Анти-Горбачев

Глава 20. В гостях хорошо, а дома лучше

— Напомню некоторые моменты его биографии — 1956 год, Эдуард руководит кутаисским комсомолом во время известных народных волнений, напомнить его слова того времени?

— Напомнить, — раздалось сразу из нескольких мест толпы.

— Сталин, сказал он, ничего хорошего для Грузии не сделал. Эти волнения грузинского народа были подавлены в том числе усилиями батоно Эдуардо. Идём дальше, 1972 год, Шеварднадзе первый секретарь Компартии Грузии — с чего он начал свою работу? Правильно, с посадок и арестов — около 30 тысяч разных руководителей пошли по этапу в Сибирь, а еще 40 тысяч были сняты со своих постов, причём многие совсем без оснований. И такого человека вы хотите вернуть в свои руководители?

Толпа загудела, но на октаву ниже тоном.

— Я, как председатель Совета министров СССР, — продолжил Романов, — обещаю всем собравшимся, что с Эдуардом Амвросиевичем ничего плохого не случится, но вернуть его в руководство не в моих силах. Так что давайте разойдёмся по-хорошему и продолжим общение в более цивилизованных формах.

И в этот момент прозвучал одинокий выстрел откуда-то из правой половины площади Ленина — в Романова стрелок не попал, но Патиашвили упал на дощатый пол трибуны, обливаясь кровью. Романов немедленно выбросил вбок правую руку, сжатую в кулак, и из грузовиков посыпались бойцы, одетые в камуфляжную форму с разводами. К Романову немедленно бросились охранники, закрыв его своими телами, а тот наклонился и спросил у Патиашвили, как он.

— Вызовите скорую помощь, — попросил он у Саакашвили, — видите же, человек кровью истекает, — а потом поднес ко рту мегафон и сказал в толпу, — ну что вы тут детский сад устроили — теперь же у властей есть законные основания разогнать ваш митинг, как экстремистский.

— Не надо, — сурово сказал один грузин, стоявший в первом ряду, — мы сейчас сами найдём этого стрелка.

А охранники тем временем начали подталкивать Романова к ступенькам, чтобы он покинул опасное пространство. Тот сопротивляться не стал, но напоследок всё же бросил пару предложений в толпу:

— Разойдитесь лучше сами, — сказал он, — иначе к вам будут приняты соответствующие меры. А все наболевшие вопросы мы решим в рабочем порядке, это обещаю вам я, Григорий Романов.

Поздним вечером этого же дня где-то в Тбилиси

— Ну здравствуй, Звиад Константинович, — сказал Романов, когда тот вошёл в дверь. — Как добрался, как здоровье?

— Спасибо, Григорий Васильевич, — ответил Звиад, садясь в кресло напротив, — вашими молитвами. Мне бы помыться, — продолжил он без пауз, — а то завшивел совсем в этом Кизляре.

— Десять минут и пойдёшь мыться, — строго отвечал ему Романов. — Дело у меня к тебе очень простое — в течение недели-двух тебе надо будет возглавить оппозиционное движение Грузии. Желательно при этом отодвинуть в стороны нынешних крикунов, в особенности Саакашвили такого — слышал?

— А что это вы мной командуете? — пошёл на принцип Звиад, — я теперь свободный человек, буду делать то, что мне надо, а не то, что вам…

— Тэээк — Романов достал из папки картонное дело и открыл его, — что мы тут имеем? А имеем мы платного осведомителя КГБ СССР под агентурной кличкой «Сова». Завербован 8 сентября 1978 года… пролистываем немного… вот, самое интересное — Сова сообщает, что Георгий Чантурия имел контакты с американскими гражданами Робертом Стоуном и Джорджем Берковицем, в результате чего получил 5000 (прописью пять тысяч) долларов США на текущие расходы. Пролистываем ещё немного… по информации от Совы в Тбилиси в конце октября планируется тайное собрание оппозиционных сил, где будут присутствовать… продолжать?

— Не надо, — поморщился Звиад.

— Если будете кобениться, Киса, то как говорил Остап Бендер, останетесь без ключа от квартиры с деньгами. И без денег тоже — ваши соратники с большим интересом ознакомятся с содержимым этой папочки.

— Я всё понял, — хмуро ответил Гамсахурдия, — не надо никого с этим ознакамливать.

— Тогда слушайте дальше, — и Романов кратенько зачитал ему перечень дел, которые необходимо осуществить в ближайшее время. — Да, и в столицу подъезжайте как-нибудь на недельке — я вас с Андреем Дмитриевичем сведу — из вас отличная пара общественных деятелей получится.

После этого разговора Романов ещё заехал в больницу к Патиашвили — рана у того оказалась лёгкой, так что ничего страшного не случилось. И ещё чуть позже охранникам сообщили, что стрелка с площади нашли и привезли, как говорится, выдать с головой.

— Ну что с тобой делать? — спросил Романов, осмотрев молодого грузина с большими обвисшими усами. — Ружьё-то где взял?

— У деда в шкафу, — ответил тот.

— Ещё и деду попадёт за то, что плохо хранит огнестрелы… ладно — ведите его в СИЗО, я распоряжусь, чтобы там по справедливости всё порешали… а мы тут, кажется, все дела сделали, — обратился он к заместителю Патиашвили, — в гостях, как говорится, хорошо, а дома лучше — пора и честь знать.

16 апреля, Кремль, Особая папка

— Виктор Васильевич, — сказала телефонная трубка голосом Болдина, заведующего общим отделом ЦК КПСС, — в соответствии с установленным порядком вам следует ознакомиться с материалами, хранящимися в так называемых «закрытых пакетах».

— Раз надо, значит ознакомлюсь, — хмуро отвечал Гришин, — а сколько их там всего, этих закрытых пакетов? Какой объём информации?

— По имеющимся у меня данным… — в трубке зашелестела перелистываемая бумага, — всего на сегодняшнее число в архиве ЦК КПСС значится двенадцать закрытых пакетов, в среднем в них по 20-25 листов… есть ещё особые папки, их очень много, очень — но в процедуру передачи новому генеральному секретарю их обычно не включают.

— Хорошо, заносите, — скомандовал Гришин, — через час с четвертью, у меня окно в совещаниях. Да, и ещё один вопрос — могу я подключить к ознакомлению с этими материалами Григория Васильевича?

В трубке не некоторое время воцарилось молчание, а затем прозвучало:

— Да, конечно, Виктор Васильевич, никаких возражений нет.

Через час Романов подошёл к Гришину и они вдвоём встретили Болдина, которого сопровождал сотрудник общего отдела с чемоданчиком типа дипломат.

— Василий Петрович, — обратился к нему Гришин, — оставьте дипломат и можете быть свободны.

Тот чётко выполнил команду и испарился в мгновение ока. А Болдин открыл дипломат своим ключом и осторожно начал выкладывать содержимое на стол.

— Вот, — сказал он, закончив это дело, — все двенадцать пакетов перед вами — можете ознакомиться.

— Тут всё заклеено и печати стоят, Валерий Иванович, — уведомил его Романов.

— Ничего, по окончании осмотра снова опечатаем, — заверил его Болдин. — Открывайте смело.

Гришин взял в руки верхнюю папку с названием «О положении в Афганистане», разорвал заклейку и вынул небольшую стопку листков.

— Это избранные материалы из 79-80 годов, — пояснил Болдин, — период непосредственно перед вводом нашего воинского контингента в Афганистан и сразу после него.

— Это мы с Григорием Васильевичем и так помним — принимали участие во всех этих делах, — с этими словами Гришин засунул листки обратно и открыл вторую папку.

— А это о вводе наших войск в Чехословакию в 68 году, — вздохнул Болдин, — тяжёлое время было…

— Тоже не очень интересно, — заметил Гришин, беря в руки третью папку.

— А здесь собраны секретные материалы о московских процессах 36-39 года, — пояснил Болдин, — там много такого было, что широкой общественности лучше бы не знать.

— Да-да, — рассеянно ответил Гришин, мельком пересматривая документы, — Зиновьев, Каменев, Рыков, Бухарин, Ягода… всё это мохом уже поросло.

— Дальше там ещё есть о нашем ядерном проекте и создании ракетно-ядерного щита, о космических программах, подборка времён так называемого Карибского кризиса, но самое интересное, — продолжил Болдин, — заключается в последних двух папках.

Гришин вытащил на свет божий эти две папочки и разложил их перед собой — на левой было написано «О Пакте Молотова-Риббентропа», а на правой «О военнопленных поляках».

— Уберите всё остальное в чемодан, а вот об этих двух последних действительно поговорить было бы неплохо, как вы считаете, Григорий Васильевич?

— Совершенно с вами согласен, — кивнул головой Романов, — я слышал, что скоро Ярузельский в Москву приезжает, так он непременно поднимет вопросы как по первому, так и по второму пункту.

— Да, он через неделю прибудет с визитом, — подтвердил Гришин, — итак, открываем для начала Молотова-Риббентропа, — и он решительно оторвал наклеенную сверху полоску.

Внутри было не особенно много бумаг, буквально пять-шесть — протоколы заседаний Политбюро, текст Пакта и секретный протокол к нему с приложенной картой.

— Так-так-так, — почесал в затылке Романов, — это, я так понимаю, тот самый протокол, который безуспешно разыскивают уже 45 лет. А что в последней папке?

Гришин вскрыл и её — там лежало немного побольше документов, он вынул все их наружу и передал половину Романову.

— Ничего, подтверждающего версию геббельсовской комиссии, я тут не вижу, никаких рещений «в особом порядке», бюрократическая переписка и ничего более, — спустя некоторое время сообщил Романов, — а вы как считаете, Виктор Васильевич?

— Примерно так же… — ответил тот, — но всё равно же нам никто не поверит, если мы это обнародуем, скажут — кремлёвская пропаганда и подтасовка фактов. А вопрос по Катынскому лесу до сих пор стоит очень остро.

— Что же мы в итоге будем со всем этим делать, Виктор Васильевич?

— Моё мнение — ничего, — пожал плечами тот, — уберём обратно в пакет до следующего генсека…

— Есть ещё предложение уничтожить оба дела — и все концы, так сказать, в воду, — осторожно высказался Болдин.

— Не думаю, что это правильный шаг, — после непродолжительного раздумья ответил Гришин, — от необратимых поступков надо по возможности воздерживаться. А Ярузельскому скажем, что ничего нового в наших архивах по сравнению с предыдущими годами не обнаружено, вот и всё…. и да, в Катыни можно бы мемориал открыть, строго в русле версии, где поляков постреляли немцы…

— Если они откроют такой же в Тухоле, — добавил Романов, — там ведь очень немало советских бойцов умерло, в этом концлагере.

— Думаете, Ярузельский на это пойдёт? –спросил Гришин.

— Думаю, что вряд ли… но таким образом и катынское дело можно будет спустить на тормозах. А сейчас давайте опечатаем всё это, — обратился он к Болдину, — и можете всё убирать, у нас и других дел на сегодня предостаточно.