Аномальная зона. Сквозь радугу

Глава 8

В то лето сразу после сессии Леша уехал с группой сталкеров, возглавляемых Пасечниковым, в Волгоградскую область: проверить активатором знаменитую Жирновскую аномальную зону. Едва успел вернуться, как ему позвонил Мишка с известием, что, похоже, их родная Краснозоринская аномальная зона в очередной раз активировалась.

В конце июня там пропала сорокалетняя Нина Петровна Самохина. Поехали всей семьей на дачу к друзьям. В жаркий день отправились на пикник к озеру, находившемуся в тринадцати километрах от Краснозорина, по другую сторону от леса. С Ниной Петровной были ее муж, семнадцатилетний сын и десятилетняя дочь, больная детским церебральным параличом, а также владельцы дачи. Больную девочку устроили на надувном матрасике на берегу. Потом кто-то сказал, что в лесу, совсем рядом, растет замечательно крупная малина. Нина Петровна с подругой отправились набрать малины. Вблизи ее не оказалось, но чуть дальше наткнулись на целые заросли. Принялись собирать, сначала разговаривали, потом так увлеклись «охотой» на крупные сладкие ягоды, что разошлись в разные стороны. И Нина Петровна исчезла. Сначала подруга окликала и искала ее. Потом решила, что та вернулась к озеру, к дочери, которую Самохина, по словам родных и друзей, обожала фанатично, на грани безумия, принося ей в жертву всю себя, позабыв за этой любовью и сына, и мужа. В общем, не могла Нина Петровна просто сбежать и бросить девочку. А вот бросить подругу в лесу и побежать с набранной малиной к дочери — запросто могла. Однако к озеру Самохина не возвращалась.

Первый раз заявление муж пытался подать на следующий день. Но приняли у него, как всегда, только через три дня.

Краснозоринские милиционеры об исчезновении Самохиной узнали только тогда, когда она вернулась. Спустя двадцать три дня после исчезновения Нина Петровна вышла к деревне Краснозорино. Нет, не вышла — выбежала. Женщина была в истерике, она искала оставленную возле озера семью и не понимала, как далеко забрела и сколько на самом деле прошло времени. Она говорила, что ей надо взять дочь и скорее, скорее бежать к двери, которая открывается из леса — прямо в будущее. Ведь в будущем ее девочку смогут вылечить, там это делается так легко! Выглядела Нина Петровна при этом очень странно: коротко, почти наголо остриженная голова, из одежды — белая пижама, а обуви на ней вовсе не было.

— В общем, даже я в первый момент подумал, что тетка из психушки сбежала. Начали психушки обзванивать. А она увидела календарь на стене. Страница с августом-месяцем. Спросила, какое число, а узнала — принялась верещать и рвать телефон у дяди Сереги из рук. Домой позвонить хотела. Мы ей дали. Она поговорила с мужем и еще сильнее истериковать начала. Оказывается, они в ее отсутствие дочку-инвалидку тут же в больницу сдали, не стали с ней возиться. Ну, муж за ней на другое утро приехал. А мы узнали, что она в розыске была как пропавшая. Оказывается, у нас на нее даже ориентировка была. С фотографией. И знаешь, что самое удивительное, Леха? То, что на фотографии старая совсем тетка. Тощая, как жертва Освенцима, и сморщенная, ну, старуха прямо. Не скажешь, что сорок лет. А побродив в лесу, она будто помолодела лет на двадцать. Ну, или не знаю, насколько. Больше тридцати я бы ей не дал. Не красавица, конечно, но молодая! Вот за эти двадцать три дня, пока пропадала невесть где, она помолодела. И еще одежда… На ней была другая одежда, когда она пропала. Сарафан индийский, сандалии коричневые… А вернулась в белой пижаме.

— Она что-нибудь рассказывала про то, что там было?

— Нет, к сожалению. Я даже ночевать ее к матери отвел. Думал, рассказывать начнет. Но она как с мужем поговорила, так сразу в себе и замкнулась. Даже спать не легла. Просидела всю ночь на табуретке. Потом муж ее увез. Я интересовался, что там расследование показало об ее местопребывании во время этих двадцати трех суток. Но, знаешь, никто ничего не расследовал. Нашлась — и закрыли дело. Никому ж не нужно лишнего труда… Не знаю, может, ее уже в психушку сунули, если она родным стала рассказывать, как дверь в будущее открывала.

— У тебя есть ее адрес?

— Есть. И телефон. Все есть.

Звонить Леша не решился. Надумал сразу пойти. Нина Петровна Самохина нигде не работала, ухаживала за дочерью. Леша предположил, что застанет ее дома в послеобеденное время, если только ее не отправили действительно в сумасшедший дом. Он побаивался идти к незнакомой, так много пережившей и так тяжело страдающей женщине. Но это было необходимо. На настоящий момент Самохина была единственной, кто вернулся оттуда и мог что-нибудь рассказать. К тому же она утверждала, что побывала в будущем. Несколько свидетельств того, что аномальная зона может открываться в прошлое, у Леши уже имелось. А теперь Леше очень хотелось поговорить с человеком, испытавшим это на себе.

Он позвонил в дверь и ждал довольно долго. Послышались осторожные шаги. Кто-то подошел к двери с другой стороны и затаился… Видимо, Лешу изучали через глазок. Он позвонил еще несколько раз. Наконец испуганный женский голос спросил:

— Кто там? Что вам нужно?

— Мне нужна Нина Петровна Самохина.

— Зачем?

— Мне необходимо поговорить о событиях, происшедших с ней в Краснозоринской аномальной зоне.

— В… аномальной зоне?

— Да. В лесу возле деревни Краснозорино расположена активная аномальная зона. Разумеется, власти не признают этого факта, но там находится… — Леша на миг замялся, не зная, как сформулировать, но вспомнил из Мишкиного рассказа, как называла это сама Самохина. — Там находится дверь. То есть что-то вроде двери, откуда человек попадает в межвременное пространство. Я ученый, много лет занимаюсь исследованиями, и…

Раздался щелчок замка, и дверь отворилась. Хмурая коротко стриженая женщина с недоверием смотрела на Лешу.

— Ученый? Много лет занимаетесь исследованиями? Вы слишком молодо выглядите…

— Вы тоже.

Нина Петровна ахнула и торопливо впустила Лешу.

— Вы были там, да? Вы оттуда? Вы поможете мне вернуться? — спрашивала она, жадно заглядывая ему в глаза. — Я вот только Юленьку соберу… Я покормила ее только что и помыла, и памперс свеженький, она еще не заснула, так что я сейчас ее одену и мы поедем. Это быстро совсем, сейчас, сейчас…

— Нет, подождите! — испугался Леша. — Я не знаю, как вам туда вернуться.

— Как это — не знаете?! Как же так? Зачем вы тогда пришли, если не знаете?

— Я изучаю Краснозоринскую аномальную зону. Вы не единственная, кто пропал там. Но единственная на данный момент, кто вернулся так, что я смог зафиксировать это возвращение. Мне необходимо поговорить с вами.

— Ладно. Тогда пойдем на кухню. И говорите тише, Юленьку разбудите, — Нина Петровна повернулась и зашаркала разношенными тапочками в сторону кухни. Указала Леше на табуретку. А сама принялась мыть посуду, нисколько не скрывая того, что разом утратила интерес к его персоне.

— Так что с вами случилось? Не могли бы вы мне рассказать поподробнее? — Леша включил диктофон.

— Собирала малину. Заблудилась в лесу. Пробродила всю ночь. Очень волновалась — они же без меня Юленьку как следует не покормят и не помоют, им просто терпения не хватает ее правильно кормить, по маленькому кусочку, по капелюшечке… И мыть не умеют, торопятся все время, хватают ее так грубо, а ей же все больно! Они ведь ее не любят, она им только мешает. Всегда мешала. Мужу больной ребенок не нравится, но мужики все такие: им только здоровые нравятся. А сын, Генка, тот просто, как она родилась, сразу стал ревновать. Здоровый ведь, здоровущий, что еще нужно? Радовался бы, что здоровый. А он ревновал к больной слабенькой девочке. По собственному желанию никогда и не подойдет к ней. Но я и предположить не могла, что без меня они от нее сразу избавятся! Сразу! Недели не прошло, как отдали в больницу! А за ней там и не ухаживали совсем. Я ее как забрала, посмотрела, что с ней в больнице сделали… Волосики не расчесывали, вовремя не переодевали, девочка вся в опрелостях!

— Нина Петровна! Вы забегаете вперед, — Леша старался говорить с холодным профессионализмом ученого, но голос дрогнул: на самом деле он перебил ее, чтобы не выслушивать подробности про опрелости у парализованной девочки.

— Я проблуждала всю ночь. Утром, не знаю во сколько, часов у меня не было, но уже не очень рано, я вдруг увидела радугу. Прямо между деревьев висела радуга. Красивая такая. Я подошла, мне хотелось ее рассмотреть. А потом там открылась дверь. И я вошла.

Нина Петровна вдруг замолчала, глядя перед собой и не видя, что струя воды разбивается о тарелку в ее руках и брызжет на халат, на тапочки. Потом встрепенулась, деловито и быстро домыла посуду. Вытерла руки и села на табуретку напротив Леши.

— Как вас зовут?

— Алексей.

— Вы действительно верите мне? Верите, что я побывала в будущем?

— Я знаю, что вы там побывали. Похожие случаи были. Но вы первая, с кем я имею возможность поговорить.

— А вы первый, кто не смотрит на меня, как на сумасшедшую.

— Вы не знаете, в каком году вы побывали?

— Знаю. Я у них спросила. В две тысячи двести пятьдесят шестом.

— И… как там?

— Прекрасно. Стерильно. Наука очень, очень продвинулась. И они лечат любые болезни. Почти любые. Но детский церебральный паралич там просто не существует! Потому что они лечат сразу. Однако они бы и за Юленьку взялись. Они уверены, что поставили бы ее на ноги.

— Они? У вас там появились… друзья?

— Нет. Я там очень мало пробыла. Всего несколько часов. Даже странно, что здесь прошло столько дней. Я попала сразу в лабораторию какого-то научно-исследовательского института. Один из аппаратов там дал излучение, из-за которого открылась эта дверь во времени, через которую пришла я. Они испугались, что на мне полно микробов болезней, которые они давно победили. Сразу схватили меня и ну мыть, стричь, переодевать. Там у них такой интересный душ… Без воды. Это после него я помолодела.

— А что вместо воды?

— Сначала какой-то гель. Потом лучи света. Потом обдували воздухом. А я, как только поняла, что это не сон, как только выяснила, что оказалась в будущем, сразу же заговорила про Юленьку и ее излечение. И потребовала, чтобы меня отпустили обратно. Я думала, что побегу за ней, возьму ее и отнесу к этой радуге, и мы с ней уйдем туда… И они ее вылечат! Но когда я вернулась в лес, радуга тут же исчезла. Ну а потом оказалось, что прошло много времени. И Юленька в больнице. Не понимаю — как они могли отдать ее? Как они могут ее не любить?! Она же такая умненькая, добрая девочка, надо только научиться ее понимать… А они не хотят.

Леша сочувственно кивал, а сам судорожно думал. Итак, в будущем какой-то аппарат вызвал излучение, подобное тому, которое активирует аномальную зону. А ведь здесь и сейчас существует такой аппарат, который активирует АЗ. Только Леша никогда не знает, куда зона откроет проход. Ну а если попытаться сделать направленные волны?

Как там говорил Пасечников? У каждого предмета есть свое определенное излучение, зависящее от общей «настройки» Вселенной в тот момент, когда предмет создавался. Пасечников с помощью старинного Ордена Святой Анны сумел перенастроить лучи активатора и был уверен, что сможет попасть в прошлое, в девятнадцатый век. Не рискнул только потому, что все АЗ располагались в местах, далеких от культурных центров России, и Пасечников боялся или погибнуть в лесу до того, как он сможет выйти к людям, или быть убитым этими самыми людьми, ибо в девятнадцатом веке крестьяне еще верили в колдовство. А шанс сразу встретить дворянина, тем более просвещенного, он считал слишком зыбким, чтобы рисковать.

«А если сшить костюм того времени?» — спросил его Леша.

«Нет. Детали будут отличаться. И ткань. Да и потом, речь с тех пор изменилась очень значительно. Я все равно буду выглядеть странно», — ответил Пасечников.

«А может, они тебя примут за иностранца?» — не отставал Леша.

Но Пасечников все равно не хотел рисковать. Леша даже заподозрил, что на самом деле Пасечников не верит в свое собственное открытие. Однако сейчас у него появился шанс проверить. А вдруг?

— Нина Петровна, а та одежда у вас сохранилась? В которой вы оттуда пришли?

— Да. Показать?

— Если можно.

Широкая рубашка и такие же широкие штаны. Белая, шелковистая и очень приятная на ощупь ткань. Никаких швов. Не мнется. Интересно, излучает ли? И хватит ли силы излучения, чтобы открыть АЗ именно в то самое время?

— Нина Петровна, мне бы не хотелось давать вам ложную надежду… Но возможно… То есть мы можем попробовать. Но я не обещаю, что получится.

— Вернуть меня туда? Отправить туда нас с Юленькой?!

— Да. Но я не обещаю, понимаете?

— Да, конечно, понимаю… Но вдруг получится? Давайте сейчас же и поедем…

— Я прямо сейчас же не могу! — испугался Леша. — Дело к вечеру, машина у меня старая, да и сюда я на метро приехал… Да и вам надо родственников поставить в известность.

— Тогда завтра. А ставить в известность мне некого. Муж ушел. И Генка с ним. К свекрови ушли. Сказали, что не могут жить еще и с сумасшедшей. Они считают, что я сумасшедшая. Им только лучше будет, если мы с Юленькой исчезнем. Значит, завтра, да? Юленька в восемь просыпается. В десять мы вас ждем. Завтра день обещают не жаркий, так что спокойненько доедем.

— Я могу забрать это? — Леша указал на одежду из будущего. — Мне нужно настроить аппарат…

— Нет. Не отдам, — Нина Петровна скомкала и прижала к груди белую ткань. — Потом при мне настроите. А то, может, вам только вещи нужны, чтобы настроить аппарат и самому в будущее уйти.

Леша открыл было рот, чтобы оправдаться, сказать, что он ученый, для него превыше всего эксперимент, и никаких меркантильных интересов он не питает, как вдруг из-за полуоткрытой двери комнаты донесся слабый животный вскрик.

— Иду, Юленька, иду, деточка! — заворковала Нина Петровна. — Все, Юля проснулась. Завтра в десять жду вас.

Она побежала в комнату, откуда неслись какие-то поскрипывания и постанывания. Леша счел за благо покинуть квартиру.

На следующее утро Леша смог добраться до дома Самохиной только к половине одиннадцатого. Ему открыла заплаканная Нина Петровна. Из комнаты неслись вопли Юленьки.

— Вы опоздали! Как вы могли? На двадцать семь минут! Мы уж столько всего передумали… Что вы не придете, что вы обманули, что надо было взять телефон…

— Извините. Пробки.

— Надо было раньше выехать!

— Извините, — еще суше повторил Леша.

— Вы же наша последняя надежда… Вы не имели права опаздывать! Юленька расстроилась!

Леша заскрипел зубами. В этот миг он остро сочувствовал мужу и сыну Самохиной.

— Я еще раз предупреждаю: это эксперимент, у нас может не получиться! Не надо так уж… горячо надеяться.

— А я буду надеяться. Мне больше не на что. Вот, держите, — она сунула ему в руки две туго набитые спортивные сумки. — Отнесите в машину и возвращайтесь за нами.

— Зачем так много вещей? Мы же едем всего на день.

— Я собрала только самое необходимое. Вы вообще представляете, что такое уход за больным ребенком?

Леша покорно отнес сумки к машине и забросил в багажник, рядом с тщательно упакованным активатором. С огромным нежеланием вернулся… И впервые увидел Юленьку. Она сидела в детском инвалидном креслице, пристегнутая ремнями, чтобы не вывалиться. Слишком маленькая для своих десяти лет, с тонкими скрюченными ручками и ножками, с острым личиком, она напоминала паучка. На ней были солнечного цвета брючный костюмчик, слюнявчик с оборочкой, волосы заплетены в косичку-колосок и украшены множеством заколочек. Нарядные одежда и прическа придавали больной девочке совсем уж жалкий вид. Неужели ее возможно вылечить, пусть даже в будущем?

— А вот и моя Юленька. А вот и дядя Леша, — пропела Нина Петровна. — Юленька, поздоровайся!

Девочка издала скрежещущий звук.

Леша поднял кресло — к счастью, довольно легкое — и понес к грузовому лифту. Лицо Юленьки оказалось совсем близко от его лица. Из полуоткрытого рта девочки текла слюна. Глаза косили. Леша против воли испытывал брезгливость. И страх. Ох, зачем он только приехал к этой Самохиной? Зачем предложил эксперимент? Зачем связался с ними? Ведь и правда — это их последняя надежда. И Самохина его просто убьет, если у него не получится…

Инвалидное креслице сложили и привязали на крыше автомобиля. Нина Петровна потребовала извлечь из багажника одну из сумок, устроилась с дочерью на заднем сиденье и всю дорогу о чем-то с ней тихонько ворковала. Доставала из сумки бутылочки с разными соками, баночки с пюре, спрашивала, что хочет Юленька сегодня, морковку или цветную капусту, потом принялась читать ей какую-то детскую книжку. Лешу она просто не замечала. Будто он наемный водитель, а не человек, предложивший ей помощь.

В Краснозорино Леша даже заезжать не стал, чтобы не вызвать лишних вопросов. Сам оттащил аппарат к АЗ. Самохина сначала везла Юленьку в инвалидном кресле, потом, когда лес стал гуще и кресло уже не могло проехать среди деревьев, подняла девочку на руки. При этом через плечо у нее висела одна из сумок — полупустая уже, но все-таки тяжесть! Однако Нина Петровна ни разу не остановилась отдохнуть. И даже Лешу подгоняла, чтобы быстрее шел. У Леши на душе становилось все гаже. Он все больше боялся, что ничего не получится.

Когда добрались до места, Нина Петровна достала одеяльце, на которое уложила Юленьку, пока Леша собирал активатор. Потом подала ему свой артефакт из будущего, белую одежду. Леша с трепетом проверил излучение… Есть! Одежда излучала очень сильные и четкие волны. Настроить под них аппарат оказалось делом нескольких минут — и аномальная зона распахнула свой радужный веер.

— Это она! Она! Та дверь! У вас получилось, боже мой, получилось! — Нина Петровна подхватила дочь на руки. — Юленька, получилось, сейчас мы уйдем, милая, ты выздоровеешь, мы будем жить в хорошем, светлом мире…

— Нет, подождите! Нина Петровна, надо проверить… Вдруг аномальная зона раскрылась в какое-то другое место или время? Я же вам толком ничего не рассказал, вы не знаете, — Леша попытался остановить Самохину, но она гневно взглянула на него.

— Пустите! Она же может закрыться!

— А если там динозавры? — беспомощно пролепетал Леша.

Нина Петровна подошла к радуге. Одной рукой она прижала к себе безвольно обвисшее тельце дочери. Другую протянула перед собой. И в радуге образовалась трещина. Совсем такая же, как та, через которую в среднерусский лес вылетел доисторический ящер. Только сквозь эту трещину Леша увидел просторное светлое помещение, блеск стальных поверхностей, огромное окно со сплошным стеклом, через которое светило солнце, и троих коротко стриженных людей в белых одеждах. Люди смотрели на них… На Самохину с ребенком и на Лешу.

— Вы видите? Никаких динозавров. Все получилось, — Нина Петровна улыбнулась так гордо, словно это она поставила удачный эксперимент.

— Подождите! — взмолился Леша.

— Ну, что вам еще? — она оглянулась с нескрываемым недовольством.

— На каком языке они там говорят?

— На смеси русского сленгового и американского английского. Но я до рождения Юли преподавала английский. Так что я почти все поняла. Еще что-нибудь? Только быстрее!

Но Леша не смог придумать, что бы еще спросить. И грустно пробормотал:

— Удачи вам, Нина Петровна. И Юленьке.

— И вам удачи. Прощайте. И… спасибо.

С дочерью на руках Нина Петровна шагнула в трещину, и радуга, заколыхавшись, сомкнулась за ее спиной, как вода. Аппарат поизлучал еще минуты три, а потом запищал сигнал аккумулятора: батареи были практически разряжены.

Самохина оставила все — не только белую одежду из будущего, но и свои вещи, и инвалидное креслице девочки. И теперь Леша мучился: что же ему со всем этим наследством делать? Выбросить? А отпечатки пальцев? Ведь наверняка пропавших мать и дочь будут искать с милицией. А сколько свидетелей видели, как он сажал Самохиных в свою машину?! Как же он раньше об этом не подумал? И как все бестолково получилось! Он же почти ни о чем ее не расспросил.

Но зато эксперимент удался полностью. Надо сообщить Пасечникову, что он прав и что с помощью вещи из определенной эпохи можно перенастроить излучение аппарата.

Вещи Самохиных Леша попросту отдал Мишке. Рассказал все в подробностях — и Мишка обещал помочь. Если будут вдруг искать Нину Петровну и Юленьку в этом районе — он сообщит, будто бы возле леса нашли сумки и инвалидное креслице брошенными. Ну а отпечатки — да кто только за эти вещи не хватался с тех пор, как их нашли! В общем, Леша мог не волноваться, а просто порадоваться, что еще раз все получилось. Возможно, когда-нибудь он даже сможет снова открыть дверь в будущее. Вдруг понадобится?

…Исчезнувших мать и дочь действительно объявили в розыск. Но, поскольку близкие не предпринимали никаких личных усилий и даже не требовали у милиции результатов, двойное объявление о пропавших без вести потерялось среди тысяч других ему подобных. Мишка узнал о том, что их ищут, только потому, что во время визита в городское управление не поленился пробить по базе. Наверное, мужу и сыну действительно было лучше без беспокойной Нины Петровны и больной Юленьки. Оставалось только надеяться, что у матери с дочерью тоже все сложилось хорошо в том невероятно далеком будущем, где они оказались.