Анубис

Глава 1. Рамзес

«Больше оптимизма»… Такое легче сказать, чем сделать.

В коридоре генеральской палубы Аякса по всей длине был раскатан ковер: дорожка, заглушающая шаги. Из-за ее толщины они с Лаудером перемещались беззвучно, почти касаясь друг друга плечами. Все происходящее напоминало Гейлу какой-то сюрреалистичный и мутный сон, кривой, как их отражения в гладких стенах, — никак не проснешься.

— Что, Эндрюс, ждете, когда я скажу, что пошутил, и отпущу вас на свободу? — спросил Лаудер.

— Честно говоря, да, сэр.

— Напрасно. Ситуация останется неизменной, так что предлагаю фазы отрицания, гнева и торга с судьбой пройти в ускоренном темпе. Что там дальше следует по схеме?

— Модель Кюблер-Росс, депрессия, — машинально промямлил Гейл название учебного параграфа. — Ангедония, абулия и… и…

Он позорно запнулся, забыв определение классической депрессивной триады.

— Снижение двигательной активности. — Лаудер остановился и оценивающе взглянул на Гейла, словно раздумывая, что из перечисленного имеется у того в наличии. — Где у вас квартира на Аяксе?

— Рамзес-четыре, — ответил тот, гадая, как связан вопрос о снижении активности с местом его проживания — или это такая попытка сменить тему? — но спохватился и поправил сам себя: — Четвертый уровень квартала Рамзес.

— Неплохо, — одобрил Лаудер. — Закрытая для посторонних зона, только офицерский состав и дрифтеры.

Гейл удивился. Такой информации не было ни в одном справочнике, и когда они с Тедом заселялись, то не нашли в сети о Рамзесе ничего, кроме адреса. Ни картинок, ни отзывов, ни страничек в социальных сетях.

— Он закрыт только от внешних наблюдателей, — пояснил он. — Нашими спецслужбами он просматривается.

— Выяснили уже, как обходить наблюдение? Или просто отключаете камеры, когда приходит охота прогуляться ночью за территорию сектора?

Гейл издал неопределенный звук, который можно было принять как за согласие, так и за праведное возмущение.

— Ну-ну, — примирительно сказал Лаудер, скользнув по нему взглядом. — Подробности можете оставить при себе, я вам теперь не начальство.

— К этому еще нужно привыкнуть, — буркнул Гейл.

— Нет такой сложной задачи, которую нельзя было бы разложить на простые и выполнимые. Кстати, Эндрюс, напоминаю, что все услышанное в кабинете Шепарда там и остается.

— Конечно, сэр. А можно спросить?

— Можно.

— Вы с генералом давно знакомы?

— Учились когда-то вместе. Еще вопросы?

Гейл проглотил повисшую на языке фразу «где именно» и помотал головой.

Лифт принял их на борт и плавно стартовал по выделенной линии к жилому кварталу. В другое время Гейл с удовольствием проехался бы на скоростном болиде по пустой трассе, но сейчас красивые виды совсем не радовали.

Шепард ведь сам бывший дрифтер, как ему пришла в голову эта идея? В дрифте нужно быть спокойным и расслабленным, а когда на тебя смотрит твой преподаватель, то это как постоянно сдавать тест на профпригодность. И на кой черт все это нужно Лаудеру? Через пару месяцев в учебке начнутся занятия, новый курс уже набрали, а он что же, будет стоять у Гейла за спиной, пока тот гоняет беспилотники по орбите или лупит из импульсной пушки по кускам мусора? Извращенная форма альтруизма?

Гейл украдкой взглянул на Лаудера, чтобы по лицу понять, насколько тому свойственны альтруистические порывы, и пришел к выводу, что не свойственны вообще. Лаудер в это время разглядывал открывшийся с высоты птичьего полета вид на жилую зону.

Если обычные люди перемещались к ней по транспортным тоннелям внизу, то личные гости Шепарда двигались по верхней горизонтальной линии лифтов. Прозрачные пути пронизывали всю длину Аякса, уходили далеко вперед и ныряли за центральную переборку, так что проследить конец связки было невозможно.

— Пять тысяч километров, — брякнул Гейл, когда Лаудер перехватил его взгляд. — Диаметр — триста километров. Аякс похож на лежащую колбу, где люди живут на стенах. Или на сигару с необрезанными концами, только очень большую. Чем дальше от центра, тем менее престижные сектора.

Это было изложено в любом справочнике, но Лаудер тактично не заметил посредственности гида, даже задал вопрос:

— Центр отсчитывается от Президиума?

— Кажется, да.

Лифт плавно опустился к принимающей платформе и застыл, распахнув двери на площадку без единой таблички с названием. Оформление станции выглядело минималистичным, в декоре преобладал серый и коричневый гранит. Все линии были прямыми, фигуры — геометрически правильными. Камень, стекло, металл и почти полное отсутствие пластика. В резиденцию Шепарда скоростной трассой отсюда доставляли за десять минут.

— Рамзес, — пояснил Гейл.

Площадка переходила в застекленный холл, из которого открывался потрясающий вид на перспективу сектора с Президиумом — зданием правительства Урсулы. Издалека Президиум напоминал морской круизный лайнер.

Лайнером он не был, конечно, просто его пристроили к переборке ступенчато, обтекаемыми ярусами, похожими на палубы. Это название закрепилось, будучи поддержано дизайнерами, нещадно эксплуатирующими морскую тему в оформлении внутренних помещений. Кроме Шепарда в здании квартировало много учреждений, нужных главе государства под рукой. Дрифтеры работали на последнем этаже, но в пентхаусе за все время службы Гейл побывал впервые. Если бы не дроид-провожатый, заблудился бы в переходах и поворотах. А вот Лаудер пришел в кабинет Шепарда самостоятельно, правда, при его способности ориентироваться в любом пространстве и местности это было неудивительно. Он даже на Цереусе не заблудился, когда они всей ротой искали Джонсона, удравшего ночью на болото проверять программу геолокации в паде.

— О чем думаете, Эндрюс?

Гейл торопливо вошел за ним в вертикальный лифт.

— Об учебке, — честно признался он, глядя на показатели этажей, мигающие в металлических оправах. — Генерал не имел права забирать вас из училища ради меня. Смертность дрифтеров выше, чем акустиков, можно было бы просто найти свободного.

— В некотором роде это вас не касается. Он поступил абсолютно правильно, если учесть, сколько сил в вас вложено и каких показателей вы достигли. Преподавателя заменить легче, простой расчет.

— А ваши желания в этом расчете участвовали? — Гейл посмотрел на его отражение в зеркальной стене. — Или Шепарду не отказывают?

— Мне не нужны адвокаты, Эндрюс, — лениво ответил Лаудер. — Кроме того, мой вам совет: перестаньте во главу любого угла ставить свою персону. Жить станет значительно проще, да и события могут оказаться не тем, чем кажутся изнутри вашего пузыря рефлексии.

Гейл хотел было ответить, что он сейчас максимально объективен, но вдруг до него дошла простая мысль, что он ведет Лаудера к себе домой. От осознания этого факта во рту все высохло.

Жилплощадь выделялась на дрифт-пару, значит, половина квартиры Гейла по закону теперь принадлежит Лаудеру. Им с Тедом при назначении в Президиум выдали большой дабл-сьют — у каждого своя спальня, санузел и гостиная, но общие кухня и балкон. После мумбайских событий половина Тейлора стояла пустой. Сам Гейл не был дома почти два месяца, слишком уж свирепо его трепали доктора и психотерапевты. В холодильнике наверняка мышь повесилась, а отправил ли он перед отъездом постельное белье в стирку хотя бы в объеме одного комплекта, точно вспомнить не удалось. Да и пылесборную систему перед вылетом отключили.

«Пищедоставка работает», — постарался успокоить он сам себя.

«Предложишь Лаудеру пиццу с пивом?» — ехидно спросил его внутренний голос.

«Можно гамбургер или картошку фри с салатом».

«Держу пари, он не ест фастфуд, тебе придется готовить и даже стол накрывать, — хихикнул голос. — Он же старше по званию, будешь каждый день яичницу делать на завтрак. На двоих».

Последнее вышло настолько яркой картиной, что Гейл задохнулся. Надо было спасать положение, потому что лифт замер и для решения оставались считанные секунды.

— Вы не против поужинать на стороне, сэр? — решительно сказал он и, чтобы окончательно лишить противника возможности к отступлению, храбро добавил: — Я угощаю.

Ресторан назывался «Росетти». Это был самый старый ресторан Рамзеса, поэтому его окружали не кусты, а настоящие взрослые деревья, высаженные несколькими рядами таким образом, чтобы создавать видимость природного уголка. Семья, владеющая им, имела средиземноморские корни, антураж имитировал тосканскую провинцию, кухня тоже была итальянской, но можно было договориться и на любые другие блюда, если имелось время ждать. Столик, который Гейл любил больше всего, был в углу деревянной веранды, под фонарем, дающим уютный круг в размер столешницы. Меню лежало в центре.

Лаудер кивком головы велел Гейлу заняться выбором блюд, а сам взял полистать винную карту. Страница с пивом его ожидаемо не заинтересовала. Официант издалека сделал знак, что видит посетителей и просит минуту. От нечего делать Гейл засмотрелся на то, как Лаудер жует гриссини, взятый из настольной корзинки. Они первый раз обедали вместе, в учебке у преподавателей была своя столовая.

— В чем дело, Эндрюс? — спросил Лаудер, не отрываясь от винного разнообразия, изложенного на трех листах. — Подозреваете, что здешние рестораторы готовят хлебные палочки по рецептам Борджиа?

— Нет, сэр, — Гейл поспешно отвел глаза.

Пожилой официант подошел к ним со своей книжечкой и карандашом, приветливо улыбнулся сначала Гейлу, потом перевел взгляд на Лаудера.

— Что жела…

После этого он уронил карандаш, попятился и исчез в дверях.

Гейл, открыв рот, посмотрел ему вслед.

— Что с ним?

— Понятия не имею, — хладнокровно ответил Лаудер, продолжая свое чтение.

Официант появился через несколько секунд, вместе с администратором и метрдотелем, они втроем остановились на расстоянии от столика и замолчали, как изваяния.

— Извините, мы можем сделать заказ? — раздраженно спросил у них Гейл, не дождавшись никакой реакции. — Или еще подождать?

— Конечно, сэр, — пискнул администратор.

— Не хотите перейти в зал? — эхом отозвался метрдотель.

— Не хотим. — Гейл торопливо прижал локтем меню на нужной странице. — Нам спагетти болоньезе, ризотто с креветками, салат «Цезарь», сырную тарелку и…

Он хотел спросить Лаудера, какое вино брать, но тот сам произнес фразу, непонятно что означающую:

— Вилла Бланш Пикпуль де Пине.

Как ни странно, официант его понял и наклонил голову в знак согласия.

— А на десерт два капучино и тирамису, — быстро добавил Гейл.

Официант исчез, администратор и метрдотель продолжали стоять. Какой-то толстяк боком протиснулся на веранду с бокалом, чтобы усесться напротив них и тоже начать таращиться.

Гейлу стало не по себе. Он незаметно бросил взгляд на окна ресторана — несколько голов из зала были повернуты в их сторону, а кто-то даже стоял у стекла вплотную, при этом никто не разговаривал, как в завязке дешевого триллера.

— Почему все смотрят на нас? — прошептал он.

Лаудер отложил меню и проследил направление его взгляда.

— Существуют такие расстройства психики, при которых кажется, что являешься центром всеобщего внимания и манипуляций, — небрежно ответил он. — Последняя стадия рефлексии, именуемая самопоглощенностью. Один шаг до паранойи.

Гейл потер лоб.

— Можно выйти, сэр?

— Можно.

Уходя, он краем уха услышал слова Лаудера, обращенные к метрдотелю:

— Basta con questo spettacolo, per favore.

— Sì, Signore. Un momento.

Когда Гейл вернулся, в зале ресторана были опущены шторы. Плетеную ширму от ветра растянули так, что столик оказался отгороженным не только от здания, но и от части улицы. Скатерть заменили, принесли новую хлебную корзинку и даже зажгли пузатенькие свечи, что, по мнению Гейла, было уже лишним, до темноты еще два часа.

Холодная вода в туалете сделала свое дело, он успокоился. Возможно, действительно переутомился за сегодняшний день, а люди просто смотрели в окно на деревья. Что до толстяка, то он, скорее всего, перебрал спиртного и вышел посидеть на свежем воздухе.

Салат и горячее уже подали, при виде тарелки дымящихся макарон Гейл почувствовал, что находится на грани голодного обморока. Последний раз он ел в санатории, перед перелетом.

— Приятного аппетита, сэр.

— Одна просьба, Эндрюс.

Гейл удивленно вскинул глаза.

— Поскольку мы теперь напарники, и, как я уже сказал, вашим начальством я больше не являюсь, перестаньте употреблять слово «сэр» при каждом обращении ко мне.

— Хорошо, сэр.

Гейл снова взялся за вилку, но Лаудер прижал его руку к столу.

— Эндрюс, я понятно выразил свою мысль? — уточнил он.

— Да, сэр.

Ответ вырвался раньше, чем Гейл его осознал.

— Так, — медленно сказал Лаудер, отпуская его руку.

Он отодвинул тарелку Гейла в сторону, вытащил у него из пальцев и отбросил туда же столовые приборы, жалобно звякнувшие. Гейл проводил их глазами, незаметно сглотнув слюну.

— Попробуем еще раз, — предложил Лаудер. — О чем я вас только что просил?

— Не говорить слово «сэр» при обращении к вам, — послушно повторил Гейл.

— Вы способны удержать это в голове хотя бы пять минут? Или не по силам?

— Способен, сэр.

Гейл не понял, как у него снова выскочило проклятое слово, он искренне хотел выполнить требование, но годы учебы вбили в него это обращение в отношении Лаудера насмерть, хотя со стороны это выглядело как издевка. На несколько секунд за столом воцарилась тишина.

— Эндрюс, как давно у вас проблемы с памятью? — сочувственно спросил Лаудер, принимаясь за свое ризотто. — Или с распознаванием речи?

— У меня нет проблем, сэр.

— Вижу. Повторите еще раз, что от вас требуется.

— Не употреблять обращение «сэр» по отношению к вам.

— Что-нибудь непонятно в этой задаче?

— Все понятно.

— Готовы?

— Да, сэр.

Гейл покраснел и закусил губу. Проклятое обращение так и норовило пролезть в каждое предложение, и сейчас выскочило совершенно самостоятельно. Дьявольщина какая-то.

— Поставим вопрос по-другому: сколько времени вы не ели? — спросил Лаудер, глядя на него поверх бокала.

— Около одиннадцати часов, — ради макарон Гейл зубами вцепился в готовое вырваться запретное слово.

— Недостаточно, чтобы мозг отказал от отсутствия питания, но в целом ощутимо. Очень голодны?

— Да.

Лаудер немного подождал продолжения и удовлетворенно кивнул.

— Ешьте, — приказал он.

— Спасибо, сэр, — благодарно пробормотал Гейл.

— Отставить!

Гейл отдернул руку от тарелки.

— Для дрифтера не существует ничего вне контроля, — вдруг жестко сказал Лаудер. — Даже когда он не в дрифте. Вы постоянно лажаете, стоит вам на секунду забыться, напоминаете рыбу из стеклянного шара, которую выпустили в океан, но она и там нарезает круги диаметром в свой аквариум. О чем это говорит?

— Я не могу контролировать все и всегда, — хмуро ответил Гейл. — Иногда нужно расслабляться.

— Все контролировать нельзя, — согласился Лаудер. — Одного себя — можно. Но простейшая задача, которая состоит в бытовом отказе от употребления одного слова, вам сейчас не по силам. Сказать, почему?

Гейл плотно сжал губы, чтобы опять не проговориться, и кивнул.

— Вы слишком заняты своими внутренними процессами, доверяете внешнее управление автопилоту, а он вас подводит. Освободите мозг от контроля фоновых переживаний, сосредоточьтесь на главном, или будете сидеть голодным до утра. Я не шучу.

Гейл подумал, после чего решительно подтянул к себе тарелку, накрутил на вилку связку макарон и без тени сомнения набил ими рот.

— Контролирую главное, — вызывающе заявил он в ответ на взгляд Лаудера. — Раз вы моим начальством больше не являетесь, то и запретить мне есть не можете. Что бы я ни сделал или ни сказал.

Но на всякий случай сгреб с тарелки еще одну огромную порцию, пока события не приняли неожиданный поворот. Ее он проглотил, не жуя, и глазами поискал, чем все это запить. Лаудер засмеялся и подвинул к нему бокал.

Абракадабра, названная официанту, оказалась очень неплохим вином.