Аномальная зона. Сквозь радугу

Глава 2

В четвертом классе Леша уже серьезно увлекался биологией, перечитал множество книг и к лету дозрел до открытого бунта.

— Никаких чудовищ не существует, — заявил он бабушке в ответ на ее привычные предупреждения насчет опасностей местного леса. — И страшных диких зверей тут тоже быть не может. Они разве что в Сибири и сохранились-то.

Мишка смотрел на друга с восхищением и согласно кивал. И добавил от себя:

— Вы, баба Аня, наверное, преступников боитесь. Маньяков. Но они тоже вряд ли в наш лес забредут. Маньяки предпочитают город, большое скопление людей, где проще выбрать себе жертву и остаться незамеченным.

Мишка собирался пойти по стопам дяди, стать милиционером, поэтому читал в основном детективы.

Бабушка, вопреки ожиданиям, не удивилась и не возмутилась. Только улыбнулась загадочно. И предложила кое-что мальчикам показать, чтобы убедить их в правдивости ее слов и обоснованности ее страхов.

— Давно бы следовало, да пугать вас зря не хотелось. Но, я вижу, вы выросли. Не испугаетесь уже. А знать вам нужно, что не пустые страхи все это… Особый у нас тут лес. И в Сибири такого не водится, что у нас возле Краснозорина, — певуче говорила бабушка, пока вела их на соседнюю улицу, к дому Надежды Дмитриевны Поповой — «бабки Митревны».

Жила Митревна одна, несмотря на пожилой возраст, легко справлялась со значительным хозяйством, не снимая, носила траур по погибшему несколько лет назад мужу. Отчего он погиб, Леша не знал. Но всегда говорили — не умер, а именно погиб. Еще Леша знал, что покойный Попов был знатным охотником. И в деревне очень жалели о том, что его больше нет. Потому что он «всегда стрелял без промаха» — так о нем говорили. На кого он охотился — Леша опять же не знал. На кого вообще можно охотиться в средней полосе России? И почему все так о его смерти жалеют? Должно быть, хорошим человеком был. Но вот вдова его, бабка Митревна, была угрюмой, молчаливой, злой старухой. Все до единого дети ее недолюбливали, ибо она, в отличие от прочих взрослых, за любую шалость, в ее присутствии совершаемую, карала моментально и, не тратя время на разговоры, сразу переходила к подзатыльникам, шлепкам, а то обхватит ухо заскорузлыми цепкими пальцами и как повернет! И никогда не забудет нажаловаться родителям, причем неизменно преувеличивала, а то и просто клеветала… В общем, противная она была бабка. И Лешке с Мишкой очень не хотелось к ней идти. Однако бабушка Аня привела их именно во двор к Митревне.

Дворовый пес Тарзан, такой же злющий, как и его хозяйка, зашелся хриплым лаем, мечась и едва не обрывая цепь. Митревна вышла из коровника, без улыбки кивнула гостям.

— Надо детям показать чудищ. А то они не верят, — лаконично сообщила бабушка Аня.

Митревна в ответ улыбнулась настолько зловеще, что мальчики попятились к калитке.

— Идем-ка, — буркнула она и пошла к сараю.

Бабушка Аня подтолкнула Лешу и Мишу, и пришлось им идти за Митревной.

В сарае — большом и крепком, как и все в хозяйстве Митревны, — был сложен всякий нужный на огороде инструмент. А по стенам висели черепа, при виде которых мальчишки потрясенно замерли…

Это действительно были чудовища.

Леша, интересовавшийся биологией, удивился даже больше, чем Мишка. Он точно знал, что ничего подобного в средней полосе России водиться не может. Да и в тропиках тоже… Нигде на земле! По крайней мере, не в двадцатом веке. Если когда-то и водились подобные чудища, то давно уже вымерли. То есть должны были давно уже вымереть. Неужели они еще остались в здешнем лесу? Но этого не может быть!

Даже представить себе таких зверей — хотя бы такого размера! — было трудно. Черепа были огромные и ужасные. Ближе всего к двери висел круглый череп хищника с острейшими зубами, из верхней челюсти которого торчали кинжалообразные клыки: ими зверь запросто мог бы проткнуть любого из мальчиков насквозь. Следующий был похож на череп носорога, но много больше, уродливее и с восемью рогами. Еще один выглядел так, как мог бы выглядеть череп киношного оборотня: с длинной пастью, полной острых зубов. Клыки у него были поменьше, чем у первого, но все равно внушительные. Четвертый — просто череп быка с огромными черными рогами, но такого быка Леша даже представить себе с трудом мог: обычные быки рядом с ним показались бы карликами.

— Они не настоящие! — выдохнул Мишка.

— Настоящие, — с мрачным удовлетворением заявила Митревна. — Всех мой Петр застрелил. Потому у нас и висят. А еще шкуры сохранились. Вот его и его, — она ткнула в череп быка и в первого хищника с кинжалообразными клыками. — Вот тута пуля вошла…

Она указала на аккуратную круглую дырку в височной кости клыкастого черепа.

— У других двух шкуры были некрасивые. Мы и не стали сдирать, зазря пачкаться. Только головы Петр снял, чтобы память была… Для таких вот, как вы. Чтобы знали, — с нескрываемым злорадством в голосе довершила Митревна.

— А можно на шкуры посмотреть? — спросил вдруг Мишка.

Вероятно, в нем заговорил инстинкт следователя, и он захотел увидеть все улики.

Бабка Митревна смерила его недовольным взглядом.

— Шкура зубатого в избе. Туда не пущу вас, чумазые… Натопчете еще. А бычьей шкурой я поленницу прикрываю. Идем.

Она провела мальчиков к поленнице, действительно накрытой сверхъестественно огромной шкурой. Мех на ней был уже трачен временем, но в основном сохранился — черный, мохнатый. Мишка потрогал шкуру. Лешка тоже потрогал. Жесткий мех, густой.

— Ну, насмотрелись? Вот если в лес пойдете, там вас такие вот и встретят. И ладно если целиком сожрут. А то разорвут и разбросают по кочкам. А мамкам потом собирать, что от вас останется, — сказала Митревна. — А теперь по домам бегите. Некогда мне.

Митревна подтолкнула их в сторону калитки, где их ждала бабушка Аня.

— Спасибо, Надежда Дмитриевна, — вежливо сказал на прощание Леша.

Бабка Митревна не сочла нужным что-либо ответить.

— Тот, который с большими клыками, похож на саблезубого тигра, — тихо сказал Леша, когда они вышли на улицу.

— Который «зубатый»?

— Да. По-научному смилодон называется. Только они вымерли ведь давно. Они все могли бы быть ископаемыми. Но слишком хорошо сохранились. Да и потом, шкуры остались. А здесь не вечная мерзлота, чтобы шкуры тоже могли…

— Да и зачем им нас дурить-то? — пожал плечами Мишка. — На речку же отпускают, и ничего. А речка быстрая, холодная. Всяко должна быть опаснее леса.

— Библиотека до пяти. Сгоняем в город?

— А чего тебе в библиотеке?

— Книжка одна нужна. Или не одна.

— Ладно. Сейчас за билетом сбегаю и за великом.

Школы в Краснозорине не было: местных детей на «газике» возили в ближайший городок Учуевск. Там же и библиотека находилась, даже по московским меркам богатая, с добрыми и приветливыми библиотекаршами. Лешка в библиотеку записан не был, но пользовался билетом Мишки. Все равно Мишка читал не так уж много, отдавая предпочтение детективам.

На велосипедах до Учуевска было больше часа езды, да еще и бабушка надавала поручений: и в аптеку заехать, и в хозяйственный. Еле успели: чуть не за минуту до закрытия библиотеки вбежали в пахнущую пылью и старой бумагой прохладу. Но библиотекарша оценила их тягу к знаниям и задержалась с закрытием, пока искала нужные книги о доисторических животных. Леша попросил, чтобы обязательно с картинками и чтобы скелеты зверей тоже были изображены. Библиотекарша нашла три такие книги. Одну вообще-то на руки выдавать не следовало, она была приписана к читальному залу, но Лешу тут знали как аккуратного и хорошего московского мальчика. И книжку ему дали.

Леша сел с книгой прямо на ступеньках библиотеки. Нашел раздел про смилодона. Там и фотография черепа была, из Палеонтологического музея. Точно как тот, что у бабки Митревны в сараюшке. И остальных определили. Приблизительно, конечно. Нужно было еще разок сравнить. Но пока получалось, что восьмирогий носорог — это уинтотерий. Гигантский черный бык — тур. А тот, который был похож на оборотня, — видимо, доисторический кабан динохиус.

В книге писали, что последнего тура убили в Польше в семнадцатом веке. А смилодон, уинтотерий и динохиус жили на земле десятки тысяч лет назад.

— Ба, а что ученые говорят? — спросил Леша у бабушки, когда она кормила их с Ларкой ужином. — Ведь это такие древние животные, которые больше нигде на свете не сохранились. Только у вас в лесу. Тут заповедник нужно делать и сохранять их, а не отстреливать.

— Незачем их сохранять. Опасные они. Сколько народу убили! Если такие расплодятся — страшно подумать, что на земле будет. И ученые ничего не говорят. Потому что они про это не знают.

— Так надо сообщить!

— Не надо. Ничего, кроме беды, от этого не будет. Мы уж сами научились справляться. Чужих советом да доглядов нам здесь не нужно.

На другой день Леша с Мишкой отправились к бабке Митревне. Они с дрожью в коленках приближались к ее двору, но пока книги на руках — нужно было сравнить черепа на картинках с теми, которые в сарае висели. Чтобы точно уж знать.

Бабка Митревна всем видом своим выражала недовольство, но в сарай пустила. Даже заглядывала Леше через плечо в книгу и комментировала:

— Неправильно нарисовано. Не такие они. У зубатого шкура не гладкая рыжая, как тут, а с живота пятнистая, только вдоль хребта черная полоса. Носорог этот на самом деле не серый, а желтый. И какой же это кабан? Разве ж кабаны такие бывают? Ноги у него были длинные, как у лошади…

Но, видимо, серьезность столь научного подхода произвела на вредную бабку впечатление. Она отвела мальчишек к себе в сад, куда никого не пускала, налила каждому по стакану парного молока, дала по миске клубники. А потом с деланным безразличием сказала:

— Самый страшный зверь-то даже не зубатый, а вот этот, — она ткнула пальцем вверх, куда-то над головами мальчишек.

Леша чуть не подавился клубникой с молоком: первая мысль была, что на ветке над его головой примостился кто-то страшнее смилодона. Но, к счастью, речь шла всего лишь об очередном черепе, прибитом к стволу старой яблони. Только вот Леша при виде его позабыл про угощение. Череп этот напоминал то ли лошадиный, то ли козий, только более узкий, тонкокостный, с огромными глазными впадинами. А главное — точно из середины лба у него торчал длинный витой рог, тонкий и острый, ярко сияющий в солнечном свете.

Нет, легенды о единорогах Леша, конечно, слышал. И картинки с изображением мифического зверя видел. Все художники представляли себе единорога по-разному: кто — просто лошадью с рогом, кто — однорогим козлом с лошадиной гривой… Но во всех книжках всегда писали, что единорог является абсолютнейшим вымыслом, а то, что выдавали в непросвещенные времена за его рог, на самом деле — рог морского зверя нарвала!

Но вот на яблоне висит череп единорога. И рог его не очень похож на рог нарвала. Он изящен и грозен, как шпага. И сияет, словно расплавленный металл.

— Четырех мужиков покалечил. А двоих вовсе убил: папашу моего и соседа нашего. Я сама этого зверя застрелила. Семнадцать годочков мне было. А после уже Петр Андреевич ко мне посватался. Он-то с этим зверем справиться не смог. А я сумела.

— Он называется единорог, — благоговейно произнес Леша.

— Да знаю я, как он называется, — отмахнулась бабка Митревна.

С тех пор, что ни вечер — Леша требовал от бабушки Ани за ужином рассказов про таинственный Краснозоринский лес. И что ни вечер — узнавал новые невероятные факты.

Оказывается, в здешнем лесу еще и люди частенько пропадали. Прямо как в бермудском треугольнике. Просто исчезали, и все.

В Гражданскую войну пропал отряд белых. А потом и отряд красных, которые белых преследовали. Без следа пропали. Только две лошади вернулись.

В тридцатые годы сотрудников НКВД прислали разобраться с местными странностями. Трое из них пропали. Один сошел с ума. А еще один женился на местной девушке и тут жить остался. Он-то вроде бы и смог сделать так, чтобы начальство перестало интересоваться Краснозориным.

— Мишки твоего прадед. Хороший был человек. В войну погиб.

Во время оккупации над Краснозоринским лесом видели странные светящиеся объекты. Немцы послали туда разведчиков, те, разумеется, пропали, что свалили на партизан, которых в этих краях и вовсе не было.

В начале шестидесятых местная девушка Наташа Петровская («Ты ее знаешь, Леша, это тетя Наташа, которая в сельмаге работает») убегала от пьяного местного же парня, преследовавшего ее с очень нехорошими намерениями, и среди леса просто исчезла. Год о ней не было никаких вестей, все думали — убил ее тот пьяный. Доказать не могли, но плохим отношением из деревни его выжили. А год спустя появилась Наташа, как ни в чем не бывало, — те же платье и туфельки, и для нее года как бы и не было, минуты не прошло.

— Она думала, что просто убежать от него сумела. Домой пришла ни жива ни мертва от испуга, отцу на грудь со слезами упала, что вот ее так обидеть хотели… А отец-то ее похоронил давно. Чуть сам от потрясения не помер. Но обошлось все хорошо. Вот я все и думаю: может, мой Славочка когда-нибудь тоже вернется… Совсем такой, как был, когда ушел. В той же рубашке. Синей в клеточку.

В семидесятые в реке появился огромный крокодил. Лодки с рыбаками пополам перекусывал. Пули его не брали: шкура жесткая. Так Лешкин и Мишкин отцы («Они ведь с малолетства дружили, прямо как вы с Мишкой»), еще будучи молодыми парнями, придумали на него ловушку, где потом оглушили динамитом и добили.

Зверей лютых всяких из лесу выходило так много, что и не счесть. Привыкли даже, за что-то странное не считали. Все мужики в деревне и половина баб стрелять умели, в каждом доме по нескольку ружей хранилось. А страшнее всех из зверей и правда был единорог.

— Красивый он. Белый и светится в темноте. Далеко его видно. Это ведь за таким вот тогда Слава мой да Андрей Перлов погнались… Опасное это дело, быстрый он очень. Толком в него и не прицелишься. Рогом колет в сердце прямо. Или горло разрывает. А еще копытами бьет, а они у него острые, так и вспарывают тело… Мужику с ним ни за что не управиться: как учует мужицкий дух — сразу беситься начинает. А вот на девок, которые еще замужем не были, на них он спокойно так смотрит, подойти даже может. Вот им и удавалось его застрелить. Поэтому мужики его выслеживали, окружали, а девки уже выходили с ружьями и убивали зверя. Только теперь и девки уже не те, что раньше… Так что если опять такой объявится, уж и не знаю, кому на него охотиться… Разве что совсем малолетних девчонок учить. Нашу Лару да ее подружек.

Ларка хихикнула, услышав. Она вообще была глупенькая и посмеяться любила. Зато послушная. Сказали в лес не ходить — она и не ходила. Девчонки — они вообще такие. Совсем у них нету тяги к приключениям и исследованиям.

А у Лешки с Мишкой такая тяга была, причем настолько сильная, что устоять оказалось невозможно. И начали они потихоньку ходить в лес.