Арагонские хроники

Интерлюдия 7. Тайное и явное

Большие знания — большие печали.

Грубая мочалка с характерным скрежещущим звуком скользила по стенкам чугунного котелка. Клодия мыла в ручье посуду. По заведенному порядку этим занимался Гилберт, но сейчас девушке требовалось воспринять всю обрушившуюся на нее информацию, побыв одной. Поэтому она упрямо продолжала соскребать со стенок котла остатки ужина, обдумывая события прошедших двух дней.

Первый удар по привычной картине мира нанес Джон. Он, такой рассудительный, нежный, отзывчивый и чуткий, оказался магистром Белого Ордена и должен был обречь Клодию на верную смерть. Да, он не сделал этого, но почему? Та жуткая седая женщина с глазами убийцы выкрикнула Джону упрек, звучавший как приговор. По ее мнению, Клодия соблазнила рыцаря, похитив его разум и отвратив от цели.

Баронесса не испытывала по поводу своей внешности никаких иллюзий, зная, что способна произвести впечатление на мужчину. Да и не только на мужчину. Клодия вздрогнула, оглянувшись, когда внезапно налетевший ветер зашелестел в ветвях. Царица Бурь каким-то чудом (имя этому чуду — Сиилин, которую стоило то ли благодарить, то ли проучить) не заняла ее тело, заполучив свое собственное, но совершенно точно заинтересовалась девушкой. При мысли об этом щеки полыхнули огнем.

Второй удар нанесла старая Грейс, обучившая Клодию азам лекарского ремесла. Конечно же, Клодия с радостью проведала наставницу, живущую в замке Фредерика. Именно Грейс помогла бывшей наложнице барона организовать побег, а самое главное, отдала Клодии заветное письмо, сделавшее ее баронессой фон Штейн.

Знахарка тепло встретила воспитанницу, внимательно, не перебивая, выслушала историю Клодии, затем достала из-под кровати крепкий, окованный медью сундучок. Оттуда Грейс извлекла завернутую в шелк печатку, на которой красовался королевский герб. Из ее рассказа следовало, будто Клодия не просто потомок одной из тысяч наложниц первых королей, а самая настоящая, хоть и внебрачная, дочь Арагона XII. Король, видимо, испугавшись огласки, отослал любовницу — ее звали Миланора — сюда, в баронство Сантаре. Грейс приняла роды… и плату за молчание. Непонятно, почему ей вообще сохранили жизнь, но теперь это не имело значения.

— Мне ничего не известно о дальнейшей судьбе твоей матери, — пробормотала Грейс, прихлебывая чай с ромом, — но магический талант у тебя точно от нее. Уж я-то в этих делах понимаю.

Клодия приняла печатку, которую сразу надела на палец гербом к ладони. Она прямо-таки ощущала, как жжет руку кольцо, а голову — новая тайна.

Арагон XIII ни капли не смутился, узнав о том, что его связь с Клодией оказалась кровосмесительной. Более того, несносный мальчишка тут же грубо облапал ее, нашептывая в ухо новообретенной сестрицы вопиющие непристойности, страстно обещая продолжить начатое вечером. На слабые попытки баронессы возражать и сопротивляться король попросту не обращал внимания, и приходилось признать: девушка желала Арагона куда сильнее, чем стыдилась перспективы переспать с собственным братом.

Но больше всего Клодию пугало ужасное древнее оружие, мощь которого все воочию могли наблюдать на морском берегу. Фредерик сообщил о Луке Богов совсем немного, похоже, Сеймур никому не доверял полностью. Как можно противостоять подобной разрушительной силе? Если главы Белого Ордена и знали об этом, то Клодия — нет. Она несколько часов проговорила с Джоном: прослушала уйму легенд, они перебрали десятки вариантов развития событий, пытаясь выработать сценарий дальнейших действий. Девушка не могла взять в толк, зачем людям, заполучившим в свои руки абсолютное оружие, понадобилось заигрывать с опасной и непредсказуемой Марджолиной. На это Джон, смеясь, ответил, что если Лук Богов хоть чем-то напоминает обычный, то и натянуть его сможет не каждый, а уж метко стрелять — только бог.

Помимо прочего, стало ясно — рыцаря уже давно посвящают не во все тайны Ордена. Но когда ему перестали верить и почему? Самый очевидный вариант — после обнаружения Клодии. Впрочем, по словам Джона, Гленн все это время продолжал общаться с ним как ни в чем не бывало (рыцарь показал девушке странное устройство связи, смахивающее на табакерку). В итоге, ничего не придумав, они занялись любовью на берегу ручья.

Там, в замке Фальд, убедить Джона не уезжать с остальными магистрами стоило немалых усилий. Ах, но как хорошо, что удалось уговорить его остаться! Баронесса даже прижмурилась от приятных воспоминаний.

Кто-то обнял Клодию за талию, котел с грохотом покатился по камням. Рвавшийся из девичьей груди пронзительный визг Гилберт остановил страстным поцелуем.

— Леди Клодия, вам следует беречь свои прекрасные руки, — оруженосец барона де Монте нежно поцеловал запястья девушки, — а котлы — моя забота.

И Клодии было нечего на это возразить.

**

Лиловые сумерки царили меж стволами деревьев, от ручья расползался туман. В лесу царила зыбкая тишина, тревожимая стрекотом, журчанием, сопением, шорохом и тысячами других еле слышных звуков. Ну, еще был металлический стук. Гилберт и Клодия возвращались в лагерь с отмытыми до блеска котлами. Юноша нес посуду, а баронесса — детали одежды, которые они не потрудились надеть, практически невидимые в полумраке. Раздался звук поцелуя, и через минуту девушка откидывала полог своей палатки, на ходу задремывая и мечтая о теплом относительно мягком спальнике. Правда, то, на что она в изнеможении опустилась, было не спальником, не одеялом и даже не землей. На ее месте лежал Арагон, обнаженный и бесстыдно жаркий, естественно.

— А вот и моя похотливая сестричка явилась! Кажется, мне, как брату, положено сделать тебе выговор за поздние прогулки!

Король поймал косу Клодии, не дав ей вскочить, а другой рукой зажал рот, заглушив сердитый вопль.

— Арагон, выметайтесь отсюда! — с негодованием прошипела баронесса, пытаясь вытолкать «родственника» вон, осыпая его градом шлепков и тычков, под которыми тот приглушенно хихикал.

Между тем баламут продолжал успешно наматывать волосы девушки на руку, наконец свалил ее, подмял под себя и… с треском уронил палатку. Клодия закричала, взбудоражив весь лагерь.

— Лежите теперь смирно, ваше величество, — прошептала она, давясь от хохота, и сунула ему в рот угол одеяла; король покорно обмяк и притворился паинькой.

На вопросы «что случилось?» девушка смущенно отвечала: «Неудачно закрепила колышки и, залезая, повалила всю конструкцию». Теперь смеялись вместе, распугивая зверье вокруг. Палатку быстро восстановили. К счастью, это не требовало вытаскивать изнутри содержимое.

Снова стихло.

— Продолжая нашу беседу: идите к себе, Арагон! — баронесса потрепала государя по спине. — Ну, хватит притворяться! Я не шучу! — ответа не последовало. — Хорошо, я отправляюсь спать в ваш шатер. Доброй ночи!

— Нет у меня никакого шатра, — пробурчал король приглушенно, — я не велел его ставить. Хотелось отдохнуть на свежем воздухе.

— Да я вот только видела его! И не позволили бы вам оставаться снаружи после случая с барсуком! — возмутилась Клодия. — В конце концов, ведите себя, как подобает брату! — она хотела уже выползти наружу, но не успела.

— Чересчур много болтовни, сестрица! — тихо рассмеялся Арагон, затаскивая баронессу за талию обратно и закрывая полог.

— Герой, я не люблю тебя!

Этим утром наш отряд весьма неожиданно пополнился. Здоровенный детина, проломившись сквозь подлесок, бросился в ноги сэру Джону, слезно умоляя взять его с собой. Мы окружили незнакомца, который охотно поведал нам свою историю.

Тилберт Пам — простой деревенский парнишка, сын кузнеца (один из четверых) — впервые столкнулся со своей мечтой в десять лет. Тогда их поселение подверглось нападению бродячего племени гоблинов: для какого-то ежегодного праздника тварям понадобились жертвы, которых они с легкостью раздобыли среди местных жителей.

Набег произошел ночью: зеленокожие не желали полномасштабной драки — лишь пяток-другой человечков. Конечно, будь Тил дома, гоблины вряд ли добрались бы до него, но он гостил у троюродного брата на сеновале. Матери отрядили им от общих столов блинов, картошки и молока, ребята до отвала наелись, нарассказывались страшилок, а утром попали в реальный кошмар — на алтарь. Скорее всего, охотники учуяли их случайно и подобрали в качестве «довеска». Жертв, как известно, много не бывает — чем богаче возношение, тем благосклоннее боги.

Спасение пришло неожиданно. Белый рыцарь вонзился в толпу гоблинов, как нож в масло, за ним по пятам несся чернокожий воин на гигантской птице, страшно улюлюкая. Зеленокожие бросились врассыпную — частью действительно бежали, а многие так и остались кормить зверье и удобрять лесную почву.

Деревня ликовала не меньше недели. Правда, рыцарь остался всего на пару дней, несмотря на уговоры своего спутника. Тил подстерег их отъезд в придорожной канаве и вызвался быть оруженосцем (в воображении парень уже и сам стал героем), но воин отказал ему, угадав настоящие намерения. Он заметил, что мальчик пока не понимает всех трудностей, связанных с исполнением кодекса Ордена Странствий, и ему нужно подрасти, набраться сил, уму-разуму. Наверное, рыцарю часто приходилось произносить эту речь. Тил не обиделся, а принял наставление как должное.

Сын кузнеца вырос в белокурого обаятельного силача. Он научился читать и писать, не забрасывал отцовского дела, помогая тому у горна, но его считали странным. Каждый день Тил посвящал несколько часов обучению искусству боя. В его распоряжении не было меча (истинно рыцарского оружия), зато имелся дедов клевец искусной дварфийской работы. Деревенские девушки тайком ходили на опушку леса издалека полюбоваться на игру литых мышц здоровяка, когда тот крутил тяжелое оружие в руках. Ах, лучше бы эти руки сжимали в объятиях кого-нибудь из них!

Второе столкновение с мечтой произошло совсем недавно, около двух месяцев назад. Тилберт влюбился. Но Перипавочка выбрала его брата. Парочка пока только миловалась, но родители уже поговаривали о свадьбе. Несчастный Тил несколько недель жил как в бреду, а однажды, застав себя за раздумьями об убийстве соперника, бежал из дома. Парень решил стать героем и таким образом завоевать сердце девушки. Где-то в глубине души он признавался себе: не успеть ему прославиться до конца лета (обряд назначали на праздник урожая), — но не сидеть же дома, лелея обиды и накапливая злость?!

Судьба улыбнулась ему: уже через десять дней пути и томительного одиночества он случайно наткнулся на наш лагерь, увидел Джона, узнал его и теперь был абсолютно уверен — до звания героя ему осталось чуть-чуть.

Белый рыцарь испытал молодого воина, и оказалось, Тил Пам действительно прекрасно владел своим страшным оружием и сносно управлялся со щитом. Заподозрить его в соучастии в заговоре или вообще в каких-либо коварных замыслах не пришло в голову никому, по крайней мере, открыто. Поэтому парня «зачислили» в отряд.

Окончательный прием произошел ночью, когда Сиилин остатками чародейских красок пририсовала Тилберту пышные усы, которые наутро Клодия аккуратно подстригла.

Если кнопка или рычаг расположены на виду, скорее всего, они активируют ловушку.

Сегодня достигли небольшого городка под названием Прот. Строго говоря, мы собирались проехать мимо, но судьба распорядилась иначе. Нам повстречался поразительно уродливый крестьянин, который наведывался в местный филиал Гильдии Магов в поисках помощи для своей деревни. Там, в дне пути от Прота, стали твориться жутковатые чудеса. Скотина превратилась из безобидных травоядных в нечто страшное и агрессивное. Точнее, животные были только одной стороной проблемы — пару дней назад люди тоже начали меняться.

Селяне связывают свои беды с недавним визитом чужеземцев, которые отправились в руины старого заброшенного замка в холмах возле деревни, да так и сгинули там. Гильдийцы отказались разбираться с вымышленными, поди, бедами. Мэр, едва прослышав о «прокаженном» госте, поручил страже выставить его вон из Прота.

Арагон XIII требует без промедлений продолжить путь к столице, намекая, что государственные дела важнее дел какой-то деревенщины, хотя это совсем не по-рыцарски. Джон предложил нам ехать пока без него, пообещав не задерживаться. Но делить и так небольшой отряд стало бы вопиющей глупостью.

Опять-таки убеждением монарха занималась Клодия. Удивительно точно подобрав доводы, она указала: пришельцами могли быть заговорщики, и нам нелишне узнать, зачем они сюда явились. Вполне правдоподобно. Коронованный эгоист неохотно согласился. Сейчас уже поздний вечер, отправиться в пораженную проклятьем деревню надумали поутру. А покуда все порадовались внеочередной ночевке в кроватях и наличию в гостинице бани.

Фессахи все еще нет. Не дай боги, кошка влипла-таки в серьезную беду! И ведь теперь уже поздно искать следы, пытаясь понять, куда она делась.

На деревенской площади устроили какое-то гуляние — дурашливый танец, ритм которому задают Сиилин игрой на дудочке и Лексиз, хлопая в ладоши. Чем чаще я вижу пикси рядом с драконицей, тем больше мне становится неуютно от такого сочетания. К сожалению, Сиилин с ее детским отношением к жизни очень легко втереться в доверие к Лексиз, при этом фея достаточно хитра, чтобы манипулировать своей юной подругой. Тревожный союз.

Утром, после небольшого курьеза (очередной шутки Сиилин, полагаю) с похищенными у всех в нашем отряде различными частями одежды, мы отправились в путь. Давешний крестьянин ожидал нас у ворот — в город его, конечно, не пустили.

В проклятую деревню въехали уже ближе к вечеру. Тут все очень скверно. Большинство жителей изменилось, и, хотя пока это довольно поверхностные, по заверениям наших магов, искажения, серьезность ситуации не вызывает сомнений. Изучив местность, мы обнаружили предполагаемый источник заразы — ручей, который течет прямиком от подножия разрушенного замка. Надеюсь, Клодия с Ферджином не ошиблись, и, если нейтрализовать первопричину, дальнейшего развития «болезнь» не получит.

Оставалось только проследовать в руины. Сейчас я искренне рад отсутствию Фессахи: она вполне могла бы влезть в эту отравленную воду.

Замок сей, к слову сказать, очень похожий на твердыню Штейн, встретил нас крайне негостеприимно — кромешным мраком за порогом и сладковатым запахом тления. В первом же зале обнаружились тела пресловутых чужеземцев, но останки обыскать мы не успели. На звук наших шагов вышел металлический гигант, отдаленно напоминающий человека, с гибкими, змеевидными руками и ногами, завершающимися веретенообразными утолщениями с клешнями. На его конусовидной голове мигали три красных глаза, ярко вспыхнувшие, едва мы попали в их поле зрения. Монстр издал тонкий, на грани слышимости, писк. Полагаю, он предупредил нас о пересечении некой границы. Нужно было поскорей решить, как ему ответить, чтобы не присоединиться к трупам на полу.

На корпусе гиганта маячила полустертая эмблема — точная копия герба рода Арагон. Пока никто не предпринял опрометчивых действий (в том числе страж, запищавший уже повторно), Клодия вытянула перед собой ладонь, на которой блеснул в свете факелов какой-то перстень. Несколько тягостных мгновений все готовились к худшему, однако голем неожиданно склонил голову. Затем он снова запиликал и указал клешней на приоткрытую дверь в глубине зала. Если вспоминать Штейн, то там должна находиться лестница в подвалы. Баронесса пожала плечами и растерянно проговорила: «Я не понимаю тебя», — обращаясь к стражу. Тут на его груди открылось окошечко, где по черному блестящему стеклу замелькали сначала точечки, потом отдельные символы и, наконец, — слова. Это был призыв о помощи. Монстр знал об истекающей из руин заразе, но покинуть пост не имел права. Поэтому ждал, когда придут хозяева и все поправят. Не могу утверждать, будто автоматон понимал нашу речь, вероятнее, он лишь выложил необходимые сведения — отчет. Как верный исполнительный слуга. Сам он то ли не мог, то ли не смел вмешаться. Помимо прочего, благодаря ему мы выяснили, что чужеземцы приходили не в первый раз. Они уже посещали замок раньше, копались в подземельях, попытались запустить некую «систему» (название я не повторю, к сожалению), из-за чего теперь все в округе отравлено. Тогда гости сумели как-то обмануть бдительность стражника. Очевидно, вторично этот способ не сработал.

Пока баронесса общалась с великаном, Сиилин выковырила у того глаз-кристалл. Благо страж ничего не заметил, иначе лежать бы нам в компании мертвецов на входе.

Следуя за гигантским «лакеем», мы спустились в подвал. Система коридоров, камор и залов здесь была еще запутаннее, чем в Штейне. Кое-где у стен стояли (некоторые валялись) прочие стражи, судя по всему, завершившие свое служение. Финальным пунктом нашей прогулки стала громадная зала с рядами сияющих розовых колонн. За стеклянной поверхностью каждого столба переливался жидкий огонь, в котором плавали шарообразные сгустки. Клодия, едва шагнув в двери, крикнула, чтобы никто ничего не трогал. Вскоре мы сообразили, почему. В дальнем конце помещения одна из опор разбитая лежала на полу, из нее натекла внушительная лужа, частично уже высохшая. Голем показал на жидкость, и в окошке на его груди вспыхнула крупная надпись «Источник заражения!» Если до того у кого-то имелось желание коснуться загадочных колонн, теперь оно резко пропало. Больше того, Арагон XIII тут же потребовал покарать мерзавца, заведшего нас сюда на погибель. Впрочем, Ферджин успокоил его величество: опасно только содержимое и, как следствие, сосуды. Ну и в лужу маг настоятельно отсоветовал наступать. Пикси незамедлительно устремилась осматривать обширное пространство. Прочие не решились разбредаться.

А Клодия уже читала следующее сообщение в окошечке: «Требуется срочная остановка притока энергии в накопительные элементы. Пульт управления расположен в зоне йота». Эти таинственные слова я сразу записал на форзац дневника, чтобы не забыть впоследствии.

Автоматон неожиданно подхватил баронессу «на руки», усадил на плечо и побрел дальше, шагая прямо по вязкой жиже. Подошвы его ног засветились. Гилберт кинулся, было, следом, но Джон успел остановить его. Далеко голем не ушел: в стене напротив отъехала дверь, втянувшись в притолоку, за ней виднелась небольшая полукруглая комната со столом по периметру. Страж еле втиснулся туда. Он снова запиликал, выдавая невероятно сложные трели, а Клодия пристально глядела на текст, который, наверное, в то же время появлялся на груди великана. На пол девушку он не опустил, удержав, когда она попыталась спрыгнуть, и ткнул клешней в столешницу. Следом ноги голема укоротились настолько, что колени баронессы оказались вровень со столом. Клодия нагнулась и приложила куда-то уже виденный нами перстень. Как она объяснила мне позже, там имелась специальная выемка с королевским гербом. На стене вспыхнули окна с некими символами. Полагаю, голем предоставлял исчерпывающую информацию: баронесса довольно уверенно водила и нажимала пальцем в определенные места сияющих квадратов. Вдруг свечение в колоннах начало гаснуть, а «зона йота» и вовсе погрузилась в кромешную тьму. Сиилин, подстрекаемая любопытством, хотела залететь и туда, но врезалась в корпус выходившего в этот момент гиганта и едва не шлепнулась в лужу. По счастью, тот подхватил ее клешней. Дверь опустилась, скрыв волшебную комнату. Надеюсь, навсегда.

Мы опять зажгли факелы, «лакей» повел нас обратно. Продолжая восседать у него на плече, Клодия задавала какие-то вопросы, но ничего вразумительного выведать ей не удалось. Видимо, поле деятельности и знаний автоматона ограничивалось замком.

На выходе баронесса приказала голему завалить ворота изнутри, мы же какое-то время потрудились снаружи, благо камней тут предостаточно. Теперь никто не потревожит стародавние тайны.

Эвистрайя, весьма взволнованная чудесами безымянной цитадели, объявила, что мы встретились с Солдатом Богов. Возможно, она права, но, так или иначе, для смертных замок — лишь очень опасный артефакт.

Между тем зараза в ручье стала терять силу. Ферджин, несмотря на наши увещевания, набрал себе в склянку воды, намереваясь позже изучить ее. Если к местным жителям и не вернется их нормальный облик, то порча уж точно не распространится дальше.

Хотя наступила глубокая ночь, ни у кого не возникло желания разбивать лагерь в этом зловещем месте. Едва покончив с делами, отряд двинулся дальше, остановившись на отдых, когда стена леса надежно скрыла от взоров башни проклятого замка.

Ведомые Джоном, срезаем дорогу, пытаясь как можно быстрее попасть в столицу.

Его величество все еще очень недоволен задержкой из-за проклятой деревни. А после дневного происшествия недовольство короля возросло многократно, перейдя в дикую ярость: над нашими головами пролетел ксандрийский разведывательный корабль. Похоже, война все-таки началась, но развязал ее вовсе не Арагон XIII.

Предполагаю, привал нам предстоит нескоро, и будет он кратким. Пришпорили коней, я пустился бегом. Как же мне не хватает моего скакуна!

Лагерь не разбивали. Ночевать придется под открытым небом, чтобы не задерживаться поутру, сворачивая палатки. Возиться с ужином ни у кого нет сил. Я, кажется, завалился бы спать прямо на землю голодным. Однако баронесса попросила всех повременить с отдыхом.

Клодия огорошила нас целым ворохом новостей, большинство из которых она узнала еще у Фредерика, но поделиться с нами решила только сегодня.

Как я и боялся, заговорщики не ограничатся захватом власти в Арагоне. Нет, они задались целью восстановить Лук Богов — древнее оружие, которое после завоевания Леодара мифические братья-короли, повздорив, разделили на три части. С оружием такой силы маги смогут повелевать всем континентом (или уничтожить его), никто не остановит их на пути к власти. Если артефакт будет воссоздан, то миру, такому, каким мы его знаем, придет конец.

Единственный способ предотвратить трагедию — обнаружить, наконец, логово Сеймура. Надеюсь, в столице найдутся какие-нибудь подсказки.

Также, по сведениям баронессы, одолеть Царицу Бурь можно лишь посредством меча Арагона I, который хранится в сокровищнице королевского дворца, с дальнейшим заключением духа в особый камень. Сколько же могущественных злобных сил пришло в движение одновременно!

Правда, Ферджин поправил Клодию: по его словам, есть шанс окончательно избавиться от твари, использовав некую редкую разновидность магических кристаллов. Интересно, знали об этом Белые магистры? Да уж, Эвистрайя не прогадала, когда ради достойного материала для песни присоединилась к нам.

Уже завтра к полудню отряд должен достичь столицы. Фессахи все еще нет, боюсь, теперь она и вовсе не догонит нас.

— Ни один чародей не остановит ксандрийскую армию. Кроме Вашего Императорского Величества, разумеется.

Аэнар в кольце осады. Ксандрийцы не просто начали войну с Арагоном, но и перебросили к стенам столицы свою многотысячную экспедиционную армию. Король мечется по поляне, где мы остановились, попеременно требуя то срочно атаковать лагерь врага, то послать за подмогой к рыцарским Орденам и дворянам, то обойти Аэнар, выбравшись на побережье, и попытаться достигнуть столичной бухты в рыбацкой лодке. Хотя подобное поведение отдает безумием, я ловлю себя на мысли, что понимаю его. В итоге решили задержать ксандрийский патрульный разъезд, допросить пленников, а там уже обдумывать дальнейшие действия.

Служба в дозоре тем и опасна — пока ты ищешь засады, они могут найти тебя. И тут уже не спрячешься в шеренге таких же солдат. Ксандрийское командование прекрасно понимало: в глубине вражеской территории охрану лагеря должно организовывать с особой тщательностью. По кромке леса, окружившего аэнарские луга, ездили группами по десять человек. Но тем, на кого мы напали, и эта предосторожность не помогла. Правда, куда быстрее нам удалось бы справиться с ними, если б среди нас нашелся хоть один мало-мальски сносный стрелок. Лишний раз недобрым словом помянули сбежавшего Йоргоса. Вооруженный многозарядным дварфийским арбалетом, доставшимся нам от «Весельчаков Донателло», придворный молодчик пришелся бы очень кстати. Тем не менее ни один ксандриец не ушел, а двоих мы пленили. Мы узнали пароли для внешнего периметра лагеря и расположение ставки генерала Данхила. Солдатам хватило демонстрации возможностей моего кулака на древесном стволе, чтобы выдать нам необходимые сведения. Дальше вояк ждала незавидная судьба — разъяренный Арагон XIII приговорил их к повешению. Единственным, кто открыто выступил против, был я — считаю недопустимым карать обычных людей, вынужденных подчиняться воле офицеров, главнокомандующего, императрицы, в конце концов. Мои возражения не помешали коронованному мальчишке организовать виселицу, перекинув две петли через сук ближайшего дерева, и провести казнь. Какое счастье, что государь не пожелал марать меч о простолюдинов! Вмешался случай (или кто-то из моих спутников тайно поспособствовал): ветка переломилась. С таким поворотом Арагон XIII вынужден был смириться. Ксандрийцев оглушили и связали. Надеюсь, неизвестный доброжелатель додумался ослабить узлы, и несчастных не сожрали звери. Впрочем, здесь достаточно «угощений» для них: стреноженные солдатские лошади, убитые дозорные. После недолгого совещания мы приняли самоубийственное решение проникнуть в ксандрийский лагерь и захватить знаменитого генерала. Вероятность выжить в этой затее невелика, но попробовать стоило. Лексиз и Сиилин смогут улететь из боя. Эвистрайе Ферджин передал свиток мгновенного перемещения, убедив использовать его, если наше положение станет безнадежным. Остальные знают, на что идут, ради чего рискуют жизнью.

Пускай даже это заключительные строки в дневнике — за Арагон и Честь!

**

Сейчас я сижу на балконе верхнего этажа королевского дворца в Аэнаре. Передо мной расстилается, дрожа огоньками фонарей и окон, город, за стенами — костры осаждающих и тлеющее пожарище на месте южной четверти лагеря. Описать это будет непросто.

План был разработан в традиционном пиксячьем духе — максимум импровизации и маневренности. Обрядив в трофейные кирасы Джона и Арагона (как единственных в команде, свободно говорящих по-ксандрийски), мы ночью отправились в стан врага. Замечу, идея прикинуться группой пленных лазутчиков, дезертиров или беженцев стара как мир, но на эту уловку продолжают попадаться. Так случилось и в этот раз.

Суровые конвоиры, слегка подталкивая нас в спины древками копий и тесня конскими боками (естественно, верхом остались только «ксандрийцы», прочие шли пешком), похохатывая, перебрасываясь сальными замечаниями с встречными солдатами относительно присутствующих дам, уверенно вели отряд к цели через лагерь. Кое-где у костров полуночничали с фляжечкой офицеры, иногда дорогу перебегал голозадый вояка с тазом и полотенцем, спеша в походную баню. В одном месте какой-то затейник с довольной рожей ссал на палатку (вряд ли собственную). Но вообще стан осаждающей армии был непотребно опрятен, строг и тих. Неприятно видеть подобную организованность в рядах противника. Арагон злобно и витиевато ругался сквозь зубы.

Беспрепятственно мы прошли до самого внутреннего кольца заграждений. Шатер главнокомандующего был защищен по всем правилам: его вместе с палатками высшего офицерского состава и личных телохранителей обнесли частоколом, ворота стерегли. Джон попытался шутками да прибаутками отвлечь стражей, разыгрывая забывчивого, немного выпившего патрульного, которому необходимо доставить важных военнопленных лично Данхилу («приказ капитана, мать его; сам бы сгонял, ленивая сволочь»). Но охрана строго блюла покой и безопасность генерала. Поэтому ребята погибли при исполнении, не успев издать ни звука. Тела мы столкнули в неглубокую канавку и ступили на территорию ставки. Наши сердца уже возликовали, когда случилось непредвиденное: какой-то засранец заметил толчею перед воротами, решил проверить, предсказуемо обнаружил трупы и нас, направляющихся к шатру Данхила.

Его вопль, по пронзительности не уступающий крику раненой лошади, был прерван стремительным Джеком, но… Везение закончилось: в лагере послышалось шевеление, из шатров, расположенных внутри частокола, выбрели заспанные воины, а между нами и генералом встали бойцы императорской гвардии — молодчики, сравнимые по габаритам с Тилом и вооруженные алебардами.

Помимо того, над нами из темноты вынырнула Клодия на своей метле, объявив неутешительные результаты разведки: ксандрийские летучие корабли располагались чересчур далеко отсюда. Даже при успехе задуманного мы не сумели бы пробиться к ним. Тут баронесса подкинула мысль, что у Данхила наверняка есть личный транспорт. На розыски оного помчалась уже Сиилин — Клодия напрочь отказывалась оставлять нас одних. Спорить с ней никто не стал, ведь не оценить ее участие в бою мог только глупец.

Пока в воздухе шла оживленная женская беседа, внизу уже разворачивалась схватка. Я и Джон врубились в шеренгу алебардистов, дав королю (а позже и баронессе) возможность нырнуть в шатер. Позади послышалась брань, пересыпанная, как солью, звоном клинков, — некоторые воины были готовы защищать своего главнокомандующего в одних подштанниках, едва покинув уютные спальники. Серьезные опасения вызывали судьбы беззащитных Лексиз и Эвистрайи, которые могли пасть от шального взмаха вражеского оружия, но помочь им я не мог. Приходилось полагаться на Тила, Гилберта и Джека. Ферджин почти сразу получил гардой в челюсть, счастливо потеряв сознание, и сейчас сладко обнимался с утоптанным грунтом.

Первые минуты я верил в скорую победу. Тем паче, из шатра доносилось веселое «щебетание» мужских голосов, один из которых — самый радостный — принадлежал арагонскому монарху. Но тут раздался жуткий чавкающий звук, не оставляющий сомнений в своем происхождении: краем глаза я увидел искаженное яростью пополам с болью лицо Джона, отражающееся в лезвии алебарды. Не зря слава ксандрийской императорской гвардии гремела по всему Леодару! Один из суровых воинов вонзил крюк за ворот кирасы, чуть повыше ключицы Белого рыцаря, пытаясь стянуть его с коня. Правда, страж не учел, с кем имеет дело. Подавшись назад и выведя, таким образом, нападающего из равновесия, Джон, скрипя зубами, обрушил на него свой клинок. Парню некуда было деваться; с рассеченной головой он пал, оставив алебарду в теле врага. Вот тут-то я окончательно признался себе: мы безумцы, раз сунулись сюда.

На наше счастье, Лексиз довольно быстро сориентировалась в ситуации: девочка выбежала на пустое пространство между рядами палаток и начала преображаться. Зрелище потрясло многих, позволив Тилу сразить, наконец, двоих зазевавшихся противников (к тому моменту изрядно его теснивших), а Джеку — скользнуть в генеральский шатер следом за Арагоном. Надо сказать, кот порядочно порезвился к тому моменту, оберегая тело Ферджина от желающих добить павшего, а девиц — от любителей мимолетных отношений. Лишь поправив физиономии нескольким особо ретивым офицерам, Джек устроил мага поудобнее и решил проведать, как там переговоры с Данхилом (собственно, перешедшие уже на повышенные тона). К сожалению, мой оруженосец, пребывавший в неведении относительно второй сущности Лексиз, также остолбенел, едва не пропустив смертельный удар, направленный ему в шею. Зато в ответ юноша из полуприседа протаранил ксандрийца щитом, сбив того с ног.

У меня вышибли меч. Честное слово, мне уже порядком надоело подбирать свое непокорное оружие! Разозлившись, я снова опробовал всю мощь нового данного мне тела, остановив выпады двух алебардистов. Ухватившись за древки оружия, я напрягся и рванул их вверх, с хрустом вывернув руки вояк из суставов. Трофеи тут же были пущены мною в дело — первая алебарда полетела в коварного стрелка, вознамерившегося сразить Тила из мушкета в спину. Вторая вонзилась в живот одного из гвардейцев, осаждавших Джона. Дальше мне предстояло обойти рыцарского коня, дабы оттянуть на себя «лишних» оппонентов. Не знаю, по какому принципу стражники разделились, только меня атаковали вдвоем, тогда как на магистра приходилось пятеро. Кого из нас признали страшнее — вот в чем вопрос?

По крайней мере, могу сказать точно: Белому рыцарю достались самые ярые и умелые (или неприлично удачливые) противники. И вот еще один крюк полоснул его по щеке, глубоко войдя в наплечное сочленение доспеха. На этот раз Джон еле удержался в седле. Но вытащить свое оружие алебардист не сумел, лишившись за это рук по локоть. От крика покалеченного ксандрийца, влившего свой голос в слаженный хор таких же неудачников, конь Джона взбрыкнул, наверное, удивленный подобным проявлением слабости у воина. Резкое движение скакуна высвободило алебарды из «плена» рыцарских мышц и доспеха. Жеребец возмущенно, грозя сбросить всадника, поднялся на дыбы, но я успел схватить его под уздцы. Думаю, на доли секунды магистр потерял сознание, настолько он побледнел — хотя глаза его оставались открытыми, налившись кровью, — но мгновения спустя он снова крепко держал повод. Слава Мистралине, Клодия не видела происходящего — теперь Белый рыцарь был поистине страшен!

Когда я разжал пальцы, отпуская коня, меня внезапно обдало жутким холодом. Драконица решила вмешаться в схватку, закончив разбираться со смельчаками, набежавшими из лагеря и повылезавшими из окрестных палаток. Ее ледяное дыхание сковало троих гвардейцев вместе со мной. Благо, Джону не досталось бодрящего морозного «душа»: естественно, скакун прянул от летающего чудища на безопасное расстояние, заранее почуяв приближение Лексиз.

Да, некоторое время я лишь наблюдал за схваткой, не смея пошевелиться. Наглядный пример собратьев по несчастью разохотил меня торопиться возвращать себе подвижность. Один из алебардистов попытался сделать шаг и оставил ноги на месте, а при падении раскололся, как хрустальная ваза. Другой хотел завопить от ужаса, да так и застыл, косясь на ошметки своей нижней челюсти и горла. Правда, был еще подозрительно затихший страж, но он пока не представлял опасности, как и я. Выглядел гвардеец, пожалуй, наиболее замерзшим.

За воротами показалась шеренга ксандрийских стрелков. Готовился первый залп. И тут время замедлило свой безумный бег, во всяком случае, для меня. Все двигались, точно в густом яблочном желе, — лениво, тягуче. Драконица, развернувшись, полетела встречать гостей и на некотором расстоянии зависла в воздухе, распростерши крылья и разинув жуткую пасть, намереваясь заморозить всех и вся.

Послышался предупреждающий выкрик Джона, уже направляющего коня навстречу мушкетерам: там, в смертельной близости от дул, застыла, внемля будущей песне, Эвистрайя. К ней же устремился Гилберт. Тил с телом Ферджина на плече, еле доковылявший до меня, оглянулся и в отчаянии прошептал: «Не успеть!»

Похоже, в тот момент мы, ко всему прочему, чуть не лишились нашего высокопоставленного заложника. Из шатра Данхила донесся ликующий вопль короля, сменившийся яростным, почти звериным рыком, и высокий требовательный возглас Клодии. Остальное перекрыл грохот выстрелов. Мушкетеры, все как один, мудро выбрали целью Лексиз, подарив нам еще несколько мгновений жизни. Началась смена стрелковых рядов, а чудовище между тем превратилось обратно в девушку. Несомненно, мертвую — ее хрупкое изящное тело изрешетило десятками пуль.

Именно тогда явилась надежда — в облике феи, нашедшей корабль генерала. А еще я отмерз.

Огриные ноги сейчас были самым быстрым средством передвижения, не считая пиксячьих крылышек. Я тут же бросился следом за Джоном и Гилбертом. С прискорбием признаю, именно моя озабоченность судьбами эльфийки и драконицы едва не стоила жизни этим двум рыцарям. Я обогнал их, подхватил бездыханную Лексиз, усадил на плечо ошарашенную Эви и повернул обратно. А за спиной Джона делал богатырский замах оттаявший чуть позже моего алебардист. Я успел только выкрикнуть предупреждение. Опережая меня, отреагировал мой оруженосец: мальчишка заступил дорогу коварному гвардейцу и принял страшный удар на себя. Конечно, у Гилберта не хватило силы блокировать атаку, и широкое блестящее лезвие, скользнув по кромке щита, рухнуло ему на грудь, рассекая фамильный доспех. От верной гибели юношу спас Джон: изогнувшись совершенно невероятным образом, он срубил вражью голову, а потом, ругаясь на чем свет стоит, срезал ремни крепления багажа и втащил Гилберта к себе. Так, с перевешенным через седло мальчиком, враз обнищавший Белый рыцарь покинул поле боя. Я со своей ношей старался не отставать.

Второй залп превратил шатер генерала в ажурную беседку. Видимо, наше бегство было столь стремительным и нежданно успешным, что никому не пришло в голову нас догонять. Мушкетеры даже не пытались сохранить свои выстрелы для наших спин, хотя имели все шансы настигнуть отряд, пока мы плутали меж палатками, освобождали корабль от маскировочной сетки, грузились. Возможно, действительно сработала хитрость феи, которая отвлекала внимание преследователей, да и вообще всего лагеря, зазывными криками «они здесь», «мерзавцы побежали туда».

Не ведаю, как проходил бой в шатре Данхила. По словам Арагона, он в считанные секунды перебил убеленных сединами мощных советников генерала; правда, его похвальба вызвала на лицах Клодии и Джека ироничные усмешки. Полагаю, было всего понемногу: граничащая с безумием отвага короля, заклинания баронессы и нечеловеческая ловкость кота. Точно известно, что разозленный надменностью генерала государь едва не убил того, и только своевременное заступничество Клодии спасло старому вояке жизнь. Зато на борту корабля девушка проявила беспрецедентную доселе жестокость (хоть и обоснованную нашим спасением). Когда Данхил отказался поднять судно в воздух, она взмахнула рукой, лицо генерала побелело, он забился в руках ошеломленного Арагона и пронзительно заорал. Такой муки был исполнен этот вопль, что все вздрогнули. Баронесса выждала мгновение, положила на вспотевший холодный лоб несчастного ладонь и повторила приказ. Закаленный во многих славных боях, Данхил смотрел на нее с тщательно скрываемым, но все же страхом. Больше ксандриец не спорил, корабль взлетел и благополучно достиг стен столицы.

Однако уже над городом мы были сбиты из станковой баллисты, но при падении никто серьезно не пострадал, за исключением генерала, сломавшего ногу. Арагон торжественно выбрался из корабля со словами: «Вот он, ваш король!»

Увидев живого, невредимого государя, народ возликовал и на руках донес его — а заодно и остальных — до дворца. Раненые перешли на попечение королевских целителей. Теперь они точно выживут. Арагон же, не теряя времени даром, созвал полторы сотни рыцарей и устроил вылазку в стан врага. Мы с Клодией тоже поучаствовали в этой «славной охоте». В лагере царил хаос, вызванный потерей высшего командного состава. Кто считал, сколько врагов пало под ударами наших мечей и копытами наших коней?! Мы прошлись по стану как кровавая коса. Некоторые особо ушлые воины даже успели набрать себе трофеев у поверженных ксандрийцев.

После сражения я проведал раненых товарищей, по настоянию Клодии собранных в одной зале. Благодяря королевским целителям все уже идут на поправку. Я подбодрил Гилберта, высказал Лексиз свои впечатления от ее дурацкой выходки в бою. Нельзя бездумно атаковать, не отличая врагов от союзников. Драконица заявила, мол, это вышло случайно, я слишком большой и в меня трудно не попасть.

Теперь собираюсь поспать. В замке тридцать три этажа, мало кто забирается на самый верх: подъемные механизмы замерли века назад. Вот там-то я и решил организовать свой отдых. Ко мне присоединилась Эвистрайя. Играть в «лазарете», полном засыпающих людей, было бы плохой идеей, а не делать этого эльфийка попросту не может. Завтра попытаюсь узнать, что все-таки случилось с моей кошкой.