конфликт с родовой силой, поскольку настроены именно на Благодать.

Я хотел было вспомнить про артефакты сотрудников Тайного отделения, но вовремя прикусил язык. Не хватало еще на каждом углу болтать о том, что мой ранг проверял сам Корф. Сказочку, что он выдумал о нашей связи и вообще о знакомстве, следовало приберечь на случай, когда совсем припрет.

– Но я слышал, что у некоторых особых служб есть более усовершенствованные артефакты, – более уклончиво ответил я.

Профессор кивнул и пригладил растрепанные вихры.

– Да, у Тайного отделения, например, есть своя служба артефакторов, и они научились создавать многопрофильные устройства. К примеру, Око – оно может уловить ранг родовой силы, но не покажет ее природу. Если же Ядька пойдет в своих изысканиях дальше, то, имея вас в распоряжении как постоянный источник родовой силы высокого потенциала, сможет создать алгоритмы, которые будут четко показывать природу, ранг и потенциал. И это изобретение…

– Захотят иметь очень многие, – тихо отозвался Ванька. – Ох, дед…

– Тихо! – перебил его профессор. – Я не закончил. Словом, как только о возможностях этого артефакта станет известно хотя бы широкой общественности в Аудиториуме, к работе нашей Ядвиги будет приковано пристальное внимание. В лучшем случае она больше не сможет работать свободно – к ней приставят нескольких кураторов, которые будут диктовать пожелания. В худшем…

– Мою работу просто у меня отберут и передадут кому-то другому, – не скрывая злости, добавила девушка и яростно смахнула рыжую прядь со лба так, что чуть не вырвала клок волос. – Повесят на документацию гриф государственной важности, может даже «секретку», и я потеряю возможность продолжать заниматься проектом.

Плещеев скорбно вздохнул.

– Верно, доченька. И я не смогу вырвать этот проект обратно. Они же цепляются зубами за каждую разработку, что можно поставить на госслужбу. И, что хуже, и тебя могут завербовать. Сделают предложение, от которого ты не сможешь отказаться, и окажешься ты сразу по выпуску в лаборатории какого-нибудь закрытого артефактория одного из тайных отделений…

Ноги Ядвиги подкосились, и мы с Ванькой едва успели подхватить стремительно бледневшую девушку. Перекинувшись с лаборантом взглядами, мы, не сговариваясь, усадили ее на табуретку, которую Ванька быстро вытер полой халата.

– Как ты? Обморок?

– Нет… Все в порядке, – отозвалась Хруцкая. – Просто новости… Взволновали.

Профессор понимающе кивнул.

– Ты, Ядька, увы не первая, кто может столкнуться с такой несправедливостью. Хотя правда у каждого своя. Государевы щиты и мечи сантиментов не приветствуют, у них иная задача – защищать и оберегать. А уж какими методами и какой ценой – вопрос всегда открытый. К сожалению, ученые люди иногда страдают от их действий.

– Но я не хочу работать в закрытой лаборатории, – нервно сглотнув, возразила девушка. – Я хочу исследовать, создавать новое. Не только на благо государства, но для помощи всем людям. Вы же знаете, Евгений Родионович, я всегда хотела показать артефактами, что Благодать может служить народу, а не пугать. Что это дар для нашей империи, а не ее проклятье…

– Ты, Ядька, всегда у нас была гуманисткой, – усмехнулся Ванька и обернулся к деду. – Ну что, дедуль. Что делать будем?

– Молчать, – хором ответили мы с Плещеевым-старшим.

Профессор повернулся ко мне и устало оперся о стеллаж.

– Молчать нужно еще и потому, что если сведения о возможностях Ядькиного артефакта просочатся за пределы Лабораториума, то непременно начнутся вопросы, откуда наша юная студентка взяла материал для создания алгоритма. Это с Благодатью просто – замешал чуток пыли Осколка – и ранги сами показываются, только цвет настрой. А с родовой силой иначе.

– То есть нужно иметь сильного живого представителя, чтобы куб впитал силу? – предположил я.

– Именно. Родовая сила иначе работает, ее тайны и механизмы и по сей день не изучены до конца, ибо носителей слишком мало, да и у тех силенок маловато. А тут чистая связь с Источником, да еще и такой потенциал… Иными словами, вы, Михаил Николаич, на данный момент являетесь идеальным источником для создания артефактов, что смогут работать с родовой силой. Первый ранг «родовухи» – это вам не хухры-мухры!

– Значит, все дорожки обязательно приведут ко мне, – заключил я. – Даже с учетом того, что потенциал пока не реализован?

– Не реализован, но обозначен. А теперь представьте, что будет, когда выяснится, что в Аудиториуме завелся юноша, потенциал силы которого сравним с императором или его ближайшей родней?

Хороший вопрос. Почему-то на ум сразу пришел Радамант. Неужели он каким-то образом прознал о моем потенциале, когда вышел на контакт? Быть может, поэтому он держался со мной если не осторожно, то… Нет, не по-дружески, но ведь он подсказывал и помогал мне. Да, логика у этого косоликого мужика была весьма своеобразная, да и мотивы оставались до конца неясны. Но если он и правда хотел превратить меня в инструмент для воплощения собственных замыслов?

И, к слову о ранге. У Радаманта был второй, и он навел столько шороху, что до сих пор икалось, когда вспоминал. А я в теории мог достигнуть первого, и при этом не зависел от Осколков. Лишь от Рода. Да, это накладывало свои ограничения, да и сила раскрывалась в первую очередь для того, чтобы принести блага семье. Но обстоятельства, чтобы я начал ее «прокачивать», можно было и подстроить.

И что-то подсказывало мне, что без постороннего вмешательства вся моя история в этом мире не обошлась.

Но кто подстроил? Радамант? Корф? Семья? Кто-то еще?

– Так я стану надеждой или угрозой? – в упор посмотрел я на профессора. – Что мне светит, если правда выяснится?

Евгений Родионович привалился к стеллажу и рассеянно взглянул на ряд пыльных пузатых колб.

– Не хочу, чтобы мои слова звучали как пророчество, да следует помнить, что сейчас мы взбудоражены открытием… Но, сдается мне, Михаил Николаевич, что судьбой своей распоряжаться вы не сможете. А вот вариантов развития событий несколько.

– Заграбастают тебя в какое-нибудь Тайное отделение и будут доить на создание артефактов, пока не помрешь, – криво усмехнулся лаборант.

– Помолчи, Ванька! – Проворчал дед. – И не пугай юношу почем зря.

– И все же, – я подошел к профессору ближе. – К чему готовиться?

Плещеев-старший вздохнул и взял паузу, чтобы сформулировать мысль.

– Я бы сказал, юноша, что вами особо заинтересуется императорская фамилия. Первый ранг – это большая сила, пусть даже в потенциале. А это означает, что вы можете составить конкуренцию их силе… А дальше все будет зависеть от того, сочтут ли вас угрозой.

Я фыркнул.

– Да нет у меня никаких мыслей вредить государю!

– У вас – нет. Но всегда может найтись кто-нибудь, кто попробует действовать вашими руками. В свете полно интриганов, Михаил Николаевич. И у всех свои интересы. Романовы, если вспомнить, не так уж и долго занимают трон. Есть родовитые семьи, чье происхождение куда древнее и знатнее. А уж после эпохи дворцовых переворотов, когда на троне сидела седьмая вода на киселе… В общем, дальше развивать крамольную мысль не буду. Вы сообразительный юноша, сами догадаетесь.

Вот оно как, оказывается. Нет, я был в курсе, что Романовы были далеко не самыми древними и могущественными, когда воцарились. Да и браки с иностранными принцессами оставили немного русской крови. Впрочем, после объединения Империи и Новой Византии снова возникла мода на браки с земляками – нынче было в почете создавать ячейку общества с византийской знатью.

Однако те же Юсуповы, которые, к слову, уже давно не отправляли отпрысков учиться в Аудиториум, могли похвастаться не меньшим богатством и родовитостью. И таких семей было прилично.

Другой вопрос – все они зависели от Осколков, которые жаловал император.

Или не все?

А что если кто-то из великих фамилий сохранил мощный поток родовой силы и очень не хотел бы, чтобы это обстоятельство вскрылось до поры-до времени?

Короче, чем дальше в лес, тем толще партизаны…

Я тряхнул головой, отгоняя очередные параноидальные мысли и уставился на профессора.

– Значит, в лучшем случае меня ждет служба государству на очень коротком поводке. Это если я буду хорошо себя вести и всячески покажу свою благонадежность. А если нет, то от меня попытаются избавиться как от угрозы государственному строю и лично императору, так?

Плещеев-старший кисло улыбнулся.

– Значит, я зря пытался выразиться помягче. Примерно так, Михаил Николаевич.

– Что ж, – вздохнул я. – Будем думать.

– Опять же, все мои страшилки будут иметь смысл лишь в том случае, если артефакт не ошибся. Это первостепенная причина, по которой я не желаю рассказывать об изобретении Ядьки раньше времени. Если выяснится, что слетела калибровка или была ошибка в алгоритмах, то мы зря взбаламутим воду.

Ванька охотно кивнул.

– Верно, дедуль. Сначала Ядвиге нужно все перепроверить.

– А может стоит и вовсе создать другой прототип, но заложить в него все алгоритмы на работу с родовой силой еще при отливке, – ответила девушка. Румянец на ее щеки понемногу возвращался, но артефакторша все равно выглядела взволнованной и напуганной. – Так будет правильнее.

– Согласен, – отозвался профессор. – Основное сырье есть. Винамий тоже остался с прошлого месяца. А вот пыли осколка мы наскребем всего на одну попытку…

Ядвига растерянно кивнула и взглянула на меня.

– Но мне понадобится носитель родовой силы.

Я пожал плечами.

– Значит, будет тебе носитель. При условии, что никто и правда не станет болтать.

– Я – могила! – тут же заявил Ванька.

«Ты не смотри, что он ведет себя как шалопай», - прозвучал в моей голове мягкий голос Хруцкой. – «Ваня – нормальный парень. Просто дурачиться любит. Он нас не выдаст».

Я пристально на нее посмотрел и коротко кивнул.

– Тогда решили, – устало сказал профессор. – Ядька. Убери здесь все, пусть юноша тебе поможет. А мы с Ванькой пойдем вниз. Утром привезли реактивы, нужно провести опись.

– Конечно.

Я взглянул на наручные часы и едва сдержал ругательство.

Вторая пара шла уже двадцать минут. Странно, что никто из ребят не связался со мной. Хотя если мы были под непроницаемым куполом, то они бы просто не смогли дозваться. Проклятье… Так и вылететь за неуспеваемость можно.

Плещеевы сняли купол и ушли, а я принялся помогать Хруцкой подметать пол. Ядвига вернула артефакт в сейф и, закрыв дверцу, привалилась спиной к стене.

– Я теперь твоя должница, – грустно сказала она.

– Ты знаешь, что мне нужно. Но раз ставки выросли, то и свои я подниму. Помоги мне выкрасть Голову.

– Как ты себе это представляешь?

– Расскажи, где она находится, какая охрана и вообще какие системы безопасности. Орет ли Ленька, когда его трогают посторонние? В какие часы лучше пробираться и как выносить… Короче, мне нужно знать как можно больше. И раз я все равно опоздал на пару, то предлагаю тебе вернуть должок прямо сейчас, пока мы тут приводим все в порядок.

Хруцкая насупилась и скрестила руки на груди.

– Ты втягиваешь меня в хулиганство.

– А ты втянула меня в черт знает что! Мы пару часов как знакомы, а это уже может перевернуть всю мою жизнь, причем на такое ребро, что врагу не пожелаешь! – прошипел я, надвигаюсь на девушку. – Имей в виду, мне интересно поучаствовать, но рисковать своей шкурой бесплатно я не стану. И цена, что я тебе назначил, могла быть и повыше, знаешь ли.

– Если выяснится, что я вам помогла, будут проблемы.

– Значит, не попадайся, – улыбнулся я.

– Ох… – Хруцкая закатила глаза. – Теперь я тоже жалею, что с тобой связалась.

– Давай я скажу, что будет дальше. Хороший сценарий: ты соглашаешься, помогаешь мне провернуть дело, а я помогаю тебе с артефактом. Дальше – по обстоятельствам. Плохой сценарий: ты не соглашаешься, я отказываюсь тебе помогать, и твой проект не получит должного развития. На хороший курсовик хватит, но о работе с родовой силой можешь забыть.

Хруцкая оторвалась от швабры и нервно рассмеялась.

– А если я тебя сдам? – с вызовом спросила она. – Если я пойду и расскажу, что ты пытаешься стащить Голову? Или сделаю так, что вас поймают на горячем…

Я усмехнулся. Вот же жопа с ушами! Но не на того напала, милая. Знай ты, как я вообще здесь оказался, поняла бы, что тормозов у меня нет.

– Поймают, добавят общественных работ, – пожал плечами я. – Да, первая попытка стащить Леньку провалится. А вот о твоей работе могут узнать в администрации.

– Ты дал слово дворянина!

– Поверь, донести нужные сведения можно так, что клятва не будет нарушена. Уж это такая, как ты, знать должна, – сухо ответил я. – Ментальные практики, например… Один случайно пущенный слух или анонимная записка…

– Ты… Ты не посмеешь.

– Почему это? Мне, дорогуша, терять нечего. Аудиториум и так знает, что я использую родовую силу, поэтому меня неизбежно возьмут в оборот. Просто насядут чуть крепче – я к этому готов. А ты, бестия, будешь до морковкиного заговенья клепать стекляшки в закрытой лаборатории Тайного отделения без права выезда за границу. Согласна, гениальная ты наша?

Хруцкая задыхалась от гнева. Вытаращив глаза, она, раскрасневшаяся, сжала швабру обеими руками и двинулась на меня.

– Не посмеешь! – хорошо знакомое сияние «Берегини» охватило ее тело. – Ты не посмеешь испортить мою работу!

Я лишь усмехнулся и перевернул свою швабру.

– Я потихоньку учусь всегда получать то, чего хочу.