Анубис

Глава 11. Марш победителей

Код на квартирной двери внезапно оказался новым, но поскольку Гейл и раньше ключами не пользовался, то сообразил это уже после того, как они вошли. Квартиру он не узнал, до того там было все вычищено и убрано, и даже стены покрашены заново. Наверное, управляющая компания посчитала, что два с половиной месяца — достаточный срок, чтобы взять на себя заботу о казенном имуществе.

Он пропустил Лаудера вперед, собрался пройти следом сам, но зеркало в прихожей отразило его во всей красе, и Гейл остановился — куда он такой грязный в чистые комнаты. Даже обувь не снимешь, потому что ее нет. Лаудер по-хозяйски распахнул боковую дверь.

— В душ, — приказал он Гейлу. — Мыло найдется?

— Там дозатор…

— Намыльтесь хорошенько, — посоветовал Лаудер, закрывая его в ванной.

Оставшись в одиночестве, Гейл с отвращением стянул с себя одежду, швырнул ее в утилизатор: стирать бесполезно, вторая половина формы осталась в комендатуре. Придется заказать на утро целый комплект, ему ведь положена два раза в год бесплатная форма. А как заказать, если пад тоже в комендатуре остался? И ботинки… И ремень… Попросить завтра Лаудера по дороге в Президиум заехать с ним на склад?

Холодная вода ударила из смесителя, и Гейл подпрыгнул. Пока он настраивал температуру, ему показалось, что входная дверь хлопнула. Выглядывать он не стал, в конце концов, даже если Лаудер вышел куда-то, это не его дело. Он свободный человек, старше по званию, а комендатуре с полицией и госбезопасностью в эту ночь есть чем заняться и без них. Но что за ящик они привезли? Зачем он был нужен диггерам? Точнее, Олейнику?

Чтобы намылиться, пришлось сесть под душем на пол — грязнее всего были ноги, которыми он босиком прошелся по тоннелю. Пока он тер их мочалкой, дверь снова хлопнула. А потом еще раз. И еще раз.

Гейл продолжал ожесточенно возить жестким комком по рукам и шее с редким заходом на поясницу и плечи. Раньше можно было попросить Теда потереть спину, но Лаудера не попросишь. А если попросишь, интересно, как отреагирует? Нет, он уж сам как-нибудь, есть вон вращающаяся щетка в стене, как раз для таких случаев. И вообще, вода универсальный растворитель, Лаудер говорил им это в учебке, так что достаточно просто постоять под ней, чтобы грязь расщепилась без всякого мыла. Или посидеть. Гейл прислонился затылком к стене и закрыл глаза. Сидеть под горячей водой было куда приятнее, чем стоять, и он задремал.

Разбудил его запах пиццы. Откат продолжал баловать игрой перцепции, но в этот раз Гейл встревожился. Раньше у него таких ярких переживаний не было, чтобы с обонятельными галлюцинациями. По мелочи наблюдалось кое-что, но не настолько, чтобы отличать запах пиццы с брынзой от запаха пиццы с колбасой. Он просто голоден. Поест — пройдет. В холодильнике за два месяца разве что плесень самостоятельно вырастет, а вот домовая пищедоставка работает круглосуточно. Ассортимент там сродни сухому пайку, но уж какой есть.

Гейл намотал полотенце на бедра, повесил на шею второе, чтобы не текло с волос, и босиком пошлепал на кухню. Правда, до холодильника не дошел. Первое, что он увидел в дверной проем, — куб, который диггеры тащили из тоннеля. Теперь ящик стоял прямо на кухонном столе под свисающей лампой, отсвечивая полированным боком шара с какими-то насечками. Гейл шумно сглотнул. Как он сюда попал, а главное — зачем? Лаудер принес? Олейник не был главным заказчиком, и он схватился не с тем?

Последний вопрос отпал сам собой, когда он сделал еще один шаг, — у стола в черной толстовке и с куском пиццы в руках в глубокой задумчивости стоял генерал Шепард. Лаудер сидел на соседнем стуле перед открытой коробкой, и коробка эта была из «Росетти». Знакомыми упаковками был завален весь пол кухни и даже подоконники. Шепард дожевал начатый кусок и потянулся за вторым. Гейл зажмурился — такой галлюцинации у него еще никогда не было. Но генерал никуда не делся, а вот пицца в его руках исчезала очень активно.

— Хоть где-то на Аяксе делают съедобно, — наконец сказал Шепард, вытирая руки салфеткой с логотипом «Росетти» и оборачиваясь к Лаудеру. — На ящик посмотрим в лаборатории. Выясним, что внутри, — поймем, кому понадобился. Настойчивость, с которой за ним лезли, говорит о многом.

— Я не стал бы вскрывать его при живых людях, — заметил Лаудер, наливая себе в стакан колу из большой бутылки, которая тоже носила символ «Росетти». — Контейнер с биологическим носителем, если маркировки не врут. Это не безопасная шестимерка, тут стерильная питательная среда и пониженная температура. Для записи кода использовали либо ДНК, либо вирус. Нижний Аякс полон сюрпризов.

— Вряд ли он активен, для активации и прочтения нужно оборудование, такое в сарае не сделаешь. При извлечении кода из ДНК потребуется специально изготовленный подопытный исполнитель, покрупнее андроидов-органиков. Я хочу знать, кто за этим стоит. Но пока нет даже наводок.

— Кем бы ни был заказчик, он серьезный игрок. И он не на твоей стороне.

Шепард исподлобья взглянул на Лаудера, но ничего не сказал. Кофемашина внезапно осветилась сигналом готовности, издала звук загрузки зерен, взвизгнула встроенной кофемолкой и через минуту выдала две чашки крепчайшего эспрессо. Генерал забрал их и переставил на стол, пока кофемашина делала следующую порцию. Гейл машинально отметил, что скретч Шепарда лучше, чем скретч индейца Джо. Тот мог только жевать и говорить, а Шепард свободно передвигается. Ну что же, есть куда стремиться.

— А почему именно сорок одна? — спросил Лаудер, постучав по коробке. — Так, просто интересно.

Шепард пожал плечами.

— Первое, что в голову пришло, — честно объяснил он, ставя пустую чашку на блюдце. — Четное число несет в себе признаки розыгрыша. Нечетное подразумевает точный расчет количества. Но, конечно, вся эта математика проигрывает предоплате.

На полу под ногами с мокрого тела натекла лужа. Гейл присел, чтобы незаметно вытереть ее полотенцем и убраться подальше, не выдав своего присутствия, но Шепард внезапно распахнул дверь.

— Сэр, — Гейл поспешно выпрямился, от резкого движения зашумело в ушах.

— Зайдите, Эндрюс, — приказал Шепард.

Пришлось потуже завязать полотенце, намотанное на пояснице, не хватало, чтобы оно позорно свалилось на глазах у генерала. Никогда раньше Гейлу не приходилось сидеть голым при вышестоящих начальниках. Лаудер посмотрел на него критическим взглядом, молча переставил на свободный угол стола пару полных коробок и открыл крышки. Пиццы были еще горячими.

Когда количество еды значительно сократилось, Шепард неожиданно развернулся к Гейлу.

— Насколько я знаю, Кройс имел с вами в комендатуре продолжительную беседу о прошлом майора Лаудера, — сказал он. — Вас не убедили его рассуждения, Эндрюс? Предполагаю, они были достаточно обоснованны и логичны. Был момент, когда вы ему поверили? Только честно?

— Сэр? — кусок пиццы застрял у Гейла в горле.

Он собрался обидеться, но Лаудер тихонько засмеялся, и желание пропало. Гейл возмущенно сделал глоток обжигающего кофе из поставленной перед ним третьей чашки.

— Хорошо, — Шепард кивнул. — Вас трудно сбить с толку, отличное качество. А теперь я хочу знать, за каким чертом вы оба оказались в Рамзесе.

— Пошли на служебную квартиру, сэр. — Гейл бросил взгляд на Лаудера, который хранил молчание.

— Она аннулирована с момента, как вам назначили нового напарника, — в голосе Шепарда звучал арктический холод. — Ваша квартира теперь находится в Президиуме. Майор получил эту информацию от меня, он передал ее вам, когда вы покинули мой кабинет?

— Я не спросил, сэр. — Гейл выбрал фразу максимально нейтральную. — Возможно, говорил, но после больницы я был погружен в рефлексию и не услышал.

Лаудер захохотал, в глазах Шепарда загорелись зеленые огоньки.

— Вы свободны, Эндрюс, — сказал он. — Идите спать. А майор задержится.

Гейл вопросительно взглянул на Лаудера, тот незаметным движением головы указал на выход.

— Слушаюсь, сэр.

Дверь в кухню закрылась за его спиной, отрезав все звуки. Гейл потоптался у косяка, прошел в спальню и плюхнулся в хрустящие простыни идеально застеленной кровати. Кофемашина имела встроенную функцию голосового набора и была снабжена микрофоном.

— …Это ты понимаешь? — услышал он голос Шепарда. — Или вы там с Сэндлером совсем краев не видите? Я раз закрыл глаза на вашу ловлю на живца в учебке, два, но сунуться в Рамзес?

— Ты подозревал Джибейда, где я должен был выяснять правду?

— Там, где я могу обеспечить твою безопасность.

— Не стал бы он откровенничать у тебя под носом, особенно если стоял бы за этими вылазками, — засмеялся Лаудер. — Он тебе Анубиса до сих пор не простил.

— Переживу как-нибудь. Что у него есть по делу?

— Проникновения на нижние уровни действительно не разовые, а системные, — отозвался Лаудер. — Передача заказа и результата многоступенчатая, с участием дрифтеров, до головы не доберешься. Цели ставят каждый раз разные, но исполнения требуют точного. Денег не жалеют, конечные звенья убирают. Укладывается в одну цепь с Аайей и тем, что мы с Сэндлером вытрясли из пешки Скорпиона. Здесь тот же почерк, и обрати внимание на масштаб. Две самые закрытые точки — и он с легкостью находит себе там исполнителей.

— Новая фигура?

— Сомневаюсь. Новый отложил бы сегодняшнюю вылазку, а этот наживку заглотил вместе с крючком, организовал все в момент. Была пара минут, когда я за Головастика поволновался.

В кухне на несколько секунд наступила тишина.

— Что еще скажешь про Эндрюса? — уже другим тоном спросил Шепард. — Как он в целом? Сильно его история с Тейлором переехала? Как есть говори.

— Сильно, — ответил Лаудер. — Но депрессии у него нет, ангедонии с абулией тоже. Ест за двоих, дрифтерская скорость поразительная, двигательная активность повышенная. Здоровый мальчик, как говорит наш доктор Ващанников. Внимательность придет со временем, психика восстановится.

— Работать дальше сможет?

— Сможет.

— Хорошо. — Голос стал ближе и отчетливее, и Гейл подумал, не покинуть ли ему устройство, пока Шепард его не заметил, но любопытство победило. — После наведенного шороха в Рамзесе вопрос с твоим возвращением на Аайю закрыт. С Сэндлером я попозже поговорю, он у меня доиграется в ковбоев. Звание и должность тебе верну, Эндрюсу придется подыскать другого акустика...

— Не надо этого делать, — перебил его Лаудер.

— Ты сейчас серьезно? — не понял Шепард.

— Абсолютно. Ты сам назначил нас напарниками, я принял назначение. Это не игрушки, Шеп. Одного акустика он уже потерял, не заставляй его проходить через это дважды. Со мной от него будет больше пользы, чем без меня. Слухи со временем улягутся, а я посмотрю, каким был учителем. Очень, знаешь, любопытно. Да и Президиум хорошо восстановили, жаль будет вложенных трудов. В движущуюся мишень попасть сложнее.

Шепард помолчал.

— Хорошо, — через силу сказал он спустя минуту. — Надеюсь, он когда-нибудь оценит. Но раз уж всколыхнули болото, есть смысл использовать круги от камушка, как думаешь? Завтра в Большом премьера «Аиды».

— Случайное совпадение? — невинно спросил Лаудер.

Шепард засмеялся и ничего не сказал.

Гейл никогда раньше не бывал в Большом театре Аякса, его не увлекали классические постановки, если и ходил в театр, то в музыкальную комедию, а чаще в цирк. Большой театр располагался неподалеку от Президиума, билеты туда раскупали со скоростью света, в основном потому, что состав исполнителей поддерживался на звездном уровне. Большая часть урсулийских сливок общества посещала премьеры регулярно, и, само собой, на сайте театра билетов на сегодняшний спектакль не было.

Проверяющий на входе с подозрением покосился на электронный билет Гейла, который тот сунул ему под нос вместе с падом, потом растерянно посмотрел на свой экран, где это место значилось занятым. Он открыл рот, чтобы позвать администратора, но монитор мигнул, восстановил карту зала, и занятое место оказалось свободным.

— Опять система барахлит, — пробормотал он. — Проходите, сэр, левая сторона партера.

Гейл протиснулся сквозь сканеры, влился в толпу людей, бродивших по холлу, потом поднялся к открытым дверям зала. Определенно слова Шепарда намекали на какое-то событие в театре, но что он имел в виду конкретно, Гейл не понял, пришлось положиться на собственные аналитические способности.

Театральная обстановка не на шутку увлекла его. Он походил по галерее картин модных художников, поглазел на красивых женщин в бриллиантах, которых держали под руку мужчины в галстуках-бабочках, после чего подумал, что надо было тоже переодеться в гражданское. Но новую квартиру он еще так и не видел, и разыскивать ее, чтобы пропустить важное событие, не хотел.

Когда позвонили к началу спектакля, Гейл спустился в туалет и заперся в кабинке. Системы театра оказались примитивными, только правительственная ложа в центре бельэтажного яруса была напичкана охранными устройствами. Генераторы силовых полей маскировались под ограждение, никаких посторонних приборов в сети Гейл не заметил. Может быть, он не там ищет?

Третий звонок погнал его в зал, но поскольку занимать чужое место было жульничеством, он вошел в двери тогда, когда представление уже началось. Дежурный по залу остановил его и шепотом велел остаться до антракта здесь, где для опоздавших откидывались от стены маленькие стульчики. Сидеть на них было неудобно, сцена виднелась еле-еле, и Гейл решил, что большого вреда не будет, если он посмотрит спектакль через видеокамеры. Когда еще в Большой попадешь… Да и важное событие, чем бы оно ни было, лучше наблюдать с хорошим обзором.

Если дежурный и удивился, что гость задремал, склонив голову на плечо, то ничего не сказал.

Действие на сцене было красивым, пели здорово, Гейл увлекся историей вояки, из-за которого разгорелись страсти у двух девиц царского происхождения. Одна из них была помоложе, вторая — красивее, и лично он в выборе затруднился бы. Идеальным выходом был бы союз из трех человек, но, видимо, во времена оперного действа это еще не разрешалось законом. Гейл собирался и дальше следить за перипетиями судьбы бедолаги, которого не поделили девчонки, но в момент его возвращения с победой, когда тот должен был сделать окончательный выбор одной из своих поклонниц, в зале поднялось какое-то движение. Люди оборачивались назад, от сцены: сначала несколько человек, потом больше, через минуту камера Гейла зафиксировала, что почти половина зала сидит спиной к сцене, глядя куда-то вверх. Он тоже перенаправил объектив и понял, в чем дело, — центральная ложа осветилась. Силовые поля глушили основной свет из коридора, но не мешали видеть, как адъютанты Шепарда вошли и встали вдоль стен за креслами. В дверном проеме за шторами замаячила охрана, ограждая генеральский путь от посторонних.

Грянувший на сцене триумфальный марш совпал с появлением Шепарда. Сказать, чей выход был эффектнее, Гейл не взялся бы, но египетский полководец определенно проигрывал урсулийскому во всеобщем внимании. Может быть, потому, что генерал неожиданно был в штатском, а может быть, потому, что вместе с ним в ложу вошел Лаудер. Если у Шепарда рубашка была белоснежной, то у Лаудера она была черной. Они сели рядом, и адъютанты встали за их спинами. Выражения адъютантских лиц напоминали египетских сфинксов.

Движение в зале нарастало, волны человеческого внимания, усиленные биноклями, нахлестывали и разбивались о неприступный барьер ложи, но ее посетители смотрели поверх людей на сцену, словно не было в мире ничего увлекательнее эфиопских разборок с египтянами и музыки Верди.

Антракт наступил неожиданно, Гейл вернулся на свой стульчик, откуда генеральская ложа была не видна, и торопливо переместился в холл к буфетам — не хотел, чтобы Шепард его заметил, иначе догадается, каким способом тот узнал про премьеру. Да и послушать, что говорят другие, тоже было интересно.

В коридорах тем временем творилось какое-то броуновское движение, и он застрял между полковником с женой и каким-то тощим человеком с нервным лицом.

— Вы это видели? — возмущенно спросил тощий у своих собеседников, стоявших рядом с ним в тесном кружке у стены. — Что всё это значит?

— Ничего хорошего, — шепотом отозвался полковник, держа под шелковую руку супругу. — Опять головы полетят. Все по-новой…

— В Рамзесе ночью прошли аресты, — тихо сказал один из слушавших. — Это может быть началом большой кадровой чистки. Не на премьеру же его вызвали из ссылки.

Остальные с испугом воззрились на него. Гейл отметил, что они избегают произносить имя Лаудера, и внезапно понял, что один из мотивов неприязни этих людей — банальная зависть. Не считая страха.

— Надо закрыть счета в викторианских банках, — запинаясь, пробормотал холеный тип с лошадиным лицом. — Пока до репатриаций не дошло.

— Какие репатриации? — побледнел тощий. — А как быть с вложениями в иностранные предприятия? Продавать?

— Брокеры сольют, — покачал головой полковник. — Единственный выход — срочно задекларировать. Показать доходность, заплатить налоги. Раньше, чем вызовут.

— А недвижимость на Мумбаях? С ней что делать?

— Откуда я знаю?

— Господа, а может быть, пожертвование? В приличном размере. Это как-то будет говорить о нашей лояльности?

— Конфискация скажет больше, — не удержался Гейл, нарочно медленно протискиваясь между ними. — В Президиуме поговаривают, что смертную казнь скоро вернут.

— Точно? — испугался холеный. — Вы сами слышали?

Все глаза сосредоточились на форме Гейла, и он торопливо прошел дальше к выходу из театра, чтобы не хохотать на глазах у собравшихся. В голове у него продолжал звучать триумфальный марш, и Гейл пришел к выводу, что музыка Верди, несмотря ни на что, прекрасна.