Ангелы постапокалипсиса: Война

Глава 2

Насколько я помню, культисты объявились где-то за год до конца света. Про шаманов мне тогда слышать не доводилось, а вот простые адепты культа даже до нашего Кронштадта добирались. Ходили по улицам, обещали скорый конец света и призывали народ покаяться. Некоторые уже тогда пентаграммы на одежду наносили. Правда, такие ходили с плетками и стегали себя по пентаграммам, подобно средневековым флагеллантам. По их словам, внутреннего беса изгоняли.

Церковь их поначалу поругивала, но в меру. С одной стороны, они вроде как несли какую-то ересь. С другой стороны, зазывали-то они народ не куда-нибудь, а в церковь. Кто отказывался, тех уговаривали. Сейчас-то уже стало понятно, что так они врагов веры выискивали и потом склоняли их на свою сторону, но задним умом все крепки. Да и возможностей у церкви тогда было поменьше. Это теперь по первому приказу выезжал взвод инквизиторов с огнеметами и наводил такой порядок, что хоронить нечего, а тогда культистов разве что городовые гоняли, если те попрошайничали.

На фронте, по словам боцмана, с ними не церемонились, но там с любыми бродягами разговор был короткий. К тому же армия генерала Брусилова тогда вела наступление на австрийцев и разбираться, кто там по лесам бродит — культист, шпион или просто беженец — было совершенно некогда. Кого поймали, тот и шпион!

Пока мы летели прочь от Погорелова, боцман, сидя на ящике с патронами, неспешно рассказывал:

— Мы тогда, помнится, аккурат Стоход форсировали. Речушка, скажу вам, так себе, но берега — сплошное болото, — тут он развел руками, показывая, что по берегу проще проплыть, чем пройти было. — Ни сманеврировать, ни в окопы зарыться. Народу полегло тьма-тьмущая. А как конец света начался, так все убитые обратно встали.

— И напали на вас, боцман? — спросила Седьмая.

Тот помотал головой.

— Поначалу только стояли, — сказал он. — И смотрели на нас.

— А вы? — не отставала Седьмая.

— А мы старались их не провоцировать, — ответил боцман. — Паники не было. Уж чего-чего, а мертвецов-то мы навидались, хотя, конечно, было жутковато. Сидели на позициях, как говорится, тише воды ниже травы. За три дня как-то приноровились. Потом набежали эти чёртовы шаманы и погнали мертвецов на нас.

Вот тут-то и выяснилось, что солдаты из живых мертвецов совершенно никудышные. За единственным, да и то сомнительным, исключением, все атаки мертвых армий были отбиты с небольшими для нас потерями. Сразу после этого на культистов началась настоящая охота. Боцман был уверен, что шаманов тогда перебили всех подчистую.

Как оказалось, не всех.

Даже шаман в Погорелово оказался не последним. Мы уже подлетали к Нарве, когда заметили внизу живых мертвецов. Те топали в сторону города тремя колоннами. Не такими аккуратными, конечно, как армейские, но и не разбредались кто куда. Для такого порядка, по словам боцмана, им непременно требовался шаман. или демон.

При упоминании демона Седьмая с Восьмой дружно встрепенулись.

— Боевая тревога! — прокатилось под потолком.

Экипаж и так стоял на своих постах. Первая группа штурмовиков перебралась к люкам. Их открыли. Внутрь со свистом ворвался ветер. Дирижабль замедлил ход и начал снижаться, но ветер все равно был довольно сильным. У тех, кто выглядывал из них наружу, слезились глаза. Я пробрался по коридору к пулеметной кабинке моего знакомого бортстрелка. Встречные штурмовики ужимались в стены, чтобы я мог быстрее пройти, и всё равно пока добрался — одну колонну уже пролетели.

Под нами был хвост второй, и тут у всех разом свело зубы. Сверху донеслось приглушенное шипение. Я рефлекторно вскинул голову. Так, помнится, шипела гадюка, которой я однажды чуть было не наступил на хвост. Наверху у трапа стояла лейтенант и держалась обеими руками за нижнюю челюсть. Видать, особенно крепко прихватило. Затем так же разом боль прошла.

— Да что ж за напасть-то? — проворчал бортстрелок.

Я коротко поведал ему о шаманах. Бортстрелок помянул их недобрым словом и взглянул вниз. Я перегнулся через спинку его кресла. Внизу шагали по дороге мертвецы. Шаманов мы не заметили, а мертвецов насчитали тысячи полторы. В такой толпе запросто можно затеряться. Можно было бы, конечно, просто перестрелять всех, но капитан пожалел тратить на этот сброд освященные патроны. Они еще могли пригодиться, и очень скоро.

На западе из облаков вынырнула стая горгулий. Эти отличались от той, что я подстрелил в Гатчине. Верхняя половина тела была как у беса, а нижняя вытянулась в длинный, метра на два, хвост с шипом на конце.

— Таких я еще не видел, — заметил я.

— Это змеи, — бросил бортстрелок через плечо. — Только недавно появились. Пошустрее прежних будут, а в остальном то же самое.

— Ясно.

Как и прежние, эти горгульи были достаточно осторожны. Они выписывали виражи на безопасной дистанции, то приближаясь к дирижаблю, то стремительно отдаляясь. Мой знакомый пытался держать самую ближнюю на прицеле, да куда там! Казалось, горгулья неподвижно зависла в воздухе, лишь едва покачивая крыльями, а потом шасть — и она уже в другом месте. Нет, такую только из засады бить.

— Ну и чего они ждут? — недовольно проворчал бортстрелок.

Вопрос, скорее всего, был риторический. На этой войне если нечисть и ждала чего-то, то только по приказу демона и только приказа нападать. Самого демона нигде не было видно.

Под нами проплывали пригороды Нарвы. Разрушенные дома, сломанные повозки на обочинах, брошенные вещи и трупы. Трупов, к счастью, было не много и не все они были людьми. Хватало и дохлых бесов. То ли мародеры, то ли разведчики. Впрочем, в случае с бесами это обычно одно и то же. Эти паршивцы крали всё, что не приколочено. Приколоченное отрывали и уносили вместе с гвоздями. Мертвых — хоть своих, хоть чужих — бывало, донага раздевали.

— Смотрите! — донёсся до меня с кормы голос Седьмой. — Это же беженцы!

По дороге плелась еще одна колонна. Навскидку там было человек пятьсот. Я поначалу принял их за очередных мертвецов.

Уставшие люди в драных лохмотьях механически переставляли ноги. Никто не оглядывался по сторонам, и даже не поднял голову, когда по колонне проплыла тень от нашего дирижабля. Мы к тому времени уже совсем неспешно ползли и у них было достаточно времени, чтобы обратить на нас свое внимание. Один старик как шел в нашей тени по обочине, так и рухнул лицом вниз, едва та уползла вперед. Другие беженцы равнодушно переступали через него. Затем какая-то женщина в синем платье тяжело рухнула рядом со стариком на колени и склонилась над ним.

Я посмотрел назад. Мертвецов уже не было видно. По дороге за колонной бежали двое мужчин. Они размахивали руками и что-то кричали. Что именно, я не услышал, но скорее всего о том, что мертвецы идут за беженцами. Собственно, кроме них им тут и ловить-то было нечего. Впереди лежала Нарва, а штурмовать укрепленный город воинством из живых мертвецов — вот уж действительно дохлый номер.

— Капитан, мы должны сообщить в гарнизон о беженцах, — громко сказала лейтенант. — И о том, что им угрожает опасность.

— Думаю, они и сами всё видят, — невозмутимо ответствовал капитан. — Но вы правы, продублировать информацию лишним никогда не будет. Радист, передайте в крепость…

И он начал спокойно задиктовывать, кого и в каком числе мы наблюдали во время полета. Бортстрелок тихо помянул нечистого и резко повернул голову вправо, где торчал раструб переговорной трубы.

— Слева по борту мутанты! — доложил он.

Полсотни наполовину людей наполовину псов бежали практически параллельно колонне беженцев. Раньше они, должно быть, прятались за руинами. Капитан спокойно дополнил свой список стаей мутантов. Затем, уже из переговорной трубы под потолком, прогремел его приказ левому борту открыть огонь.

Четыре пулеметные очереди разом хлестнули по стае. Дюжина уродцев растянулись на земле. Остальные дали дёру. Раненые прихрамывали, кое-кто вообще скакал на одной ноге, но все драпали одинаково шустро, лихо сигая через развалины и воронки. Когда пулеметчики дали по второй очереди, стая уже ныряла в канаву. Самого медлительного мутанта пули разорвали пополам. Верхняя половина по инерции всё равно улетела в канаву. Нижняя осталась валяться на самом краю.

Заслышав стрельбу, беженцы, наконец, начали реагировать на происходящее. Они завертели головами, стали оглядываться. Увиденное открыло им второе дыхание. До мутантов этим людям, конечно, было далеко, но заковыляли они значительно бодрее.

— Ну вот и отлично, — услышал я голос капитана. — До ворот не больше километра. Добегут.

— Скорее, доползут, — поправила его лейтенант.

— Как бы то ни было, скоро они будут в безопасности, — сказал капитан.

Я выглянул вперед. Километр там был строго по прямой, а дорога шла зигзагом между развалин. Целый квартал раскатали до основания. Впрочем, это всё еще считались пригороды. Сам город начинался дальше, за крепостной стеной, где вдоль узких мощеных улочек жались друг к дружке старинные здания с красными черепичными крышами. Издалека, когда мы утром пролетали мимо, Нарва показалась мне настоящим средневековым городом, который неведомым волшебством вдруг переместился в наше время.

Вблизи стали заметны признаки цивилизации. По крепостной стене вместо плюща вилась колючая проволока. Наверху стояли прожекторы и пулеметы. Дорога вела к воротам в стене. Те тоже на первый взгляд были старинные, с высокой аркой из серого камня и железным гербом над ней, но створками им служили современные бронеплиты в ладонь толщиной. Такие с места не сдвинешь без гидравлической машины. Сейчас ворота были открыты и можно было разглядеть сложную механику, приводившую створки в движение.

Позади ворот возвышалась управляющая башня из красного кирпича. На ней вырос целый лес из труб, мачт и башенок. Радиотелеграф, семафор, наблюдательная будка с дальномером, даже причальная мачта для дирижабля была. Левее по стене открыто разместилась зенитная батарея. Стволы орудий уже развернулись в сторону горгулий. Те скользнули в нашу сторону, продолжая, впрочем, держать дистанцию.

— Хотят за нами укрыться, — прокомментировал бортстрелок.

— Это опасно? — спросил я.

— Не-а, — бортстрелок мотнул головой. — Сейчас над стеной пролетим, и грош цена их маневру. Раньше чухаться надо было.

Я проводил горгулий взглядом. Вдали показались мертвецы. Они уже бежали. На мгновение мне показалось, что я вижу во главе их колонны черный флаг, но он исчез раньше, чем я успел присмотреться.

Беженцы внизу сильно взволновались. Поначалу я решил, что они тоже, наконец, заметили погоню, однако самая паника была в голове колонны, откуда обзор назад был полностью перекрыт другими беженцами. Там тоже начинали паниковать, но без оглядки назад. Взгляд вперед прояснил ситуацию. Створки ворот медленно ползли навстречу друг другу. Беженцы рванули к ним, размахивая руками и крича, но было очевидно, что они не успеют.

Лейтенант резко топнула ногой.

— Какого лешего они делают?!

— Не нужно так кричать, лейтенант, — спокойно отозвался капитан. — Я вас прекрасно слышу.

— Извините, — уже тише сказала лейтенант. — Но они же должны видеть, что эти люди в опасности.

— Уверен, что видят, — ответил капитан. — Полагаю, именно поэтому ворота и закрывают. Опасаются, что вместе с беженцами в город прорвется нечисть. У них после разгрома тридцать седьмой не так уж много солдат осталось.

— Мы их прикроем, — сразу пообещала лейтенант. — Передайте в крепость, что на борту "Орла" находится полурота штурмовиков. Этого достаточно, чтобы защитить ворота от любого нападения.

— От любого? — спокойно переспросил капитан.

— С нашим грузом нам не страшен даже демон, — отозвалась лейтенант, чуть понизив голос.

Мне стало по настоящему любопытно и я навострил уши.

— Вообще-то, у нас свое задание, — напомнил капитан. — Очень важное.

— За наше задание отвечаю я, — парировала лейтенант. — А ваша часть задания сводится к тому, чтобы доставить мой отряд, куда я скажу.

— Это верно, — согласился капитан. — Но также я имею приказ доставить ваш груз к месту назначения. Вместе с вами.

— Что вы и сделаете, капитан, но вначале высадите мой отряд в башне.

— Как скажете, лейтенант, — ответил капитан после небольшой паузы. — Надеюсь, вы знаете, что делаете.

Я подумал, что это вряд ли. Хотя мне тоже было жаль этих бедолаг. Другое дело, что импровизации на чистых эмоциях обычно ничем хорошим не заканчивались. Даже для тех, ради кого эти самые импровизации, собственно, и затевались.

Думаю, капитан это тоже понимал. Оттого и колебался, прежде чем приказать радисту запросить разрешение на причаливание к башне. Впрочем, когда он всё-таки принял решение, сам запрос больше походил на уведомление. Мол, мы причалим, а вы встречайте. С башни всё же поинтересовались о цели визита, но узнав про возможную помощь, отказываться не стали.

Дирижабль ускорил ход. Беженцы, видать, решили, что их бросили. Одни грозили нам кулаками, другие жестами умоляли нас вернуться. Горгульи выписывали в небе круги, то резко бросаясь вперед в сторону беженцев, то так же стремительно отдаляясь. Это людей тоже не успокаивало. Единственный плюс — поддавшись панике, они всё-таки бежали в нужном направлении. К воротам.

— Десанту приготовиться к высадке через носовой люк! — раздалось под потолком. — Причальная команда — на местах стоять!

Дирижабль проплыл над воротами и, сбросив ход почти до нуля, медленно подошел к причальной мачте.

— Отдать гайдроп! — приказал капитан.

Вниз полетел длинный трос. На причальной площадке его поймали двое в гражданской одежде и шустро заправили в барабан. Трос натянулся. Дирижабль мягко, как котенок, ткнулся носом в мачту. Звонко щелкнули фиксаторы. В носу дирижабля открылся квадратный люк. Прозвучала очередная команда, и мы дружно потянулись на выход.

Наверху причальной мачты была круглая площадка без какого-либо ограждения. На нее от люка причальная команда перебросила стальные сходни. Задувал ветер. Он толкал "Орла" в борт, однако нос был защемлен крепко и дирижабль мог лишь медленно вращаться вокруг мачты, подобно тому, как вращается часовая стрелка по циферблату. Сходни тихо скрежетали, проезжая по обитому железными листами настилу. Когда мы прыгали с них на площадку и бежали к ее центру, стоял такой топот, будто десантировалось стадо боевых слонов.

Вниз с площадки вела винтовая лестница. Железная, но хлипковатая на вид. Кроме того тут был гидравлический лифт, но в его кабине едва помещались пятеро штурмовиков, да и ходил он довольно медленно. Пришлось опять же уступить его бойцам с тяжелым вооружением. А лестница оказалась длинновата. Сбегая по ней, я старался не думать о том, как буду карабкаться обратно наверх.

Лейтенант коршуном слетела вниз, обогнав меня на предпоследнем круге. Внизу была такая же круглая площадка, только вымощенная камнем. Она частично врезалась в башню примерно на половине ее высоты.

У схода с лестницы стоял на посту один-единственный солдат с трехлинейкой. Молодой, в новенькой форме и с неуверенностью во взгляде. Типичный новобранец. Кроме него, тут были лишь те двое гражданских, что обслуживали мачту. Если здешний офицер всерьез беспокоился о безопасности, ему следовало бы для начала выслать сюда хотя бы взвод солдат. На открытой всем ветрам площадке горгульи порвали бы эту троицу в момент и взорвали бы мачту раньше, чем их успели бы выбить отсюда.

— Где командир? — спросила лейтенант у солдата.

— Господин поручик внутри, ваше благородие, — ответил тот.

Лейтенант, окинув хмурым взглядом площадку, очевидно, пришла к тем же выводам, что и я, и приказала первой группе штурмовиков занять здесь оборону. Мое упавшее было мнение о нашем импульсивном лейтенанте несколько восстановилось. По крайней мере, у нас оставался путь к отступлению, когда что-то пойдет не так. В том, что оно пойдет не так, я даже на миг не усомнился.

Не дожидаясь отстающих, лейтенант решительно направилась дальше. Солдат озадаченно посмотрел ей вслед. Я похлопал его по плечу и дружеским тоном посоветовал держаться позади штурмовиков. Подвиги — это их епархия, а не наша. Главная задача армии — и это объявлено официальным правительственным указом! — выиграть войну, а мертвые на этой войне всегда в проигрыше.

С площадки вниз вела широкая лестница, на этот раз каменная и основательная. Она располагалась снаружи башни, но ее прикрывала высокая стенка и, если бы не небо над головой, можно было бы подумать, что это уже вход внутрь. На самом же деле лестница выходила на другую открытую площадку, втрое больше первой. Каменные зубцы придавали ей облик старинной башни и одновременно служили отличными укрытиями.

Едва мы спустились на площадку, как в стене распахнулась двустворчатая дверь. Из нее вышел подтянутый и очень хмурый поручик.

— Итак, что вам угодно, лейтенант? — сходу осведомился он.

— Мне угодно, поручик, чтобы вы немедленно открыли ворота, — сказала лейтенант. — И впустили людей в город. И, кстати, здравствуйте.

Тот едва заметно кивнул, изображая ответное приветствие, и сухо ответил:

— Сожалею, но не могу.

— Но они там все погибнут!

Не похоже, чтобы на поручика это произвело впечатление.

— Им не обязательно там оставаться, — сказал он. — Пусть идут в обход. За городом разбит целый лагерь для таких, как они.

— Они не в том состоянии, чтобы идти дальше, — возразила лейтенант.

— А мы не в том состоянии, чтобы рисковать, — ответил поручик. — У меня тут недостаточно людей, чтобы удержать открытые ворота в случае серьезной атаки.

— Теперь достаточно!

Лейтенант указала на свой отряд. Поручик окинул нас мрачным взглядом. В его глазах отчетливо читалось: "да пошли бы вы все нахрен вместе с этими беженцами!", но у штурмовиков была репутация людей, с которыми в таком тоне лучше не разговаривать.

Разумеется, дисциплинарный устав и для них писан. Другое дело что на линии фронта штурмовики обычно не живут так долго, чтобы жандармы успели завести дело, выслать наряд и найти на том же фронте проштрафившегося бойца. Была у меня знакомая машинистка в бюро учёта, так она рассказывала, что половина подобных дел закрывалась с формулировкой "убит в бою". Это не говоря уже о том, что сама идея выдернуть человека из кровавой мясорубки и отправить его в тыл, пусть даже и на гауптвахту, воспринималась как наказание только самыми фанатичными бойцами. Таких, кстати, среди штурмовиков хватало, и всё же лучше было их не провоцировать.

— Видите ли, лейтенант, у меня приказ, — пустился поручик в объяснения. — И даже не от коменданта города, а звонил лично командующий фронтом. Он приказал немедленно закрыть все входы в город и посторонних на вверенную мне территорию не допускать. Так что я очень извиняюсь, но никак не могу выполнить вашу просьбу.

— Хорошо, дайте мне телефон и у вас будет другой приказ, — сказала лейтенант.

— Сожалею, но я не могу предоставить доступ к служебной связи посторонним лицам, — ответил поручик. — И, кстати, о посторонних. Я пока еще не видел вашего приказа о назначении на эту позицию. Надеюсь, он у вас с собой.

— Мне не нужен отдельный приказ, чтобы спасать людей, — резко ответила лейтенант.

— То есть, у вас его нет, — констатировал поручик. — В таком случае, я вынужден попросить вас покинуть вверенную мне территорию. И немедленно.

Он повернулся, явно давая понять, что разговор окончен.

— Арестовать! — коротко рявкнула лейтенант.

Удивились, по-моему, вообще все. Даже у боцмана лицо вытянулось. Тем не менее, действовали штурмовики быстро и точно. Поручика и с ним еще двух солдат за дверью разоружили и скрутили раньше, чем тот успел произнести до конца фразу:

— Да как вы смеете?!

— Смею, — сказала лейтенант. — Вторая группа, занять позицию и никого не пропускать. Третья группа, за мной.

Резко мотнув головой, она быстрым шагом вошла внутрь. Бойцы из третьей группы последовали за ней и прихватили с собой арестованных. Наша группа спешно занимала позиции. Боцман отрядил по паре штурмовиков на каждый угол, а гренадерам поручил охранять лестницу.

Мне достался выступ слева. Его прикрывали два каменных зубца с широкой щелью между ними. Через щель я мог держать под прицелом и ворота, и узенький мостик, который протянулся над крышами домов от ворот к башне. Выход на него был прямо подо мной.

Солдаты на стене смотрели в нашу сторону. Подозреваю, что они заметили происходящее и даже не знаю, что бы я стал делать, если бы они решили отбить своего офицера. Лейтенант могла чудить, сколько ей угодно¸ но я по своим стрелять не собирался. Судя по взглядам, которыми перебрасывались штурмовики, их посещали те же сомнения.

К счастью или сожалению, времени на междоусобицу у нас попросту не оказалось. На захват башни у третьей группы ушло всего несколько минут. Ни одного выстрела изнутри не прозвучало. Затем хриплый голос из мегафона, висящего под парапетом, громко объявил повышенную готовность. Солдаты на крепостной стене разбежались по своим постам. Я облегченно выдохнул. Створки ворот дрогнули и с тихим, но отчетливым лязгом пришли в движение.

А беженцы всё еще ковыляли к воротам!

— Живее, растяпы хреновы! — заорал на них голос из мегафона.

По развалинам ближайшего квартала уже мертвецы бежали. Справа дружно рявкнули пушки. Мертвецы сразу попали под накрытие. Три разрыва взметнули вверх фонтаны из земли и трупов. Еще один снаряд прилетел чуть левее. Я взглянул через прицел.

Половина раскиданных мертвецов поднималась обратно. Над колонной опять мелькнул черный флаг и на этот раз я успел разглядеть знаменосца. За шеренгой рослых мертвецов прятался маленький щуплый старикашка. Он был на целую голову ниже своих телохранителей, а уж если бы двое из них встали поплотнее плечом к плечу, он бы за ними мог цыганочку с выходом изобразить, и никто бы этого не увидел.

— Боцман, — позвал я. — Вижу шамана в голове колонны, но не могу его подстрелить. Прячется за мертвецами.

— Понял, — отозвался тот и послал гонца в наблюдательную будку.

К стене башни лепился узенький балкончик. Гонец промчался по ней, стараясь не смотреть вниз, и пропал из виду. Второй залп из пушек пришелся по хвосту колонны, а потом артиллеристы принялись целенаправленно утюжить ее голову. Вскоре мертвецы сбились с шага, и побрели вперед уже своей обычной шаркающей походкой. Зенитная батарея опустила стволы и открыла по ним огонь. Со стены доносился треск винтовочных выстрелов.

Беженцы — наконец-то! — добежали до ворот и, едва переступив заветную линию, устало падали на колени или опирались о створки. Остальные из последних сил напирали на них сзади и в воротах началась давка. Мегафон орал матом в три этажа, призывая усталых людей сделать еще хотя бы сотню шагов.

Под аркой распахнулась дверь. Она была выкрашена в цвет камня и, пока не открылась, я ее и не заметил. Из двери выскочили солдаты. Они погнали беженцев дальше, не стесняясь раздавать пинки и подзатыльники. Колонна вновь кое-как пришла в движение. Всё новые и новые группы беженцев вливались внутрь. Они проходили под аркой, мимо домов с заколоченными окнами, и снова искали место, где можно было бы упасть. Некоторые падали прямо на мостовую.

Гонец прибежал назад и доложил, что на флангах наступают еще две колонны нежити. Между ними замечены мутанты числом около тысячи, а, кроме того, разведка доложила о появлении демона. В общем, если добавить к этому вьющихся в небе горгулий, то дело выглядело настолько плохо, что пора было убедить нашего лейтенанта закрыть ворота обратно.

Кому-то это удалось. Створки ворот опять поехали навстречу друг другу. Отстающие беженцы, крича и толкаясь, полезли вперед. Над ними проскользнули горгульи и сходу врезались в толпу.

Под аркой началась бойня. Горгульи рвали людей когтистыми лапами и протыкали насквозь ударами хвостов. Беженцы орали так, что их наверху башни было слышно. Кто-то пытался отбиваться чем под руку подвернулось, но большая часть разбегалась и расползалась кто куда. Двое метнулись в ту дверь, откуда выскочили солдаты. Следом змеей скользнула горгулья. Она задела хвостом створку двери и та захлопнулась за ней.

— Снайперы, огонь по горгульям! — скомандовал боцман. — Остальным ждать команды.

— Ждать, пока их там всех перебьют, — тихо проворчала Седьмая.

Пулеметчицы обосновались недалеко от меня и я все слышал. Боцман, думаю, тоже, но он сделал вид, то нет. Хотя Седьмая зря ворчала. Горгульи — чертовски умные твари. Умнее их только демоны. Может быть, есть и еще кто-то, но я про таких не слышал. Горгульи прекрасно понимали, что как только они перебьют людей вокруг себя, их тотчас покрошат из пулеметов, и потому постоянно ввинчивались в толпу. Там и снайперу-то работать тяжело.

Своей первой целью я наметил горгулью с синей полосой вдоль спины. Нанося удар, она высоко вскидывалась над жертвой, и потом всей массой обрушивалась на нее сверху. Наметил ее, как оказалось, не только я. Когда горгулья в очередной раз вскинулась, я выстрелил один раз, а она дернулась дважды. У нее еще хватило сил бросить в мою сторону яростный взгляд, прежде чем рухнуть мордой вниз на мостовую.

— За мной! — раздался снизу голос лейтенанта. — Вперед!

Из дверей башни на улицу выдвинулась третья группа почти в полном составе и с ними еще десяток солдат. Последними командовал унтер с саблей в руке. Расталкивая мечущихся в панике беженцев, они пробивались вперед, туда, где горгульи рвали людей, а сами люди разрывались между желанием спастись самим и спасти свой скарб. Причем, на мой взгляд, второе желание у них преобладало.

У лейтенанта на плече висел армейский вещмешок, из которого торчала красная коробка. Похоже, та самая, из Погорелово. Лейтенант на ходу сдернула вещмешок с плеча, и тут ее саму сбили с ног беженцы. Чуть не проскакали по ней. Двое штурмовиков тотчас бросились на помощь своему офицеру. Нетерпеливые беженцы, отхватив суровых тумаков, шустро уковыляли навстречу своему спасению. Лейтенанта поставили на ноги и она первым делом проверила — не пострадала ли коробка.

Над воротами замолотили пулеметы. Обогнав мертвецов, на нас волнами мчались мутанты. К пушкам справа присоединились еще две батареи слева. Потом в тылу рявкнуло что-то могучее. Над нами просвистел снаряд. Он финишировал между второй и третьей волной мутантов.

Рвануло так, что даже башня содрогнулась. Я рефлекторно вцепился в каменный зубец, а потом так же поспешно отпрянул, испугавшись, что он сейчас кувырнется вниз, и я вместе с ним. Зубец устоял. На месте взрыва осталась огромная воронка, а клочья мутантов расшвыряло по всему полю боя. Их это не напугало. Да что там! Я сам видел, как один мутант на бегу поймал пролетавшую мимо ногу и помчался дальше, обгладывая ее на ходу. Меня передернуло.

К этому моменту створки ворот сошлись уже наполовину и вдруг остановились. Голос в мегафоне перешел на семиэтажный мат. Редкие вкрапления нормальных слов призывали хоть кого-нибудь пройти в дверь под аркой и выяснить, какого нехорошего слова там случилось с гидравликой. Это была та самая дверь, куда недавно нырнула горгулья.

— Да чтоб вас всех! — проворчал я, одновременно выбирая себе цель.

Ею стала горгулья, метнувшаяся к воротам добить раненого бродягу. Тот очухался и пытался уползти за ворота. Я успел чуть раньше, но тому бродяге благодарить меня всё равно было не за что. Уже мертвая, горгулья рухнула прямо на него, придавив беднягу к земле. Он пытался выбраться из-под нее, но безуспешно. А мутанты были уже близко. Если нужно, эти уродцы по части бега запросто могли заткнуть за пояс гепарда. Огонь со стен выкашивал их пачками, но остановить не мог.

— Ну же, боцман, — нетерпеливо прошептала Седьмая.

Тот застыл подобно памятнику самому себе, и внимательно смотрел куда-то вдаль. Судя по выражению лица, увиденное там ему сильно не нравилось. Впрочем, если бы боцман посмотрел вниз, он бы точно так же скривил физиономию.

Штурмовики кое-как пробились к горгульям. Стреляя в упор, они выбивали одну тварь за другой, и между делом оттаскивали назад тех, кто не мог уползти сам. Солдаты с унтером прорывались к двери под аркой. Две горгульи бросились наперехват.

Одна сдохла сразу, но успела забрать с собой двоих — солдата и какую-то бродяжку, которую этот солдат пытался вытащить. Другая взлетела на опрокинутую повозку. Унтер замахнулся на нее саблей. Горгулья разинула пасть и зашипела. Моя пуля прилетела ей прямиком в лоб. Горгулья захлопнула пасть и навернулась с повозки на мостовую. Унтер тотчас ловко перескочил через нее. Извернувшись, горгулья из последних сил цапнула унтера за ногу. Тот вырвался и, прихрамывая, поскакал дальше.

Солдаты дружно набросились на горгулью и закололи ее штыками. Молодцы, конечно, только унтер-то ускакал вперед в одиночку. Солдаты рванули было следом, но их оттеснили назад беженцы, увидевшие возможность унести ноги. За ними погналась горгулья. Пока солдаты растолкали беженцев и подняли на штыки крылатую бестию, унтер добрался до двери. Та сама распахнулась ему навстречу. Изнутри ударил хвост, проткнул унтера насквозь и уволок тело внутрь.

— Отряд! — громко скомандовал боцман. — Целься по мутантам!

Первая волна уродцев была уже на подходе. С башенок над воротами вниз хлынули струи пламени, очертив перед входом огненный круг. Мутанты бесстрашно сигали прямо в огонь и с визгом выскакивали по эту сторону. Солдаты под аркой попятились. Трое нырнули за повозку.

— Пли! — скомандовал боцман.

Наш дружный залп уложил всех мутантов под аркой. Солдаты осмелев, снова рванули к двери. Из огня вылетели новые мутанты. Новый залп выбил и этих, но дальше пошел какой-то нескончаемый поток.

Мутанты выпрыгивали из огня, тряся лапами, и тотчас рассредоточивались. Одни уносились вперед огромными скачками, другие ловко карабкались по стенам, третьи как бежали, так продолжали бежать. Выстрелы укладывали их на мостовую, и скоро та окончательно скрылась из виду под ковром из мертвых тел, а мутанты всё продолжали прибывать.

Хорошо хоть с горгульями к тому времени внизу управились. Уцелевшие беженцы уносили ноги. Некоторые упрямо тащили за собой свой скарб. Один целую тележку катил, но штурмовики тотчас конфисковали ее, чтобы устроить баррикаду. Беженец из-за нее чуть в драку не полез. Вовремя одумался. Обстоятельства не располагали к долгим уговорам, так что он в лучшем случае получил бы прикладом по голове. В худшем — стал бы частью баррикады. Горгульи с их широкими крыльями туда вообще идеально вписались.

Особенно когда с той стороны тоже начали стрелять.

— Опять культисты, что ли? — спросил я, пытаясь разглядеть хоть что-то за аркой.

Черный дым стелился по самой земле. В нём мелькали какие-то тени, слишком крупные для мутантов. Седьмая дала по одной тени короткую очередь и та рухнула на землю.

— Что бы там ни было, оно смертно, — сообщила она.

Я тихо хмыкнул. Вообще-то, при должном старании смертно всё. Это там у себя в аду демоны могли творить что им вздумается, а тут, как говорится, наш мир — наши правила. Вот только некоторые более смертны чем другие. Например, простые солдаты.

Внизу их оставалось шестеро и они в очередной раз попытались прорваться до двери под аркой. Собственно, им надо было всего лишь пробежать вдоль стены буквально метров двадцать. Даже не отстреливаясь. Штурмовики мгновенно валили любого мутанта, который хотя бы морду повернул в их сторону. Стрелки противника в дыму палили практически наугад. Пули так и щелкали по стене. И всё равно до двери добрались только трое.

На пороге их никто не встречал. С оружием наготове солдаты один за другим исчезли внутри и закрыли за собой дверь. Не знаю, справились ли они с горгульей, но с ремонтом — точно нет. По крайней мере, за то немногое время, что нам осталось.

Идеально черная молния ударила в правую башенку над аркой и разнесла ее по камушку. Камушки — некоторые очень приличного размера! — падали вниз и пришибли несколько мутантов. Один как раз остановился и оглянулся. Тут его и накрыло. С одной стороны из-под камня осталась торчать перекошенная морда, с другой — ноги.

— Это еще что за чертовщина? — вслух удивился я.

— Это демон! — восторженно прошептала Седьмая.

И на этот раз боцман не стал ее поправлять. Вторая молния хлестнула по стене. Пройдя аккурат над низким парапетом, она ударила в лафет крайней зенитки. Легкая пушчонка аж подскочила. Ствол согнулся, точно оплавленная свеча. Двоих зенитчиков сбросило прочь со стены.

А самое прискорбное, что молния прилетела откуда-то из затянутой дымом области перед самыми воротами. Сейчас там рвались снаряды и туда же строчили пулеметы. Судя по тому, что мне удавалось разглядеть, палить туда можно было хоть с закрытыми глазами — в кого-нибудь да попадешь! — но демона среди жертв не оказалось. Едва отгремели разрывы, как еще одна молния хлестнула по стене. На этот раз она пришла еще ниже и угодила в парапет. Летящие камни заставили зенитчиков попрятаться.

— Сейчас появится, — громко сказал боцман. — Все помнят, что делать?

— Так точно! — дружно рявкнули в ответ штурмовики.

В ворота вошел демон. Этот был похож на человека в костюме ящерицы, только метров пяти ростом. Точно сказать было сложно, демон сильно сутулился. Черная чешуя сверкала на солнце. Мне она сразу напомнила обсидиан, но наверняка была куда прочнее. Демон окинул нас всех долгим тяжелым взглядом. На секунду все замерли. Словно оцепенение какое-то нашло.

— П-пли! — рявкнул боцман.

Прозвучало так, будто он вначале кляп выплюнул. Наш отряд дружно вздрогнул. Потом привычка к дисциплине превозмогла наваждение. Сказано "пли!", мы и вдарили из всех стволов. Демон аж покачнулся. Пулеметная очередь хлестнула его по морде. Демон отпрянул, закрывая ее правой лапой. Складки на запястье разошлись веером, формируя щит.

— Бить по глазам, боцман? — уточнил я, одновременно вглядываясь в прицел.

Щит получился не сплошным. В нём оставались узкие щели, через которые демон мог смотреть, но и через которые его можно было достать.

— Можно, — отозвался боцман. — Надо найти его слабое место.

— То есть, вы не знаете, где оно?! — воскликнул я.

Моя вера в благополучный исход этой нашей операции, и без того низкая, стремительно нырнула на самое дно и разбилась об него вдребезги.

— Пока нет, — спокойно ответил боцман.

Демон шагнул вперед, переступая через груду трупов. Сверху хлынула струя пламени. Демону от него вреда никакого, даже не поморщился, а вот мутанты, которые примчались вслед за ним, зажарились на месте. В ответ демон вскинул левую лапу. Меж пальцев проскользнул разряд, и через мгновение из него родилась молния. Ярким зигзагом скользнув по стене, она достала до огнемета. Тот взорвался. Пламя охватило площадку над воротами. Горящий солдат с воплем полетел вниз.

Проводив его взглядом, я мельком взглянул на наших внизу. Лейтенант спешно доставала красную коробку. Штурмовик смахнул мусор с борта повозки перед ней. Демон сделал еще шаг. Лейтенант поставила коробку на расчищенное место. Демон замахнулся левой лапой. Молния прошила баррикаду насквозь и штурмовик, который расчищал площадку, улетел прочь, сгорая в черном пламени.

Лейтенант откинула крышку коробки. Внутри была роза. Здоровенный такой куст в керамическом горшке. Стоило мне присмотреться и я тотчас увидел его так отчетливо, словно бы тот стоял прямо передо мной. Хотя, пожалуй, нет. Отчетливо я видел только цветы, а стебли, листья и всё прочее сливались в зеленую массу, как им и положено выглядеть на расстоянии.

Цветков на кусте было девять, и каждый без преувеличения был совершенен. Изогнутые, словно крылья, белоснежные лепестки с золотой каймой по краям образовывали такой совершенный цветок, какой может быть только на картине, причем, на картине исключительно гениального художника. Вокруг куста вспыхнуло золотистое сияние. Оно было едва уловимым, так что глаз отмечал скорее даже не столько его присутствие, сколько его влияние. На кусте полностью отсутствовала тень.

Я, по правде говоря, никогда не был любителем цветов, предпочитая им ту растительность, которую можно превратить в гарнир или холодную закуску, но в тот момент я настолько залюбовался этой розой, что буквально забыл обо всем. Включая демона и сражение вокруг. Запах гари и пороха исчез, растворившись в приятном аромате. Хотя спроси меня тогда, чем это пахнет, я бы затруднился ответить. Аромат, казалось, разбивался на множество вкусных запахов, каждый из которых я обонял всего мгновение, но успевал осознать его, прежде чем тот сменялся другим.

Казалось, само время остановилось, чтобы я смог вдоволь налюбоваться этим чудом, потому что когда я вспомнил, что у нас тут, вообще-то, идет бой, то всё и все были там же, где они были, когда я бросил вниз мимолетный взгляд.

— Бог ты мой, — прошептала Седьмая, тоже глядя на розу. — Это же ангел!