Апокалипсис «Фунги» (СИ)

Глава 2

Наверно у бога со мной дела еще были не закончены в этом мире, раз он сделал так, чтобы я оказался в нужное время в нужном месте. Моя девушка, Лена, вернее с этой минуты я не мог считать ее своей девушкой, принимала от главаря нашей шайки кучу комплиментов. Но это было бы не так обидно. Всякая женщина стремится улучшить свое положение в социуме, и в нашей шайке никого выше главаря не было. Дело было в другом. Протез, такое погоняло было у нашего босса, уговаривал Елену убить меня во сне, чтобы моё прекрасное мясо и потрошки позволили нашей банде неудачников как-нибудь дожить до весны. Я долго не мог поверить тому, что слышал. Моя девушка пыталась отказываться, но Протез рисовал ей всяческие перспективы, которые откроются перед ней если она исполнит его просьбу. Она согласилась. Меня пробил липкий пот. С тех пор, как я лишился всех, роднее Лены у меня никого не было. А теперь она предает меня, за кусок моего же мяса. В этот момент я понял, что ни с какими старыми мерками морали к оценке нового мира подходить нельзя. Из банды надо было бежать. Я как раз стоял на часах. У меня был нож и карабин с тремя патронами. Не очень густо для выживания в открытом мире, но все же намного лучше, чем быть съеденным твоей девушкой.

До конца смены оставалось пара часов. За это время я смогу легким бегом уйти на достаточное расстояние. Мои, теперь бывшие товарищи, вряд ли осмелятся выйти далеко из леса. Чем пускаться в погоню им проще будет найти новую жертву среди своих. Возможно, ей и станет Елена. Жалко конечно, но это уже не мое дело.

Ноги понесли меня прочь от землянок, в которых укрывалась банда. В душе застряли два чувства: облегчение и разочарование. Первое — оттого что удалось избежать смерти. Второе — оттого, что я все-таки считал этих людей своими товарищами. Хотя, скорее это был самообман. Слишком трусливыми были ее члены. Ни в город выйти на разбой, ни засаду у дороги нормальную поставить. Два года полуголодного существования. Если в первую зиму мне еще удалось разжиться консервами, то уже на вторую, в банде, приходилось перебиваться черти чем. Третью зиму Протез с товарищами не переживет. Так что, это и к лучшему. Если повезет, прибьюсь к кому-нибудь, не повезет — замерзну в сугробе. Усну и не замечу, как умер. Хуже будет, если попадусь к зомби. Но до весны еще есть время. А зимой они почти не активны. Промерзают. А в сильный мороз и совсем неподвижны. Некоторые считают их новой ветвью эволюции человека, но для меня они сосредоточие всех моих детских кошмаров. Легче пережить смерть от руки человека, чем встретиться лицом к лицу с этими чудовищами.

Пока мои ноги отматывали километры по мерзлому насту, я вспомнил все события с которых начался меняться мир.

Летом, два с половиной года назад, что-то появилось в воздухе тревожное. Телевизор не истерил как обычно по поводу появления новой инфекции, которая на самом деле являлась способом отвлечь массы от насущных проблем. Наоборот, как то все замалчивалось, и можно было догадаться, что в государстве что-то происходит, только по случайно брошенным фразам. Еще из Европы в интернете выкладывали ролики в которых стремительные существа нападали на людей. Существа по виду были людьми, но невероятно прыгучие. Поначалу это все считали фейками, что кто-то балуется с анимацией. Но постепенно информация стала просачиваться из родных информационных агентств. И я до сих пор считаю, что ошибкой было замалчивание информации о случившемся. Благодаря неведению среди народа замалчивались случаи заражения. Родители пытались скрыть зараженных детей. Муж жену, жена мужа и так далее. Время было потеряно. Эта беда дошла вскоре и до нашего городка. Но тогда уже по всем средствам массовой информации было объявлено о том, что новая болезнь распространяется через споры с поверхности кожи зараженных людей или через их укус. Были показаны по всем каналам зараженные люди. Один их взгляд вызывал оторопь, даже по ту сторону экрана. Телесная оболочка из которой вынули душу. Зараженные все как на подбор были худощавыми, или даже тощими. Службы объяснили, что развившаяся внутри людей грибница питается жиром. Практически за два дня любой толстяк превращался в иссохшую мумию. Но потеря веса шла на пользу их подвижности. После так называемого «перехода», происходило полное переключение сознания человека, на сознание разросшейся внутри него грибницы. Человек уже и не был таковым. Он не умел разговаривать, не узнавал родных и знакомых. По сути, человеческая душа отлетала, даря свое тело другому пользователю. Я считаю, что человек умирал в момент «перехода», хотя некоторые считали, что просто замещалось сознание. До того как совсем исчез интернет и телевидение, некоторые ученые пытались вылечить больных. Но судя по тому, что сейчас происходило в мире, им это не удалось.

Зараженное существо, именно существо, потому что оно не было человеком, называлось по-разному. Чаще всего их называли зомби. Но в отличии от своих медленных телевизионных прототипов с вытянутыми вперед руками, наши зомби отличались невероятной резкостью и прыгучестью. Казалось, что сбросив, как минимум половину привычного человеческого веса они обретали невероятную прыгучесть. За это их ещё называли «прыгунцами». Мне пришлось пару раз потрогать тело убитого «прыгунца». Мышцы как стальные канаты. В этом плане они несомненно были впереди человечества. Но ума у обладателей таких мышц было не ахти. Если бы власти не пытались замалчивать проблему, а начали с ней бороться всем миром в самом начале, то мы могли бы не оказаться в том хаосе, в который себя получилось загнать. Разрушенная инфраструктура раздробила людей на маленькие группки обороняющихся. Военные части, внутренние войска, тюрьмы, да и вообще отдельные здания в городе, где нашелся умный руководитель сумевший вовремя объединить людей и дать отпор нежданной угрозе. Такие очаги сопротивления смогли выжить и худо-бедно существовать до сих пор. Но координация и связь, которая могла бы позволить обмен опытом, не существовала. Каждый анклав изобретал свои способы борьбы. Если бы кто-нибудь смог наладить такой обмен информацией между людьми, тот мог бы стать новым мессией.

Знакомые тропы и дорожки закончились. Ноги стали проваливаться в рыхлый снег, лежавший на пригнутых его тяжестью невысоких кустах. Что ждало меня впереди? Опасность. Но опасность ждала меня везде, куда бы я ни собрался. Не осталось у нас больше спокойных мест. Я постарался настроить свои мысли на отвлеченные темы и просто сохранять бдительность.

Катастрофа затронула меня лично в то время когда о ней уже трубили по все информагенствам. Наш городок как-то долго оставался в стороне от страшных событий. То, что происходило в больших городах и выкладывалось на различные ресурсы, нас обходило стороной. Город жил своей обычной жизнью. Страшные события, происходящие в стране и мире, обсуждались на каждом углу, в том числе и на моей работе. Но серьезной опасности никто не выказывал. Народ был уверен, что правительству удастся справится с этой проблемой.

Был конец сентября. Желтые и красные листья устилали дорожки парков. Родители катали коляски с младенцами, наслаждаясь последними теплыми деньками бабьего лета. В такой вечер я возвращался с работы. На вечер были планы сходить в клуб. Мимо парка пролетела «скорая» с включенными огнями и сиреной. За следом пролетела полицейская машина. В голове появилась мысль, что случилось серьезное ДТП. Об этом событии я сразу забыл, увлекшись мыслями о вечернем досуге.

Дома была только мать. Она не вышла меня встречать как обычно, чтобы расспросить о том, как прошел мой день. Она затеяла серьезную стирку. Груды белья лежали возле стиральной машинки.

— Сереж, ужин на кухне, разогревай себе и ешь.

— Хорошо, мам. — Меня ничуть не удивила ее занятость.

— Как день прошел? — Громко спросила она меня не выходя из спальни.

— Нормально. Я сегодня вечером в клуб схожу. Мы с пацанами зарплату получили, надо немного погулять. Твою половину я на полку уже положил. — Я отдавал половину зарплаты родителям. Мне так было удобно не чувствовать себя на их шее.

— Ага, спасибо.

Я поужинал, посидел за компьютером. Там было одно и то же. Берегитесь, выявляйте на ранней стадии, докладывайте в органы и в больницы. Мне уже порядком надоели эти панические сообщения. Я порезался в стрелялку. Незаметно время подошло. Я приоделся по случаю, искупал себя в ароматах дорогой, по меркам моей зарплаты, туалетной воды и вышел на лестничную площадку.

— Мам, закройся за мной.

Я подождал, когда она подойдет и закроет дверь. Она подошла и в этот момент в просвет щели между дверью и косяком, мне показалось, что у нее что-то с глазами. Меня как-будто взяли ледяной рукой за сердце на мгновение. Я даже вышел из подъезда с неприятным ощущением. Но молодая беззаботность вскоре убедила меня, что мне все показалось. Игра света и тени, так я убедил себя.

Двое товарищей из нашей компании так и не пришли и трубки свои не брали. Это был не повод, чтобы не повеселиться как следует. Я заказал себе «махито» и потягивая его через трубочку ждал когда мне станет достаточно хорошо, чтобы выбраться на танцпол. Однако, меня пару раз кольнуло воспоминание материного взгляда. Я отгонял эти мысли, как наваждение. Знакомая девушка подсела к нам и я предложил угостить ее котейлем. «Махито» меня не взял. Пришлось взять еще один коктейль девушке, а себе взять две рюмки водки, которые я сразу и выпил там же у стойки. Тревоги немного отодвинулись на второй план и мы весело провели время. Разошлись уже под утро. Девушка, которую я угощал коктейлем, спылила не попрощавшись.

Я шел тем же парком, что и вечером, возвращаясь с работы. Снова пролетела «скорая». Невольно вспомнил про мать и прибавил шагу. Издалека заметил, что в окнах нашей квартиры горит свет. Я забежал по лестнице и позвонил в дверь.

— Кто там? — Спросил отец.

Я очень удивился. Он должен быть сейчас за городом, на вахте.

— Это я.

Дверь отворилась. Отец был чернее тучи.

— Что случилось, пап? — Хотя догадки уже сидели в моей голове. — С мамой?

Он махнул головой. Я прошел в кухню. Мать была привязана к стулу. Она подняла на меня бездонно-черные глаза и улыбнулась. Получилось жуткое сочетание, от которого стало совсем не по себе.

— Как ты узнал? — Спросил я у отца.

— Мама мне сама позвонила. Она почувствовала, что заразилась. Пока она еще была в своем уме, хватило сил позвонить.

— Со мной все хорошо, что вы все придумываете, развяжите меня. — Голос у матери был как у пьяной. — Все хорошо со мной.

Она снова одарила нас вытягивающим душу взглядом. Мы переглянулись с отцом.

— Что делать будем? — Спросил я его.

— Не знаю. У меня рука не поднимается в полицию и больницу звонить. В других местах я слышал, что их расстреливают, а трупы сжигают. Не хочу чтоб с нашей мамкой так поступали.

Мне стало не по себе. Я почувствовал такую жалость к матери, самому драгоценному человеку для меня, что попытался рвануть к ней, чтобы обнять. Отец успел схватить меня за шкварник.

— Не дури, тоже заразишься. Давай вообще намотаем на лицо влажные полотенца.

Я, честно признаюсь, разревелся. С класса третьего я не ревел, а тут потерял всякий контроль. Я ведь понял, что мать уже не вернуть, но все равно желал ее видеть, даже в таком состоянии, лишь бы живой. Ни о каком решении выдать ее даже не хотелось думать.

Мы с отцом еще немного посидели в зале. Он смотрел телевизор. Я тоже пытался посмотреть, но обессиленный после рыданий организм, уснул. Проснулся от громкого голоса, раздававшегося из мегафона. Голос требовал никому не покидать квартиры, а оставаться в них до проверки специальной комиссией. Я подскочил и побежал в кухню.

Отец с полотенцем на лице смотрел на скопление техники во дворе через занавеску.

— Солдат понагнали. Очень серьезно все. За побег — расстрел.

— Я не отдам им мамку! — Решительно сказал я, совершенно не имея представления, как я это сделаю.

Отец отвел взгляд от окна и посмотрел на меня, потом перевел взгляд на мать. Она уже не очень походила на себя прежнюю. Вернее, была совсем другой. Кожа на лице натянулась, обнажив острые скулы. Руки стали, как две тонкие палки. Ни дать ни взять узник концлагеря. Она уже не реагировала на наши голоса. Ее взгляд был уперт в стену и совершенно неподвижен.

— Мне кажется, что если я ее развяжу, она упадет. Олесь, ты слышишь меня? — Отец провел рукой перед ее лицом.

Мать не реагировала.

— Я слышал, что этот момент называют «переходом», когда человеческое сознание пропадает, а новое еще не успевает проявиться. — Некоторые сведения об этой эпидемии я почерпнул из сети. Никогда не думал, что они мне понадобятся таким образом.

— Я вот, что решил, Сергей! Мамку придется отдать.

Я сделал жалобное лицо и у меня навернулись слезы.

— Не спорь! От нашей сознательности зависит, как быстро мы сможем остановить развитие этой болезни. Я думаю, что ты у меня взрослый парень, и со мной поступишь так же, если я заражусь. — Отец свято верил, что у государства еще были рычаги прекратить эпидемию.

В дверь требовательно постучали. Отец решительно направился ее открыть. Я, напоследок бросил взгляд на маму, стараясь запечатлеть ее в памяти, хотя бы в таком состоянии. Неожиданно она повернула свой жуткий взгляд в мою сторону. Я застыл перед ней, как кролик перед удавом. С неожиданной прыткостью, для женщины сорока пяти лет, она подпрыгнула вместе со стулом в мою сторону. Мне еле удалось увернуться. Мать врезалась в стену и упала. Она забилась, как в приступе эпилепсии. Простыни, которыми привязал ее отец к стулу, затрещали по швам. Я понял, что она старается освободиться. Вот тут я впервые испугался. Я осознал, что это существо уже не моя мать. В кухню заскочили два человека в камуфляже и с респираторами на лице. У них в руках были пистолеты. Над моей головой раздались несколько выстрелов. Я рефлекторно сжался в позу эмбриона, прикрыв голову руками.

— Все, хорош, прикончили уже. — Раздался приглушенный респиратором голос.

Я развернулся и увидел лежащую мать с простреленной в нескольких местах головой. Крови почти не было. После пережитого мгновение назад первобытного страха, я не чувствовал жалости к убитой матери. Оно пришло потом.

В дом, на шум вошли еще несколько военных. У одного их них имелся за спиной ранец, а в руке он держал штангу опрыскивателя.

— Этих двоих, потенциальных, в наручники и на объект. Труп в крематорий. Не забудьте оклеить входную дверь. — Приказывал один из тех, кто стрелял в мою мать.

Нас с отцом заковали в наручники, вывели во двор и погрузили в кунг. Посередине кузова стояла труба к которой прицепили наручникми всех, кто находился в машине. Их там было человек пятнадцать. Женщины, мужики и дети. Некоторые плакали. Я отвернулся от этого жалкого зрелища и смотрел на свой дом, через откинутый полог.

Во дворе началась какая-то суета. У военных заработали рации. Раздались несколько автоматных очередей. И тут я увидел как быстро двигаются зараженные люди. Раздался звон стекла и со второго этажа на землю выпрыгнул человек. Тощий, как скелет. Рубашка на нем висела как на вешалке. Почти не потеряв ни секунды на приземлении, он бросился бежать, перепрыгнув через крышу стоявшей во дворе легковушки. Вслед раздались выстрелы, поразившие все, что угодно, кроме беглеца. Рявкнул мотором БТР. Несколько солдат с автоматами наперевес прыгнули на его броню и пустились в погоню. Снова раздались выстрелы. Я очень сомневался в эффективности таких методов. Можно было зацепить и случайных людей.

Минут через пятнадцать нам привели еще трех человек. Семью из соседнего дома. Они все плакали. Я заметил, что среди них не доставало дочери старшеклассницы. Страх понемногу покидал меня. Вместо него накатывала безысходность. Предчувствие вселенского апокалипсиса, который никто не сможет остановить, наполняло мою душу.

Нас везли за город. Трасса сменилась проселком. Грузовик въехал в рощу. Мне все дороги вокруг города были знакомы. Будучи подростком с мопедом, я исследовал все прилегающие окрестности. Эта дорога вела в рощи, в которых на берегу реки находилась пара летних лагерей для школьников.

— В «Дубки» едем вроде? — Поделился я с отцом своими предположениями.

— Зачем, интересно? Может изолятор там сделали?

Народ, молчавший до этого, внезапно ожил. Все стали интересоваться друг у друга обстоятельствами предшествующими случаю, по которому они оказались в этой машине. Тяжело было слышать, что родители теряли детей. Но всеобщая беда, как мне кажется, немного сглаживала личную трагедию.

Машину затрясло. Сидящий с краю мужчина ногой отодвинул край полога. Мы проезжали по мосту. В начале моста стоял танк и блок-пост, построенный из бетонных блоков. Солдаты держали машину на прицеле пулемета. За мостом снова стоял блок-пост и БТР. Солдаты вели стволами вслед нашему грузовику. Вот и до нас докатилась катастрофа. Еще вчера вечером она казалась плодом воображения всяких паникеров из средств массовой информации. А сегодняшнее утро началось с того, что я потерял мать, и теперь еду неизвестно куда, пристегнутый наручниками.

В просвет отодвинутого полога показался экскаватор, роющий большую яму. Нехорошее предчувствие затомилось в душе. Грузовик остановился и просигналил. Где-то заскрипели ворота, послышались голоса. Машина снова тронулась и скоро остановилась. Полог откинул солдат в респираторе и автоматом за плечом.

— Приехали. — Сказал он, снимая замок с трубы. — Выходим по одному, никаких резких движений. Смотрим доктору в глаза.

Перед нами слезла семья, которую привели в грузовик последней. Они по очереди спускались на землю, заглядывали в глаза доктору. После этого их снова приковали наручниками к трубе. Следующим спускаться с машины была моя очередь. Я спрыгнул на затекшие ноги, потряс ими и заметил, как солдат с автоматом напряженно смотрит за мной. Не стоило его провоцировать, может он не спал несколько суток и находится не в себе. Доктор пристально посмотрел мне в глаза и жестом указал в сторону пристегнутой к трубе семьи. Затем был мой отец. Он выполнил все механически. Я видел, как он переживает. Наверняка, мыслями он был совсем не здесь.

Ожидая пока к нам присоединяться остальные я осмотрел лагерь, в котором отдыхал пару раз. Территория была обнесена высоким забором из колючей проволоки. По периметру стояли вышки с военными. Во дворе стояло несколько военных машин с красными крестами. Окна в домах были закрыты решетками из ржавых металлических прутьев и арматуры. Несомненно, лагерь готовили как изолятор, и делалось это в спешке.

Нас всех прицепили на одну трубу. Даже при желании убежать у нас ничего бы не получилось. Мы стояли настолько плотно друг к другу, что обязательно бы споткнулись, при попытке ускорить шаг. Пока нас вели внутрь, на территорию лагеря въехал еще один грузовик.

Народу внутри лагеря было уже достаточно много. Нам объяснили, что сейчас всем проведут процедуру проверки на заражение, и со всех «отрицательных» снимут наручники. Пока же мы остались стоять в длинном коридоре, плотно забитом такими же «счастливчиками» как мы.

— Как думаешь, пап, если у нас будет отрицательный результат, нас отпустят или будут держать здесь?

— Не знаю. С одной стороны, чего нас держать, если мы не заразные, а с другой, может они захотят выдержать инкубационный период. Тогда, я думаю, дня три подержат. — Предположил отец.

— Тебя не уволят? — Распереживался я за отца.

— Учитывая размах возникшей катастрофы, это был бы наилучший вариант. Если удастся нашим властям утихомирить заразу и сохранить страну в рабочем состоянии, готов целый год работать только за еду и выполнять любую грязную работу.

В голове еще не укладывался масштаб бедствия. Мои мысли текли по привычному руслу. Если бы тогда я знал во что вскоре превратится этот мир. Каким крутым произойдет поворот сознания в умах людей, и как мало останется самих людей.

В очереди на обследование нас промурыжили несколько часов. Многие захотели в туалет. Дети не могли терпеть и справляли нужду прямо на пол. Среди людей все сильнее поднимался ропот. Новые все прибывали. Их проверка могла затянуться на еще больший срок. От них мы узнали, что в нашем городке и окрестностях дела становятся все хуже. Многие видели как зараженные стремительно нападали на людей. У некоторых оказалось видео на телефоне. Все было точь-в-точь как в роликах из Европы, выложенных в интернете. Я даже почувствовал себя в безопасности под охраной военных.

Наконец, у нас взяли кровь, мочу, соскобы с кожи. Через час, нашу прикованную группу привели в ту часть лагеря, где находились спальни. Всех отстегнули.

— В течении трех дней, вы будете находиться здесь, под присмотром. Покидать территорию запрещено! Кто не понял, того ждет пуля. Положение очень серьезное и прошу отнестись к этому со всем пониманием. Комфорта здесь никакого, зато безопасно. — Пожилой подполковник закрыл дверь и провернул ключ в замке.

На нас смотрели люди привезенные сюда ранее. Общаться с ними хотелось меньше всего.

— Пойдем, найдем тихое местечко. — Предложил я отцу, разминая затекшие кисти рук.

— Пойдем.

Мы прошли по комнатам. Народ расположился с комфортом. Коек еще хватало на всех, но я видел сколько людей приехало за нами. Скоро придется занимать свободное место на полу в коридоре. Я плюхнулся на первую попавшуюся свободную койку, прямо на панцирную сетку. Подложил руку под голову и постарался уснуть. До уха доносился тревожный приглушенный разговор людей. В животе урчало от голода, но я все равно уснул.

Разбудил меня отец.

— Вставай, Сергей. На ужин пора.

В окна светило опускающееся за горизонт солнце. Никого в комнате не было кроме отца.

— Пойдем быстрее, а то без ужина останемся.

Я быстро поднялся и мы направились в коридор. В фойе стояли столы. За ними уже сидели люди и гремели алюминиевыми ложками по тарелкам. В воздухе пахло гречневой кашей. Мы пристроились к очереди.

Повар-солдат в респираторе, бросал с оттяжкой каждому на тарелку его порцию каши. Второй повар наливал компот и давал пару кусочков хлеба. Запах съестного усилил урчание в желудке.

Мест за столами нам с отцом не досталось и мы прекрасно расположились на подоконнике.

— Ты хоть поспал немного? — Спросил я у отца.

— Да какой там, вообще ни в одном глазу сна не было. Ходил вокруг, думал знакомых кого увижу.

— Увидел?

— Да, и не одного. Двое с работы. Пока мы с ними на вахте были у Петра Ильича вся семья заразилась. Он домой приехал часов через шесть, после меня, когда смена закончилась. Домой, говорит зашел, а на него жена и дети смотрят, этим взглядом, черным. Он поначалу выбежал из дома. Жена за ним, разговаривала с ним, как нормальная но тут детишки выскочили, как чертенята. Петр почувствовал, что они опасны и спрятался в машине. Так они его оттуда хотели вытащить. А жена в этот момент тихо стояла в сторонке и смотрела. Еле удрал он от своей семьи на машине. Сейчас, он сказал, в городе кругом танки. Людей просят не выходить на улицу, потому что стреляют во всех подозрительных. А еще он сказал, что заражаются и собаки и кошки.

— Надо же, как быстро распространяется эта зараза! Вчера я даже и думать о ней не собирался, а сегодня она кругом.

— Да уж, вот так и гибли цивилизации раньше, наверно, за один день.

— А кто второй?

— Александр, он из деревни. У него с семьей все нормально, а вот скотина заразилась. Свиньи, коровы. Но его с семьей все равно привезли сюда. Скотину, говорит, вместе с сараем сожгли.

— Да уж, надежная дезинфекция.

Народ все прибывал. Рассказы новичков становились все страшнее и страшнее. Некоторые уже были благодарны, что их привезли сюда. В городе становилось все опаснее с каждым часом. Люди, полностью перешедшие под контроль болезни, становились молниеносно быстрыми. А те, кто заразились достаточно давно, уже имели в волосах проросшие сквозь кожу ножки с коробочкой, в каждой из которой хранились миллионы спор. Теоретически, достаточно было вдохнуть только одну спору, чтобы заразиться.

Те, кто приехал в лагерь вечером, были напуганы гораздо сильнее тех, кто прибыл сюда одними из первых. Почти в полночь, над лагерем раздался голос из громкоговорителей. Он призывал людей не поддаваться панике, проявлять бдительность и немного ознакомил с природой страшной катастрофы. Многое я уже знал из интернета и новостей. Но некоторые моменты я считал выдуманными для повышения рейтингов. Оказалось, что зараженные люди не просто стремятся перезаразить, как можно больше здоровых людей, но еще и употребляют их в пищу. Развившийся внутри организма больного человека мицелий, поглотив весь жир из тела, нуждался в пище. Первые зараженные пытались есть старую листву, навоз, и прочие привычные для грибов вещи, пока не попробовали свежего мяса.

Сообщение прекратилось, добавив людям еще одну порцию депрессивных мыслей. Тихие разговоры напуганных людей раздавались из каждого уголка здания. Где-то хныкали дети, и родители пытались припугнуть их новыми страшилками.

Я предупредил засыпающего отца о том, что хочу прогуляться. Он что-то буркнул в ответ. Посчитав, что это одобрение, я отправился по полутемным коридорам искать кого-нибудь из знакомых. Люди укладывались спать прямо на полу. Кто успел взять хоть какие-то вещи, пытались соорудить из них подобие ложа.

— Серега, Серега! — Из темного угла кто-то громким шепотом звал меня.

Это был Артем, мой коллега по работе. Вместе с ним мы были в ночном клубе в последний вечер.

— Здорово, Артем! — Обрадовался я знакомому человеку. — Давно здесь и как оказался?

— Забрали нас в обед, от Маринкиных родителей. Они того, заразились.

— Так вот куда вы исчезли. Я ее поил коктейлями, а ты с ней смылся.

— Прости, Серег. Она сама мне предложила. А мне что, я же пьяный был. В тот момент я не мог себе отказать, даже если бы началась третья мировая.

— А она и началась. — Заметил я.

— Да, согласен. Нас прицепили наручниками в машину и привезли сюда.

— А Маринка где?

— Она что-то тест не прошла, и ее не пустили со мной. Я думаю, что она тоже подхватила эту гадость. Она там с матерью пыталась обниматься напоследок, а та ее куснула. Я, честно говоря, чуть не обделался, когда ее родителей увидел.

— Знакомо. У меня мать заразилась.

— Прости. Сочувствую. Я про своих ничего не знаю. Трубку не берут. Надеюсь, что у них все хорошо. Как думаешь, для чего нас здесь держат?

— Изолируют, как контактируемых с зараженными. Ждут, что может болезнь еще проявится.

— А потом что?

— В смысле?

— Ну вот поймут они, что мы здоровы, и что, нас выпустят назад что ли? В город, где носятся как угорелые эти зомбаки? Я лучше тут останусь. Пойду волонтером, за еду, за безопасность лишь бы туда не возвращаться.

— И в самом деле, я признаться не задумывался об этом. Но кормить нас тут вечно тоже не будут. Может они рассчитывают в короткий срок остановить заразу? — Меня и в самом деле не беспокоили до сего момента дальние перспективы.

— Вряд ли. Я на полдня был в городе больше тебя и вижу с какой скоростью распространяется эпидемия. К завтрашнему утру сюда уже никого везти не будут. Глядишь еще нас вооружат и отправят отстреливать зараженных.

— Не преувеличивай, Артем. Сейчас так легко поддаться панике. Давай будем просто следить за ситуацией. — Предложил я.

— Давай, но запасной путь всегда надо держать в голове.

Мы проговорили с товарищем еще часа два, но уже на отвлеченные темы. Я вставил наушники в телефон, чтобы прослушать эфир. Работала только одна радиостанция. Задорный ведущий решил встретить катастрофу на работе. Он постоянно шутил, включал музыку Роба Зомби. Польза от его работы была. Он постоянно напоминал свой телефон в эфире. Народ звонил и описывал обстановку в которую он попал. Постепенно складывалась картина происходящего вокруг хаоса. Оказывается, начиная с обеда люди стали грузиться в автомобили и сбегать из города в поисках безопасного места. Военные устроили блок-посты на всех выездах из города. Но из города вело столько проселочных дорог, которые военные были не в состоянии перекрыть. Некоторые слушатели рыдая рассказывали истории о расстрелянных автомобилях в которых ехали целые семьи. Я не особо верил во все разговоры. Как правило в непонятных ситуациях на первое место выходят неподтвержденные слухи. Были и те, кто остался в городе. Они называли знакомые мне с детства адреса и описывали происходящие там в этот момент ужасы. Большинство слушателей, оставшихся в городе забаррикадировались в своих домах и квартирах. Они рассказывали, что видят на улице бегающих людей, способных спокойно подпрыгивать на несколько метров в воздух. По улицам патрулировали машины военных, шаря прожекторами по темным улицам. Нередко во время звонков слышались звуки стрельбы.

Я попрощался с Артемом, который клевал носом. Ему так и не удалось поспать после ночного клуба, в отличии от меня. В комнате, где спал отец народу было битком. Кровати были заняты женщинами и детьми. Мужики спали под кроватями и в проходах. Воздух был душным, и мне пришло в голову приоткрыть окно. Благо оно открывалось вовнутрь.

В комнату ворвалась ночная свежесть и звуки ночи. Спать не хотелось и я присел на подоконник. Прожекторы с вышек постоянно шарили пространство за колючей проволокой. Военные патрули ходили вдоль забора. Я подумал про их семьи. Хорошо если о них позаботилась армия и укрыла их от опасности. Например, на территории военной части. А если нет? Каково им нести службу, постоянно переживая за свою семью. В душе появились теплые чувства к этим людям в форме. Все таки долг не пустой звук и помогает в критических ситуациях сохранить порядок.

Я забрался с ногами на широкий подоконник и обдуваемый свежим ветром не заметил как уснул. Разбудили меня выстрелы. Несколько одиночных выстрелов с обратной стороны здания. Уже светало и многие начали подниматься разбуженные стрельбой. Я прошел к отцу и потрогал его за плечо. Он резко выпрямился, как-будто даже во сне он был готов к опасности.

— Тихо, тихо, все нормально. Уже утро. Просто рядом стреляли и все начали просыпаться. — Успокоил отца.

— А, понятно. Я спал, как убитый, ничего не слышал. Как прошла ночь?

— Здесь спокойно. Я ночью слушал радио наше, в городе все плохо. Народ еще со вчерашнего дня сбегает из города. Военные пытаются локализовать инфекцию, но люди сбегают проселками. В самом городе люди уже не выходят на улицу. Кругом танки, стреляют во все, что движется. У нас здесь еще рай.

Отец отер лицо ладонью со сна и осмотрелся на просыпающихся людей. Некоторые достали свои телефоны и начали обзванивать родных и знакомых. Раздался громкий голос из громкоговорителей.

— Внимание всем, сейчас будет проведена повторная проверка на наличие заражения Кордицепс. Всем оставаться на местах. О замеченных случаях заражения докладывать заблаговременно!

Через пару минут открылась входная дверь усиленная металлическими накладками. Вошли несколько групп людей в халатах и респираторах. В руках у них были чемоданчики с красным крестом.

— Пожалуйста, пока мы не соберем анализы, не переходите с места на место, иначе проверка затянется.

Всех разогнали по комнатам. Двое военных с оружием в каждой комнате следили за тем, чтобы никто не уклонился от проверки. Мы с отцом не стали прятаться, а наоборот встали в самом начале толпы. Мне заглянули на конъюнктивы, взяли кровь из пальца, зачем-то дали понюхать горько пахнущей химией жидкость и отпустили в коридор. Следом вышел отец.

— Так-то по идее ничем не хуже пионерлагеря. Сейчас кормить будут. — Отец был полон оптимизма с утра.

В такой ситуации — это хороший знак. Буквально сразу послышалось движение в фойе, и потянуло едой.

— А ты прям оракул. Где моя большая ложка?

Мы двинулись в сторону фойе, надеясь в этот раз позавтракать одними из первых. Впереди себя пропустили мамаш с голдящими детьми и встали за ними. Можно было подумать со стороны, что мы где-то в санатории в Геленджике, а совсем не в изоляторе. Что вокруг нас плескается бескрайнее Черное море, а не жуткая зараза, истребляющая человечество.

На завтрак снова была каша. В этот раз ячневая. Не очень-то любимая мной, из-за сходства ее с коровьим комбикормом. Я все равно съел ее, не зная когда мне удастся поесть в следующий раз. Признаюсь честно, уже через несколько месяцев я мог убить человека за ложку такой каши.

Чтобы не занимать место мы вернулись с отцом в коридор, напротив нашей комнаты. Врачи продолжали брать анализы выпуская по одному человеку. Вдруг из смежной с нашей комнаты раздался пронзительный женский крик. Я не удержался и заглянул в дверь.

На кровати сидела старушка в коричневом вельветовом костюме, на руках у нее сидел растрепанный рыжий кот. Толпа людей стояла в противоположной от старушки стороне и со страхом взирала на нее. Пожилая женщина и ее кошка имели одинаковый черный взгляд. Непонятно, как службам удалось проморгать ее.

— Я нормальная, что вы на меня так смотрите. Нормальная я, у меня все хорошо. — Если не смотреть в ее глаза, а только слушать, то голос старушки ничем не отличался от голоса нормального человека. Казалось, что он немного трясется от обиды или от волнения.

Женщина-доктор, берущая анализы в этой комнате передала по рации о случае заражения.

— Мы не заразные с Барсиком, возьмите у нас анализы, мы абсолютно здоровые. — Продолжала всех убеждать старушка.

Кот на самом деле выглядел, как жертва голодомора. Шерсть на изможденном теле торчала пучками. Старушка гладила это плешивое тело за ушами. Но кот не ластился к ней. Он замер, прямо как мать перед тем как броситься на меня. И кот действительно бросился. Как рыжая молния, он стремительно соскочил с хозяйских рук и прыгнул в закричавшую толпу.

Я отскочил от двери в сторону. Дверь почти отлетела в сторону вместе с солдатом. Толпа выскочила наружу и как безумная понеслась вдоль по коридору на выход. Я заглянул в комнату. Пожилой мужчина топтал ногой кота. У него по руке текла кровь из расцарапанных ран.

— Зачем Барсика убили, вы же сами его напугали. — Голосила старушка.

По коридору раздались тяжелые шаги солдатских сапог. Человек пять в костюмах РХБЗ и противогазах, с ранцами за спиной вошли в комнату. Я поспешил уйти от комнаты подальше.

— Кота пропустили. Наверно бабка его в сумке провезла. Судя по всему уже зараженного. Комнату обработайте. Бабку и этого мужчину в лабораторию.

Надо признать, что из-за этой старушки, любительницы животных относительное спокойствие в лагере прекратилось. Потенциально зараженными считались все, кто находился в этой комнате. Микроскопические споры поднятые с шерсти больного животного могли спокойно распространиться по всей комнате.

Нас снова согнали в комнаты и запретили выходить оттуда. Через некоторое время всем принесли респираторы и заставили носить не снимая. У соседней комнаты приставили двух солдат. Они стерегли эту потенциально опасную группу.

От безделья я заскучал. Никого из сверстников в нашей комнате не было. Отец нашел в тумбочке старую газету с кроссвордами и самозабвенно разгадывал их. Я хотел послушать радио, но эфир молчал. Задорный ведущий тоже решил наверно спасать свою жизнь. Попытался поиграть на телефоне, но зарядка быстро заканчивалась, а в нашей комнате было всего лишь две розетки и большая очередь зарядить свои телефоны. В итоге я предался размышлениям.

Судя по известиям из города и тому, что приток новых людей в лагерь иссяк дела там совсем плохи. Может быть сюда больше не везут потому что уже некуда, но мне казалось, что военные видят всю тщетность таких действий. Вначале они пытались избавить город от заразы, изолируя всех контактируемых. Но им это не удалось. Болезнь распространилась с ужасающей скоростью. Теперь становится непонятен статус нашего изолятора. Получается что мы сейчас наоборот изолированы от больных. Если не считать только этих, за стенкой. Было бы хорошо, если нас оставили для поддержания популяции людей, на случай, если все вокруг заразятся. Какое-то привилегированное положение нам было бы обеспечено. Молодым и репродуктивным. Впрочем, меня понесло.

Я вдруг поймал себя на мысли, что желаю этих изменений. Да, это страшно. Я потерял мать, родители потеряли своих детей. Это ужасно и загоняет в тоску. Большинство, но не меня. Может быть дело в том, что я еще молод и не проникся человеколюбием, свойственным пожилым людям. Может, я как раз в том возрасте когда хочется все менять. Поставить с ног на голову и посмотреть что получится. Всепланетный хаос давал некоторый драйв. Хотелось пожить подольше, чтобы увидеть к каким изменениям приведет эта катастрофа. Звучит дико, но мое любопытство желало увидеть мир через двадцать или тридцать лет. Если бы мне завтра объявили, что заразу остановили и послезавтра я могу снова выходить на работу, я бы расстроился. Мне только начало нравиться.

За окном загрохотал тяжелый пулемет. К нему присоединились автоматные очереди. Я подскочил к окну и увидел как в ловушке из проволоки-путанки по ту сторону забора мечется человек. Трассеры крупнокалиберного пулемета поднимали вокруг человека фонтаны земли. Вырывали из тела куски плоти. Человек наконец затих и к нему устремился БТР. С брони спрыгнул один солдат и приставив к голове запутавшегося человека ствол автомата, выстрелил. Затем запрыгнул на машину снова и они уехали из зоны видимости.

За мной собралась вся комната. Они тревожно переглянулись между собой.

— А кто это был? Он пытался забежать или убежать? Он зараженный или нет?

Ответа никто не знал. Командование не снисходило до объяснения нам текущей ситуации, а предполагать можно было что угодно. Неизвестность немного напрягала. Что стоило военным сказать нам хотя бы неправду, но успокаивающую? Отец отвел меня в сторону. Я вопросительно посмотрел на него.

— Мне знаешь, что кажется? — Сказал он шепотом, что я еле мог расслышать его. — Что военные нас скоро оставят.

— С чего ты взял? — Удивился я. — По мне, так это хороший план уберечься от эпидемии.

— Представь, что сейчас все рушится. Центр управления страной утрачивает свою силу ввиду невозможности оказывать помощь. Нет помощи, нет и власти. Сейчас вся страна разобьется на мелкие самостоятельные территориальные единицы. На каждой деревне будет свой царек, или типа того. Это будет оправдано сложившейся обстановкой. Лично мне кажется, что больше всего власти будет у военных. Они изначально созданы по принципу существования в экстремальных ситуациях. Но у них есть свои семьи, которые сейчас находятся в опасности. Их и надо защищать. Поэтому я думаю, что они скоро снимут охрану с нашего лагеря и поедут домой.

— Звучит мудро. А если так и случится, может попроситься с ними?

— Попытка не пытка, но я не думаю, что им нужен лишний рот. У них и своих специалистов по нашей специальности навалом.

— Ну ладно, пап. Будем считать это твоей точкой зрения, которая имеет право на жизнь. Пока что поводов для паники нет. — Я не во всем был согласен с отцом

— Хорошо бы.

Нас слышали те кто сидели рядом. Худощавый мужчина в костюмных брюках, держащихся на его фигуре с помощью тонкого ремня, и в очках подбоченился, выражая своей фигурой несогласие.

— Извините, я немного слышал о чем вы тут говорили. Позвольте с вами не согласиться…

Мне было глубоко наплевать на его аргументы. Споры на неопределенные темы всегда вызывали у меня скуку. Я оставил отца и вышел в коридор под видом сходить в туалет. На деле я решил пообщаться с Артемом.

— Артем! — Я заглянул в комнату в которой тот должен был находиться. На таком «лежбище» своего тюленя было трудно разглядеть сразу. Артем поднял руку, обозначив свое местонахождение.

— Иди сюда, хорош валяться!

Артем нехотя поднялся. Его лицо уже повело от пересыпания.

— Впрок не наспишься.

— А хотелось бы. Не слыхал новости из города? — Спросил он меня.

— Нет. Радио не работает.

— А позвонить кому-нибудь не пробовал?

— Если честно, не приходило такой мысли. Сейчас всем до себя только дело, чего их отвлекать.

— А я позвонил Пятаеву, ну помнишь, рыжий такой, из моего двора?

— Так, смутно.

— Ну это и не важно. Так вот они остались в городе. Забаррикадировались в квартире. Знаешь, что он мне сейчас сказал?

— Чего?

— Что военные уезжают из города. Они объявили это по громкой связи. Предложили взять в руки ситуацию отрядам самообороны. Я час назад звонил, и они в этот момент выезжали. Семен в шоке. В окна постоянно видно, как носятся зомбаки. Еды в доме на неделю. Кто будет организовывать эти отряды не ясно. Короче, город кинули.

Я стоял и думал над тем, что мне совсем недавно сказал отец. Насколько он оказался прозорлив. Артем принял мое оцепенение за шок.

— Эй, ты чего отключился! — Он помахал рукой перед моими глазами.

— Просто сейчас, за минуту до того, как прийти к тебе, отец мне рассказал о своих опасениях, насчет военных. Он тоже предположил, что военным незачем греть нас тут. У них теперь своих забот должно прибавиться.

— Наши-то пока здесь. Может у них планы на нас какие-то имеются?

— Хотелось бы верить в это.

Пока что обстановка не внушала опасений. Нас накормили обедом. Во время которого был проведен беглый осмотр. Примечательно, что из той комнаты, в которой бабушка притащила больного кота, никого на обеде не было. Затем быль ужин. От такой заботы тревожные мысли отошли на второй план.

После ужина меня сразу потянуло в сон. Отец хотел продолжить разгадывать кроссворды, но свет отключили. Я уже почти уснул, когда через закрытые веки резанул свет. По коридору раздались шаги. В комнату открылась дверь. На пороге стоял офицер.

— Слушайте меня! Два раза повторять не буду. Приказ изменился и мы покидаем территорию лагеря. Для вашей защиты мы оставляем на каждую комнату по четыре автомата и достаточное количество патронов. Теперь защитой вы будете заниматься сами. Надеюсь, среди вас найдутся те, кто служил Родине.

Офицер бросил автоматы у порога и поспешил удалиться. Я понял, что это шанс и побежал за ним следом.

— Товарищ майор, возьмите меня с собой. Я инженер-автомеханик, пригожусь вам. У меня хорошие рекомендации на работе. И отца возьмите, он по буровым вышкам специалист, в любых железках сечет.

— Нет! — Не поворачивая головы ответил военный.

Я остановился, как вкопанный. Безаппеляционный тон майора сразу охладил мой пыл. Пришлось вернуться назад не солоно хлебавши. Отец посмотрел на меня. Я ответил ему красноречивым взглядом. Он встал и взял один автомат.

— Пойду посмотрю где они патроны оставили. — Отец повесил автомат на плечо и вышел в коридор.

За окном зарычали моторы и стали отдаляться. Остальные мужчины из нашей комнаты, поднялись, разобрали автоматы и пошли следом за отцом. Я пошел за ними. В фойе, у самого выхода стояли несколько зеленых ящиков с патронами. Отец уже сбил крышку с одного. Достал из ящика цинк, вскрыл его и забивал магазин патронами. Остальные, кому досталось оружие последовали его примеру.

Отец мой, по натуре не командир. Ему проще все сделать самому, чем пытаться заставить кого-то. Он молча поднялся и пошел к воротам. Военные оставили прожекторы включенными и закрыли за собой ворота. Зато в лагере начался поиск лидера. Вместо реального дела люди начали собачиться. Никто не хотел подчиняться кому-то одному, сразу поднимал насмех любые предложенные меры. Мне все это напомнило курятник и я вышел на улицу к отцу. Он стоял внутри бетонного блок-поста у центральных ворот и вращал рукоятку прожектора в стороны.

— По периметру надо встать. Смены организовать.

— Там сейчас друг другу в горло вцепятся. Все орут, а дела нет. — Поделился я последними наблюдениями.

— Вот что за природа такая человеческая. Как ситуация требует дисциплины, все превращается в балаган.

— Не говори. Надеюсь, до завтра появится подобие порядка.

— Подобие, сынок, не спасет нас в такой ситуации. Тут нужна стальная рука, чтобы безоговорочно подчинялись. Сейчас каждый начнет тянуть одеяло на себя.

— Не хочешь попробовать, пап?

— Нет, спасибо. У них автоматы, они теперь возомнят себя вершителями судеб. Пусть, как хотят. Давай, подумаем о себе сами и придумаем запасной план, на всякий случай.

— Давай. Есть уже наметки?

— Я не Наполеон, пока один план — дожить до утра. В темноте, я думаю, опаснее передвигаться.

— Наверно, слыхал какими шустрыми становятся зараженные?

— Слыхал.

Спорящие мужики высыпали на улицу. Они не унимались, предлагая свои «безальтернативные» варианты обустройства лагеря. Если бы сейчас на территорию вторглись враги, банда вопящих мужчин не смогла бы их заметить до последнего момента. Отец поставил рычаг переключения огня в крайнее нижнее положение, на стрельбу одиночными. Высунул ствол в бойницу и выстрелил. Толпа затихла.

— Показалось! — Крикнул он затихшей толпе.

Постепенно мужики разошлись по периметру и заняли места рядом с прожекторами.

— Они хоть договорились со сменами? — Поинтересовался отец. — Хотя нам все равно. Давай ложись спать, придешь меня часа в четыре сменишь.

— Ладно. Пойду, прилягу. Ты осторожнее пап. Сразу стреляй, если что заметишь.

— Иди, спи спокойно.

Я ушел в полной уверенности, что мой отец все сделает как надо.

Телефон запищал за пятнадцать минут до времени, когда мне нужно было идти меняться. Я с удовольствием вышел на свежий ночной воздух. В здании народу было, как селедки в бочке. Они потратили весь кислород, отчего я проснулся как с легкого похмелья.

Отец увидел мое движение и осветил прожектором.

— Ну, как? Все тихо?

— Да как сказать. Вроде тихо, но время от времени слышал шорохи. Может лисы или зайцы, кто их знает, в темноте не разберешь. Поспал хоть немного?

— Поспал, но там духотища, хоть на улице спи.

— Наверно так и сделаю. Я лестницу пожарную видел на той стороне. Пойду заберусь на крышу и посплю там. Слышишь? — Отец замер и прислушался.

Я тоже напряг слух, но ничего не услышал.

— Неа, не слышу.

— Мерещиться уже. Ладно, давай бди, я в восемь приду.

Отец ушел. Через пару минут я услышал как гулко стучат его ботинки о металлическую лестницу. Тишину нарушали привычные звуки ночи. Стрекот сверчков, крики ночных птиц. Я переходил от одной бойницы к другой, напряженно вглядываясь дальше границ света. Может быть от напряженного вглядывания и вслушивания мне стали чудиться посторонние шумы. Я поворачивал прожектор в сторону звука, но там ничего не было. Мне, признаться было немного страшно, даже с оружием в руках и в защищенном помещении.

Снова послышались звуки. Свет прожектора метнулся в их сторону. Мне показалось как из пятна света в сторону темноты промелькнула тень. Уже и зрительные галлюцинации начались, а я только заступил на пост. Не доживу до утра, как Хома Брут. Я решил немного отвлечь себя цитированием стихов, которых знал немало. Тихо бубня себе под нос произведения классиков, удалось немного снять напряжение. Но это до первого явного шороха. Луч прожектора снова заметался, выискивая в темноте его источник. Снова никого. Но готов поклясться, что звук был явный. Я заметил, что последний стих заклинило на одном четверостишии, которое я повторил уже раз двадцать.

— Твою мать! — Ругнулся я на проделки своего сознания. Помассировал глазные яблоки, через веки и снова уставился в темноту.

Свет двигался из стороны в сторону, выхватывая детали которые я уже заучил наизусть. Кустик, дерево, табличка, человек… Человек! Я не поверил своим глазам. На дороге стоял человек. Просто стоял и смотрел в мою сторону. Так мне казалось. Я не знал что делать. Никаких инструкций на этот счет у меня не было. Я внутренне готов был стрелять в любого зараженного человека, которого как мне думалось сразу смогу опознать. Кто был передо мной? Человек не двигался. На всякий случай я навел прицел ему в голову. Мне сейчас хотелось, чтобы пришел кто-нибудь постарше и взял на себя ответственность. Стыдно признаться, но я растерялся.

— Стой, кто идет! — Крикнул я фразу всплывшую у меня из подсознания.

Фигура и не думала никуда идти. Что это было? Следование моим приказам или же тупое поведение зараженного человека. Не хотелось выставить себя идиотом перед людьми. Мне пришло в голову выстрелить рядом с человеком.

Трассер отскочил от дороги и подлетел в небо. Человек мгновение стоял как и прежде, но вдруг сорвался и побежал. Мне сразу стало ясно кто он. Несомненно зараженный. Нормальные люди так быстро не бегают. Он тут же скрылся из света прожектора. Я не знал за что хвататься, за прожектор или автомат. Пока я пытался сделать выбор, послышался шум у самого забора. Я повернул прожектор в ту сторону и увидел, как человек бьется в проволоке-путанке, которая еще сильнее запутывала его. Он бился всем телом совершенно не издавая звуком. Со стороны это выглядело как предсмертная агония. Часовые с других вышек увидели его и начали стрелять раньше меня. Пули стукались рядом, попадали в человека, но он никак не хотел угомониться. Это было страшно. Я разрядил полмагазина прежде чем затих этот зомби. Просто страшно представить, если бы он перемахнул через забор и начал бегать среди нас. Нужно срочно разжиться оружием ближнего боя. Например, мачете.

Вскоре прибежал взволнованный отец.

— Ты как? — Спросил он на сбивающемся дыхании.

— Нормально. Это я его увидел. Вначале не мог понять кто он, нормальный или зараженный. Только когда он вчесал, я понял, что люди так бегать не могут.

— Уф, а я во сне услышал стрельбу, никак понять не мог, что стреляют на самом деле. Слава богу обошлось.

— Я знаешь, что подумал, пап? Нам нужно оружие для ближнего боя. Подстрелить такого зомби не реально. Он слишком быстр. А вот рубануть его вблизи было бы намного проще. Мачете или меч какой-нибудь короткий.

— Да, мысль правильная, надо будет подумать.

Отец ушел досыпать свой срок. Забрезжил рассвет, который принес немного спокойствия. Что ни говори, а ночь время темных сил. Утром, когда встало солнце, я совсем осмелел. Настроение улучшилось. Терзающие меня ночью мысли отошли на второй план.

Отец принес несколько пачек патронов в промасленной бумаге и еще один магазин.

— Военные оставили нам несколько мешков с гречкой и ячкой. Так что пока живем. Бабы там уже начали кашеварить. Вроде начинается некоторое подобие организованной общины. Принесешь мне завтрак сюда, ладно?

— Хорошо.

Я не пошел сразу в здание, а решил проверить в каком состоянии находится подстреленный нами зомби. Тело зараженного стекло со скелета, как воск на солнце. Череп прикрывала только тонкая пленка. Удивительные метаморфозы происходили с человеком после заражения. Его вид вызвал у меня отвращение, и я поспешил удалиться, чтобы окончательно не потерять аппетит.

Возле здания мне встретился Артем. Он тер глаза спросонья.

— Ты откуда, такой бодрый? — Спросил меня товарищ.

— Со смены. Мы с отцом ворота ночью охраняли. Я первым увидел зомби.

— Молодец! А я что-то зашарил от службы. Продрых всю ночь. Даже стыдно как-то.

— Давай к нам. Сделаем смену четыре через восемь. Стрелять умеешь?

— Да вот три патрона давали как-то и все, больше опыта не было.

— Ладно, берем тебя на службу, побудешь духом пока у нас. — Я сказал это с добродушной ноткой. — Звонил ты еще своему рыжему товарищу?

— Он сам мне звонил, ночью. Говорит, что из дома выйти и вернуться живым — ноль шансов. По городу разгуливают только зомби. Он слышал выстрелы. Пару раз проезжали машины на большой скорости, а так там тишина. Могильная. Как быстро. — Артем горестно выдохнул.

Мы с ним дождались завтрака. Ячневая крупа уже не вызывала такой нелюбви. Я съел свою порцию и попросил наложить отцу. Тетка подозрительно посмотрела на меня.

— Можете идти поохранять, а он пока поест. — Предложил я ей в ответ на ее критический взгляд.

Мне удалось ее убедить. Она все же до конца не поверила мне. Когда я нес тарелку с кашей отцу, я обернулся и увидел в окне ее подозрительную физиономию. Если сейчас люди так жмутся из-за еды, дальше начнут просто убивать друг друга.

— Пап, это Артем. Переживает, что остался не у дел. Хочет тоже охранять. Давай возьмем его, будем меняться через восемь часов.

Отец критично осмотрел парня.

— Служил? Стрелять умеешь? — Спросил он как заправский ветеран всех войн.

Мой товарищ чуть не присел на ноги от внезапного командирского тона.

— Три патрона давали, когда на стрельбы в школе возили. — Промямлил Артем.

— Ладно, принят. Приходи минут за пятнадцать до смены, я тебе все покажу.

— Хорошо. — Не очень уверенно согласился товарищ.

— Вот это у тебя отец. — Произнес он, когда мы отошли на некоторое расстояние. — Генерал!

— Я сам удивился, чуть по струнке не стал.

Через час Артем заступил на пост. Отец лег поспать, а я стал слоняться по территории лагеря. Было хорошо, что нигде забор лагеря не подходил вплотную к лесу. Кругом имелось чистое пространство, позволявшее нам вовремя среагировать на опасность. Здание лагеря находилось посередине огороженной территории. Между центральными воротами и самим зданием находился высохший бассейн. С обратной стороны находилось небольшое футбольное поле и асфальтированный круг вокруг него, с нанесенными белой краской, разметками. Асфальт был настолько старым, что кое-где из под него лезли ростки молодых деревьев. Сам лагерь был законсервирован года два назад. Здание нуждалось в ремонте, но никто не хотел этим заниматься. Для меня было чудом, что за два года не были разграблены столы и кровати.

Я шел вдоль забора. Мужики стоявшие на постах здоровались со мной, перекидывались парой фраз. Постепенно я дошел до того места, где ночью подстрелили зараженного. Издалека я увидел что-то необычное в его облике. Подойдя ближе я понял, что дело в грибе, который вырос у трупа через пустую глазницу. Похожий на поганку, с тонкой ножкой и бледно-серого цвета шляпкой. От разжижившейся плоти, которую я наблюдал час назад, ничего не осталось. Передо мной лежал скелет в одежде и с торчащим из глазницы грибом. Меня передернуло от отвращения. Как я мог есть грибы когда-то? Гадость! Наверняка сейчас из под шляпки по воздуху развевались миллионы спор. Человек мог и не иметь близкого контакта с зомби, чтобы подхватить эту гадость. Хорошо, что ветер дул в обратную от лагеря сторону, унося споры.

Артем издалека меня увидел и стал махать рукой, чтобы я подошел. Меня заинтересовало, и я прибавил шаг.

— Где-то там стреляют. Уже час, как слышу.

Я прислушался. В самом деле, периодически, на грани слышимости доносились очереди выстрелов.

— Наверно, военные больных отстреливают.

— Это же хорошо. До нас меньше дойдет. — Предположил Артем.

— Хорошо конечно. — Согласился я. — Знаешь что я сейчас видел?

— Что?

— Из зомби, которого мы ночью подстрелили вырос гриб, через глазницу. А от самого трупа уже ничего, кроме скелета не осталось. Я считаю, что гриб надо уничтожить, чтобы споры от него не разлетались. Придется выйти наружу.

— Я бы не пошел, немного очково как-то. Может, хрен с ним, пусть растет?

— Да нет, это же опасно. Я бы вообще сжег и труп и гриб для стопроцентной дезинфекции. Я, короче пошел, а ты следи за обстановкой вокруг. Если увидишь опасность — стреляй, я пойму и побегу назад.

— Тебя самого за зомби не примут?

— Я буду орать.

Я нашел штакетину и вооружившись ею, пошел уничтожать смертоносный гриб. От ворот до трупа было метров пятьдесят. Несмотря на мирный пейзаж вокруг, чувство опасности не покидало меня. Я быстрым шагом дошел до трупа, сбил шляпку штакетником и размочалил ее ударами. То же самое проделал с ножкой. Осмотрел труп. Мне показалось, что его одежда немного вздыбилась. Подцепив краем палки рубашку трупа я увидел под ней россыпь бледно-серых поганок. Это зрелище вызвало у меня такой припадок отвращения, что когда я начал лупить труп штакетником не сразу услышал первый выстрел. Только второй выстрел привел меня в чувство. Я огляделся, ничего не увидел, но все равно бросился со всех ног. Шагов через двадцать я обернулся и увидел бегущего за мной зараженного человека. От страха мне показалось, что ноги налились свинцом. Я пытался бежать быстрее, но не мог. Мой вес внезапно стал раза в три больше обычного. Мертвый взгляд зомби парализовывал мои мышцы. Я слышал, как открыли огонь несколько автоматов. Но куда им без тренировки попасть в движущуюся мишень. Жертва гриба Кордицепс настигала свою жертву. Его уверенные движения тощего тела ритмично размахивающего руками, с гримасой мертвого спокойствия на лице, не оставляли мне никаких шансов добежать до ворот.

Пуля зацепила моего преследователя, и он крутнулся сбитый мощной инерцией. Заминка была секундной и он снова, как терминатор Судного дня, безразличный к огнестрельному оружию, продолжил преследование. Я вдруг понял, что не смогу убежать от него. Я остановился и взял в руки штакетину на манер бейсбольной биты. То что совсем недавно было человеком, неслось меня убивать с вселенским безразличием на высохшем лице. Я сделал шаг в сторону от несущегося «болида» и со всего замаха ударил его в область головы. Штакетина разлетелась пополам. Зомби подкинув ноги вверх, упал на землю и прокувыркался по ней несколько метров. Затем вскочил и снова бросился на меня. К счастью для меня, его небогоугодные дела пресекла чья-то меткая пуля. Она ударила ему в голову. Зомби упал, попытался подняться. Еще с десяток пуль прошили неподвижную мишень.

Я бежал к воротам на ватных ногах. Мне хотелось думать, что ни впереди, ни сзади на моих штанах не имеется никаких подозрительных пятен. Артем захлопнул за мной ворота. Я, наконец, снял респиратор и смог нормально отдышаться.

— Ты как? — Спросил Артем.

— Оно того не стоило.

На шум прибежал отец. По старой привычке он замахнулся, чтобы дать мне подзатыльник, но передумал.

— Давайте, мужики без самостоятельности. Если хочешь выйти за забор, даже по очень важному делу, предупреди людей. Идет?

Я махнул головой в ответ. Несколько человек, что стояли рядом с нами одобрительно загалдели.

Оставшийся день прошел без происшествий. Некоторая польза от моего поступка все-таки была. Людям стало совершенно ясно, что попасть в бегущего зомбяка совсем не просто. Сошлись во мнении, что нужно рубящее тяжелое лезвие. Пока же, забрались на склад, где валялся всякий хлам, в том числе разбитые кровати. В дело пошло все, дужки, ножки, особенно боковые металлические уголки. При должном инструменте их можно было бы распилить и превратить в прекрасные мечи. Мы с Артемом отхватили такую железку. Зажали ее между расходящимися ветками дерева и изрядно помучившись, сломали пополам. С ней я чувствовал себя намного спокойнее.

К вечеру стрельба раздавалась намного ближе. К громким очередям крупнокалиберных пулеметов присоединялась частая стрельба из автоматов. Наверно, армия защищала окраины нашего города.

Опустилась ночь и наступила моя очередь дежурить. После дневного происшествия дежурство на укрепленном блок-посту казалось безопасным занятием. К тому же канонада вдали не затихала, наполняя меня уверенностью, что за нас где-то бьется смелая армия.

За мою самоуверенность, жизнь решила преподать мне урок. От нагретых за день блоков исходило приятное тепло. Я примостился поудобнее, и за бегом своих мыслей не заметил, как уснул.

Мне снился сон, что я на чьем-то дне рождения. Гости веселятся, шумят, затем достают бутылки с шампанским и начинают быстро-быстро хлопать пробками. Когда до меня дошло, что это вовсе не сон, я в ужасе выскочил наружу.

Вокруг здания лагеря происходило жуткое мельтешение, крики и стрельба. Прожекторы были повернуты не наружу, а внутрь двора. В их свете мелькали быстрые тени зараженных. Я заскочил внутрь блок-поста. Натянул респиратор и направил ствол автомата на выход. Первым делом, меня интересовало, где мой отец. Он ушел ночевать на крышу, из-за того, что внутри здания было душно.

Я направил свой прожектор на крышу. Свет выхватил немую фигуру, которая могла принадлежать только зомби. Значит и там небезопасно. Похоже, что нашему лагерю приходил конец. Беспорядочная стрельба больше походила не на сопротивление, а на панику.

В луче моего прожектора мелькнула тень. Я уловил ее боковым зрением. Почти сразу на входе возникла фигура человека. Выяснять у нее, кому она принадлежит, человеку или зомби времени не было. Я дал очередь в упор. Фигуру откинуло на пару шагов назад. Она тут же вскочила и бросилась на меня. Слава богу ею оказался зомби. Я схватил свою железку и приложился по голове нападавшего. Одного раза было недостаточно. Зомби схватил меня стальными пальцами за одежду. Я рванулся и снова огрел его по голове, затем еще и еще. Он держался за меня руками, как бойцовская собака своими челюстями после смерти. С трудом, при помощи своей железки, мне удалось отцепить от себя зараженного.

Я вышел с блок-поста и увидел, что два зомби тут же проявили ко мне интерес. Чтоб тебя! Я не представлял, как можно справиться с двумя одновременно. Пришлось принять назад, чтобы нападавшие на входе в блок-пост встали друг за другом. Я приподнял автомат на уровень своей головы. Не прошло и секунды, как безмолвные убийцы попытались заскочить внутрь. Автомат затрясся в моих руках от выстрелов и замолк. Первый заскочивший зомби упал на землю. Вторым оказалась маленькая женщина, которой не досталось ни одной пули. Она прыгнула на меня без лишних предисловий. Я попытался ударить, но моя железка зацепилась о стену и удара не получилось. Женщина схватилась за мою одежду и попыталась укусить. Не помню, как у меня получилось, но я оторвал ее от себя и выбежал наружу. Она последовала за мной. На просторе я смог вложить в удар всю инерцию своего тела. Зараженная женщина упала и больше не делала попыток подняться.

Вокруг творилась самая настоящая вакханалия. Наша слабая защита не смогла уберечь лагерь от вторжения зараженных. В лучах прожекторов носились люди и зомби. В светящихся окнах лагеря мелькали стремительные силуэты. Спасения не было нигде.

Я принял решение, которое до сих пор не знаю чем считать — трусостью, малодушием или инстинктом самосохранения. Ноги сами понесли меня к воротам. Я распахнул их и бросился бежать, не имея никакого представления куда мне нужно. Хотелось просто убежать прочь из этого опасного места.

Народ понял что за забором шансов спастись гораздо больше и побежал следом за мной. Как рыба за приманкой, следом за ними ринулись и зомби. Я бежал не оборачиваясь, ничего не видя и не слыша, кроме своего тяжелого дыхания. Пару раз я сбегал в кювет, спотыкался, падал, но страх гнал меня дальше.

Впереди показалась цепочка огней. «Солдаты» — подумал я и прибавил скорости. По мере того как я подбегал к огням, до меня начали доноситься звуки работающих моторов. Я был уже рядом. Прожектор выхватил меня из темноты и осветил пространство рядом со мной. Я завертел головой, пытаясь увидеть бегущих следом за мной, и первое, что я увидел, были несколько зомби, настигающих меня.

Гулко застучали крупнокалиберные пулеметы. Мимо меня пролетели трассеры и вонзились в зомби, вырывая из плоти огромные куски. Меня что-то сильно ударило по голове. Я почувствовал, как перекувыркнулся, упал, и бессознательная тьма окутала меня.