Апокалипсис «Фунги» (СИ)

Эпилог

Теплый и влажный ветер, предвестник скорой весны раздул полы куртки. Напарник приложил электрод к железной заплатке, закрывающей дыру от прямого попадания бронебойного снаряда. Засверкала фиолетовая дуга. Я отвернулся в сторону и увидел, как Камила катит коляску с Сашенькой. Да, несмотря на ожидание того, что у нас непременно родится мальчик, у нас родилась девочка. Чтобы хоть как-то компенсировать надежды, мы назвали ее таким универсальным именем.

Но девочкой она была на сто процентов, с тонкими чертами лица и карими глазами, унаследованными от матери, но моим разрезом глаз. Она так мило распахивала свои большие глазищи, что ни у кого сомнения не вызывало ее девичье происхождение. Камила, начитавшись книг по воспитанию детей, выработала свою программу. В ней было несколько обязательных, и несколько не обязательных пунктов. Прогулка на свежем воздухе с посещением отца относилась к обязательным.

После разгрома «Армии возрождения» прошло полгода. Бронепоезд удалось отбить на границе Панюшкиных территорий. Руководство армии бежало, а мы получили в качестве трофея сильно потрепанный бронепоезд. Его отбуксировали домой и занялись восстановлением и усовершенствованием. Идея мобильной крепости пришлась Терентию по душе. Он решил использовать бронепоезд в качестве Ковчега: нести в мир модель «Элеватора». По его словам, дальше на «Элеваторе» ему находиться не имело смысла. Работа налажена до автоматизма, угроз, в ближайшем будущем, не просматривается. Построить где-то второй «Элеватор» было идеей правильной и необходимой. Мир катился в первобытную дикость семимильными шагами, и только наш «Элеватор» выглядел на этом фоне островком цивилизованности и благополучия.

По представлениям Терентия, которые впитали уже все жители нашего анклава, нам необходимо было не потерять уровень технического прогресса, имевшийся до катастрофы. Хотя бы на уровне начала и середины двадцатого века. Согласно нашим представлениям, человечество должно иметь некую критическую массу, при которой не происходит инволюции и деградации. Такой массы для сохранения микроэлектроники уже не существовало, однако добычу металла и металлообработку еще можно было сохранить, а также добычу нефти и производство топлива из него и прочих технологий имевшихся лет сто назад.

Видение Терентием того, чем должен был стать бронепоезд приводило к тому, что приходилось вносить множество новшеств и передовых идей. По сути, так же, как и «Элеватор» бронепоезд должен был стать полностью автономным. Он должен был уметь долгое время обходиться без пищи из вне, уметь постоять за себя, уметь восстанавливать разрушенные пути, и быть мобильным, то есть иметь транспорт.

В начале зимы был проведен отбор тех, кто поедет осваивать дальние дали на этом бронепоезде. За боевые заслуги, за специальность автомеханика, и за то, что у меня была семья, которая должна стать базисом для построения нового общества выбор пал на меня. Я бросил гонять разрозненные банды остатков «Армии Возрождения» и перешел на подготовку бронепоезда к дальнему путешествию. Андрей тоже участвовал в отборе, но не прошел его. Зато Марат, «воскрешенный» благодаря моей смекалке, прошел отбор. Теперь каждый житель анклава имел на поясе обязательный пузырек с фунгицидом, именовавшийся в мою честь «Тарасовские сто грамм». Марат вернулся в Семиполье, и женился на Оксане. Брак ценился руководством, как наивысшая добродетель. Все заслуги на фронте и работе не шли в сравнение с браком.

Одно время Терентий, засучив рукава, сам участвовал в модернизации бронепоезда. За его плечами было несколько лет работы железнодорожником и он имел некоторое представление о предмете. Судьба свела нас вместе на подготовке шасси утяжеленного бронеплитами тепловоза. Там мне удалось немного развести его на разговор.

«А кем я был до катастрофы? Никем. Сорок лет уже было, а так и не разобрался в жизни чего хочу и к чему стремлюсь. Жене надоели мои метания, и не задолго до катастрофы она бросила меня. Я остался один и чуть не запил. Вовремя остановился. Увидел по новостям, что появилась какая-то зараза, от которой никак не могут вылечиться, и в голове что-то щелкнуло. И все сразу стало на свои места. Я вдруг почувствовал, что нашел свою роль в жизни. Пока зараза бушевала в Европе, я составил план, что делать если эпидемия придет в наш городок. Причем, я сразу понял, что никакая существующая модель власти нам не подойдет, и придумал вот такую, почти коммунистическую модель, где на первом месте стоял профессионализм и социальное равенство. Никаких товарно-денежных отношений, никаких личных привилегий, никакой статусности. Статус вообще один — житель «Элеватора». Вот твой отец, он сразу принял нашу модель.

Затем, я поименно занес в список всех жителей, которые могли пригодиться. Я понимал, что после эпидемии, которая и не собиралась останавливаться, человечество отбросит на много веков назад. Мне пришлось собирать специалистов по цепочке, от тех кто занимается сырьем, до тех кто производит из него конечный продукт. Пришлось порыться в интернете, разместить тысячи объявлений. Не скрою, что меня часто принимали за сумасшедшего. При том, что масштаб эпидемии рос, никто в нашей стране особо не верил в нее.

Я объездил всю область в поиске удобного места для создания автономной общины, но лучше этого элеватора не нашел. На отшибе, на возвышенности, железнодорожные пути, зерна под крышу. Для первого времени лучше и не пожелать. А потом стал ждать и надеяться, что некоторая часть из получивших мое приглашение прибудет в указанное место.

Такие нашлись, что и позволило нам в первые дни наладить обустройство нашего нового общества, которое и стало именоваться от места которое нас приютило. Сейчас, я вижу, что все мои усилия были ниспосланы сверху. Действовал я как по указке, чувствуя новые идеи, как озарения. Думаю, что и Моисей, если он не был выдуман, действовал по тому же побуждению. С того момента, когда у меня щелкнуло в сознании, каждая мысль казалась мне такой кристально чистой и правильной, что я не мог сопротивляться ей. Так что Сергей, когда почувствуешь в голове такие же мысли, не сопротивляйся им, а претворяй в жизнь, даже если они какое-то время будут казаться тебе непонятными и ненужными в текущем моменте. Время покажет, что это не зря».

— Перерыв — пять минут. — Попросил я напарника. — Семья пришла, по папке соскучилась.

Я слез с «лесов» и подошел к Камиле, рефлекторно катающей коляску взад и вперед. Поцеловал ее в щечку и аккуратно отодвинул край белоснежного одеяльца, в которое была завернута маленькая Сашенька. Малышка спала крепким сном. Она, словно почуяв мои мысли, растянула беззубый ротик в улыбке, не просыпаясь. Отеческое сердце восприняло это, как комплимент в свою сторону и наполнилось теплотой. Такого сокровища у меня еще никогда не было, если не считать ее мать.

Бронепоезд получился длинным. В концепцию города на колесах пришлось втиснуть большое количество модулей без которых нельзя было обойтись. Вагоны путеукладчики, цистерна с горючим, боевые вагоны с орудиями по крыше, рефрижератор со скоропортящимися продуктами, платформа с техникой, жилые вагоны. Из экзотики, имелся даже воздушный шар, которому надлежало вести разведку во время стоянок, с большой высоты.

Я завел Камилу, с кульком на руках, в вагон, идя следом с двумя тяжелыми сумками нашего барахла. Сашулька, повела носом, учуяв непривычный запах железнодорожного вагона, и проснулась. Её глаза забегали по сторонам, не увидели привычной обстановки и мордаха стала сквашиваться в желании разреветься. Я показал Камиле наше купе, она присела на краешек дивана и дала грудь дочке. Малышка присосалась к ней и успокоилась.

На импровизированном перроне стояли провожающие, играл духовой оркестр. Для «Элеватора» этот день должен был стать таким же важным, как и отправка Колумба в поисках короткого пути в Индию, для Испании. Народ был на подъеме. Я нашел среди толпы отца со Светланой. В домашней обстановке мы уже попрощались, но они все равно пришли посмотреть на отправку поезда.

— Будьте осторожнее. — В который раз сказал отец банальную фразу.

— Обещаю, пап. Но вы не волнуйтесь. Мы же не в какую-то Тмутаракань едем. Кое-какая разведка была. Все будет хорошо.

— Меня и пугает, что кое-какая.

Терентий не любил пафоса, поэтому выступающих с речами не было. Все было оговорено ранее и много раз. Тепловоз завелся, выпустив клуб черного дыма, и заглушив музыку оркестра. По вагону прошлись вибрации. Мы с Камилой смотрели в окно, как в давние времена отъезжающие смотрели на перрон с провожающими. Светлана махала нам, отец просто смотрел. Я был рад, что у него появилась эта женщина. Будь он сейчас одинок, ему было бы намного тяжелее перенести расставание.

Перрон дернулся и поехал назад. Камила смахнула слезу со щеки. Колеса прокатились по первому стыку, словно дали отмашку нашему путешествию. Я взял ладонь жены в свою руку, и посмотрел ей в глаза. Мне хотелось, чтобы она увидела в моем взгляде уверенность в том, что впереди нас ждет только счастливое будущее. Она увидела это и улыбнулась.