Апокалипсис

Ричард Кэдри Апокалиптический натюрморт

Со дна канала поднимают еще одну утонувшую лошадь. Ее гнедой бок покрыт неоново-розовым налетом фреона.

Каждую ночь все новые трещины и разломы наполняются бурлящей жижей, пробившейся из-под земли. Фреон. Мазут. Тяжелая вода из захороненных ядерных реакторов. Каждый день в этом жутком месиве тонут ослабевшие от голода животные, тонут не по одному, а целыми десятками.

Небольшой дизельный кран с громким хлюпаньем вытягивает из маслянистой жижи обмякшее, словно тряпичное, тело мертвой лошади и аккуратно кладет на берег, где лежат прочие останки, найденные сегодня. В голубоватом свете прожекторов мы аккуратно сортируем трупы: людские складываем отдельно, животных подразделяем на млекопитающих и прочих, потом прочих — на позвоночных и беспозвоночных и так далее.

На заре моей карьеры в информационно-поисковой службе мне, помнится, поручили просматривать уцелевшие документы в разрушенных правительственных зданиях, заброшенных библиотеках и книжных магазинах. Однажды в каком-то подвале я нашел настоящий полицейский архив — все стены там были увешаны фотографиями задержанных в профиль и анфас, а также снимками с мест убийств и изнасилований. В другой раз я оказался в бывшем здании управления налоговой службы — там, по-видимому, один из разгневанных налогоплательщиков дошел до того, что выпотрошил инспектора, а потом бросил его внутренности на планшет ксерокса и приступил к копированию. В результате моему взору предстал кабинет, доверху заваленный распечатками, на которых красовались зернистые изображения печени, кишечника и прочих органов несчастного клерка.

Из магазина для взрослых я, помнится, принес разбухшие от воды эротические игрушки и старые выпуски порнографических журналов. Почему бы и нет? Ведь начальство велело мне собирать все, что кажется полезным. Свою добычу я и прочие сотрудники складывали в одну большую кучу, а сортировкой занималась информационно-классификационная служба.

Мне кажется, я бы легче смирился с происходящим, если бы причиной всему была, например, мировая война. Или пандемия. Или глобальная катастрофа вроде Чернобыля. Хоть какое-нибудь обстоятельство, которым мы могли бы оправдаться, сказав: «Вот она — подлинная причина конца света». Однако оправдания нет.

Апокалипсис начался в Нью-Йорке. Впрочем, это мог быть и Лондон. Или, скажем, Мумбаи. На перекрестке столкнулись машины — так, небольшая авария, ничего особенного. Из-за этой аварии кто-то там пропустил совещание, так что кто-то другой не смог отправить факс, и в результате еще кто-то не успел на самолет. Тот, кто опаздывал на самолет, принялся было кричать на таксиста — как вдруг получил пулю в лоб. А того, кто стрелял, так и не нашли. Из-за этого убийства поднялась шумиха, разгорелись общественные беспорядки. По телевидению, разумеется, тут же начались круглосуточные прямые трансляции с мест событий — дикая злоба бесчинствующих толп, демонстрируемая на экранах, оказалась заразна, эпидемия ненависти охватила всю страну от штата Мэн до самых Гавайев. А когда репортажи стали передавать спутники, безумство распространилось по всей планете.

В аэропорту Вантаа в Хельсинки протестующие носильщики и проститутки принялись выбрасывать кофейные автоматы из окон третьего этажа прямо на автостоянку. В результате инцидента погиб испанский дипломат. В Шанхае рабочие и студенты стали громить игорные дома, недавно построенные на побережье, — бунтовщики сожгли дотла несколько лучших казино, а все найденные там деньги (миллиарды йен) выбросили в море. В Новом Орлеане подростки осквернили местное кладбище: разворотив склепы, они привязали к трупам веревки и забавы ради таскали их за собой по улицам города.

Дали о себе знать все старые и новые распри и розни. Правительства многих стран объявили чрезвычайное положение и в связи с этим принялись заседать. Некоторые политики, конечно, сразу заявили, что сложившаяся ситуация — результат мирового заговора, организованного известной террористической группировкой. Другие назвали случившееся Божьей карой, кому-то казалось, что это Рагнарёк или возвращение Рудры.

Не знаю, сколько времени прошло с момента гибели прежней цивилизации. Все часы остановились. Я слышал, что кто-то из ребятишек пытался соорудить солнечные часы, но ничего не вышло, ведь небо над нами круглые сутки черно от пепла сгоревших городов. Сам я, чтобы согреться, жгу книги, которые приношу из разграбленной библиотеки. Сначала жег газеты и журналы, потом — библиотечные каталоги, руководства и справочники, затем пришло время обогреваться бестселлерами. А вот теперь настал черед раритетных изданий.

Иногда небеса над нами разверзаются и идет странный дождь. Это может быть дождь из рыбы. Или из камней. Или из кукол Барби. Вчера вечером, например, я сжег коллекционный экземпляр «Великого Гэтсби» с подписью автора на форзаце, чтобы пожарить лосося, упавшего с неба. Потом мы ужинали — я и Наташа, немая девушка, работающая на одном из тех кранов, что достают трупы из ям, заполненных фреоном. Она живет вместе со мной в доках, в грузовом контейнере, который я отвоевал в поединке с его прежним владельцем. Я убил человека, чтобы получить жилище, и продолжаю колоть и кромсать незваных гостей. Наташа тоже весьма ловко обращается с ножом и арматурой, так что кое с кем она успешно разобралась и без моей помощи. Мне хочется верить, что это действительно была оборона. В любом случае так пополняется наш запас мяса.

Вряд ли нас можно назвать обычной семейной парой. Я живу с девушкой, которая шьет перчатки из шкур пуделей и мастерит мне обувь и одежду (причем всегда точно по размеру) из каких-то обрывков. Еще моя Наташа выращивает укроп и петрушку в старой ванне, что стоит на крыше контейнера, и украшает дом всякой всячиной вроде заводных игрушек или обломков музейных статуй. Порой мне ужасно хочется мороженого, а еще я скучаю по кинотеатрам и автомобилям с откидным верхом. Конечно, я еще не настолько чокнулся, чтобы считать, что сейчас мне живется лучше, чем раньше, но на самом деле все не так уж плохо. За исключением каменных дождей, пожалуй.

На днях под обломками Уильямсбургского моста был обнаружен разрушенный зоопарк. Как оказалось, местные жители давно знали о том, что под руинами моста погибли животные, и неплохо питались, готовя отбивные из слонятины и котлеты из жирафятины. Представители муниципалитета обратились в нашу службу с просьбой помочь собрать останки. Никто не объяснил зачем. Впрочем, оно и не важно. Какое-никакое, а занятие. По-видимому, чиновники не позволят концу света наступить, пока все надлежащие бумаги не будут составлены, проштампованы и подписаны. Апокалипсис бюрократии не помеха.

После обеда мы с Наташей забираемся на крышу нашего контейнера и оттуда наблюдаем, как полицейские машины одна за другой проваливаются в только что возникшую на поверхности трещину, которая постепенно наполняется мазутом. Все обитатели доков собрались поглазеть. Наконец трещина с шумом засасывает последнюю машину, и мы вместе с другими зеваками дружно вздыхаем.

Если останешься последним на этой планете, уходя, погаси свет.