Арбалетчики в Вест-Индии

21. Новые веяния

– Берегись, млять! Мать твою за ногу! – я отдёрнул Велтура, прикрывая одновременно цетрой, об умбон которой тут же лязгнула стрела, – Ну куда тебя несёт, дурья башка! Не нагеройствовался? Так это тебе уже не красножопые!

– Это точно! – покладисто согласился шурин, когда вторая стрела лязгнула по моему шлему, – Так и будем терпеть это безобразие?

– У тебя арбалет для чего? Чтоб таскать лишнюю тяжесть и лезть с мечом наголо в рукопашку? – мы уже успели укрыться от обстрела, и я мог позволить себе немножко побрюзжать, – У нас и так уже один "трёхсотый", и я не собираюсь терять людей почём зря! А тут и ты ещё под стрелы лезешь! Хочешь, чтоб твой отец мне из-за тебя башку открутил? Думаешь, у меня новая вырастет?

– А хрен тебя знает, может и вырастет, – тут же подгребнул меня этот стервец, – Зуб-то ведь у тебя новый вырос…

– Так башка ж была – а в неё едят, между прочим. Ты видел, сколько сыра я лопал, чтобы этот зуб вырастить? – отшутился я.

Это было ещё в Карфагене. Тёща как-то пирожков с вишней напекла – классно они у неё получаются, да попалась мне в одной вишне косточка, ну а я ж не ожидал такой засады и лопал с аппетитом – ну и сломал об неё в результате малый коренной. Криула уже хотела высечь, а затем сослать на виллу очищавшую вишни от косточек и пропустившую именно эту вишню рабыню, и не так-то легко было отмазать девчонку. Потом и самому пришлось отмазываться, и это оказалось ещё сложнее – тесть собрался египетского дантиста вызывать – чтоб, значит, остаток зуба мне выколотить, да мост с протезом из слоновой кости вместо него поставить. Умеют это в античном мире, и все, кто позволить себе может, так и делают. Но мне-то это, спрашивается, нахрена? Хорошо хоть, Велия въехала в расклад и на помощь пришла, и лишь вдвоём с ней мы насилу уломали ейных родоков не сходить с ума и не мешать мне самому решить возникшую проблему. А то ведь ещё и опиум мне норовили дать в качестве обезболивающего! На хрен, на хрен, наркошей ещё только становиться не хватало! Античная медицина – она ж такая. Зато эгрегор куда менее зловредный, чем в нашем современном мире. Здесь ведь не только в богов верят, но и в колдунов, и в чудеса, причём именно верят, а не просто увлекаются сплетнями, и верят практически все. И этой верой насыщен эгрегор античного социума, так что делать такие вещи в нём на порядок легче, чем в нашем насквозь атеистическом современном. Боль я унял тогда практически сразу, остаток сломанного зуба выталкивал где-то с неделю, да новый рос недели три – в пути уже окончательно вырос. Так что кое-что из регенерации тоже, можно сказать, освоил, но с башкой таким же манером экспериментировать – увольте, гы-гы!

Смех смехом, но кое с кем нам тут именно таким манером и приходится экспериментировать. Стоило Васькину выглянуть из-за укрытия, как очередная стрела тут же разлохматила ему гребень на шлеме. Задолбали, млять!

– Заряжаемся! – скомандовал я нашим, – Лучникам не высовываться! – хрен ли толку с того, что у наших испанских стрелков луки уже новые, роговые? Целиться и стрелять лучник только стоймя может, в лучшем случае с колена, и мишень он при этом представляет из себя ещё ту – что ихний, что наш, один хрен. Так наш ихнего подстрелит – хрен с ним, туда ему и дорога, а если ихний нашего? Наших-то за что? На хрен, на хрен, я тут на такие размены не подписывался! Арбалет же тем хорош, что к выстрелу готов, если взведён и заряжен предварительно. Можно даже лёжа стрелять, а это уже совсем другие расклады. Вот так-то лучше! Так – поиграем! Давно всё на тренировках отработано.

– Давайте! – махнул я рукой Бенату и Тарху, когда мы зарядились.

Оба лихача резко высунулись, выкрикнули противнику сверхценную информацию о его родословной и сразу же пригнулись обратно. Запоздалые стрелы свистнули над их головами, после чего привстали мы с уже приготовленными к стрельбе арбалетами. Целиться как следует времени особо не было – навели как успели, шмальнули и тут же пригнулись. В кого-то, судя по сдавленному стону, кто-то попал, но было кому и ответку нам послать, так что укрылись мы как раз вовремя. Следом наши лучники залп дали и тоже кого-то подстрелили, затем мы перезарядились и снова отстрелялись, и опять кому-то с той стороны не поздоровилось. Точнее – не с той. Не ту сторону выбрали эти неплохие в общем-то ребята, против которых мы еще пару дней назад абсолютно ничего не имели. А теперь вот – если повезёт нам, а не им – перебьём их на хрен. И ладно бы по серьёзному поводу, так хрен там – из-за дурных обезьяньих взбрыков какой-то тупорылой кошёлки…

Это я так о мамаше покойничка Ятонбала, местной верховной жрице Астарты, если кто не въехал. Неприятностей от неё, учитывая случившееся с её дражайшим чадом, следовало ожидать, и их, само собой, ожидали, но не до такой же степени! Короче говоря, покуда мы из-за интриг ейного угрёбка с Чанами и ихними гойкомитичами отношения выясняли, и с Фамеем в тот поход большая часть его сторонников ушла, эта сучка, млять, переворот в городе затеяла! Типа, попытка номер два. Первая-то, после урагана которая, комом вышла, подавили её и компромиссом религиозным уладили, так она теперь – вторую следом. То ли из мести за дражайшего сынулю, то ли въехала, что пертурбация небольшая в ейном храме намечается, в её планы не входящая, но отчебучила – мама, не горюй! Снова кликуш зомбированных мобилизовала, да фанатиков с их помощью взбунтовала – заварушка для занюханного захолустья вышла нехилая. Город-то, конечно, хрен ей дали захватить, напарник ведь фамеевский, второй суффет который, тоже не зря свой хлеб с маслом наворачивает, но чуть ли не полусотня "двухсотых" с обеих сторон – шутка ли для мелкого городишки? Выбитые из городской черты мятежники закрепились вокруг храма Астарты, а когда вернувшееся из похода войско Фамея дало им звиздюлей и там, остатки закрепились в самом храме. Хрен ли это за крепость, этот храм, если чисто по военному рассуждать, тупо на приступ войско послал, и делов-то на полчаса максимум. Но то в теории, а на практике – никак того не можно. Храм – святое место, и брать его приступом как вражью крепость хрен какой добропорядочный финикиец подпишется. Особенно – провинциальный, набожный до усрачки. На это-то и рассчитывала эта горе-революционерка теократическая, да только одного досадного пустячка не учла. Вернее – двух. Наших испанцев и союзных чингачгуков. Ни мы, ни они – ни разу не финикийцы, и нам с ними на святость храма – ну, не то, чтоб совсем уж насрать, но и не шибко напрягает. Есть занятый противником объект, который надо от означенного противника очистить, по возможности щадя сам объект и не участвующую в мятеже часть мирняка – вот так для нас формулируется задача. А наше дело – солдатское, наклюнулась задача – надо исполнять.

Засевшие там зомбированные фанатики – не проблема. Военная подготовка у них чисто ополченческая, и любому нашему бойцу-профессионалу такой ополченец – так, на один зуб. Проблема в вояках храмовой стражи, привыкших подчиняться своей верховной и теперь героически защищающих храм. В этом – их предназначение и смысл их жизни, и хрен ли толку с того, что в мятеже они, строго говоря, не участвовали? Сейчас они – с ними, и теперь это можно исправить только хирургическим путём – ага, с летальным исходом. А ребята они серьёзные, хорошо подготовленные, и выбить их, не положив взамен столько же своих – задачка ни разу не тривиальная. Из-за святости для финикийцев этого места мы не можем применить здесь наши кулеврины, которые его неизбежно попортят, а пулевой полибол малоэффективен против одоспешенного противника, да ещё и прикрытого храмовой оградой. Он, конечно, поддержит нас стрельбой, когда мы пойдём на приступ, но не следует ожидать от него слишком многого. Млять, ну попадись мне только эта гнусная стерва! С Фамеем предварительно этот вопрос обкашляли и пришли с ним к полному взаимопониманию – живая она нам не нужна. А поскольку осудить и приговорить к казни или вечному изгнанию саму верховную жрицу Астарты – дело для финикийцев практически немыслимое, будет лучше для всех, если она героически падёт на своём посту. И конечно же, совершенно случайно. Мы не хотели, оно само так выйдет ненароком. Вот повыбьем защитничков и организуем случайность…

– Ты-то куда лезешь! – одёрнул я Аришат, облачившуюся в какой-то левый и явно парадный кожаный панцирь с тонкими чеканными медными бляхами и такие же браслеты – млять, ещё одна героиня тут выискалась! Типа, воительница-амазонка, гы-гы!

– Надо поговорить с ними!

– Ты уже пробовала! Забыла, чем кончилось? Так это тебе ещё очень повезло!

На самом деле её наверняка просто пощадили – я бы, например, хрен промахнулся с такой дистанции. Но воткнувшаяся в землю аккуратно ей под ноги стрела весьма недвусмысленно намекала, что щадить до бесконечности её не будут, и переступать обозначенную стрелой черту ей не рекомендуется. Спасибо хоть, предупредили – вряд ли это сделано по приказу верховной, которая была бы рада избавиться от соперницы. Она ведь тогда едва сумела улизнуть из храма, когда его мятежники заняли, и за ней даже погоня была. Так что, скорее всего, это кто-то из храмовых бойцов по собственной инициативе, которую едва ли одобрила бы верховная. Оценил её попытку решить дело миром, без лишнего кровопролития, ну и ответную любезность оказал. И не внять столь любезному предупреждению было бы глупо…

– Но я хочу спасти людей! – не унималась финикиянка, – Это мой храм, понимаешь?

– Ещё не твой. Будет твой, если ты доживёшь до этого момента. Ты сделала, что могла, а теперь – предоставь это дело нам.

– Я хочу помочь!

– Вот и прекрасно! Иди в тыл, куда не долетят стрелы, и помоги нам оттуда.

– И чем же я вам оттуда помогу?

– Послужишь нам живым знаменем. А главное – даже не нам, а твоим же соплеменникам, дабы поняли ситуацию правильно и не нервничали понапрасну. Там ты нужнее – объясни им, что изменница интересам города не может оставаться его верховной жрицей. А посему – иди на хрен и не путайся у нас под ногами, – последнюю фразу я проговорил, конечно, по-русски, но таким же важным и торжественным тоном, как и предыдущие по-финикийски, так что Хренио и Велтур едва не заржали.

Уфф! Спровадил наконец эту амазонку недоделанную! А то сперва Акобал со своей матроснёй, потом эта! Моряки, откровенно говоря, лишними не были бы – тоже ведь недурно обучены на случай схватки с пиратами. Но меня и вояк-то наших класть жаба давит, а уж мореманов акобаловских – тем более. Кто нас домой через Атлантику доставит? А там ведь дом, там семья, там остальные наши и там намечаются большие и серьёзные дела, к которым надо обязательно успеть, и застревать в этой вест-индской дыре я не собираюсь. Выполним стоящие перед нами задачи – и до дому, до хаты. Что ещё два полибола нам доставили – это молодцы, пригодятся, а вот в атаке геройствовать и жизни свои почём зря класть – этого не надо. Массовку нам тут и гойкомитичи наши союзные в лучшем виде обеспечат. Ну, мореманов взад отослал, Аришат эту не в меру воинственную – тоже. Наконец-то можно спокойно заняться своей работой!

– Все готовы? Пулемёты!

Частый свинцовый град из трёх полиболов здорово осложнил жизнь лучникам противника, зато здорово облегчил её нам. Теперь мы стреляли куда прицельнее, чем прежде, да и наши лучники смогли заняться своим делом с чувством, с толком и с расстановкой. Нет, что-то та сторона всё-таки отчаянно пыталась. Рухнула, словив по стреле, парочка зазевавшихся чингачгуков, выругался один из наших турдетан, когда ещё одна стрела оцарапала ему плечо, пара стрел звякнула о щиты. Но мы тем временем уполовинили число противостоящих нам стрелков, и оставшимся стало как-то сразу не смешно. Так, ещё один! Укрываясь от пуль полибола за слишком узким зубцом стены, финикиец загородил щитом такой же узкий промежуток между зубцами и посчитал, что этого достаточно. Я аккуратно прицелился, вычислив расположение его тушки за щитом, и плавно выжал спусковой рычаг. Есть! К моему подранку кинулись двое его соседей, и одного из них тут же завалил Васкес, а Велтур сшиб шлем с башки второго, и думаю, что и нехилый фингал ему обеспечил. Тоже недурно! Ещё одного уложил кто-то из наших лучников, пока мы перезаряжались. Млять, всем хорош мощный тугой арбалет, но этот его взвод "козьей ногой" загребёт и дохлого! А для гладкоствольной "перечницы" слишком далеко, хрен попадёшь отсюда. Эх, был бы нормальный нарезной револьвер! Нет, как вернёмся и разгребёмся с текущим срочняком – все мозговые мощи на решение проблемы капсюльного состава! Загребла эта грёбаная архаика! Револьверы – хотя бы уж капсюльные для начала – нужны как воздух! Ну а пока – чем богаты…

После залпа, вывевшего из строя ещё двоих храмовых лучников, я решил, что пора. Может, один там ещё и уцелел, да зомбики ангажированные луки убитых похватали, но хрен ли это за стрелки? Перед смертью не надышишься! Я махнул рукой вождю наших красножопых, тот проорал чего-то своим чудам в перьях, и толпа гойкомитичей с рёвом понеслась к стене. Мы рванулись следом за ними, стараясь не отставать.

Где-то с пяток чингачгуков рухнули от нестройного залпа стрелами и копьями – эти орясины-фанатики сами оставили себя без длинного оружия, а сколько там у них хороших мечей? Далеко не у всех ополченцев они имеются, у многих вместо них секиры и палицы, серьёзного преимущества перед дубинками дикарей не дающие. Ну, кто-то возьмёт мечи убитых нами вояк – так с ними ж ещё обращаться надо уметь. Подбежав к стене вплотную, красножопые сами метнули дротики и кого-то завалили, потеряли несколько своих, пока карабкались на стену, а потом там завязалась мясорубка, и падать начали вперемешку – и те, и эти. Когда мы взобрались следом за ними, нашим мечам работы там уже и не осталось.

А вот во дворе храма нашим туземным союзникам пришлось несладко. Там финикийские мятежники сумели организовать некое подобие правильного строя, и это сразу же сказалось на ходе боя. Ну, поначалу, покуда мы осматривались и в обстановке разбирались. А потом мы зарядились и зашухерили этим ухарям ихнюю малину из арбалетов. Хрен ли арбалетному болту, да ещё и с такой смехотворной дистанции, тот щит? Бенат и ещё двое наших турдетан метнули свои саунионы и тоже проредили эту горе-фалангу, после чего гойкомитичи смяли её окончательно. А уж в поединках-то они и сами с усами – даром, что металлов не знают. Без щитов им, конечно, приходилось нелегко, но тут уж и мы с нашими испанцами спрыгнули во двор – стена-то невысокая, одно название.

Только закинул за спину на ремне арбалет, да ухватил подвешенную к поясу цетру – ухарь с палицей на меня несётся, размахивает ей бестолково и орёт лишь немногим тише паровозной сирены. Кто ж таким манером об атаке своей противника предупреждает? Шипы у него на охреначнике, правда, серьёзные, щит пробить могут, да только с чего он взял, что я под прямым углом его удар приму? Ну как малый ребёнок прямо! Цетру я подставил, естественно, сикось-накось, сведя его богатырский удар на рикошет, а уж меч ему в брюхо ткнул и вовсе на автопилоте. Даже и неудобно как-то получилось – ведь бестолочь бестолочью. И какого хрена, спрашивается, таких на подвиги тянет? Работой тяжкой в Эдеме никого не изнуряют, налогами никто не душит, с голоду никто не опух – транзитной торговлей город живёт по большому счёту. Работал бы себе спокойненько по своей специальности, прожил бы ещё долго и счастливо. Ну чего людям неймётся, спрашивается? Второй посерьёзнее оказался – с мечом, да ещё и более-менее наблатыканный – ну, для этого захолустья. По деревенски им не размахивает, щитом прикрывается – типа, бывалый. Ну, раз бывалый – мы тоже с понятием. Раскрываюсь как бы невзначай, этот Д'Артаньян хренов с торжествующим воплем распрямляется в выпаде, я отбиваю его клинок сильной частью своего, у того глаза на лоб от неожиданности – вот он, стереотип античного фехтования! Пока он глазами хлопал, я использовал отбив вместо замаха и полоснул его клинком по кадыку. Свежий труп грузно осел – ага, уноси готовенького. Кто там следующий?

Следующей оказалась шмякнувшаяся мне сразмаху в цетру бородатая башка – уже отделённая от туловища. Оглядываюсь – Тарх скалится, довольный как слон. Орёл, млять! Щит за спину на ремне закинут, вся защита слева – широкий кожаный напульсник на руке, одним мечом только и орудует. Типа, учитесь у профессионала – гладиатор есть гладиатор, без понтов шагу не ступит.

– Probatum est! – одобрил я его действительно мастерскую работу. Мне ж разве в падлу похвалить хорошего специалиста? И сам человек похвалой доволен, и работа у него тогда ловчее спорится.

А справа тем временем Бенат мой фокус со средневековым фехтованием "меч на меч" повторил, но куда виртуознее – вот что значит природный самородок! Не просто удар парировал, а ещё и с закруткой, отчего его противник клинок свой выронил, а мой главный бодигард ему краем цетры в челюсть, да пинка в брюхо, а как тот согнулся – вот тогда кельтибер и показал класс рубки, отмахнув ему башку наземь, чтоб ни в кого не отлетела. И тоже скалится довольный – не зря ему новый меч нашего образца подарен. Ну, я ж разве спорю? Тоже молодец, золотые руки, приятно с такими людьми работать. Пока Бенат рисовался, наш испанский мент – тореадор, млять – проткнул молодецким выпадом бородача с секирой, Велтур срубил героического зомбика с копьём, а на меня ещё одно чмурло зомбированное наброситься попыталось – вообще с дрекольем. Ну, дрын евонный я сильной частью клинка отклонил, да раздвоенным набалдашником рукояти в лоб ему засветил – клинком этого неумеху протыкать даже и совестно как-то показалось. Впрочем, толку от моей совести немного вышло – от судьбы хрен уйдёшь. Я ещё и не решил даже, чего с ним дальше делать, как его тут же один из наших красножопых копьём продырявил. Кысмет, млять! В общем, поразмялись маленько для восстановления тонуса.

Двор и пристройки были уже зачищены, уцелевший мирняк сгонялся наружу, где с ним Фамей уже разбираться будет, чингачгуки местами уже и мародёрством по мелочи занялись, что на войне принципиально неизбежно – спасибо хоть, сами трупы в чисто гастрономических целях разделывать не начали. Я ведь уже говорил, кажется, что водится за ними такое? Ну а у входа в сам храм скучковались двое фанатов и один профи из храмовой стражи. Я даже узнал его – старшой ихний. Зомбики героические рожи корчат, мечами размахивают – типа, не подходи, покрошим на хрен в капусту, а этот – стоит себе расслабленно и глядит тоскливым и всё понимающим взглялом. Он уже, ясный хрен, весь расклад заценил и все шансы просчитал – и за себя, и за нас. И когда я знаком остановил наших хреново вооружённых чингачгуков, дабы не гибли понапрасну, его это не удивило. Он и сам на моём месте сделал бы то же, к чему склонялся я. Что ж, не будем обманывать ожиданий ветерана – я кивнул шурину и Хренио, которые уже взвели арбалеты. Оба, не сговариваясь, уложили зомбиков…

– Ты не обидишься, если я предложу тебе сдаться? – спросил я храмового вояку.

– Не обижусь. Но ты же понимаешь, что я не могу бросить оружие?

– Оставь его себе и иди – ты исполнял свой долг, и к тебе ни у нас, ни у Фамея, нет никаких претензий.

– Спасибо, но – не могу. Ты же сам сказал про долг, а он должен быть исполнен до конца. Мои люди исполнили его, я – ещё нет.

– Храм никто не осквернит и не разграбит, – заверил я его.

– Слово Тарквиниев, – подтвердил Велтур, – Клятва перед богами нужна?

– Не нужна. Но разве в этом дело? Я давал СВОЮ клятву и обязан сдержать её, – страж прислонил к дверному проёму свой щит, снял и поставил у ног шлем и расстегнул застёжки панциря, который тоже снял и прислонил к щиту, после чего выпрямился в проёме с одним только мечом в руке – не в пружинистой фехтовальной позе, а прямо, облегчая нам свой расстрел, – Это всё, что я могу сделать без урона для своей чести…

– Жаль, что так вышло. Но ты прав – иначе нельзя, – признал я, – Только вот что ещё – ты ведь командовал своими людьми?

– Какое это теперь имеет значение?

– Имеет. В моей стране есть один старинный обычай. Когда расстреливают военачальника, достойного уважения, то в знак особого почёта ему позволяют самому командовать своим расстрелом.

– Достойный обычай, – одобрил финикиец, поразмыслив.

– Раз так – я жду твоей команды, почтенный.

– Спасибо. Тогда – заряжай…

Я взвёл арбалет и вложил в желобок болт.

– Ты будешь молиться богам?

– Какой смысл? Они и так всё видят. Вот лежат мои люди, и я должен присоединиться к ним. Целься!

Я тщательно навёл арбалет, целясь в сердце, и кивнул ему в знак готовности.

– Давай – присоедини меня к ним!

Болт прошил его навылет, но он ещё ухитрился кивнуть мне напоследок прежде, чем осесть наземь – так и не выпустив из руки меча…

– Никому не трогать его оружия! – распорядился я, – Его похоронят с ним!

Вождь наших гойкомитичей кивнул в знак понимания и перевёл своим. А мы устремились внутрь храма. От арбалетов в тесноте мало толку, и мы даже взводить их не стали – просто закинули за спины и достали наши кремнёвые "перечницы". Фамей просил нас не шуметь в святом месте, и мы не взяли с собой на это дело наших кулеврин, но о наших трёхстволках он не вспомнил, а я не стал напоминать. Вся храмовая стража лежала во дворе, но в переходах храма ещё могли находиться зомбированные фанатики, а нахрена нам лишние потери? Лучше ведь перебздеть, чем недобздеть. От лёгкого ручного огнестрела – разве ж это шум по сравнению с артиллерией? Чем мечом от зомбиков отмахиваться, лучше уж классическую бродилку-стрелялку им устроить.

Бродилка-стрелялка вышла жиденькой – мы гораздо худшего опасались. Так, пара зомбиков только нарисовалась в коридорах, которых мы сходу завалили. Основная масса всё-таки ограду и двор обороняла, где и честно полегла. Провинциалы-с! Из глубины храма доносились музыка и пение – там явно шёл какой-то обряд, и мы двинулись туда. Вызывания верховной каких-нибудь потустронних монстров или демонов мы, конечно, всерьёз не ожидали – успешного по крайней мере, но тут уже было дело принципа. Мятежница и изменщица должна быть низложена, и нехрен ей обряды тут проводить. Утратила она на это право, скажем так. А посему, наша задача – пресечь до передачи полномочий новой законной верховной, которую я, вдобавок, неплохо знаю. И вот, наконец, мы добрались до главного храмового святилища. Раньше-то как-то не доводилось – передком-то жрицы Астарты служат своей богине в своих кельях или в храмовом саду, так что впервые мы в самом храме оказались. Тёмный зал, лишь несколькими масляными светильниками освещаемый, какие-то фрески на оштукатуренных стенах, которые разглядывать некогда, да и незачем – не за этим мы сюда явились. Ещё один зомбик попытался нам дорогу заступить, но свинцовой пуле насрать на религиозный фанатизм, и присоединить его к прежним труда не составило. Ещё две жрицы – не те, что передком богиню чтут, а чисто храмовые лахудры-прислужницы – сами отскочили к стене зала, явно не стремясь жертвовать жизнью за священный обряд. А в глубине зала верховная ведьма стояла перед коленопреклонённой молодой, явно с целью посвящения её во что-то. Молодую я опознал по описанию Аришат – как раз та её соперница, что ублажала покойничка Ятонбала вместо неё. Успела верховная посвятить её в свои заместительницы и преемницы, как я догадываюсь, или нет – дело сугубо ихнее, а меня – ни разу не гребущее. Как говаривал то ли некий революционный товарищ Дыбенко, то ли некий не менее революционный матрос Железняк, караул устал, млять!

– Ну и почём тут опиум для народа? – поинтересовался я чисто риторически, а посему – по-русски. По-финикийски им слишком долго пришлось бы разжёвывать суть вопроса, а надо ли это трупам? Ведь оставлять их в живых никто не собирался.

Сперва я навёл "перечницу" на вновь посвящаемую, которой не судьба вкусить плюшки от повышения по службе. Смазливая, сучка, даже жаль, но – увы, не ту сторону она выбрала. Пуля вышибла из неё мозги, и она свалилась на площадку перед алтарём у изваяния богини. Кажется, ихняя захолустная Астарта не брезгует человеческими жертвами? Вот и пущай принимает первую. А сейчас мы её напоследок и второй угостим, дабы насытилась – ведь Аришат твёрдо намерена осуществить реформу культа, а на сытый желудок Астарта отнесётся к этому, надо полагать, поблагосклоннее. Сытые – они всегда добрее и покладистее. По справедливости следовало бы и изваянию богини-людоедки свинцовую пилюлю в морду лица влепить, но мы ведь обещали храма не осквернять, а шурин даже и слово Тарквиниев дал. Неважно, что уже покойнику, слово Тарквиниев свято и нерушимо само по себе. Заменит новая верховная эту статую новой в ходе реформы культа или эту по новой переосвятит – это уж ей решать. Замершая в ступоре старая верховная в молодости наверняка тоже была эффектной бабой, но с тех пор прошло немало лет, да и не играло это уже никакой роли. Ей я тоже прицелился в башку и спуск выжал без малейшего сожаления…

Не солдатское дело – женщин убивать? Ну, во-первых, не женщин, а стерв, да ещё и первостатейных стерв. Нормальная баба разве станет подобной хренью заниматься? Власть, политика – то мужские дела, и со всякого, кто влез в них, и спрос соответствующий, невзирая на пол и прочее. А во-вторых, мы сейчас и не солдаты, точнее – не армейские солдаты. Мы сейчас – спецназ, которому не всегда чистыми делами заниматься приходится. Политика – вообще дело грязное, хотя и нужное. Место для Аришат нужно было от преступной старой карги освободить? Или она сама должна была кинжалом ей горло перерезать? А соперница ей нахрена, спрашивается? Самой ей её грибами не того сорта кормить, что ли? Классное было бы начало правления новой верховной, собравшейся гуманизировать культ! Нет уж, лучше мы сделаем за неё эту неприятную работу. Мы ведь здесь чужаки – приплыли, набедокурили и уплыли по своим делам обратно, а ей здесь жить и править храмом. Ей и так тут столько разгребать! И довольно об этом, ладно? Самому тошно!

– Астарта поразила громом и молниями угодные ей жертвы! – разжевал я по-финикийски перепуганным лахудрам-прислужницам, – А теперь – марш во двор! Встречайте вашу новую верховную, которая решит, как вы будете жить дальше.

Во дворе уже распоряжался Фамей, назначая новую храмовую стражу. Аришат осматривала заваленный убитыми двор, и энтузиазма в её взгляде не просматривалось.

– Вот теперь храм – твой, – сказал я ей, толкнув к её ногам склонившихся прислужниц, – Мы тут, правда, немножко намусорили. Надеюсь, ты распорядишься, чтобы за нами прибрались?

У её отца-суффета проблема наметилась посерьёзнее, нехилым конфликтом с союзниками чреватая. На войне ведь как? Что с боя взято, то свято. А взяли наши чуда в перьях оружие перебитых мятежников и храмовой стражи – ну, кроме оружия расстрелянного мной ихнего старшого, которое я запретил трогать, и теперь Фамей вёл жаркий спор с их вождём, предлагая тому взамен стеклянные бусы и цветные ткани – млять, старый прожжённый политик, а элементарнейших вещей понимать не хочет! Так прямо и отдадут ему красножопые взад превосходнейшее железное оружие, ставшее их законными трофеями по священному праву войны, за какую-то хрень! Поздно пить "Боржоми", если почки отказали, гы-гы! Когда вождь наотрез отказался принять взамен оружия даже вино, до которого эти чингачгуки столь охочи, суффет впал в ступор – больше предложить дикарям интересного для них ему было абсолютно нечего. Только бы он не занервничал, да глупостей сгоряча не наделал…

– Только не горячись, почтеннейший! – предостерёг я его, – Это оружие храмовой стражи сильно священно?

– Да, оно освящено на алтаре богини, и его могут носить только воины храма.

– Тогда объясни это им и дай взамен другое, но тоже хорошее, не хуже этого. Это они поймут правильно и согласятся.

– То есть как это – дай? – опешил Фамей, – Не переутомился ли ты после тяжёлого боя?

– Не настолько, чтобы не понимать, о чём говорю. Зато – достаточно, чтобы не рваться в следующий бой – уже с ними. Разумно ли ссориться с союзниками из-за нескольких мечей, щитов и копий?

– Ну, так уж прямо и нескольких! А луки со стрелами? И потом, мы им оружие даже не продаём ни под каким видом, а ты говоришь – дай. Мыслимое ли это дело?

– Что не продаёте – это правильно делаете. Нельзя им хорошее оружие продавать. А вот награждать им отличившихся на службе твоему городу – можно и нужно. Вот и положи начало доброй традиции, раз уж ты не смог предотвратить захвата.

– Ну, если только так, – суффет тоже уже прокачал ситуёвину и въехал, что другого приемлемого решения нет, – Но ты говоришь – хорошее им дать? Не жирно ли для дикарей?

– Ты хочешь оскорбить их неравноценным обменом? Это не улучшит твоих отношений с ними. Не жадничай, Фамей, тут скупиться нельзя. Дай им оружие из числа привезённого Акобалом – ваше местное, уж не обижайся, дерьмецо ещё то, и они это заметят.

– Да они ведь даже обращаться с ним не умеют! – сварливо буркнул включивший купчину финикиец, – Заржавеет оно у них и через год не будет ни на что годно!

– А ты прикажи своим людям научить их правильному обращению с железом – как чистить, как смазывать, как точить – всему пусть научат. Не скупись, почтеннейший, награждать – так награждать!

– Ну, может быть, ты и прав, – политик в суффете Эдема, похоже, всё-таки начал брать верх над торгашом, – Но дело ведь даже и не в цене – хорошего привозного оружия у нас просто мало!

– Теперь каждый год к тебе будут прибывать два корабля, а не один, как раньше. Пока – два. Позже, через несколько лет – возможно, что и больше. На них можно перевезти гораздо больше товаров. Какие закажешь – такие и привезут. Оружие – так оружие, – утешил я его.

Пока Фамей улаживал едва не разразившийся конфликт с красножопыми и договаривался с ними о справедливом обмене их трофейного оружия на равноценное, меня этот случай над куда более глобальным вопросом призадуматься заставил. Точнее – вернуться к размышлениям над ним.

Ещё когда мы с Чанами воевали, да на улицах их селения дикарям ихним кровь пускали, Хренио в такой раж вошёл, что даже выкрикнул "Santiago Mataindios!" – я уже настолько привык к тому, что с нами он давно уж говорит по-русски, что даже как-то и не сразу въехал, что кричит он не на латыни, в которой мы все помаленьку упражнялись с Тархом, а на современном испанском. "Святой Яков, порази индейцев!" – вот, что это буквально означает. Потом, когда с Чанами замирились и во время переговоров биваком там стояли, наш испанский мент просветил нас с Велтуром, в чём тут порылась собака. У него, оказывается, один из предков конкистадором был. Не капитан-генералом и не капитаном, простым солдатом. Кубу с Веласкесом завоёвывал, потом – Мексику с Кортесом. Подвигами великими не прославился, карьеры военной не сделал, баснословных богатств не награбил, шикарной асьенды с толпой индейцев тоже как-то не удостоился, но был на хорошем счету и кое-какие деньжата всё-таки нажил и сумел не растранжирить, так что вернулся домой не нищим, а вполне даже себе – для родного баскского захолустья, конечно – солидным и уважаемым человеком. Во всяком случае, в роду им гордились. А тут – тоже Куба и тоже бой с индейцами, и чисто по ассоциации Васкес вспомнил о предке, ну и прорвало его. А прорвав – понесло. Загорелся он вдруг идеей колонизации Кубы. Нет, в принципе-то идея эта у нас давненько уже в воздухе витала, и поговаривали мы уже на эту тему не единожды и не дважды, но – именно в принципе, то бишь сугубо теоретически. Мысля-то соблазнительная, но когда и какими силами её реализовывать? Поэтому я и тогда значения этому не придал – какая тут в звизду колонизация? У нас и метрополии-то ещё нет ни хрена, её саму ещё завоёвывать, да обустраивать предстоит, и проблем при этом наверняка будет выше крыши. А этот кабальеро хренов, млять, о заокеанских колониях тут уже размечтался, гы-гы!

Теперь же, глядя на едва не состоявшееся безобразие, я – и тоже по ассоциации – припомнил те разговоры уже гораздо серьёзнее. Ведь хорошо, предотвратили мы таки наметившийся конфликт. А что, если бы не удалось? Что, если бы эдемские финикийцы вдрызг рассорились даже с дружественными городу гойкомитичами? Как бы отреагировали на это нейтральные, не говоря уже о недавних супостатах? Это ведь для нас Эдем – замшелая дыра, а для них – целая сокровищница, битком набитая ценнейшим добром. Что, если бы чингачгуки поднялись вдруг все и взяли город в осаду? Реально ли в этом случае отсидеться за его стенами? Ой, что-то сильно сомневаюсь! Хрен ли это за стены? Ведь голимая необожженная глина! Обколоти с неё штукатурку в дождливый сезон, и оплывёт эта стена на хрен после первого же хорошего ливня! Примерно это мы и наблюдали после того урагана незадолго до заварушки с Чанами – так то были мелкие локальные разрушения из-за небрежного оштукатуривания при строительстве, специально ту штукатурку никто не повреждал. А в слусае осады города красножопые ведь целью такой зададутся и всерьёз этим займутся. На соплях всё сделано в этом вест-индском Эдеме, откровенно говоря. Ведь даже с чисто исторической точки зрения рассудить – вот он, какой-никакой, а всё-же город средиземноморских колонистов. Ну и где хоть какие-то его внятные археологические следы в нашем современном мире? Нету их, хоть в лупу гляди, хоть в мелкоскоп. О чём-то это говорит?

Нет, по технике-то дела всё объяснимо. Стоит городу пасть, как в первый же год в нём не останется ни одного металлического предмета и ни одной стеклянной бусины – всё соберут дикари. Землю просеют, но соберут, ведь для них это – редкостные сокровища, которые теперь хрен откуда раздобудешь. Медь и бронза за века сточатся, железо проржавеет в труху, стекляшки разойдутся по захоронениям именитых чуд в перьях, деревяшки сгрызут термиты, а глина оплывёт. За два с лишним тысячелетия могут сохраниться только камень и керамика. Но из камня здесь никто не строится, да и керамики – с гулькин хрен, тыквенными сосудами в основном пользуются. Все крупные черепки красножопые тоже старательно соберут – пригодятся в хозяйстве в качестве скребков, а мелкие ничем не будут отличаться от тех, что спустя века оставят после себя уже знакомые с керамикой земледельцы-араваки. Так что с этим всё более-менее понятно, и не об этом речь.

Речь о том, что ненадёжно положение этого слепленного на соплях финикийского Эдема. Легкомысленный он какой-то, несерьёзный. А вместе с ним не очень-то надёжным выглядит и трансатлантический "наркотрафик" наших нанимателей Тарквиниев, для расширения которого мы сюда и посланы. Основные доходы клана будут связаны с американскими табаком и кокой на ближайшие пятьсот лет, а за пятьсот лет мало ли чего может случиться с этой занюханной финикийской колонией? Слишком зыбкий это фундамент, чтобы на него можно было полагаться в планах, рассчитанных на века. А значит, Хренио прав. Своя собственная колония в Вест-Индии Тарквиниям нужна. Не сей секунд, конечно – сей секунд физически не потянем ещё и это. Но на перспективу, когда метрополией нормальной обзаведёмся, надо будет на сей счёт хорошенько помозговать. И конечно же, наша колония, когда у нас дойдут до неё руки, должна быть подобротнее этой финикийской перманентной времянки. Это ж рассказать кому – так хрен поверят, что можно жить на одном и том же месте уже не одно столетие, но так и не удосужиться отстроиться капитально, в камне. Даже земледелие – и то забросили, зерно кукурузное у красножопых за морем покупают. Раздолбаи в этот заокеанский Эдем стеклись – торгаши и искатели лёгкой жизни. Оттого и боятся они даже дружественных городу чуд в перьях железным оружием вооружать, что ни своего хорошего оружия производить не научились, ни укреплений нормальных соорудить не сподвиглись. Лень им было всем этим заморачиваться. Так важные дела не делаются.

Совсем не такой должна быть полноценная колония. Серьёзнее и основательнее надо. Хороший порт – и обязательно с приличной судоверфью. Разве это дело, когда только мелкие примитивные гаулы строятся типа рыбацких баркасов? Вот случись чего – так эдемцы даже и эвакуироваться обратно в Средиземноморье не смогут – не на чем им. Карибское море на ихних утлых посудинах ещё можно пересечь, но никак не Атлантику. И что-то, когда я призадумываюсь, чем же в реальной истории кончил этот финикийский город, мысли у меня на сей счёт уж больно нехорошие возникают. Первая волна араваков, сейчас пока ещё Малые Антилы осваивающая, доберётся ведь в конце концов и сюда. И поэтому наша колония обязательно должна будет иметь настоящую каменную крепость. Не обязательно такую, как в Карфагене, ведь осадных машин у гойкомитичей нет и не предвидится, но и не это глиняное эдемское убожество, которое, если постараться, так и копьями раскурочить можно. Хотя с местными дикарями один хрен собачиться не надо. Эдемцы-то с ближайшими только ладят, а у прочих, кто подальше, рабов ловят. Неумно это – и рабы бестолковые, к работе непривычные, и отношения с их племенами хреновые, а они ведь и переселиться могут, внезапно став соседями. Без рабов – для тех же рудников, плантаций и строительства – в этом мире не обойтись, но мы тогда уж лучше у ольмеков их купим – и не соседствовать с ними, и работнички эти ольмеки куда лучшие, а жизнь у них там под властью "родных" царьков и жрецов такая, что наша эксплуатация по сравнению с той их едва ли напряжёт. Особенно, если прямо целыми семьями их покупать. Заодно и продовольственную автономность колонии обеспечим, а то не дело это – от подвоза жратвы всецело зависеть. И не только растительной жратвы это касается – ольмекам ведь и какое-никакое животноводство уже знакомо. Управятся и с европейской скотиной, если научить, и охотиться на неё по дикарской наивности уж точно не станут. В перспективе надо будет здесь нормальный античный город развивать.

Здесь – это в широком смысле, то бишь на Кубе. Но остров большой, и вовсе не обязательно лепиться рядом с финикийцами. Помозговать ещё надо будет над конкретным местом. Может быть, даже и в восточной части острова разместиться, где горы повыше, нам ведь собственные горные плантации коки понадобятся. Долины с краснозёмами и там найдутся – меньшие, чем на западе Кубы, но нам хватит за глаза. Кукуруза ведь та же самая только для самой колонии и будет выращиваться, ананасы тоже – хрен доставишь их через океан свежими, так что нет смысла на вывоз их растить. На вывоз – только уже традиционные табак с кокой, ради которых, собственно, и весь сыр-бор, и они – не на всю Европу, так что нет нужды весь остров ими засаживать.

Заморская колония – вдобавок ко всему прочему – ещё и подстраховочный "запасной аэродром" на случай, если в метрополии вдруг жареным запахнет, и когти рвать оттуда срочно понадобится. В Карфагене ведь не просто из тупой паранойи решили открытие этих земель в тайне сохранить. И чтобы население от горячо любимой элиты сюда не слиняло, и чтобы было куда самим слинять, если что. Так, чтоб и концы при этом в воду – ага, в буквальном смысле. Когда мы перспективу обсуждали, нынешних наполеоновских планов о турдетанском государстве у нас ещё не было, а Карфаген ведь обречён, и мы рассматривали разные варианты. Серёга на полном серьёзе предлагал тогда на Кубе обосноваться – такой же практически кладезь ресурсов, как и Испания, а населён голопузыми дикарями, которые любой нормальной античной армии – так, на один зуб. Завоевать и жить себе спокойно, не парясь соседством с могущественным и прожорливым Римом. Даже Юлька – в кои-то веки – в этом вопросе с ним согласилась – ну, при условии, конечно, что полноценный город будет, культурный центр не хуже Карфагена, то бишь на дальнюю перспективу. Пришлось о сверхдальней перспективе им напоминать – о шестнадцатом веке нашей уже эры, в котором сюда прибудут соотечественники нашего испанца – в касках и кирасах, да со шпагами и аркебузами. И с бактериологическим оружием в виде оспы. И каково будет отражать их вторжение нашим дальним потомкам – за добрых полтора тысячелетия давно почившим на лаврах местных гегемонов и расслабившимся, а вдобавок – переженившимся на девках местных чингачгуков и давно утратившим иммунитет к европейским хворям. Оно нам надо, спрашивается? Когда ожили наши телефоны – специально "Ружья, микробы и сталь" Джареда Даймонда им скормил, чтоб въехали и прониклись, что колонии могут быть где угодно, но метрополия – только в Европе, дабы всегда было кому наших потомков в тонусе держать и почить на лаврах не давать. Вредно это в дальней перспективе…