Часть 4. Глава 34. Поступок профессора Гуляева.

Сутки я не видел профессора. Где он скрывался, я не имел ни малейшего понятия. Я катался на лифте и пытался стучать в его покои, но мне никто не открывал. И лишь через день я смог его обнаружить. Вернее он обнаружил меня.

Королевские склады опустошались, подготавливая анирана к походу. Выбирались лучшие лошади и сбруя, запасался фураж и пища для двуногих животных. Вместе с Сималионом и Ибериком - двумя моими тенями - я подбирал походную одежду в своих покоях. Мне надлежало выглядеть не только достойным звания аниран, но побеспокоиться об удобстве. Именно в этот момент нас удостоил своим вниманием профессор Гуляев.

- Наводите марафет? - поюморил он, когда в комнату его пропустил Бертрам. - Шучу, шучу... Сималион, Иберик, не оставите меня с анираном наедине? Нам надо серьёзно поговорить.

- Конечно, Великий Магистр, - Иберик и Сималион одновременно поклонились, а затем покинули комнату.

- Что с вами, проф? - я бросил на кровать рубаху, которую собирался примерять. - Где вы целые сутки пропадали? Я стучался к вам...

- Просидел на балконе, - честно признался профессор. - Я не хотел никого видеть и много думал.

- А что тут такого-то? Просто едемте со мной. Не может быть, чтобы вас беспокоила тяжесть предстоящего пути.

- Тяжесть пути меня не беспокоит, ты прав, - Гуляев опустил зад на мягкое кресло. Судя по его виду, он был чем-то озадачен. - Скажи мне, Иван, чувствуешь ли ты обречённость?

- Чего-чего?

- Ощущение такое мерзкое есть в твоей груди? - Гуляев постучал по груди собственной. - Что, как бы мы не пыжились, как бы не старались, ничего у нас не выйдет. Ничего не выйдет у этого мира. Что он обречён.

- Мне некогда думать об обречённости, проф, - отмахнулся я. - И нет времени хандрить, если вы об этом. Я готов идти до конца.

- Действительно?

- Да, - уверенно заявил я. - Книга подсказала, что надо делать. И я знаю, что путь будет непрост. Но я его пройду. Чего бы мне не стоило, я отыщу Дейдру и обеспечу ей защиту. Или смирюсь, если её нет в живых... Но, так или иначе, профессор, свой крест я пронесу. Не откажусь от попыток этот мир излечить, пройду сколько смогу и постараюсь дойти до конца. Дойду, встречу это бессердечное инопланетное божество и узнаю, как спасти мир.

- Хотел бы я сказать, что подобные мысли посещали и меня... Но нет. Ни о чём подобном я не задумывался. И задумываться уже не буду.

- Я не понимаю вас, профессор. Что с вами?

- С тех пор, как ты объяснил мне то, чего я не знал, я много думал. И решил кое-что для себя. Кое-что важное, - он сделал глубокий вдох, встал и подошёл ко мне. - Прости, Иван, но я не пойду с тобой.

- Но почему? Вы же не только мой наставник, вы - мой друг. Я хотел бы, что бы и вы меня таковым считали.

- Я считаю тебя больше, чем другом, - Гуляев улыбнулся. - Потому и говорю - дальнейший путь ты пройдёшь без меня... Я принял важное решение, Иван. Как бы страшно мне не было, к каким бы выводам меня не приводили размышления, верное решение лишь одно - помочь стать сильнее тому, кто уже силён. Не просто, как человек, а как аниран. Я принял решение передать тебе свой дар.

Я захлопал глазами, не до конца понимая смысла того, что профессор сейчас сказал. Я услышал его, конечно. Но не до конца понял. Ведь с моей колокольни добровольное расставание с божественным даром выглядело безумием.

- Из рук менее достойного, в руки более достойного, - добавил профессор.

- Проф...

- Я принял это решение добровольно, Иван. Благодаря собственной воле. Свободной воле. Никто не влиял на мой выбор. Я так захотел сам... Ты на многое открыл мне глаза. Ты объяснил мне, что должно произойти с аниранами. И я не хуже тебя понимаю, что останется только один. И это точно не я.

- Нет, проф, погодите! - испуганно воскликнул я. - Зачем вы так? У нас полно времени, полно возможностей. Зачем спешить?

- Это не спешка. Это - необходимость.

- Но что с вами будет? Мы же ничего не знаем о последствиях. Джон Казинс был отравлен и зачах моментально. Дар помогал теплиться жизни в его больном теле, но без него он не протянул и минуты. А что будет с вами?

- Это совершенно неважно, - Гуляев опять тепло улыбнулся. - Мы с тобой знаем, что лишь один аниран способен спасти мир. И это точно не седой, бессильный старик. Спасителем станет тот, в ком сильна решимость дойти до конца. Тот, кто готов совершать поступки и, несмотря на сложности, преодолевать любые преграды.

Я молчал. Стоял, смотрел профессору в глаза и чувствовал, как начинает щипать в носу. Как появляется влага на глазах, а у меня нет сил поднять руку, чтобы эту влагу утереть. Не так я представлял разговор с тем, кто мне стал по-настоящему близок.

- Не переживай, - профессор заметил, что я расклеился. - Пойми. Рано или поздно за мной придёт другой аниран. Это неизбежно, ты же знаешь... Но я знаю тебя. Я всё же успел узнать тебя. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы решиться на такой поступок. Выживу я или нет в процессе - совершенно неважно. Важно, чтобы ты прошёл свой путь. Чтобы попытался помочь этим людям, - профессор крепко сжал мои плечи, заметив мою нерешительность. Его брови сурово сошлись. - Именно ты достоин этого!

Я не сдержался. Не знаю почему меня проняло. Я считал себя не особо эмоциональным парнем. Сухарём в каком-то смысле. Но сейчас предательские слёзы потекли по моим щекам. И я даже не стал их утирать.

- Не надо, проф. Многие анираны ещё не найдены. Дайте мне время, я отыщу их. Тогда и подумаем, что делать дальше. Тогда вы и примите решение...

Профессор Гуляев обнял меня, прислонил голову к своей груди, погладил по затылку и прошептал:

- Не бойся, сынок. Всё хорошо... Я ни о чём не жалею. Я рад, что судьба свела меня с тобой. Благодаря тебе моя жизнь засияла новыми красками. Наполнилась новым смыслом. Ты дал мне шанс прожить полноценную жизнь, - он тихо гладил меня по спине. - Но обещай мне... Пообещай, что не свернёшь с верного пути. Что пройдёшь его до конца, как бы сложно тебе не пришлось. Если ты действительно решил их спасти, если действительно этого хочешь - сделай это! Не сомневайся в своих поступках, не пугайся преград и дойди до конца!

Кто-то в моей голове кричал, что логика профессора безупречна. Что надо к ней прислушаться. Но я не хотел слушать этого крикуна. Я не хотел рисковать другом. Я не хотел рисковать жизнью того, с кем мог откровенно поговорить и кто мог поддержать дельным советом. Риск был крайне велик, что если я всё же попробую забрать его дар, он не переживёт этого. Случай с Джоном как бы намекал, что предположения мои не лишены смысла.

Но была и другая преграда, более важная. Гуляев стал мне близок. Как друг, как наставник... Даже как отец в некотором смысле. Я надеялся, что он всегда будет рядом. Что пройдёт со мной весь путь. Поможет и подскажет, если будет в том нужда. А я защищу его от других аниранов и защищу от Голоса. Не позволю ему столкнуть нас. Эмоции, которые меня захлестнули, лучше всего демонстрировали, насколько глубоко в моё сердце забрался этот избалованный старик.

- Пора, - профессор отстранил меня. - Чем дольше мы тянем, тем меньше у меня решимости. Мы должны... Нет! Мы обязаны это сделать.

- Простите, Игорь Александрович, я не хотел, чтобы всё так...

- Не хорони меня раньше времени, - он через силу засмеялся. - Мы же не знаем, что, в итоге, произойдёт. Вот как узнаем, так и посмотрим. Посмотри на меня... Посмотри на меня! - он крепко сжал своими костлявыми пальцами мои плечи. - Иного пути нет! Останется только один. Не забывай об этом.

- Хорошо, - я утёр нос и глаза рукавом. Затем с силой сжал зубы и кулаки. - Я сделаю это, профессор. И пообещаю вам, что мы победим.

Гуляев кивнул седой головой и отстранился. Оттянул рукав и выставил перед собой ладонь. А я, собрав всю решительность, которая у меня ещё оставалась, распростёр над его ладонью свою руку.

Наши руки схлопнулись, как створки лифта. Примагнитились и двигались одновременно, стоило одному из нас пошевелиться. А затем я пошёл в наступление. Я точно знал, что надо делать и приступил к извлечению. Я отбросил все посторонние мысли, взял под контроль эмоции и потянул руку на себя.

Оранжевый свет начал пробиваться между ладонями, освещая до боли стиснутые губы профессора. Не знаю, испытывал ли он боль, но останавливаться я не имел права. Я продолжил тянуть и вскоре свет стал столь ярок, что начал резать глаза. Он стал ярче самого яркого солнца. А затем раздался знакомый хлопок - нечто вроде взрыва, когда преодолевается звуковой барьер.

Стулья и столы опрокинулись. Ваза, бокалы и графин полетели на пол. А крошечный оранжевый шарик просто плыл в воздухе на уровне глаз.

- Выбирай, - поганый Голос поставил меня перед выбором.

Я хотел послать его к такой-то матери, но вместо этого услышал звук падения: тело профессора гулко упало на пол. А я, вместо того, чтобы броситься ему на помощь, всё же выбрал - я приказал шарику вонзиться в мою левую ладонь. А затем, не справившись с болью, тоже рухнул на пол.

***

При рождении меня нарекли Игорем. А родители любовно называли Игорюшей. Я рос в тепличных условиях в городе Екатеринбург. Я ходил там в школу и посещал кружки. Я много читал и увлекался шашками. Хоть я был слаб здоровьем и старался не нарываться на неприятности, родители записали меня в спортивную секцию по боксу. В ней я пробыл ровно один день - хилого новичка отметелили на первой же тренировке. И тогда я понял, что моё призвание в другом - развивать мозг, а не тело.

Так и получилось. До конца школы я был лучшим по успеваемости. Получил массу грамот и одобрение от учителей. В институте своей стезёй я выбрал изучение истории. История человеческих конфликтов всегда меня интересовала. Меня волновал вопрос: почему человечество склонно к самоуничтожению? Я задавался этим вопросом с сознательных лет. И попытался получить ответ, погрузившись в мысли великих людей, которыми они делились со мной с книжных страниц.

Я уверенно шёл в гору, хоть ответа на фундаментальный вопрос так и не нашёл. Шли годы, а я всё продолжал искать ответ. Я переехал в Москву, женился и произвёл на свет двух дочерей. Я устраивал с коллегами баталии на кафедрах, я брал слово и доказывал свою точку зрения. Я обучал ленивых и безразличных подростков. Я продолжал получать грамоты и премии. Даже когда впереди замаячила пенсия, я не стал менее дотошным. Я был полон решимости познать историю человечества и докопаться до смысла его существования.

Но ничего я так и не узнал. Я был всего лишь тщедушным старым очкариком, потратившим большую часть жизни на то, что, на самом деле, никому не нужно. Я был абсолютно неприспособленным. Я даже не умел приготовить себе пищу. И когда дочь, готовившаяся к свадьбе, попросила меня последить за плитой, я не смог выполнить столь простое указание. Я ошибся. Ошибся, как ошибался всегда. Я сломал вентиль в газовом баллоне, не заметив, что в духовке что-то горит. А следующее, что я увидел - яркое оранжевое пламя.

***

Я очнулся на полу. Очнулся и уставился с седовласый затылок. Мгновенно вспомнил, что произошло и вскочил. Но, оказалось, в комнате я был не один - Иберик и Сималион, держа в руках мечи, смотрели на меня широко открытыми глазами. А из-за приоткрытой двери выглядывало испуганное лицо Бертрама.

- Что вы стоите? - я смог лишь прошептать. В горле першило, а рот пересох. - Помогите ему.

На карачках я пополз к профессору. Я был суеверным футболистом, но отнюдь не религиозным. Но сейчас я по-настоящему молился. Молился, чтобы он был жив. Я надеялся, что у него достаточно жизненных сил, которые позволят пережить контакт.

- Что с ним? - испуганный Иберик опустился на колени рядом.

Втроём мы перевернули профессора на спину, а я прислонил ухо к его груди.

- Жив! - воскликнул я, услышав сердцебиение. - Жив старик! Ну-ка помогите мне. Поднимите его и осторожно положите на кровать!

Я подскочил к кровати и сбросил заготовленные шмотки. Иберик и Сималион аккуратно уложили профессора. Он еле дышал, лицо было белое-белое, а из ушей текла кровь.

- Проф, проф, - я чуть-чуть потряс его за подборок, совершенно забыв, что он не профессор, а великий магистр Анумор. - Вы в порядке? Ну же, проф! Придите в себя. Ответьте мне.

Старикан пошевелился. Открыл глаза и принялся смотреть по сторонам пустым взглядом. Он будто не понимал где находится и что с ним произошло. Затем сосредоточил взгляд на мне, с трудом улыбнулся и прошептал:

- Удалось?

Я пока ещё не знал, удалось или нет. Улыбнулся в ответ и посмотрел на левую ладонь. Правее от метки, отвечавшей за активацию иглы, чернела ещё одна шестиконечная метка. Чернела там, где мне проще простого было дотянуться до неё мизинцем.

Я прикоснулся к ней и моментально вокруг моего левого запястья закружилась энергия. Закружилась, а затем брызнула и растеклась по пальцам. Растеклась не как латексная, а как энергетическая перчатка.

Я сжал руку в кулаке, не ощущая дискомфорта, но испытывая непонятное удовлетворение. Даже радость, я бы сказал. Всё так, как и должно было быть! Она - моя! Она всегда должна была быть со мной. Ведь она - часть меня.

Я посмотрел на профессора, увидел старческие морщины у глаз и на лбу, коих до сегодняшнего дня не наблюдал, и уверено произнёс:

- Получилось, проф. Мы сделали это.

***

Спустя два дня я сидел в седле на спине крепкой гнедой лошадки. Обоз уже выехал за восточные врата и двинулся по королевскому тракту. Чуть дальше он повернёт на юг, чтобы обогнуть озеро, и отправится прямиком в Валензон. А с ним и я.

Я сидел в седле и смотрел на возвышающуюся вдали башню королевского дворца. Быстро слабеющий профессор наотрез отказался оставаться в моих пенатах и попросил доставить к себе. Там его осмотрели самые лучшие королевские лекари, которых я приволок за шиворот. Осмотрел и насмерть перепуганный король. И всем им я наказал следить за стариком денно и нощно. Давать настойки, исполнять любые прихоти, заботиться о его здоровье и, во что бы то ни стало, помочь восстановиться после того, как он, по сути, лишился части самого себя. Лишился не только части своей сущности, но и передал мне свою память. И хоть, как я теперь знал, профессор обманывал меня, утверждая, что справляться с Голосом ему помогает сильная воля, а не наркотический дым, я попросил лекарей давать ему вдыхать столько, сколько он потребует. Он давно пристрастился к дыму, и иногда даже не мог заснуть, как подсказывала мне новообретённая память. Но ругать профессора я не стал. Этот небольшой обман теперь ничего не значил. С моей точки зрения, он совершил поступок с большой буквы "П". В жертву перспективе, ради шанса спасти этот мир, он принёс своё здоровье и безвозмездно отдал то, что насыщало его тело энергией. И я не мог не оценить такого поступка. Сила воли того, кто постоянно о ней говорил, впечатлила меня. И хоть с Голосом он так и не справился, справился с самим собой. Тот рыдающий слабак на берегу реки, который смотрел на гончих и пускал сопли, исчез. Он превратился в того, кто обрёл смелость и принял решение, которое вряд ли бы смог принять я. И это был его выбор. Выбор его свободной воли. Я его к такому выбору не подталкивал и никогда не думал о чём-то подобном. И мне лишь оставалось смириться с этим поступком. Принять его, поблагодарить профессора и двигаться дальше. Ведь у меня, в отличие от него, выбора нет. Свою ношу я не могу передать никому. Я должен пронести её до конца. И хоть я не знаю, что меня ждёт, я не позволю жертве профессора стать напрасной.

- Вперёд, Бертрам, - приказал я, дёрнув поводья. - Нас ждёт долгий путь.

КОНЕЦ 4-ой ЧАСТИ

Загрузка...