Амбиции гайдзина

Глава 6

Проект медицинских реформ удалось закончить даже раньше, чем я думал. Самые банальные понятия гигиены, личной и общественной, регламент действий при оказании первой помощи, пока порядка 'руки перед операцией мыть и повязку накладывать', но уже в работе оказался полный гайд для врачей по лечению всяческих ран. Самые основы — как промывать, как и чем тампонировать, как перевязывать и вообще чем отличаются виды ран. Когда ко мне привели местного врача, при любом вопросе начинавшего втирать мне про духов и [пользу перегноя в деле лечения ран], я сорвался и послал его к черту, решив написать полный трактат по типам ранений. Это, конечно, все очень грубо и бесполезно от болезней, но в войне может очень помочь.

Сам трактат, если так можно назвать этот гайд, строился по принципу 'тип ранения — все о нем и что с ним делать'. В конце я добавил отдельный подраздел про всяческие пренеприятные последствия вроде перитонита, сепсиса, гангрены и столбняка, но ввиду того, что я с трудом сам понимаю как их лечат, и возможно ли их вообще вылечить в средневековых условиях, оставил как сноску. Пусть хоть знают, от чего умирают, что ли. Заняло это дело около недели, в течении которой я периодически срывался на писца, отбирал бумагу и писал сам. Но потом мне это надоедало, и бедолага снова получал свою работу.

Как бы там ни было, Набуна, в кои то веки получившая толковое объяснение того, что на самом деле происходит с ранами, ввела эту написанную на коленке бумажку как обязательную к изучению всем подчиненным самураям и лекарям, так что мне было чем гордится. Вернее, было бы, если бы введение обошлось без возбуханий со стороны буддистских монахов и прочих представителей местного духовенства.

Они и так смотрели на меня как на дерьмо, а уж теперь, после того жестокого попрания монополии на знания и вообще урону авторитету варварскими знаниями Набуне пришлось приставить ко мне охрану — пару бойцов, статуями вставшими у дверей в мои покои. Попытки заговорить с ними ни к чему не привели, так что я банально забил на это дело.

Банковское дело, судя по словам Нива, потихоньку развивалось под ласковым крылом власти дайме, так что девушка была в приподнятом настроении и буквально высасывала из меня знания. Не уверен, насколько полезны они будут в ближайшие лет триста-четыреста, но раз уж ей интересно, то почему бы и нет.

— Вас хочет видеть Ода-сама. — старик Еситору, который меня презирал настолько же ярко, сколь сильно бесился от моей компании, был приторно вежливым.

Я только кивнул, даже не поворачиваясь к старикану.

Дорогу к кабинету Набуны я уже выучил наизусть, и ориентируясь по стене пришел, куда надо без помощи. В коридорах, кроме стражи, никого не было, да и статус у меня теперь более, чем достаточный. Всем стало ясно, что двинутая на варварах дура из Овари нашла себе игрушку, и эту самую игрушку лучше не трогать.

Все это очень неприятно напоминало некую русско-польскую историю, закончившуюся выстрелом праха из пушки, так что я старался особенно не привыкать к успехам.

Постучавшись, вошел в кабинет, сняв повязку с глаз. В разговоре с ней мне лучше видеть человека.

— Садись. — даже голос девушки звучал устало. Очень, очень устало. — И повтори все, что тебе известно о войне Ода-Имагава.

Ого. Началось?

— Как прикажете, Ода-сама. — я задумался на пару секунду, освежая память. В принципе, я этой темой крупно интересовался… И никогда бы не подумал, что второй сегун так поможет мне в жизни. — Род Имагава, не так давно получивший контроль над родом Мацудайра, который впоследствии станет родом Токугава — черт, как же странно так говорить про будущее. — Решил окончательно разбить ослабленный гражданской войной дом Ода, и выдвинул двадцати пяти тысячную армию в бой. — а вот теперь нужно точно вспомнить все до деталей.

Черт, специально же записал, чтобы не забыть, как только понял, куда попал.

— М… Авангард армии вторжения под командованием Мацудайра захватил без боя приграничный замок, а основная армия двинулась к… — ну бля, где там эта битва была… — к Окахадзима, где начал атаку на приграничные форты.

Набуна только вздохнула. Сам понимаю, что не очень подробно.

— Что сделала… Я в твоем мире? — ну хоть что-то, на что я могу достоверно ответить.

— Выдвинулись с двухтысячной армией к месту боя и пошли на совершенно безумную, но гениальную авантюру. — я не смог сдержать восхищения в голосе. Черт, бой двадцать пять тысяч против неполных трех, в атаке — и полная победа. Какие там триста спартанцев, это что-то вообще запредельное. — Вы забрали все боеспособные войска из укреплений, по сути сдав их, после этого при помощи плохой погоды и горной местности спрятали армию, и когда враг расслабился, посчитав, что ваша армия разбита, прошли прямо к штабу Имагава, лично возглавив атаку. В итоге три тысячи победили двадцать пять, а имя Ода Набунага стало нарицательным в Японии. — Сдать укрепления, пожертвовать частью армии, вывести самые элитные войска в поле — и все чтобы атаковать превосходящую в восемь раз числом армию в открытом бою. — Совершенно непредставимая авантюра, обернувшаяся гениально просчитанным планом.

Набуна задумалась.

— Да… Я могу представить себя, проводящую битву именно так. — она резко остановилась. — Погоди. Ты говорил, что твои глаза могут убить что угодно?

Ну вот. Она тоже попала в эту ловушку.

— Да, Ода-сама. Но я не могу убить сразу всех солдат или… — девушка рявкнула.

— Молчать! — я послушно заткнулся. — Просто отвечай на вопросы. Имагава Есимото расположил свою ставку на холме?

— Да. — усилием я заставил себя просто ответить на вопрос.

— Ты можешь убить холм? — что? — Как я поняла, ты способен убить любую цельную вещь — лист бумаги или большой камень ты убивал одинаково хорошо. Можешь ли ты убить холм?

Хм… Вопрос сложный. С одной стороны вроде как Тоно убивал коридор, да и особой разницы между холмом и камнем нет, а с другой — размеры.

Стоп. Хватит думать как человек. С точки зрения Акаши разницы нет — и камень, и холм находятся на одном слое реальности, и разницы, что удалять, букву или абзац, для этого вселенского компьютера нет. Значит все эти сложности я создаю для себя сам.

Мог бы уже понять, раз уж спокойно системы органов вычленял.

— Да, Ода-сама. — она вопросительно посмотрела на меня.

— Тогда почему не сделал этого, когда шел за Кацуи? — а правда. Почему?

— Сглупил, Ода-сама. — и ведь все было бы куда проще.

Девушка только вздохнула.

— Вот поэтому — никакой самодеятельности. Свои приказы ты получишь, когда будет готов план битвы. — значит, на мои глаза надеются, но единственной мерой не считают.

Очень разумно. Да и на меня ответственности давит меньше.

— Понял, Ода-сама. — девушка кивнула.

— Свободен. — поклон, выйти.

И, похоже, скоро мы проверим, насколько мои предложение по медицине эффективны.

Никогда не думал, что мне доведется поучаствовать в реальном средневековом военном походе. Огромная армия, растянувшаяся на километры, обозы, обязательное сопровождение-придаток вроде проституток и лекарей… Наверное. Для меня все отличие от повседневной жизни заключалось в том, что повозка немилосердно тряслась и воняла. Вокруг раздавался какой-то шум, заставлявший меня нервно дергаться, но в конце концов я расслабился и попробовал заснуть. Страха перед тем, что скоро начнется, не было, как ни странно.

Глаза под высохшей повязкой немилосердно чесались, но это лучше, чем без нее — удержать закрытыми я все равно не смогу, а смотреть… Лучше поберечь силы. К тому же зрелище разваливающегося на куски мира это не то, что я хотел бы видеть.

План битвы, вернее доверенная мне часть, был до одури прост — меня вверяют элитному отряду, который должен пробраться посреди ночи к ставке противника и устроить апокалипсис локального значения. Что будет делать в это время Нобуна — не знаю. Скорее всего ждать с армией там же, если мы провалимся.

На самом деле это только звучало просто, а на самом деле — авантюра высшей пробы. Впрочем, учитывая двадцать пять тысяч человек у врага, это вообще единственное, что можно придумать. Обычный человек на месте Нобуны бы просто сдался, и был бы прав. К счастью, она ни разу не обычный.

Время шло, становилось темнее и повозка наконецостановилась. Вылезать… А толку? Мне с моей ограниченной дееспособностью лучше вообще не отсвечивать. Где я знают, когда понадоблюсь — позовут.

— Гайцзин? — а какой знакомый голос.

— Да, Шибата-сан? — дыхание тяжелое, отчетливо слышное. Тихий звон пластин доспеха.

Девушка напряжена, судя по скрипу рукояти яри — нервничает. Предбоевой мандраж в полный рост.

— Охранять тебя буду я с отрядом. — а в голосе явно слышится бешенство.

Как я понимаю, направили именно ее не просто так. "Посмотри на дело рук своих", что называется.

Наощупь встал, перепрыгнув через бок повозки. Тьма со всех сторон навалилась приливом паники, правая рука сама собой рванулась к повязке. Сделал вид, что поправляю и чешу нос, но скорее всего Кацуи все поняла.

— Мне нужен будет проводник. — по лагерю. Вечером.

Нобуна, ты — сука. Я сам пошел на это, не нужно заставлять девушку наблюдать за последствиями не ее решения.

Она хмыкнула, и ее доспехи звякнули.

— Шибата-сан, я не знаю, что вы сделали, но это не работает. — она вздохнула и взяв мою руку, положила себе на плечо.

Понятно. До этого она по инерции протянула руку, не подумав о том, что я ее не увижу. В быту сложно представить слепоту, особенно в таких мелочах.

— Не отставай. — плечо двинулось вперед, и мне осталось только повиноваться.

Темнота накатывала со всех сторон, шум оглушал, я вмиг потерял любую ориентацию в пространстве — из указателей осталось только холодное плечо, покрытое стальной пластиной. Исчезнет оно — я не смогу вернуться даже в повозку.

Паника накатывала все сильнее, и я просто не мог дождаться того момента, когда мы наконец дойдем. Неважно куда — лишь бы там было тихо.

— Можешь садится тут. — на всякий случай проведя ногой по предложенному месту все-таки сел. Огранизовать подставу сейчас для нее ничего не стоит, и там может оказаться как груда оружия или куст, так и какой-нибудь муравейник.

К счастью, там оказалась только земля. Судя по характерному треску и потоку тепла в паре метрах горел костер. Судя по отстсутствию звуков дыхания — больше тут никого нет.

Я, вздохнув, улегся на землю. Плевать, как я выгляжу и какой грязной будет одежда — непривычная обстановка и полная беспомощность буквально сжигала нервы.

Кацуи села рядом.

— И нравится тебе так жить, гайцзин? — это такое оскорбление?

— Вас что-то не устраивает, Шибата-сан? — девушка вздохнула.

— Разумеется. Ты — обуза, которая будет замедлять моих ребят. Нормально ходить ты не можешь, боевой подготовки никакой, к тому же слепой. Что должно меня устраивать? — я невольно улыбнулся.

Она, безусловно, права. Вот только…

— Тем не менее я — главная причина того, что эта задание вообще существует и надежда на победу.

— Не льсти себе — мы можем победить и без твоего колдовста, гайцзин. А вот ты сдохнешь если я просто уйду. — какая умная девочка. Действительно ведь победят, Нобуне хватит мозга и таланта. Только вот заслуги собствено Кацуи в этом никакой. — На сколько твоего колдовства хватит? Минуту? — она прервалась и со вкусом протянула. — Слепой, слабый, не способный защитить себя… Ты так боишься умереть, что цепляешься даже за такую жизнь?

Я рассмеялся. Долго, протяжно, затихая и снова начиная. Это было настолько далеко от реальности, что даже абсурдно.

— У меня есть долг, который я должен выполнить. — мог бы — посмотрел ей в глаза.

— Какой долг может быть у гайцзина? — она усмехнулась. — Ты предал своего дайме и сбежал сюда, прячась от "царкви" вместо того, чтобы принять кару за колдовство.

Значит, с Нивой они все-таки беседовали. Ну, или Нобуна проболталась.

— Я убил Нобуюки. Будешь упрекать меня за то, чего не знаешь? — я положил руку на повязку. Хватит уважительного отношения. В крайнем случае убью ее прямо тут, и попрошу Нобуну о нормальной охране. Жаль, конечно, терять проводника, но что поделать.

Вряд ли в предветрии битвы ее это возмутит. А потом я стану слишком важным оружием, чтобы смерть и так находящегося в низу сословной лестницы самурая сильно кого-то волновала.

— Я не просила о помощи, гайцзин. К тому же чужая кровь не смывает предательства. — я улыбнулся.

— В таком случае будь так добра, соверши сэппуку. Твое предательство куда более очевидно. — звон яри, доставаемого из-за спины, слетевшая с глаз повязка.

Мир хрупок — серые тени буквально расспыются под давлением кровавых линий.

— Нобуна приказала этого не делать. — я усмехнулся.

— Жалкое оправдание. Никто не может запретить этого — ни дайме, ни даже император. — это было, наверное, превым, что довела до моего сведения Нобуна при посвящении в самураи в контексте привелегий. — Ты боялась умереть во время службы Нобуюки, и боишься теперь. Ты жалка, Кацуи. Если в тебе еще осталасть хоть капля гордости — освободи этот мир от своего пристутствия.

Она выглядела так, будто я ударил ее в лицо, но я не испытывал по этому поводу никаких эмоций — сильнейшая мигрень буквально разрывала голову. Странное чувство, сродни прикосновению к необьятному. За каждой линией скрывалась еще одна, несущая иную суть. Мозг не успевал обрабатывать буквально впихиваемую в него информацию, и я уже с трудом чувствовал собственное тело.

— Хватит! — раздался громкий голос, и я опустил нож, сжав глаза. — Скоро битва, на счету каждый боец, а мои люди почти убивают друг друга в моем же лагере.

— Прошу прощения, Ода-сама. — откуда она вообще вылезла?

Неужели так заинтересовалась нашими отношениями, что решила проследить за встречей? Или осматривала лагерь и правда оказалсь рядом случайно?

Стоп. Я идиот. Кацуи же глава ее охраны, мы находимся прямо рядом с ее ставкой — а людей рядом нет потому, что внутренний периметр.

— Кацуи… Я освобождаю тебя от этого задания. Можешь быть свободна. — судя по звукам шагов, она ушла. — Ну и что ты устроил?

— Рабочий инцидент, Ода-сама. — она вздохнула.

— Еще один такой инцидент — отправишься в каменоломню. Не можешь держать глаза закрытыми — так используй по назначению. — я усмехнулся.

Мы оба понимаем, что это почти шутка. Почти — потому что она действительно может устроить что-то подобное, и я без возражений подчинюсь. В конце концов, в этой ситуации я действительно сильно не прав.

Повисла тишина.

— Ладно, раз уж вы так сильно не можете ужиться, руководить будет Кодзиро. Он подойдет через пару часов с отрядом. — это… Черт. Знакомая фамилия.

Ах да, глава разведки Нобуны, вечно молчаливый мужчина на совете. Длинные черные, почти синие волосы. Не Сасаки, конечно, который скорее всего ему приходится каким-нибудь внуком, если вообще существовал, а фамилию взяли не рандомно.

Я кивнул, и девушка двинулась куда-то. Судя по направлению шагов — туда, откуда пришли мы с Кацуи.

Что такое тайная вылазка к лагерю противника во время войны в средневековье? Не знаю. Для меня это было движением буквально на привязи, с поясом, скрепленным с впереди идущим бойцом, и еще одним, страхующим меня сзади. Несколько раз меня валили на землю, и в эти моменты я тщетно пытался услышать хоть что-то, что могло вызвать такие меры, но лес был так же тих, как и обычно. В остальном же… ветки хлестали по лицу, постоянное скрытное движение безумно выматывало, а извечный страх оказаться слепым и беспомощным в неизвестном окружении доводила до отчаяния. Словом, я был даже рад, когда веревку, соединяющую наши пояса, наконец, отвязали — это было условным сигналом снять повязку, чтобы не вызвать даже малейшего шума. Впрочем, такие предосторожности были лишними — я прекрасно слышал шум и веселые крики, доносившиеся из лагеря Имагава. Они уже праздновали победу, и имели на это право — Есимото сделал все возможное, чтобы победа оказалась легкой и безболезненной. Я его крайне уважал, на самом деле — этот человек захватил провинции Суруга, Тотоми и Микава, несколько раз обыграв и победив Ода Набухидэ, отобрав у него юго-западную часть Овари. Заключил один из немногих действительно крепких союзов с Такэда и Го-Хадзе, обезопасил себя с севера и юга, собрал запредельную для этих времен двадцати пяти тысячную армию против трех тысяч Нобуны… Готов поспорить, дальше он собирается ударить по Мино, не останавливаясь на Овари — ведь одни только расходы на подобную армию захват одной сельскохозяйственной провинции не окупит. Даже жаль, что его планы так и не увенчаются успехом. Предательство с моей стороны даже не рассматривается. Я вздохнул, и прислушался.

Тишина ночи, в которой слышатся только тихие вскрики празднующих ещё не одержанную победу людей. Шелест брони моих сопровождающих. Мерцание ночи, прорвавшейся сквозь снятую непослушными от холодного ветра пальцами повязку. Глаза, слипшиеся, забитые комками застывшего, хрустящего белесого гноя, открываются почти через силу. Сердце стучит в ушах, удивительно ровно и мощно, будто отрываясь за все время, что я просидел в добровольном заточении.

Серый и багровый. Серый мир, багровые силуэты. Так это было всего лишь мгновение назад. Теперь, заглянув вперёд, невыносимо дальше привычных двух метров, я вижу только огоньки. Яркие, пульсирующие, усыпавшие высокий холм, так и не достигший гордого звания горы. Невыносимо хрупкие.

Этого мало. Где-то там сейчас пируют Имагава Ёсимото, Мацудайра Мотоясу и еще около пяти тысяч человек — воинов и слуг. Они пришли сюда, чтобы захватить и разграбить ослабшую провинцию. Их лидер сохраняет статус кво, он не желает и противостоит объединению страны. Они знали на что шли, и не могут ждать милосердия. Они не могут рассматриваться, как люди.

Я выдохнул, и всмотрелся вдаль. В ту серую мглу, которой стал для меня мир после того, как я подошел к своему пределу. Я уже клялся себе не повторять этого — но клятвы, данные самому себе в моменты слабости, можно нарушать. Неважно, чем кончится для меня этот день — если я справлюсь, то трем тысячам человек не потребуется вступать в неравный бой, а вторгшаяся армия будет обезглавлена и лишится элитных частей. Нобуне не придется идти на самоубийственную авантюру, которую только она во всем мире и могла придумать. Три тысячи против двадцати пяти. Три тысячи против пяти в главном лагере, в идеальной ситуации. Нет дождя, как было в известной мне истории — а значит ее могут заметить раньше, и атака не будет внезапной. Нобуна находится в практически безвыходной ситуации. А значит…

Кто-то должен заплатить за победу. Или это буду я, или Нобуна и ее армия.

В глазах запульсировала боль. Ноющая, яркая, заставившая меня вскрикнуть, схватившись за виски.

Среди серой мглы начинают вырисовываться контуры линий. Тусклых, слишком далеких, чтобы их можно было рассмотреть. Точка, больше похожая на темную сферу, была спрятана в глубине холма, и даже просто различить ее оказалось крайне тяжело.

Этого мало. Я все еще не могу достать ее.

Я вздохнул, и напрягся, сжав зубы, чтобы не закричать. Глаза пылали, будто бы в них залили расплавленный свинец. Меня колотило, руки дрожали, как у опытного алкоголика. Нобуна… Дьявол побери, я делаю это только ради тебя. Я снова выдохнул, и с все-таки вырвавшимся из глотки криком всмотрелся настолько далеко, насколько смог. По серой мгле пробежали багровые молнии, и она лопнула, заставив меня моргнуть.

Там, где раньше были точки или линии, теперь не было ничего. Одно только равномерное, кроваво-красное свечение, совершенно одинаковое в любой точке холма. Я даже не тянусь к ножу — зачем? Теперь мне нужно прорубаться к абстрактному центру холма, существующему только на карте, ведь он, холм, остаётся холмом и на вершине, и в глубине. Свет все так же пульсирует, равномерно и спокойно, ничуть не обращая на меня внимания. Позволяя мне дотронутся до своего склона…

И прекращая существовать. Не взрыв, не вспышка — просто этот холм отныне вычеркнут из существования. Из всех химических, физических и прочих процессов, буквально переставая быть. Теряя собственную концепцию, чтобы никогда уже её не обрести вновь. Умирая куда четче и окончательней, чем человек или животное.

Я отшатнулся. Тонны мельчайших крупиц песчаника, уже не скованных ничем между собой, обрушиваются внутрь горы, подчиняясь неумолимой гравитации, и тысячи силуэтов, слишком мелких, чтобы выжить, оказываются погребены под ним. Я вижу, как они затухают, но не чувствую ничего, кроме ужаса. Кажется, я рухнул на землю. Неважно. Меня колотит, глаза буквально сияют болью, и только чистой силой воли я не позволяю себе схватиться за них руками или выдавить к чертям. Неважно. Я только что убил пять тысяч человек. Неважно.

Все это больше не важно, ведь на краткий миг я… Впервые по-настоящему осознал, как видела мир Реги. Холм, гора, океан, континент, планета, квазар, черная дыра, галактика, звездный кластер… Все это ничуть не отличается между собой. Все это… Может оказаться стерто одним лишь прикосновением. Неважно, насколько объект огромен, неважно, какие в нем действуют законы, не важно даже насколько могущественны населяющие его существа — в конечном счете, все они могут быть вырезаны из бытия так же легко, как слабейшие и ничтожнейшие создания. И звёздный кластер, более огромный, чем я способен вообразить, обрушится внутрь себя так же легко, как этот холм. Законы физики, магии, реакции, закономерности, фундаментальные величины и константы. Нет ничего, что не могло бы быть вырезано. Нет ничего, что не будет однажды вырезано.

Как же этот мир… Хрупок.

Когда я очнулся то первым, что я почувствовал, была тянущая боль в глазах и передней части головы. Она медленными, тягучими волнами расходилась по всему телу, будто бы специально появляясь именно тогда, когда ты уже поверил в то, что больше волн не будет. Лицо будто стянуло проскальзывающим сквозь пальцы клеем, а правый угол рта был задернут вверх. Сдвинуть его не получалось. Что-то похожее я чувствовал, когда дантист переборщил с анестезией, но теперь все было куда серьезнее. Все-таки я доигрался. Инсульт, и хорошо еще, что достаточно слабый — задело только лицо. В принципе, я ожидал чего-то подобное — глаза выдали даже больше того, что могли.

Я выдохнул, и попытался расслабиться — на мне не было повязки, и от одной мысли о том, чтобы открыть их, накатывал ужас. Темнота неизвестного помещения тоже вызывала страх, но ее хотя бы получалось заткнуть логикой. Вдох — выдох. Тише, тише. Мне ничего не угрожает. Все самое страшное уже случилось, теперь осталось только бороться с последствиями.

Внезапный грохот шагов ударил по ушам, заставив меня скривиться — громкие звуки причиняли боль.

— Ты ведь уже очнулся, гайцзин? — голос Нобуны врезался в уши, и я попытался встать, чтобы поклониться. Встать вышло, но при поклоне меня неожиданно перекосило куда-то влево. Я почти рухнул на пол, удержавшись только благодаря схватившей меня за плечо руке. — Лежи.

Я кивнул, вернувшись на какую-то мягкую подстилку, на которой валялся все это время.

— Как… прика… жете, Ода-сама. — язык будто потолстел, постоянно задевая зубы, но с каждой фразой говорить становилось легче. — Чем закончилось…

Я выдохнул. Все-таки на счет "с каждой фразой" я изрядно погорячился.

— Холм Окахэдзима похоронил под собой Имагава Ёсимото вместе с охраной и штабом. — сомневаюсь, что она сказала именно штаб, но я услышал именно это. — Его армия разбита, и уже сбежала за границы моих владений. Ты хорошо постарался.

Не смотря на всю невозможность произошедшего, голос девушки был странно задумчивым. Я решил молчать — не хотелось ни задавать глупых вопросов, ни говорить вообще.

— Как долго это продлится? — судя по построению фразы, она имела в виду мое состояние.

Я вздохнул.

— В моем времени это называли инсульт. Сосуды в мозгу не выдержали напряжения, и лопнули. — точнее не совсем так, но об анатомии и кровеносной системе я ей уже говорил, так что должна понять. — Мое состояние нормализуется, через некоторое время. Скорее всего — месяц, может быть два.

Судя по тому, что я могу говорить, и перекосило только лицо, это было микро-инсульт, и ничего особенно страшного не произошло, так что оправиться я должен достаточно быстро.

Повисло молчание. Девушка явно о чем-то напряженно думала, а я пытался не зашипеть от ставших сильнее волн боли.

— Сколько раз ты сможешь повторить… Это? — похоже, слов для описания произошедшего она не нашла.

Я усмехнулся. И ведь сама догадалась, что полностью я уже не восстановлюсь… Хотя, после моей слепоты, для этого не нужно так уж много серого вещества.

— Не знаю, Ода-сама, — я задумался. — Зависит от того, насколько сильно я буду напрягать глаза, и насколько быстро проявится эффект от потери сосудов.

Мне так кажется. Микро-инсульт ведь опасен даже не столько сам по себе, сколько из-за наступающих последствий. А ведь у меня будет череда из таких инсультов… Мда. Интересно, сколько я с такими нагрузками вообще проживу?

Тише. Нобуна — не тот человек, рядом с которым я могу позволить себе сорваться в истерику или саможаления. Она будет требовать от меня все, что я могу дать, и немного больше этого — ведь она и сама выкладывается так же. Даже представить себе не могу, чего ей стоило удержать войска и совет от побега с криками "шеф, все пропало". Все-таки три тысячи против двадцати пяти… Не могу винить тех, кто перешел на сторону Имагава. Те же коменданты, сдавшие вверенные им пограничные замки. Интересно, Нобуна их казнила или изгнала?

— Хорошо… — повисло молчание. — С этого дня ты мой официальный советник, по… — ее голос слегка исказился, как всегда бывает, когда я слышу непереводимое выражение. — Магической части.

Ого. Из непонятных экзотических зверушек в ближайшее окружение…

— Не будет ли у этого… Нежелательных последствий, Ода-сама? — иными словами — не прирежут ли меня к чертям при первом официальном появлении на совете.

— Нет. — ее голос был настолько уверенным, что было понятно — она не знает. — К тебе в любом случае приставят охрану и проводника, но не рекомендую покидать свои покои без особых причин. — она задумалась. — Кроме того, с этого дня твое жалование — 100 коку. Вести твой счет и жалование будет Нива, разбирайся с ней сам.

Так… Один коку — столько риса, сколько один взрослый мужчина съедает в год. То есть что-то около ста пятидесяти килограмм, если мне не изменяет память. Мда. Нобуна чертовски верно поступила, повесив это на Ниву — все равно я за территорию дворца не выберусь еще очень, очень долго, а ей, управляющей всей экономикой Овари, вряд ли есть смысл обманывать меня с жалованием. Эх… Найму писца, и наконец-то перестану насиловать себя с написанием вслепую. Точнее, буду, но только для самых секретных знаний. А в остальном… Историю насуверса надиктую, что ли. И нужно попробовать создать подобие благотворительного фонда, хоть бы и оплачивающего исключительно лечение — пусть работает.

— Благодарю, Ода-сама. — я и правда был благодарен. Мне подарили все, в чем я нуждался, и даже больше — официальную должность, к которой прилагается официальный протекторат, положение и деньги. Теперь я могу без опаски спорить на совете, или даже затыкать Кацуи — мое положение при дворе позволит это. Хах, да я и дополнительно платить назначенной Нобуной охране смогу, просто для дополнительной мотивации. А жизнь то налаживается.

Как ни странно, но убитые люди меня почти не волновали. Права была Реги, когда говорила, что с каждым разом это становится все легче и легче.

— Отдыхай… Даисуке-сан. — судя по ее тону — это мое окончательное имя. "Великая помощь". Что же, это… Приятно. Да и получить имя из рук дайме — великая честь.

Так, раз она не озвучила фамилию, значит, я имею право выбрать ее самостоятельно. Хотя какая к черту фамилия, в это время это родовое имя. Родовое… А, плевать.

— Реги Даисуке, Ода-сама. — эта фамилия ничуть не хуже других, да и связывает меня с Шики довольно многое.

— Хорошо. К тебе зайдет Нива, когда освободится. Я освобождаю тебя от любых обязанностей на ближайший месяц — потрать его на восстановление. — на этих словах шаги девушки стали затекать, и я расслабился. Разговор оказался неожиданно приятным, да и в целом… Черт, я ожидал допроса, а не подарков. Ладно. Имя это, конечно, хорошо, а деньги с должностью еще лучше, но лучше бы мне выспаться — неизвестно, сколько прошло времени после битвы, и когда Нива освободится. Подозреваю, что у нее сейчас тот еще аврал.

В следующий раз меня разбудило вежливое покашливание. Очень и очень знакомое, между прочим.

— Добрый… — понятия не имею, какое сейчас время суток. — День, Нагахидэ-сан.

Я попробовал встать, и в этот раз это даже получилось — конечно, меня пошатывало, да и при попытке пройти хотя бы на шаг вперед меня отчетливо унесло куда-то влево… или вправо, я уже ни черта не понимаю. Я оперся на стену и посмотрел куда-то в сторону раздавшегося покашливания.

— Здравствуйте, Реги-сан. — я невольно улыбнулся, хотя, подозреваю, с задернутым уголком рта это выглядело не слишком эстетично. Нива — единственный человек, рядом с которым я не чувствую чрезмерного напряжения, так что слышать ее было удивительно приятно. — Ода-сама уже рассказала мне о вашем состоянии, так что постараюсь не занять слишком много времени.

Я кивнул. Как бы мне ни хотелось поговорить с ней подольше, но я чувствовал себя слишком отвратительно даже для того, чтобы просто долго стоять, не то, что вести умные беседы.

— Хорошо, Нагахидэ-сан. — говорить все-таки стало легче. Не слишком значительно, но это уже радовало. — Вы ведь теперь курируете мои финансовые вопросы, верно?

Интересно, как быстро она скинет их на ближайшего помощника. Все-таки Нобуна повесила это на нее по извечной начальственной привычке валить на подчиненных все, что примерно входит в сферу их ответственности.

— Да, Реги-сан. — девушка задумалась. — Это я и хотела обсудить. Полагаю, вы не будете тратить свое жалование лично?

Я покачал головой. Это было бы действительно смешно… Даже если забыть о настоятельной рекомендации Нобуны не покидать дворца и вообще личных покоев.

— Конечно нет, Нагахидэ-сан. — я улыбнулся. — И, я уверен, у вас найдется тысяча куда более важных дел, чем отсчитывать мое жалование. Просто повесьте это на отдельного счетовода.

Она могла бы сказать это и сама, но это было бы не вежливо… Но отличается моя ситуация от жалования простых самураев или чиновников только тем, что Нобуна личным указом повесила это на Нива. Иначе бы считали мне жалование обычные счетоводы, чьей работой это и было — благо дворцовую бухгалтерию Нива уже с горем пополам реформировала.

— Хорошо, Реги-сан. — девушка усмехнулась. — В таком случае… — ее голос изменился, она явно кого-то пародировала. — "Вы можете оформить заявку на закупку необходимых вам вещей" завтра.

Мы оба весело фыркнули. Все-таки я часто злоупотреблял с канцеляритом во время лекций, а девушка его запомнила.

— Так что же все-таки случилось после того, как я обрушил холм? — я вздохнул. — И насколько известно… Мое причастие к этому?

Мне было действительно интересно. В конце концов, от этого в буквальном смысле зависит моя жизнь и репутация.

— Крайне широко, Реги-сан. — Нива усмехнулась. — Все Овари бурлит слухами о том, что Ода-сама служит ками, способный обратить холм в вал песка.

Как я понимаю, это официальная версия. Вот и хорошо.

— И все же… Сколько времени прошло с дня битвы? — по внутренним ощущениям дня два или три, но себе я в таких вопросах не верил еще со времен первой слепоты.

Девушка на миг задумалась.

— Неделя и два дня, Реги-сан. — я покачал головой. Ну… Чего-то подобного стоило ожидать. — Впрочем, чтобы бы вы все-таки хотели получить в ближайшее время?

Я улыбнулся. Серьезный голос Нива действовал удивительно ободряюще.

— Опытного писца, умеющего рисовать, и способного выполнять мелкие поручения. — я задумался. — Остальное подождет.

— Хорошо, Реги-сан. Я пришлю Есиро-куна. — девушка задумалась. — Кстати, Ода-сама просила передать вам подарок лично от нее.

Хм. А вот это уже странно. Что Нобуна могла мне подарить такого, что Нива говорит таким задумчивым и растерянным тоном?

— Вот как? — я улыбнулся. — Не томите, Нагахидэ-сан.

Девушка вздохнула.

— Вам придется пройти со мной… — она задумалась. — Это не далеко.

Я вздохнул. Сама мысль о том, чтобы идти куда-то была крайне неприятной, и боль, разносящаяся по телу, будто бы даже усилилась. Но… Подарок дайме — это подарок дайме. К тому же… Мне интересно, черт побери.

Я встал, сильно завалившись куда то в сторону. Голова почти вспыхнула болью, и я только чудом сумел не закричать, а только зашипеть. Впрочем, медленно, печально и опираясь то на стену, то на руку Нива, я все-таки дошел до задней комнаты — а девушка, похоже, вела меня туда. Девушка с тихим скрипом отодвинула деревянную заслонку, и я вошел внутрь. Меня будто ударили в лицо. Боль просто исчезла, вмиг став не важной. Дьявол. Это вообще… Возможно?

Девушка лет девятнадцати с типично японской внешностью. Темные волосы, бледная кожа и сияющие синим и фиолетовым глаза. Из одежды — великолепное голубое кимоно, и что-то, отдаленно напоминающее куртку красного цвета.

— Ода-сама сказала, что вы рассказывали о своей религии, и заказала статую по вашему описанию. — пояснила Нива, хотя это и было глупо — я ведь не мог увидеть статую. Дьявол.

На моих глазах повязка. Я уже почти месяц как потерял зрение и даже почти сгоревшими глазами не разгляжу цветов. Но — факт есть факт. Передо мной стоит статуя Реги Шики. Настолько живая, что я бы спутал ее с живым человеком. Не знаю, как Нобуна ее описывала, но… Черт.

Это ведь даже не было просто идолом кого-то, похожего на Реги. Фигура даже не излучала — она и была пустотой. Совершенно безымоциональной, безразличной и пассивной. Настолько невообразимо более могущественной относительно окружающего мира, что не была его частью.

Реги Шики. Аватар Акаши. Воплощенная пустота.

Я выдохнул, и развернулся. Для Нобуны, дитя своего времени, вера значила крайне много. В мире полном неизведанного, работающего по неизвестным законам, религия была единственным спасательным кругом. Для нее, сколь прогрессивными бы ни были ее взгляды, вера оставалась запредельно важным элементом — и она считала, что для меня это тоже верно. А настолько важную составляющую психологического комфорта менеджер ее уровня ни за что бы не упустил.

Но Реги… Я покачал головой. Остается только молиться, что единственное известное мне существо, действительно достойное звания бога, решило пошутить. В ином случае…

Дьявол, я не хочу жить в гребаном насуверсе.

— Передайте Ода-сама мою глубочайшую благодарность, Нагахидэ-сан. — я покачал головой. — Не могли бы вы прислать писца побыстрее? Мне… Есть, что написать.

Насуверс. Если его история окажется ложью, то это станет первым в истории фентези-романом. Если нет — первой книгой пророчеств. И в любом случае, это станет основой для религии Пустоты, с которой рано или поздно свяжут глаза восприятия смерти. А значит… Я буду одним из тех людей, что узнают, какого это — надиктовать библию.

И будь что будет.