Арес

Глава 16

Чудеса и обыденные явления нередко очень похожи. Настолько, что их может отличить только наметанный глаз человека, разбирающегося в вопросе. Возьмем простой пример. В доме, который отключен от источника питания за неуплату, вдруг загораются все лампы. Чудо? Да, несомненно, если оценивать происходящее с точки зрения представителя электрической компании. Но, с точки зрения владельца дома, который напрямую подключился к воздушной линии электропередачи, это не будет чудом. Поэтому все необычные явления целиком зависят от наблюдателя, его образованности и осведомленности.

Однако Кушарю было достаточно своего собственного житейского образования, чтобы понять, что он является свидетелем чего-то странного. Когда мужчина явился на полянку, переживая о том, увидит ли своего сына живым, то обнаружил Ролта не только в сознании, но и стоящего в полный рост и сжимающего в руках толстый сук дерева. Юноша выглядел здоровым и полным сил.

Кушарь был потрясен до глубины души. И естественно, первая его мысль касалась сомнений в собственном рассудке.

– Ролт, ты ли это?! – воскликнул он, протягивая руки к сыну. – Или мне все чудится? Почему ты стоишь? Разве можешь стоять?!

Виктор обернулся к собеседнику, отрывая внимательный взгляд от своей ноши.

– Прости, отец, что невольно напугал тебя, – ответил он. – Но это действительно я. И со мной сейчас в порядке… похоже на то.

– Но… как это может быть? – Кушарь нерешительно шагнул к сыну, губы его дрожали.

– Да я это, я. Вот, можешь потрогать… – Антипов протянул лесорубу руку, но не сумел справиться с деревом, отчего то выскользнуло и, ударив его по ноге, откатилось прочь.

Виктор стоически перенес боль. Удар бревном был такой мелочью по сравнению со всем остальным.

– Но… что случилось? – Кушарь был по-прежнему поражен. Он подошел к Ролту, стоящему на одной ноге и сжимающему обеими руками другую нижнюю конечность, и крепко взял его за плечо. Ошибки не было – перед ним был действительно его сын. Не в силах сдержать своих чувств, лесоруб обнял Ролта.

– Понимаешь, отец, – задыхаясь в крепких объятиях, начал объяснения Виктор, – я выздоровел совсем внезапно. Вот сразу после того, как ты ушел…

– Такого ведь не бывает! – Кушарь отодвинулся, чтобы еще раз посмотреть на сына.

– Мне так раньше тоже казалось. Но потом… когда на меня упало дерево… я начал кое-что подозревать.

– Что? При чем тут дерево? – В голосе лесоруба было недоумение.

– Все началось с него, отец. Вот подумай сам. Огромное дерево падает на человека. Бьет его по голове. Может ли он выжить после этого? Ну, сомневаюсь. А я выжил! И не просто выжил, а болел совсем недолго!

– И что?

– Как что? После этого я заподозрил, что тут все не так просто. И решил проверить.

– Проверить?

– Ну да, отец. Ты же помнишь, что я несколько раз ходил на эту поляну? Мне показалось, что именно это место обладает целебными свойствами. Здесь я чувствую прилив сил… И вот когда неважно себя чувствовал пару раз, приходил сюда. И что ты думаешь? Немедленно выздоравливал!

Лесоруб смотрел на Ролта широко открытыми глазами. Потом отвернулся и начал осматривать поляну. Он даже присел, чтобы потрогать траву под ногами. Все выглядело нормальным.

– Но, Ролт, тут же нет ничего особенного!

– Нет. Но я-то здесь выздоравливаю!

Это был несомненный факт, который нечем опровергнуть. Лесоруб еще раз осмотрелся и нерешительно спросил:

– А это место только тебе помогает или кому-нибудь еще?

– Думаю, что только мне, – серьезно ответил Виктор. – Ведь только я чувствую здесь прилив сил. Ты не чувствуешь, не так ли?

Кушарь прислушался к себе:

– Да нет вроде.

– Ну вот. Тогда все правильно.

Лесоруб нахмурился. Он решительно не понимал, что происходит, ему не хотелось верить в странное объяснение, данное сыном, но ничего другого просто не было.

– А что мы скажем в замке? – поинтересовался Кушарь после небольшого раздумья. – Расскажем им… как есть?

– Ну что ты, отец, – горячо возразил Виктор. – Разве можно говорить об этом? О полянке и прочем… Уверен, что господин барон решит расследовать, что и как… Еще запретит мне сюда приходить. Нет. Мы скажем другое.

– Что?

– Что я выздоровел своим ходом.

– Но…

– Вот послушай, что я придумал. Мы возвращаемся в замок вечером. Я еду на телеге… лежу. По-прежнему смертельно болен, но почему-то не умер. И завтра не умираю, и послезавтра… И раз так, то понятно, что выздоравливаю!

Кушарь обескураженно покачал головой. Когда он был чем-то расстроен или удивлен, его многочисленные морщины становились резче.

– Да, это хорошо. – Он был вынужден согласиться. – В это все поверят. А долго болеть собираешься?

– Неделю примерно.

– Неделю?! Так у тебя же переломы! Ну были…

Вот именно в этом заключалась слабость плана Виктора. Он не хотел долго болеть и торопился изучить небольшой подарок, который получил от Ареса. Не желал также и рассказывать никому правду. Включая Кушаря. Арес высказался определенно на этот счет: время не пришло, и в случае чего от спешки вреда будет больше, чем пользы. Раннее обнаружение себя противоречило намерениям пришлого бога.

– Это мы потом решим, отец, когда придет время выздоравливать. Объявим, что существует какое-нибудь целебное средство или что-то вроде этого. Конечно, нужно сделать так, чтобы звучало достоверно. Но у меня будет целая неделя, чтобы все обдумать. Главное – лекаря ко мне не подпускать, если он вдруг решит полюбопытствовать.

Конечно, Кушарь замечал и раньше, как переменился его сын, но чтобы так… Чтобы придумать с ходу более-менее разумное объяснение невероятному событию… Это поразило лесоруба чуть ли не больше, чем чудесное выздоровление. Ему казалось, что перед ним совсем другой человек.

Поверил ли он в объяснение о поляне? Не совсем. Здравый смысл пожилого человека подсказывал ему, что здесь что-то не так. Как поляна сама по себе может кого-то излечить? Чепуха. Но, с другой стороны, возможно, здесь скрывается такая тайна, о которой лучше не расспрашивать. Тем более на этой самой поляне. Может быть, потом что-то прояснится, а сейчас разумнее сделать вид, что поверил. Но в любом случае Кушарь был безумно рад, что не потерял своего единственного сына.

– Я тут еще побуду, отец, – сообщил Виктор. – А ты, может быть, пойдешь к телеге? Нельзя ведь ее бросать около дороги. Вдруг украдут. А вечером вместе поедем. С тобой пойти не могу, а не то увидит кто.

– Но ты можешь просто полежать на телеге, – возразил Кушарь. Ему не очень-то хотелось сейчас расставаться с сыном.

– Успею еще належаться. Целая неделя впереди. Кстати, ты не мог бы мне дать топор? – Виктор кивнул на небольшой топорик, торчащий из-за пояса лесоруба.

– Зачем тебе? – поинтересовался Кушарь.

– Сгодится для чего-нибудь. Что мне тут без дела ошиваться?

Виктор еще немного поговорил с лесорубом, а потом, когда тот ушел, нагнулся и поднял оброненное бревно.

– Все же оно тонковато, – сказал он. – Да и суховато. Наверное, придется другой сук срубить.

– Решай сам, – отозвался невидимый голос. – Ты же считаешь, что справишься.

– Ролт – просто мастер по дереву, Арес, – ответил Виктор. – С этим обычным топориком он мог вырубить все что угодно. Думаю, у меня получится. А сходство какое требуется?

– Что значит какое? Сходство должно быть. Я не требую абсолютного, но хотя бы примерно. Чтобы меня можно было узнать. Будь у меня больше сил, было бы достаточно любой хорошо сделанной статуи с атрибутами и надписями. Но сейчас мне нужно сходство – так проще будет перемещаться.

– А размер? Вот такая высота достаточна? – Антипов широко развел руки.

– Да. Хотя чем выше, тем лучше.

«Ну конечно, он хочет метра три-четыре, господин скульптор из Родоса, – подумал Виктор. – Но такого размаха я просто не потяну. Метр – вот мой предел, и то придется несколько часов проваландаться. Надо думать, до заката закончу».

Однако Антипов рьяно взялся за дело. Прежнее бревно, которое он нашел в лесу, было отброшено, зато обнаружился подходящий сук. Виктор быстро срубил его, удалил ненужные ветки и начал свою деятельность в этом мире в качестве художника. Он специально отошел подальше от поляны, прежде всего за тем, чтобы Кушарь, если вдруг вернется туда, не смог понять, чем Ролт занимается, но также и для того, чтобы и Арес не видел хода процесса. Виктор, несмотря на решительные заверения заказчика в успехе, отнюдь не был полон надежд на благополучный исход. Это была его первая серьезная творческая работа в качестве скульптора.

Антипов работал споро, стараясь не думать о том, что делает, чтобы не портить деталь. Он решил не уделять особого внимания туловищу и конечностям, а сосредоточиться целиком на лице. Пусть это будет просто удачное изображение по пояс! Если все получится и Арес одобрит результат, то статую можно будет взять с собой, и нужда в посещениях полянки отпадет. Все-таки не очень удобно каждый раз сюда бегать. Особенно во время так называемой болезни.

Виктор точными быстрыми движениями высекал лицо. Ему казалось, что он делает это как настоящий профессионал. Нос получился очень даже неплохим, щеки и лоб – еще лучше, а скулы были просто похожи на аресовские. Конечно, если принять во внимание, что их было трудно разглядеть за бородой. Уши, правда, подкачали из-за своей непропорциональной длины, но бывший студент не расстраивался. Уши ведь мелочь. Главное, что все остальное похоже. Особенно скулы.

«Да-с, господин Петров-Водкин, а я ведь, пожалуй, гениален, – думал, радуясь, Виктор. – Кто бы мог сказать, что из меня получится такой отличный скульптор? А как я работаю топором! Просто любо-дорого посмотреть. Что ни удар – все в точку! Снимаю ровно столько, сколько нужно. Не больше и не меньше. Вот где проявляется настоящий дар. Арес правильно сделал, что доверил мне эту непростую работу».

Через некоторое время Антипов отступил немного назад и оглядел продукт. На него смотрела деревянная статуя с узким лицом, длинным носом, выступами над щеками, запавшими глазами и ушами, достигающими шеи. Скульптура была похожа больше на истуканов острова Пасхи, чем на Ареса, но Виктор, гордый собой, предпочитал видеть лишь хорошее. Его первый блин не вышел комом. А он действительно создал нечто. Разве это не повод для гордости?

Когда любой художник начинает свой творческий путь, он, как правило, преисполнен веры в себя. Все, что выходит из-под его кисти, вызывает восторг. Восторг самого художника, естественно, а иногда родственников, близких друзей и подчиненных. Начинающие творцы, даже самые умные из них, по какой-то загадочной причине начисто лишены самокритики. Критика приходит потом. Чаще всего со стороны, заставляя творца воспитывать собственную, если, конечно, он хочет действительно преуспеть.

Находясь в приподнятом настроении, Виктор потащил работу на поляну. Он не замечал даже ветвей, царапающих его, – так торопился представить шедевр на суд заказчика.

– Вот, – сказал он, ставя произведение искусства в центр опушки. – Закончил наконец! Ну как?

Арес отозвался тут же.

– Что ты закончил, мой друг? – с любопытством в голосе осведомился он.

– Скульптуру, – пояснил Виктор. – Вот эту.

Повисла пауза. И эта пауза совсем не понравилась чувствительной душе скульптора. С каждой проходящей секундой в сердце бывшего студента закрадывалось какое-то смутное сомнение. Не то в собственной гениальности, не то в том, что он поторопился с демонстрацией. Возможно, стоило подправить волосы или плечи, или еще что-то. Косметически, конечно.

– Ну, – наконец отозвался Арес, – при некотором допущении, это действительно можно назвать скульптурой.

Виктор мгновенно встревожился. Он уже долго общался с богом, чтобы понять, что тот отнюдь не в восторге. Но почему не в восторге? Все ведь, кажется, в порядке. Особенно скулы. Или Антипов поторопился с оценкой собственных способностей? Может быть, он не гениален, а просто очень талантлив? И ему требовалось немного больше времени на работу. Волосы вот точно нужно подправить.

– А что изображает эта… скульптура? – поинтересовался бог войны.

Если есть вопросы, которые могут убивать наповал, то это – один из них. Сердце Виктора учащенно забилось. Что означает этот вопрос? Арес демонстративно не хочет узнавать себя или искренне недоумевает? Интуиция Антипова сработала как надо, подсказав ему, что не всегда нужно отвечать прямо.

– Ну я ведь собирался сделать твое изображение… – уклончиво произнес бывший студент.

– Да, собирался, – подтвердил Арес. – А почему вместо полезного и нужного занятия потратил столько времени на это вот? Кстати, ты до сих пор не сказал мне, что это такое.

Мысли Антипова понеслись вскачь. Конечно, он мог бы просветить собеседника насчет скульптуры, но что-то, какое-то глубокое чувство подсказывало Виктору, что этого делать не следует. Бог войны сейчас в силе, вон как здорово вылечил… а хватит ли у него сил на новое лечение?

– Да так, одна вещица, – задумчиво произнес Виктор, еще раз оглядывая плоды своего труда. У него появилось ощущение, что и скулы-то не особенно похожи. – Безделушка.

– Безделушка? – похоже, Арес искренне недоумевал.

Антипов поймал себя на том, что размышляет о людях. А именно – об одном своем приятеле, который остался в прежнем мире. Тот, человек умный, образованный, достойный во всех отношениях, совершенно не воспринимал насмешек в свой адрес. Не то чтобы не переносил их, а просто не умел замечать. Он был такого высокого мнения о своей персоне, что не представлял себе, как другие могут быть не согласны с ним по этому вопросу. И если бы кто-нибудь попытался объяснить ему суть насмешек, то, пожалуй, натолкнулся бы на грандиозное удивление.

– Знаешь, Арес, я просто хотел потренироваться. Ведь изобразить бога – непросто! Это – ответственный труд. Вот и сделал просто другую скульптуру. Совсем постороннего человека. Да и вообще, чувствую, что сегодня ничего не получится все равно. Пожалуй, завтра-послезавтра еще попробую.

Следующие несколько дней для Виктора прошли довольно однообразно. Кушарь привез его на телеге обратно. Живого, конечно. Что вызвало некоторое удивление стражников у ворот. Антипов был вновь занесен в дом, где его одолели печальные мысли по поводу того, что в течение некоторого времени он сможет перемещаться лишь внутри четырех стен. Но чего не сделаешь ради конспирации?

Затем до бывшего студента через Кушаря начали доходить интересные слухи. Прежде всего Виктор узнал, что господин барон издал любопытный приказ. В нем говорилось о том, что теперь испытания на место дружинника не могут идти подряд для одного и того же кандидата. Кроме того, заведомо больные или травмированные претенденты тоже не имеют права участвовать. Алькерт подошел к делу с педантичностью хорошего чиновника, пытающегося устранить сбой в функционировании бюрократической машины.

Далее Антипову стало известно, что почти все в замке ожидают его гибели. Нет, конечно, не мечтают о ней, а просто ждут как чего-то неизбежного. Однако после того как Виктор их разочаровал, не умерев не только в тот же день, но и на следующий, к ожиданиям стала примешиваться неуверенность. Люди начали поговаривать, что сын лесоруба живуч, как арнеп, и что наверняка выдержал бы еще один бой с десятником, если бы не потерял сознание. Лесоруб сообщил Ролту, что слухи о возможности дополнительного боя докатились и до барона, чем вызвали очередной приступ неописуемого раздражения. Дело дошло до того, что его милость соизволил справиться о здоровье Ролта и, узнав, что ухудшения не наблюдается, чрезвычайно удивился и, похоже, тоже разочаровался. Но здесь Виктор, всегда готовый оказать Алькерту какую-нибудь услугу, ничем не мог помочь.

К чести Антипова, он хорошо распоряжался свободным временем, не валялся на топчане в бесплодных переживаниях по поводу утраты дома, родных и близких, а пытался совершенствовать свои навыки скульптора. Кушарь притащил несколько деревянных болванок и с удивлением наблюдал, как его сын делает из них статуэтки. С точки зрения лесоруба, у Ролта получалось очень хорошо, он даже склонялся к мысли, что это можно выставлять на продажу. Но Виктор был недоволен своими успехами. По сути, ему удавалось все что угодно, но только не Арес. После последнего разговора на поляне самокритика Антипова невероятно обострилась, подстегиваемая беспокойством о собственном здоровье. Бывший студент сумел сделать скульптуры английского джентльмена, викинга, злого карлика и неизвестного вождя одного из африканских племен. И все это – вместо Ареса, который упорно не получался.

Первые три дня все было хорошо, а проблемы начались на четвертый, когда пришел лекарь. Виктор очень сомневался, что визит эскулапа был обусловлен заботой о его здоровье, – скорее всего, уважаемый Паспес любопытствовал, отчего же неугомонный лесоруб не умер, вопреки всем прогнозам. Но это было еще хуже. Антипов никак не желал навести на подозрения, что он притворяется.

К счастью, лекарь предупредил Кушаря о своем визите загодя. Поэтому когда Паспес, одетый в свою обычную синюю штопаную-перештопаную куртку, вошел в дом, обстановка там соответствовала жилищу, где находится умирающий. Скульптуры были припрятаны, а на низком топчане лежал больной и слабо стонал, словно в забытьи. Один глаз Виктора был закрыт полностью, а другой – приоткрыт самую малость, чтобы иметь возможность следить за всеми действиями гостя.

– Ну как ты себя чувствуешь, Ролт? – поинтересовался лекарь, поправляя куртку и подходя поближе.

– А, господин лекарь, – прошептал Виктор, перемежая слова со стонами. – Я так рад вас видеть. Может быть, вы принесете мне исцеление… или хотя бы облегчение страданий.

– Позволь-ка мне взглянуть на твой живот…

– О господин лекарь, не прикасайтесь ко мне. Прошу вас.

– Почему это?

– Все болит, господин лекарь. Мне кажется, что прикосновение убьет меня.

– Не убьет, я осторожно. – Паспес потянулся худой рукой к больному, но испуганно отдернул ее, когда Ролт завопил изо всех сил:

– Помогите! Убивают!

– Ты чего орешь? – удивился эскулап.

– Ко мне нельзя прикасаться, господин лекарь. Мне сейчас невыносима даже мысль об этом.

– Да? А так орать тебе разве не больно?

– Больно, господин лекарь, но ведь надо как-то спасаться.

Паспес с недоумением повернулся к Кушарю, стоящему рядом:

– И давно это с ним?

– Давно, господин. С тех самых пор, как на него упало дерево, он и чудит, – последовал флегматичный ответ.

– Но я не об этом спрашиваю. А о том, что случилось после схватки с Рунером.

– Это все только ухудшило, господин лекарь.

– Н-да… Ролт, а ты пил тот успокоительный отвар из трав, которые я тебе дал?

– Пил, господин лекарь. А как же?

– И что, помог?

– Замечательно помог, господин лекарь. Спасибо вам.

– И ты стал после него спокойней? Хотя по желанию занять место дружинника этого не скажешь…

– Конечно, стал даже равнодушным. Без сомнений.

– А как же схватка? Испытание? Твои наглые выходки и дерзости? Что-то не похоже, что ты успокоился.

– Я успокоился, господин лекарь, – с убеждением в голосе заверил его Виктор. – Теперь гораздо спокойней отношусь к тому, что обо мне подумают другие.

Брови Паспеса поползли вверх:

– Однако! Видимо, лекарство оказало на тебя необычное воздействие…

Виктор решил не давать посетителю времени подумать об этой проблеме.

– Господин лекарь, могу ли попросить кое о чем? Перед смертью… – Теперь голос «безнадежно больного» был снова слаб и наполнен дрожью.

– Перед какой смертью, Ролт? Что-то не похоже, что ты умираешь… и не понимаю, почему.

Антипов решил, что настал момент для ненавязчивого объяснения причин этого.

– Но если я не умираю, не могли бы вы мне дать лекарство, от которого быстрее все заживает? – прошептал он. – Чтобы уже через несколько дней я был на ногах, несмотря на переломы?

Паспес, потеряв всякую надежду осмотреть больного, уселся на скамью возле стола и пригладил остатки волос.

– Если бы оно у меня было, обязательно дал бы. Но такого лекарства нет, – произнес он, внимательно вглядываясь в лицо пациента и пытаясь понять, что же все-таки происходит.

– А мой отец говорит, что есть, – пробормотал Виктор.

Паспес быстро обернулся к Кушарю. Тот выглядел ошарашенным.

– Это – отвар из кестра, господин лекарь. – Антипов специально выбрал то растение, в котором был уверен. Кестр, подорожник на его родном языке, пользовался и здесь большой популярностью и был известен даже Ролту.

– Чушь! – Старичок покачал головой. – Отвар из листьев кестра используют при удушливом кашле, а из семян – при бесплодии у женщин.

«Век живи – век учись», – подумал Виктор и проникновенно произнес, слегка выбиваясь из роли:

– Господин лекарь, это – наш старинный семейный рецепт, который достался еще от прабабки. Чтобы кестр помог при ранениях, его нужно собирать ранней весной, в первую неделю после появления ростков. А иначе – бесполезно. Ведь правда, отец?

Кушарь порывался что-то сказать, но подавил это желание и лишь кивнул, изумленно глядя на Ролта.

– И что, ты пьешь этот самый отвар из ростков кестра? – скептически поинтересовался Паспес.

– Да, господин лекарь, – прошептал Виктор. – Хотя его осталось очень мало. Дня на два-три еще. Но пока не помогает. Думал, что ваше лекарство лучше поможет.

– Ну-ну. Полагаю, что узнаю о результатах. Буду очень удивлен, если выяснится, что у кестра есть новые свойства… – Гость слабо улыбался тонкими бледными губами, словно услышал не очень смешную, но в целом хорошую шутку.

«Конечно, господин Авиценна, ты будешь удивлен, это я тебе гарантирую, – принялся размышлять Виктор. – Причем сразу не поверишь, разумеется, – ведь явно не дурак. Да и какая разница, веришь ты мне или нет! Ведь опровергнуть-то меня можно только одним способом – проверить эти самые ростки. Но у тебя они вряд ли есть, а у меня через пару дней все якобы закончатся. И будем ждать весны. А до нее еще дожить нужно, чтобы собрать ростки в первую неделю после их появления. Байка о кестре сработает как надо, я буду вне подозрений. И интерес к моему чудесному исцелению через месяц пойдет на убыль. А по весне обо мне уже все забудут. Так что проверять можешь сколько душе угодно. Время работает на меня».

– А если я сумею быстро выздороветь, господин лекарь, это же поможет вам… в вашем нелегком труде?

– Конечно, Ролт, конечно. – Паспес теперь открыто посмеивался над мыслью о том, что кестр может влиять на скорость заживления переломов.

– И тогда… вы пойдете мне навстречу?

– На какую встречу, Ролт? – не понял посетитель.

– Научите читать и писать?

Паспес, не переставая улыбаться, погладил свою жидкую бородку:

– Если ты быстро выздоровеешь, то обещаю.