Аудиториум. Часть 2

Глава 14

Услышав предложение Денисова, я помедлил, размышляя, мог ли ему верить. С него сталось бы воспользоваться начавшейся паникой и суматохой, затащить нас в какой-нибудь укромный уголок и попытаться…

А что он мог придумать?

С одной стороны, что угодно – все таки за Денисовым сейчас было несколько сильных и крепких ребят. С другой стороны, серьезный всплеск Благодати здесь заметят быстро, а бить по нам слабо не было смысла.

– Чего встал столбом? – торопил Денисов. – Идемте!

Перовская и Забелло уже начали пробираться между столов в сторону служебных выходов. Я дернулся было за ними, но меня схватил за плечо Сперанский.

– Плохая идея, – шепнул мне на ухо лекарь. – Я ему не верю.

– Я тоже. Но сейчас на выходе начнется давка. Лучше контактировать как можно меньше.

Впрочем, если по корпусу гуляла какая-то серьезная зараза, путешествие по служебной лестнице нас не спасет. Разве что просто доберемся до своих комнат раньше.

Денисов шагнул ко мне.

– Сейчас можешь мне верить. Слово дворянина.

– Ладно, – я обернулся к своим. – Все за нами. Тихо и быстро. Не отставайте!

Денисов коротко кивнул, быстро развернулся и принялся торопливо пробиваться сквозь столпотворение. Всего за пару минут обстановка в Трапезном зале сменилась с чинной и торжественной на суматошную. Первокурсники повскакивали из-за столов, побросали приборы и недоеденные яства и теперь ломились к выходу. Медиков оттеснили, и их одинокие голоса тонули в гомоне испуганных ребят.

Прорвавшись сквозь толпу и оказавшись у служебного входа мы с Денисовым принялись считать каждый своих по головам. Да, следовало пустить вперед Малыша как таран – он бы быстро раскидал паникующих. Но было уже поздно.

– Так, все активируйте «Берегиню», - распорядился Денисов. – Кто умеет, распределяйте силу на полную защиту – сделайте вокруг себя пузырь воздуха. Если уже заражены, это воспрепятствует распространению болезни. Если еще не заразились, защитит вас.

С предложением никто не спорил – вражина говорил дело. Активировав защиту, я зачерпнул из родового источника смесь боевой и лечебной силы и пошел чуть дальше. Попытался обратить боевые потоки внутрь – на случай, если я уже был заразен, чтобы мелкие вспышки силы гасили инфекцию. Ни черта я не понимал в столь тонких делах и наверняка сработал очень грубо, но уж как мог.

Сперанский и остальные лекари поставили защиту первыми. Когда все было готово, Денисов указал на массивную дверь.

– Должно быть открыто. Заходим и бежим прямо по коридору до упора. Оттуда будет два поворота: налево – в мужское крыло, направо – в женское. Там разделимся. Все общение – только ментально. Перовская отведет девушек – я объяснил ей, как идти.

– Веди, – сказал я и потянул на себя дверную ручку.

Мы очутились в освещенном неуютным холодным светом коридоре – ряд ламп на потолке указывал дорогу, прямо как аварийные дорожки в самолете. Не сговариваясь, все бросились вперед. По бокам мелькали двери с маленькими окошками. Я слышал грохот посуды, какое-то шкварчание, шипение. Женщины и мужчины глухо и спокойно переговаривались, словно до них еще не дошли вести о вспышке заразы.

Это было странно. Мне казалось, что сотрудникам Аудиториума должны были сообщить об этом в самую первую очередь. И уж тем более – работникам кухни. Их-то проверяли в первую очередь…

Но долго об этом думать времени не было. Стараясь громко не топать, мы добежали до конца коридора и уперлись в обитую металлом стену.

– Здесь расходимся, – сказал Денисов и уставился на Перовскую. – Все запомнила?

Княжна кивнула. Сейчас с нее слетела вся спесь, и, казалось, она действительно испугалась.

– Да. Девочки, все ко мне.

Охваченные сиянием защитных заклинаний девушки из моей компании неуверенно шагнули к Перовской. Ирэн бросила на меня обеспокоенный взгляд.

«Все будет в порядке», - ментально сказал ей я. – «Она не причинит вам вреда. Денисов обещал».

«Как доберешься, дай знать».

«Хорошо».

– Все, идите, – поторопил я девушек и обернулся к Константину. – Куда дальше?

– Погоди, – Денисов прикрыл глаза и едва слышно зашевелил губами, словно проговаривал про себя заученное воспоминание. – Прямо до конца, налево до конца, направо, третий проход – и лестница до верхнего этажа… Все, прикинул. Бежим!

Дорога, к моему удивлению, была почти пуста. Лишь раз Денисов резко затормозил, и Меншиков подал знак припасть к стене. Человек в рабочей робе катил тележку и прошел мимо, не заметив нас. Я выдохнул. Лучше не попадаться на глаза – открыто нам не запрещали заходить в помещения для сотрудников, но все же сейчас был не самый подходящий момент, чтобы спалиться.

Дождавшись, пока мужик с тележкой скроется за поворотом, мы выбрались из укрытия и двинулись дальше. Вскоре Константин нашел нужный поворот и осторожно высунулся.

– Лестница, – беззвучно прошептал он и пошел первым.

«Зачем помогаешь?» – спросил я, когда мы принялись подниматься по бесконечным ступенькам.

Денисов украдкой обернулся ко мне и тут же снова сосредоточился на подъеме. Света здесь было мало, место казалось запущенным – сотрудники явно предпочитали пользоваться другими путями и убирались здесь спустя рукава.

«Я помогаю не тебе и не Ронцову, а остальным. Тем, кого ты впутал».

«В таком случае я должен тебя поблагодарить».

«Война войной, а обед по расписанию, Соколов», - снова раздался в голове голос Денисова. – «Я знаю, что ты считаешь меня сволочью, но причину такого отношения к тебе и Ронцову я озвучил. Сейчас у нас перемирие, а не мир».

«Допустим. Что изменилось?»

«Те, кто пошли за тобой – чистокровные аристократы, и я все равно должен их уважать. Со временем они поймут, что мои идеи верны. Но я – человек слова, Соколов, что бы ты обо мне ни думал. Поэтому если я понимаю, что им угрожает нечто по-настоящему серьезное, я пойду на мир даже с тобой».

«Да? А где было твое рвение на Смотре, когда крыша рухнула? Что-то я тебя не заметил среди тех, кто пытался помогать. Рванул к выходу так, что пятки сверкали».

Денисов остановился на площадке между пролетами и схватил меня за рукав.

«Мать у меня наверху была. В галерее. Ей с сердцем плохо стало, к ней бежал», - прорычал он мне прямо в мозг. – «И за это не стыжусь – Род и семья превыше всего. Не говори о том, чего не знаешь, Соколов».

«Что ж, стало понятнее. Значит, перемирие до конца карантина?»

Денисов отпустил мою руку и принялся снова подниматься по ступеням. Теперь мы просто шли рядом, продолжая разговаривать. И чем дольше мы общались, тем более противоречивые эмоции у меня вызывал этот кадр. Мог же вести себя адекватно, когда хотел. Так какого рожна выделывался?

«С тобой в одной комнате Афанасьев и Сперанский. К ним у меня личных счетов нет, если сами не полезут на рожон. И если в твоих силах о них позаботиться, сделай это».

«Разумеется, позабочусь», - ответил я. – «Они же мне доверились. И все-таки не понимаю я тебя, Константин. Человек ты принципиальный и даже на поступки человеческие способен. Неужели вся эта свистопляска со мной и Ронцовым тебе нужна для того, чтобы выслужиться перед каким-то там Орденом или куда ты так жаждешь попасть?»

«В „Аспиду“ по-другому не пробиться, Соколов», - сухо сказал Константин. Мне показалось, или он все же резко помрачнел?

«Что за аспида такая?»

«Ты из какой дыры вылез?» – раздраженно выпалил Денисов. – «Это самый желанный из доступных Орденов. Членство дает большие преимущества. Ты – наследник, тебе не понять, что чувствует сын, которому ничего не светит. И это мой единственный шанс обрести нужные связи и вес».

Я покачал головой.

«Если для того, чтобы там тебя заметили, нужно издеваться над другими, то в жопу членство в таком Ордене».

«Говорю же. Наследнику этого не понять. У тебя, Михаил, и без Аудиториума есть какая-никакая собственность, семейные дела и прочее. Я же, выпустившись, буду сам по себе».

«Почему?»

«Больше ни о чем не спрашивай. Я и так рассказал тебе гораздо больше, чем следовало. Быть может, потому, что сам пытаюсь примириться со своей участью и в какой-то степени переступаю через себя. Но этот задушевный разговор положения вещей не изменит. Если ради „Аспиды“ мне придется пройтись по твоей голове, я сделаю это без колебаний».

– Пришли, – едва слышно шепнул он вслух, и мы с парнями остановились.

Денисов осторожно приоткрыл дверь – узкая полоска света из коридора упала на пыльный пол. Издалека доносились голоса и топот.

– Тихонечко, бочком, бочком… – выдохнул Афанасьев и скользнул в дверь вслед за Денисовым.

Я вышел одним из последних – рефлекторно прикрывал тылы, хотя понимал, что наше тайное путешествие обошлось без эксцессов. Оказавшись на этаже, мы огляделись по сторонам, пытаясь сориентироваться.

– Вон там старые душевые, – указал Меншиков. – Мы почти на месте.

Я собрал своих – Афанасьева, Ронцова и Сперанского. Взбудораженные внезапной шалостью, ребята раскраснелись, что было заметно даже под плотным сиянием «Берегинь».

– Спасибо за помощь, – сказал я Денисову. – Я это запомню.

– Это ничего не изменит.

Да понял я, понял! Хотя о Денисове следовало поразмыслит отдельно. Попрощавшись, мы разошлись по разным сторонам коридора и вскоре отворили дверь нашей 507 комнаты.

– Всем мыть руки! – велел Сперанский и распахнул дверь уборной. – Бегом.

– Жаль, еды с собой не прихватили, – ворчал Гриша. – Я толком и не поел. Так этого Денисова заслушался, что обо всем позабыл.

Я вытер руки полотенцем и вышел в комнату. Сперанский уселся с книгой, Афанасьев завалился с ногами на кровать, а Ронцов задержался в ванной и решил принять душ.

Разговаривать особо ни с кем не хотелось. Я сбросил ботинки, связался с Иркой, убедился, что она была в порядке, и прилег, размышляя о сказанном Денисовым. Выходит, Константин у нас был трагическим персонажем?

Интересно, что там у него стряслось внутри семьи, раз парня оставили без наследства? Или законы их рода предполагали наследование основного богатства только старшим сыном? Как бы то ни было, Константин оказался в пролете. Что ж, это объясняло и его сволочной характер, и стремление любой ценой зацепиться. Пытался изображать хорошую мину при скверной игре.

Одна беда – я оказался его мишенью. Но Денисов уже явно понимал, что бороться со мной в лоб – занятие бессмысленное. С Ронцовым еще бы прокатило, но за мной стоял Род, и я Дениову был не по зубам. Значит, будет портить мне жизнь мелкими бытовыми подставами и пакостями. Вредно, раздражающе, но едва ли смертельно.

Не могу сказать, что я чувствовал к Денису симпатию или сострадание, но теперь я хотя бы понимал его мотивы. А раз понимал, с этим можно было работать.

А самое забавное заключалось в том, что мы с Денисовым не особо-то и по своей воле оказались по разные стороны баррикад, и цели наши занятным образом были взаимоисключающими. Нам обоим требовалось попасть в Ордена, которые, следуя логике, имели противоположные цели. И так уж получалось, что добиваться своих целей нам наверняка придется за счет друг друга.

– Гриш, – позвал я. – Ты же у нас явно сведущий во всех аудиториумских традициях и вообще во всей этой кухне. Просветишь неуча?

Менталист осклабился, польщенный доверием.

– Излагай вопрос, мою юный ученик, – пробасил он, копируя интонации ректора.

– Знаешь что-нибудь об Ордене Аспиды?

– Ну допустим. Чего знать желаешь?

– Да ничего я о нем не знаю. Вываливай все.

Пивший воду Сперанский поперхнулся и удивленно на меня уставился.

– А ты не в курсе?

– Вообще нет. Ничего об Орденах не знаю. О них в буклетиках не написали.

– Ууу… – ухмыльнулся Афанасьев. – Ну тогда садитесь в круг, детки. Буду рассказывать страшилки.

– Давай без страшилок, – попросил я. – Мне для дела нужно.

Менталист театрально возвел глаза к потолку.

– Какие вы скучные… До зубного скрежета! Ну ладно. По делу – так по делу. «Аспида» – старейший Орден Аудиториума. Это неофициальное сообщество, куда входят студенты и, по слухам, некоторые преподаватели. Отличается… Скажем так, весьма консервативными взглядами на общество.

– Это я, кажется, уже понял. А конкретнее?

– Ну конкретнее тебе скажет только посвященный член сообщества, – отозвался Афанасьев. – Легенд ходит много, и Орден их старательно поддерживает. Знаю только, что отбирают туда по нескольким критериям. Нужно происходить из старого и уважаемого Рода. Нужно иметь серьезный ранг Благодати, успехи в учебе, поддерживать ценности Ордена…

– А как туда принимают?

– Ритуала не знаю. Мне лишь известно, что самому прийти и попроситься невозможно. За потенциальным кандидатом пристально наблюдают, а затем, если он подходит, приглашают сами.

Весьма похоже на тайный Орден, что так интересовал Корфа, только цели прямо противоположные.

– И еще членам этого Ордена нельзя проявлять себя с непосвященными, – добавил Афанасьев. – Та еще замысловатая шкатулка с секретом, в общем.

Понятно, что ничего не понятно.

– Спасибо.

– Раз уж речь зашла о традициях и прочих неформальных объединениях Аудиториума, расскажу вам еще одну штуку. Выделиться-то можно по-разному. Весь первый год за нами будут наблюдать. Обычно в первый год Ордена дают всякие проверочные задания, чтобы оценить способности и лояльность кандидата. И в первый год проводится одно мероприятие, которое может заинтересовать всех, кто желает сделать себе имя в Аудиториуме…

– Не томи, – поторопил Сперанский. – Вещай.

Глаза Афанасьева загорелись, и он подобрался ближе.

– В общем, слушайте. Я уже кое-что придумал, и, сдается мне, нам это будет по плечу. Короче, нам нужно выкрасть голову Леньки Пантелеева.

В комнате повисла гробовая тишина.

– Я галлюцинирую? – спросил Сперанский. – Или ты сейчас на полном серьезе предложил стащить один из ценнейших артефактов?

– Я совершенно серьезен, – оскорбился менталист. – Звучит безумно, но это и правда традиция. Каждый год первокурсники пытаются это сделать. Имена тех, у кого получается, после отбывания незначительного наказания, остаются в истории! А это – слава, почет среди своих и интерес старшекурсников, которые могут привести и в Орден…

Я моргал, не зная, плакать или смеяться.

– Гриша, признайся, ты нас разыгрываешь?

– Нет же! Спроси любого «старшака» – скажет тебе, что либо сам пытался, либо знает тех, кто пробовал. Это старая традиция, пошла лет через десять после создания артефакта. Старый ректор был мужиком с юмором и объявил, что те из студентов, кто исхитрится выкрасть Голову, спрятать на сутки и незаметно вернуть ее обратно, будут пожизненно освобождены от дежурств. Ну и раз в несколько лет это удается…

– А наказание? – спросил Ронцов.

– Да фигня это, а не наказание. Так, для вида, да и то обычно за несанкционированное применение Благодати, потому что без этого артефакт ну никак не стащить. Обычно на неделю отправляют в лабораторию к артефакторам пробирки мыть. Так что если у тебя толстые и короткие пальцы, к Голове лучше не лезь.

Я тряхнул головой, пытаясь переварить услышанное.

– Так. Давай по порядку. Значит, это такое традиционное развлечение?

– Скорее соревнование. В течение года можно попытаться. Так уж сложилось, что шалость позволяют только первокурсникам.

– И за это даже толком не наказывают?

– Ну да. Миш, ну ты оглянись по сторонам. Мы в замкнутом пространстве, нам нельзя выходить за пределы территории, хотя торчим почти что в центре Петрополя. Здесь все с ума начнут сходить, если не дать возможность выпустить пар…

– Странный способ, – отозвался Сперанский.

Менталист пожал плечами.

– А мне нравится.

Внезапно Ронцов обернулся ко мне, и лицо его просияло так, словно он Христа узрел наяву.

– Ребят, а ведь в этом кое-что есть, – сказал бастард. – Благодать применять нельзя, но ведь у нашего Михаила другой источник силы. О нем ничего не сказано в правилах. А раз так, то, быть может, получится придумать что-нибудь интересное… Да и наказания, быть может, удастся избежать…

Афанасьев широко улыбнулся.

– Ну так что, будем воровать голову? Что скажешь, Михаил?