Апокалипсис

Кэтрин Уэллс Ангелы Арти

Если вы настроены на вымысел, то, по-моему, нелепо описывать чистую правду вроде этой. Но те остатки человечества, что сохранились на Земле, вряд ли станут это читать и уж точно не поверят в эту историю. Большинство из них вообще не умеют читать — по крайней мере, на литературном английском, — ну а дальше (наверное) все будет только ухудшаться, пока не начнет улучшаться.

При рождении мне дали имя Фей, но я не пользуюсь им с тех пор, как мне исполнилось десять. В том году мы перебрались на охраняемую радиационным щитом территорию, в запущенный дом в Канзасском хабитате. Мама плакала, потому что незадолго до того умер мой младший братишка, и она все причитала, что, если бы пораньше оказались в безопасной зоне, он мог бы остаться в живых. Но для того чтобы поселиться на охраняемой территории, надо иметь либо деньги, либо подходящую профессию, а мои родители не имели пи того ни другого. Потому мы и подставляли беззащитную кожу и глаза под прямое солнечное излучение, пока богатые в достаточном количестве не покинули Землю, предоставив нам места под радиационным щитом.

В первую же ночь мне в окно постучал Арти; он вскарабкался по водосточной трубе из своей квартиры, расположенной этажом ниже. Конечно, в нашем секторе давно уже не работала система искусственного дождевания, поскольку пришла в полную негодность, но водосточная труба еще сохранилась. Арти Д'Анжело, костлявый парень примерно моих лет, выглядел несколько придурковатым, но отличался обезьяньей ловкостью. Увидев его на водосточной трубе, я не столько испугалась, сколько восхитилась.

— Привет! — сказал он, ухмыляясь через стекло.

У него были черные курчавые волосы, карие глаза и большие уши.

Я влезла на кровать прямо под окном и уставилась на него.

— Ты откроешь окно? — спросил он. — Или мне всю ночь так и висеть на трубе?

Я покосилась через плечо, проверяя, закрыта ли дверь, потом подняла оконную раму, и Арти ввалился в комнату.

— Меня зовут Арти, — представился он. — Я живу этажом ниже.

— Фей, — назвалась я в ответ. — А через двери ты заходить умеешь?

— Я стучал, — сказал он, — но никто не ответил.

Я поняла, в чем дело.

— Папа опасается открывать двери, — объяснила я Арти.

Он пожал плечами:

— Да, здесь лучше не высовываться. Я видел, как вы въехали, и решил, что бы не местные, значит, нужен кто-нибудь, кто показал бы вам окрестности.

В последующие месяцы Арти показывал мне окрестности. Он родился в Кан-хабе и знал его вдоль и поперек — и даже вглубь. Без его опеки я бы, наверное, погибла в первый же год. К тому времени, когда такие отбросы общества, как мои родители, получили доступ под радиационные щиты, в большинстве секторов уже царило полное беззаконие, и десятилетнего ребенка запросто могли прикончить, если он не знал, куда бежать и где прятаться. Арти научил меня всему и даже больше. В нашем далеком детстве он был моим спасителем; теперь пришла пора возвратить долг.

Мы прятались от гражданского патруля в Б-4, когда он впервые назвал меня именем, которое я восприняла как свое настоящее. Это было давно, когда сестры-просветительницы еще пытались содержать в Б-4 школы, а это было ближайшее место к Б-9, где жили мы с Арти. Школа меня мало привлекала, но мама хотела, чтобы я училась, а Арти считал, что пробираться в Б-4 ничуть не опаснее, чем жить в Б-9. По большей части так оно и было, но только если не попадаться гражданскому патрулю.

В тот день мы знали, что надо ждать неприятностей, потому что во время переклички парта Мелиссы пустовала, и на перемене прошел слух, что ее останки нашли в мусорном баке. Так что вечером того дня гражданский патруль вышел на поиски кого-нибудь, кого можно было бы наказать. Как всегда, их излюбленной мишенью были жители Б-9. Мы с Арти пробирались, прячась то в тени, то за колоннами, то поверху, то под землей, стараясь держаться от патруля подальше. Из-под брошенной ремонтной тачки мы наблюдали, как патрульные заловили троих подростков, гонявших по улице обручи.

Вначале их, видимо, сочли за жителей Б-4, потому что патрульные уже пошли было прочь, но тут один из подростков что-то сказал. И патрульный попросту застрелил его. Застрелил из арбалета, потому что лазерное и огнестрельное оружие в хабитатах было строго запрещено — существовала опасность повреждения радиационного щита. Остальные парни схватились за ножи, и патруль пристрелил тех двоих тоже.

Я и прежде видела, как умирают люди, — за пределами щита жизнь была еще опаснее. Но в первый раз я точно знала, знала наверняка, что шевельнись я — и стану следующей. Один из патрульных принялся пинать подростков, чтобы убедиться, что они действительно мертвы. Другой расстегнул у первого парня штаны и отрезал его половые органы. «Это тебе за Мелиссу», — сказал он и швырнул окровавленный комок плоти через дорогу. Комок шлепнулся прямо рядом с тачкой, за которой мы прятались.

Меня затошнило от ужаса и омерзения. Я зажала рот рукой, чтобы не завизжать; Арти притянул меня к себе, крепко обнял и прижал мое лицо к своей тощей груди.

— Ш-ш, — выдохнул он мне в ухо, понимая, насколько я перепугана и что может случиться, если патрульные нас услышат. — Они не причинят тебе зла. Они не могут сделать это, Фей, потому что ты — волшебница.

Я так удивилась, что перестала плакать, гадая, о чем это он. Мне не было видно патрульных, поскольку он прижимал меня к себе, но через минуту-другую он отпустил меня, и я поняла, что они ушли.

— Как ты сказал? Волшебница? — еле слышно прошептала я, потому что не знала, далеко ли они.

— Они уже ушли, — прошептал он в ответ. — Волшебница. У тебя волшебное имя.

Я высказала ему все, что о нем думала в тот момент.

— Может, оно и так, — согласился он, внимательно приглядываясь к дороге, чтобы удостовериться в безопасности. — Тем не менее «Фей» похоже на «фея Моргана», разве нет?

Он начал выбираться из-под тачки.

Я выползла вслед за ним.

— А кто это?

— Сестра короля Артура, — сказал он. — Она была волшебницей. Она увезла Артура на остров Авалон, где он обрел бессмертие.

Вечером Арти вскарабкался по водосточной трубе в мою комнату, и мы сидели в темноте, а он рассказывал мне про короля Артура и его рыцарей — людей, которые заступались за обездоленных, вместо того чтобы притеснять их; людей, которые сражались со злом своего времени и неизменно побеждали. Много лет спустя я узнала, сколько он напридумывал в ту ночь в дополнение к тем сюжетам, чтобы я поверила в то, что когда-то существовали люди, которые сражались за справедливость и почитали за честь защищать слабых.

В ту ночь я приняла имя Морганы, но не потому что поверила, будто оно волшебное. Просто я нуждалась в надежде и нашла ее в моем собственном Артуре — Арти. Мне было приятно считать себя его сестрой — это было такое надежное, глубокое чувство, что его невозможно описать.

Не меня одну привлекал Арти. Когда мы встретились, он уже начал обретать приверженцев: детей, с которыми он вместе рос, или тех, которые вроде меня стали его друзьями. Вместе было более безопасно, если, конечно, не нарвешься на арбалеты. Нашей группе обеспечивал безопасность десяток ножей: отобрать их сразу было бы не так-то просто. А потом мы открыли другой источник безопасности — вернее, открыл его Арти, и это открытие изменило его. Оно изменило всех нас.

В те дни мы занимались мелким воровством; мне не очень приятно признаваться в этом, но так оно и было. Арти был вором. Я была воровкой. У нас был свой кодекс чести: мы никогда не крали у тех, кто был беднее и слабее нас, — примитивная, но этика. Но мы присваивали вещи, которые нам не принадлежали, и задумывались над этим не больше, чем коза над травой, которую она щиплет. Вот так мы впервые и наткнулись на велосипеды.

Началось все с Хосе. Снаружи к нам добрались поставщики, нагруженные различными товарами для Стартовой Площадки, — так мы называли сектора, где жили инженеры, чиновники и прочая элита, словом, те, кому уже были обеспечены места на следующем корабле, увозящем людей с нашей погибающей планеты. Пока последний водитель заигрывал с вахтершей, Хосе открыл отмычкой замок на его грузовике и проскользнул внутрь. Он работал для других: те готовили засаду на дороге в Г-5, а Хосе проверял и помечал содержимое кузова, чтобы они знали, какие ящики хватать. В одном из ящиков было шесть велосипедов.

Платой ему послужил велосипед. Трудно даже вообразить гордого Хосе, появившегося с этим велосипедом. Он нес велосипед на плече, потому что не умел на нем ездить, к тому же и цепь была спущена. Арти все смотрел и смотрел на него, и я прямо-таки видела, как в его голове замыслы крутятся вихрем. Ему было еще тринадцать, и хотя он по-прежнему оставался тощим, девушки уже начали заглядываться на него. Но стоило ему задуматься, он становился все тем же придурковатым парнем с раскрытым ртом и затуманенными глазами.

— Умеешь на нем ездить, а? — спросил его Хосе, потому что, как все остальные ребята, он свято верил в то, что Арти знает и умеет все на свете, если оно того стоит. Он даже отвоевал право на учебу в академии Спарка, чему все поражались. Ребята из Б-9 не учились в академии Спарка. Большинство из них вообще нигде не учились.

Арти не ответил на вопрос Хосе; подозреваю, что он вообще его не слышал. Я толкнула его локтем.

— Я умею, — тихо сказала я ему. — Научилась еще там, снаружи. Там эти велосипеды на улице валяются, и платить за них не нужно. Папаша приспособил один для меня.

Наконец Арти оторвал взгляд от велосипеда и уставился на меня, все еще очарованный своими мыслями.

— Так твой отец разбирается в велосипедах?

Я пожала плечами:

— Он вообще силен во всякой механике. Собственно, так мы сюда и попали. Он насобачился в сварном деле.

Арти глухо заворчал и вернулся в действительность.

— Прекрати говорить на уличном жаргоне, Моргана. Тебе надо освоить литературный английский, если хочешь учиться вместе со мной в академии Спарка.

Это он решил за меня: я должна, сдать вступительные экзамены в академию Спарка.

— Да, Арти, — сказала я, отчетливо выговаривая слова, — мой отец разбирается в велосипедах. Правда, я не знаю, хорошо ли.

Выяснилось, что достаточно хорошо. Когда отец вернулся со смены, он наладил велосипед в считанные минуты. Арти взял его и вместе со мной отправился в туннель, подальше от любопытных глаз, где можно было попрактиковаться. Я была единственным свидетелем его первых падений. Неделю спустя он лихо проехался на нем по улице на глазах у всех и, плавно затормозив и небрежно сойдя на тротуар, вернул велосипед Хосе.

— Нам нужны велосипеды, — объявил Арти. — Надо, чтобы велосипед был у каждого. На этих колесах мы можем удрать от кого угодно. Мы можем забирать семейные продуктовые наборы и везти их домой, не боясь, что нас ограбят, потому что никто не сумеет нас догнать. Мы сможем быстро добраться до того, кто попал в беду, и мы сможем избежать беды, если она будет угрожать нам. Велосипеды — это решение всех проблем.

Мы сразу же поверили в это, потому что так сказал Арти.

В течение следующего года сверкающие легированными трубками велосипеды расплодились как грибы в Б-9. Один из наших погиб на этом: Тори подстрелили охранники, когда он удирал из Ф-5, где вообще не имел права находиться. Но семнадцать человек остались на колесах. Я, смеясь, называла наше братство рыцарями Колеса.

Вас может удивить, что Арти сумел собрать такое число последователей и завоевать их преданность настолько, что они пожертвовали бы собой (а некоторые и жертвовали) и собственным благополучием ради Арти. По-моему, все объясняется тремя качествами, которые были присущи Арти, как никому другому: состраданием, убежденностью и непреклонностью. Если Арти утверждался в какой-либо мысли, он следовал ей с упорством, какое крайне редко встречается, сила его рвения была такова, что поглощала остальных, как космическая черная дыра.

Велосипеды стали для него всем. Опираясь на отрывочные знания моего отца и несколько книг, которые нам удалось отыскать в Сети, Арти научился не только управляться с велосипедами и ремонтировать их, но и попутно изучил рамочную геометрию, стрессовые факторы и метрику производительности. Я тоже кое-что усвоила, потому что рядом с Арти невозможно было не учиться, но в основном сосредоточилась на уходе и ремонте. Его не удовлетворяло, что мы просто умеем ездить на велосипеде или даже правильно содержать его. Мы должны были неустанно тренироваться. Он поднимал нас каждый день ни свет ни заря и заставлял колесить по пустым улицам Б-9 и Б-7. Мы накачали мышцы на ногах, соревнуясь в скорости и выносливости.

Вскоре мы примелькались во всех секторах Б и Г, даже в некоторых А. Семнадцать велосипедистов, несущихся плотной группой на скорости более тридцати километров в час, производят сильное впечатление. В этом были свои плюсы и минусы. Шайка негодяев из А-12, известных как Большие Псы, пыталась устраивать нам засады, когда мы проносились через их сектор, а мы появлялись там частенько, сопровождая Арти в академию Спарка и обратно. Но мы слишком хорошо соображали, слишком быстро двигались и слишком хорошо ориентировались, чтобы кто-то сумел нас подловить.

Существовало две причины, заставлявшие Арти, невзирая на любые препятствия, ездить в академию Спарка. Даже три. Третья заключалась в том, что он просто не переносил, если ему говорили, что он чего-то не может. Первая же состояла в том, что он любил учиться. Это давало ему заряд энергии. Он увлекался механикой, и преподаватели академии всячески его поощряли в этом. По-моему, они надеялись, что он сумеет спасти от разрушения инфраструктуру нашего хабитата.

А второй причиной была Ивонна.

У Арти были девушки в нашей округе с тех самых пор, как он повзрослел достаточно, чтобы понять, зачем мужчина вставляет контакт А в слот Б. Он не рассказывал мне о своих первых опытах — ведь я как-никак девушка и вряд ли оценила бы его победы. Я сама поняла, что это произошло, потому что видела девицу, которая пыталась завладеть им. Как же, держи карман шире. Арти всегда нравились шикарные девушки, а какой может быть шик в Б-9.

Ивонна же определенно была шикарной девушкой. Я ее никогда не видела, но Арти мне о ней все рассказал. Он потерял голову, а такое не расскажешь парням, поэтому он рассказывал мне. Он признался, что многое из того, чему учат в академии, он мог бы усвоить из учебников и видео, доступных даже для таких устаревших компьютеров, как в Б-9. К тому же он мог бы вполне прилично зарабатывать на курьерских услугах. Так что особой нужды в университетском курсе не было. Но девушка вроде Ивонны не пойдет замуж за курьера и не станет жить в Б-9. Значит, ему придется получить академическую степень и добиться перевода в более престижный жилой сектор, чтобы заполучить Ивонну.

Справедливости ради должна сказать, что он бы в любом случае пошел в академию. Не то чтобы его не устраивала работа курьером — он любил испытывать свои возможности, преодолевать препятствия, рисковать на грани возможного. Он вовлек нас всех в курьерский бизнес, и ему нравилось быстро и надежно доставлять пакеты тем, кто боялся ходить по улицам. У него была врожденная потребность помогать людям и облегчать им жизнь, а также защищать детей и помогать новичкам. Эта потребность глубоко укоренилась в нем и стала основой составленного им Кодекса чести.

Однако ради Ивонны ему необходимо было стать кем-то поважнее курьера. Остальные из нашей группировки знали, что у Арти есть девушка в академии, но они полагали, что она ничем не отличается от здешних девиц, разве что развлекаться с принцессой из С-5 гораздо шикарнее, и наши парни только больше зауважали Арти. Вот почему, когда Ивонна дала ему отставку, он вскарабкался ко мне по водосточной трубе и рыдал на моем плече.

Мы с Арти никогда не были любовниками, вовсе нет. Он не интересовался мной в этом смысле, а я отнюдь не стремилась соблазнить его. Это был бы просто смех: я женщина невзрачная, если не сказать некрасивая, а уж в детстве была и вовсе чучелом. Мама говорила, что это все от радиации, которой мы подверглись там, снаружи. Впрочем, она все валила на радиацию. По мне не надо было долго глядеться в зеркало, чтобы увидеть унаследованный от родителей вытянутый подбородок и близко посаженные глаза, не говоря уже о жидких, бесцветных волосах и кривых зубах. Да и фигура у меня явно подкачала: костлявая и плоскогрудая. Конечно, есть парни, которым все равно, как выглядит слот Б, главное, чтобы он годился для контакта А, но Арти был не из их числа.

И в ту ночь, когда Ивонна его отвергла, я утешала его, зная, что это самая тесная близость с ним, которой мне суждено довольствоваться. На следующий день он смастерил свой первый велосипед.

Его первый велосипед отнюдь не был шедевром: грубо сваренная рама из никелированных трубок. Но он вполне прилично ездил, и это было только начало. Мы с Дероном возглавили вместо него курьерский бизнес, поскольку неплохо освоили основы текущего ремонта наших грузовых велосипедов. Так что Арти мог теперь заняться их изготовлением. Его преподаватели по машиностроению в академии, рассказывал он, насмехались над ним за то, что он тратит время на такие пустяки. Для инженера-механика, по их словам, подошли бы гораздо более перспективные проекты, положим, разработка роботов для замены засоренных канализационных труб или инновационные расчеты по опорам для проседающих туннелей Кан-хаба.

Днем он делал то, что от него требовали, но с наступлением темноты запирал входную дверь заброшенного склада, который служил нам штаб-квартирой, раскладывал чертежи и принимался за велосипеды.

Арти считал своим главным делом снабжение ребят из Б-9, державшихся его Кодекса, надежными велосипедами. К этому времени мы больше не занимались кражами, перейдя на легальный бизнес. Мы доставляли продуктовые пакеты по всему Кан-хабу. У нас имелись особые нашивки, подтверждавшие, что мы состоим в бригаде Арти — ангелы Арти, как мы сами себя называли, — и имеем право передвигаться из сектора в сектор, а также, через общественные туннели и постройки. Администрация снабдила нас шлемами, перчатками и защитными жилетами. Кроме того, нам выдали зажимы, чтобы пристегивать гибкие, со стальной окантовкой туфли к педалям. Когда мы мчались всей бригадой, одинаково экипированные, народ останавливался и глазел на нас, разинув рты.

По мере расширения клиентуры наша зарплата, вначале установленная в виде запчастей, инструментов и одежды, все чаще принимала форму конвертируемых кредиток, которые принимались повсюду и погашались продуктами, развлечениями и всем, что душа пожелает. Я забирала свою продуктовую карточку, а все остальное отдавала Арти на материал для велосипедов — ведь они давали шанс ребятам из Б-9: шанс учиться, расти и верить в добро и ценность человека.

Но подавать надежду погибающей планете дело нелегкое.

Пока Арти старался улучшить положение дел в Б-9, за пределами щита безопасности по всему Кан-хабу жизнь катилась под гору. Растения и животные погибали от солнечной радиации, люди умирали от голода, а дети рождались такими уродами, что родители спешили умертвить их собственными руками. Всем правила жестокость, ибо жизнь была столь коротка и безобразна, что люди норовили урвать хотя бы крохи удовольствия. Давно ли снаружи верховодили чистильщики, сказать я не могу, но день, когда они прорвались в Кан-хаб через заслон охраны, я не забуду никогда.

Они ездили на допотопных мотоциклах с двигателями внутреннего сгорания, топливом для которых служил любой спирт, какой только можно было достать. Чистильщики руководствовались философией полного нигилизма: Земля и ее обитатели обречены, так почему бы не поспособствовать им на пути к полному исчезновению? Погибнут ли при этом они сами, чистильщиков не особо заботило. Из двадцати или около того прорвавшихся сквозь заслон в тот день только двое пытались спастись. Но прежде чем погибнуть, чистильщики успели уничтожить восемнадцать солдат безопасности и более сотни мирных граждан, применив огнестрельное оружие, это если не считать тех, кого они попросту задавили. Еще несколько сот человек погибли в пожарах.

Устройство защитных ворот, включая радиационную защиту, серьезно пострадало, и администрация закрыла тот сектор, соорудив новые ворота, немного в стороне. Они не стали восстанавливать разрушенные туннели и обгоревшие дома в секторах А-7 и А-8. Да и зачем? В домах недостатка не было, не хватало только продуктов.

Арти получил двухмесячный отпуск в академии, чтобы вместе с другими студентами помочь в восстановлении поврежденного щита и других важных объектов инфраструктуры. Однажды мы работали под землей в секторе С-17, Арти в качестве инженера по монтажу, а мы с Дероном были его прорабами. Вдруг к нам подошла невероятно красивая женщина, красивее я в жизни не встречала: высокая, стройная, с правильными чертами овального лица и смуглой, безупречно чистой кожей.

— Мистер Д'Анжело? — спросила она, и голос ее обволакивал, как густая сметана, тек богатым потоком по иссушенному жаждой воздуху.

Судя по виду Арти, когда он спускался с лестницы, на которую только что забрался, он был потрясен.

— Я Арти Д'Анжело, — сказал он.

Я попыталась увидеть его глазами Саронды: стройный юноша среднего роста, с плоским животом и мускулистыми ногами; курчавые волосы свалялись от пота под жесткой каской; покрасневшие глаза и двухдневная щетина свидетельствовали о том, что последние двое суток он был занят только работой.

Она улыбнулась искренне и тепло, сверкнув белыми зубами.

— Меня зовут Саронда Мак-Кейб. Я слышала, что вы делаете велосипеды.

Она училась на отделении электротехники, и ее отец беспокоился, что ей приходится добираться из дома в Ф-3 на занятия в С-7. Она подумала, что велосипед решил бы эту проблему. Арти согласился и добавил, что ей следует также поупражняться в разных способах избегать опасности, и он, Арти, готов помочь ей в этом, без всякой платы. Мы с Дероном обменялись взглядами и увели бригаду на обед, оставив эту парочку строить друг другу глазки и обмениваться комплиментами. «Ставлю десять обменок на то, что он залезет к ней под юбку еще до утра», — пробормотал Дерон, едва мы завернули за угол.

Я сомневалась в этом — все-таки она была явно из высших кругов, но мне хватило ума не принимать пари. И это оказалось весьма кстати — я бы проиграла.

Когда велосипед для Саронды был готов, мы начали делать по утрам крюк в две мили, чтобы заехать в Ф-3 и забрать ее на прогулку, после чего они с Арти бросали нас и сворачивали в сторону. Он уверял, что она пока еще не может выдерживать нашей скорости. Так оно и было, потому что со временем она натренировалась, и они стали держаться с нами дольше. У нее была собственная квартира, отдельно от родителей, — ее папаша был большой шишкой в администрации, — и через пару месяцев мы уже заезжали по утрам в Ф-3 не только за ней, но и за Арти.

Его велосипедный бизнес несколько притормозил. У всех ребят из Б-9 к этому времени были велосипеды, а все ангелы ездили на первоклассных машинах, изготовленных с учетом индивидуальных особенностей. По выходным Арти приезжал в Б-9, чтобы проверить, как идет курьерский бизнес, и пообщаться с народом. Это был все тот же Арти с его широкой улыбкой, веселым смехом и готовностью помочь. Но ребятам не хватало его, и некоторые начали потихоньку откалываться. Из-за этого Арти на какое-то время вернулся, поскольку понял, что в его присутствии они не собьются с пути и сохранят веру в Кодекс. Но я беспокоилась за него, потому что с наступлением ночи, когда народ запирается на все засовы, он вскакивал на свой велосипед и отправлялся в Ф-3, к Саронде. Не самое лучшее время для поездок.

Я твердила себе, что Арти совершает ужасную ошибку, что его ждет крах похуже, чем с Ивонной, но на самом деле не была в этом убеждена. Он был так счастлив, а Саронда — черт бы побрал ее смазливую мордашку! — держалась довольно мило. На самом деле мило. Она мне нравилась, несмотря на то что я старалась по любому поводу придраться к ней. Однажды она приехала к нам в Б-9, чтобы встретиться с ребятами и послушать, как они хором цитируют Кодекс Арти.

— В юности я хотела примкнуть к сестрам-просветительницам, — призналась она мне, пока Арти объяснял какому-то девятилетке: как работает сбрасыватель и как легче всего надеть соскочившую цепь. — Но папа и слышать об этом не хотел. Он заявил, что мы должны держаться…

Внезапно она замолчала и с тоскливым выражением лица сменила тему. Но я-то поняла. Я все поняла. Мне захотелось накричать на Арти за то, что он так глуп и не понимает очевидного. И на Саронду — за то, что она не прекратила все это. И на саму себя — за то, что не заставила их вернуться к действительности. Но они были так влюблены друг в друга. У нас в Б-9 бывают только очень короткие моменты счастья. Вот такой был и у них.

В сентябре прибыл на орбиту космический паром и начал собирать тех, кто был в состоянии оплатить проезд на внеземные объекты. Небольшая шумиха поднялась, когда какой-то недоносок из чистильщиков выбрался из укрытия, где прятался десять месяцев, и бросил гранату в космический челнок, как только тот приземлился. Чистильщика тут же пронзили шестью арбалетными болтами, а какой-то охранник-герой накрыл гранату грудью, и челнок нисколько не пострадал. Но я смотрела на это без особого интереса, потому что ждала стука в окно.

За стеклом Арти ухмылялся вымученной улыбкой.

— Ты откроешь? — спросил он. — Или мне так и висеть на трубе до утра?

Я опасалась повторения ночи, когда его отвергла Ивонна, ибо знала, что семья Саронды улетает на этом корабле, и она наверняка выбрала жизнь вне Земли, где можно жить сто лет в покое и довольстве — не то что пару десятков с лет с парнем из Б-9.

Но я ошиблась. Оказалось, что ее отец оплатил проезд для Арти, — ради Саронды и ради самого Арти, поскольку счел его объектом, достойным инвестиций.

— Значит, мы прощаемся, — сказала я и содрогнулась от чувства невосполнимой потери.

Но Арти покачал головой.

— Я не полечу, — сказал он так, словно даже и не рассматривал такую возможность всерьез.

— Что ты имеешь в виду? — воскликнула я. — Ты должен лететь, Арти! Должен выбраться отсюда!

— И оставить вас, чтобы вы тут развлекались без меня? — спросил он, хотя голос у него дрогнул, а глаза наполнились слезами. — Ну уж нет.

— Ты должен! — снова закричала я и ударила его кулаком в грудь. — Ты должен, Арти! Ради всех нас! Ты единственный из Б-девять, кому предложили место на пароме, и ты должен лететь! Ты должен улететь туда, где живут сто лет, ты должен сделать это за всех нас. Ты должен жить все эти долгие годы за всех нас. Арти, только ты можешь это сделать.

Он снова покачал головой, хотя на сей раз ответил не сразу.

— Нет уж, — повторил он. — А кто будет делать ребятам велосипеды? Кто заставит их соблюдать Кодекс? Ты же видела, что началось, едва я только на пару месяцев отлучился. — Он улыбнулся, хотя и вытер слезы тыльной стороной руки. — Кроме того, и ангелов нельзя бросать. Дерон через полтора месяца уйдет в наемники, а Сташ и так уже браконьерствует на стороне. Я должен остановить его, прежде чем он станет преступником. К тому же в пяти других секторах уже действуют бригады велосипедистов, из них три следуют Кодексу. Я должен остаться, чтобы поддержать в них боевой дух.

— А Саронда? — спросила я, используя последнее средство, чтобы заставить его улететь.

Он глубоко вздохнул:

— Она думает, что я уже на борту. Отец не скажет ей, пока они не взлетят. Он обещал мне.

Он выглянул из окна, когда небо прорезала яркая вспышка: челнок взлетел, чтобы доставить пассажиров на космический паром.

— Черт бы тебя побрал, Арти! — заорала я на него, как будто он покидал меня. — Черт побери, Арти, ты должен был лететь с ней!

И я била его в грудь кулаками, пока он не схватил меня за руки, и тогда я ударилась в слезы. Тогда он крепко обнял меня, и мы плакали вместе, пока не выдохлись и заснули в объятиях друг друга, и во сне мы слышали стенания Саронды.

Хорошо было бы, если бы история на этом закончилась. Вы бы поверили всем легендам об Арти и его ангелах. Вы бы решили, что он посвятил свою жизнь защите несчастных ребят из Б-9 и других секторов, что он восстановил понятия чести и достоинства, даже, я бы сказала, рыцарства, давно утраченные обществом. Именно это он и намеревался сделать. Но не успел.

Уже несколько месяцев мы знали, что среди Больших Псов ошивается один чистильщик, один из тех двоих, что сумели избежать гибели во время вторжения. Мы знали об этом, потому что из А-12 начала просачиваться болезнетворная идеология чистильщиков. Когда произошло нападение на космический челнок, мы решили, что это он и что с его смертью угроза исчезла.

И мы ошиблись.

Полгода спустя Арти в своей мастерской собирал велосипед для малыша, который только что переехал из незащищенной зоны. Я сидела у себя в комнате, через дорогу от мастерской, и изучала книгу Танингера о мифах. Хотя мне и не удалось поступить в академию, Арти настоял, чтобы я училась заочно. С его помощью я занималась математикой и естествознанием по программе первого курса, а также — на более продвинутом уровне — социологией. Читая Танингера, я подумала, что легенды артуровского цикла имеют много общего с преданиями о Христе. И тут я услышала два выстрела.

Я кинулась к двери, даже не глянув в окно. Звуки были непривычными, я только много позже узнала, что это такое, но меня охватило ужасное предчувствие, что они донеслись из мастерской Арти.

Чистильщика поблизости уже не было, но результаты его действий были налицо: фибергласовое оконное стекло мастерской не предназначалось для отражения огнестрельной атаки; оно разлетелось на тысячи мелких осколков, и они хрустели у меня под ногами, когда я неверными шагами шла к Арти. Он лежал на полу между регулировочным стендом и сборочным станком, среди обломков никелированных трубок и запчастей. Разрывная пуля попала ему прямо в грудь, а ноги и руки были изранены осколками стекла.

Кто-то вошел, я повернулась и увидела Луиса.

— Скорей за врачом! — заорала я. — Вызови «скорую»!

Но глаза Арти уже тускнели.

— Хотел забрать тебя с собой, — прохрипел он, и на губах его пузырилась кровавая пена.

— Молчи! — приказала я. — Не шевелись. Сейчас приедет «скорая».

— Сказал, что полечу, только если ты полетишь тоже, — с трудом прошептал он.

— Замолчи, Арти! — умоляла я. — Не смей покидать меня! Не смей!

Немыслимо, но он улыбнулся.

— Фея Моргана, — прошептал он, — унеси меня на остров Авалон…

По легенде мы успели доставить его в госпиталь, врачи сумели поддержать в нем жизнь, а потом поместили в криогенную камеру. На следующем космическом пароме эта камера отправилась на отдаленную планету, где ждала Саронда и где медицинская наука достигла таких высот, что его смогли вылечить. Когда-нибудь он совсем выздоровеет и вернется на землю, в Кан-хаб. А пока ангелы Арти не теряют надежды и продолжают его дело.

Такова легенда. Но на самом деле Арти умер у меня на руках той же ночью, а никакая «скорая» не приехала вовсе. Кто же поедет в Б-9! Мы с Луисом втащили его в разрушенный туннель, где остался только узкий проход. Мы положили его там и замуровали проход, никому не сказав об этом. А я сочинила сказку о криогенной камере. Ха. Можно подумать, что в Кан-хабе есть что-либо подобное.

Вот правдивая история о том, что случилось с Арти Д'Анжело, но не рассказывайте ее никому в Кан-хабе. После смерти он стал еще большим героем, чем при жизни, — уж я постаралась. Преступная выходка нигилиста лишила меня друга, предводителя нашего братства, моей путеводной звезды, но я ни за что не позволю лишить Кан-хаб надежды. Легенды о деяниях Арти множатся, и в них он совершает немыслимые подвиги во славу беспомощных и обездоленных, оберегая жизнь тех, кого он оставил здесь.

Ради нас он отверг возможность жить сто лет в покое и довольстве с той, кого любил. Взамен я дарю ему бессмертие.

Спи спокойно на своем Авалоне, мой Артур. Кан-хаб тебя не забудет.