Альянс мусорщиков

Джанет Эдвардс

Альянс мусорщиков

(Исход мусорщиков-1)

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Переводчик: lisitza

Редактор: Talita

Принять участие в работе Лиги переводчиков

http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=5151

Глава 1

Я оказалась единственной, кто видел прибытие самолета в Нью-Йорк, и сперва не поняла, что это такое. Едва выйдя на крышу здания парламента Америки, я заметила в рассветном небе крохотное пятнышко.

Логика подсказывала, что незачем беспокоиться о чем-то над головой. Я стояла на крыше высочайшего здания района, то есть в полной безопасности от местных планирующих хищников. Хрустящий снежный ковер под ногами тоже успокаивал, поскольку ни один из этих хищников не вылетел бы на охоту при температуре ниже точки замерзания.

И все же я постояла, решив убедиться, что это просто птица. Годы, проведенные в Нью-Йорке, научили меня, что потеря бдительности даже на секунду может привести к ранению или смерти.

Я не понимала, что это за вид пернатых, но птица явно летела слишком высоко, чтобы представлять опасность. Я забыла о ней и впилась взглядом в синий флаг планеты Земля, гордо реющий в свете восходящего солнца, и отдала правой рукой своеобразный салют, присущий земному Сопротивлению.

Закончив обычный утренний ритуал, обычно я возвращалась в здание, но сегодня задержалась, не отрывая глаз от флага Сопротивления Земли и обдумывая тот зловещий факт, что сегодня мне исполняется восемнадцать лет. Мое положение в Сопротивлении со времени ухода брата и так оставалось шатким, а совершеннолетие, возможно, еще больше осложнит жизнь.

Мне не хотелось идти внутрь и узнавать, что мои тревоги становятся жестокой реальностью, но ледяной январский ветер пробирался сквозь слои одежды и отдавался болью в сломанной прошлым летом левой руке. Я вздохнула, повернулась к двери на лестницу, а потом вспомнила о странной птице и бросила последний взгляд наверх.

Сейчас она была гораздо ближе и заметно крупнее, чем мне казалось, и не походила ни на одно из виденных мною живых существ. Еще секунду спустя я поняла, что это самолет. Люди говорили, как века назад, до изобретения портальной технологии, такие штуки были в ходу и использовались для путешествий на большие расстояния, но представляла их с широкими хлопающими крыльями, а не в виде жесткой негнущейся конструкции.

Самолет, должно быть, прилетел из-за Ограды, небрежно миновав ужасную сетку, защищавшую респектабельных граждан от нежелательных типов, вроде меня, но почему? Последние гражданские покинули Нью-Йорк в 2389 году, перебравшись в свои новые поселения в лето перед моим рождением, так что привело их сюда сейчас?

Я постояла еще пару минут, наблюдая, как самолет пролетел прямо над головой и через реку Гудзон в набитый небоскребами Манхэттен. На несколько секунд завис в небе без движения, подобно хищной птице, парящей над дичью, затем медленно опустился вертикально вниз и пропал за одним из зданий.

Вражеский самолет приземлился в нашем городе! Я заставила себя выйти из ступора, с грохотом вбежала в здание, спустилась по узкому лестничному пролету и резко остановилась, увидев впереди шедшего по коридору мужчину. Он двигался спиной ко мне — просто безымянная фигура в плотной куртке с капюшоном, — но мерцающие отблески оружейных скоб на правой руке и запястье показывали, что это должен быть Доннел. Сейчас, когда Касим погиб, Доннел остался здесь единственным обладателем экипировки специального агента.

Я заколебалась. Учитывая мое сомнительное положение, обычно я отправляла сообщения одному из офицеров, а не обращалась напрямую к Доннелу, но эти новости ему следовало услышать сейчас же.

— Сэр! — окликнула я.

Повернувшись ко мне, Доннел откинул капюшон, и я увидела, как его брови удивленно поднялись.

— Я только что видела самолет! — сказала я. — Он приземлился по ту сторону реки, в Манхэттене.

Доннел на мгновение нахмурился, затем пожал плечами.

— Не могу поверить, что по прошествии стольких лет гражданские внезапно начали летать на самолете. Должно быть, кто-то из иномирцев проверяет, не осталось ли в музеях и галереях чего-то, стоящего спасения. Забудь об этом, Блейз.

— Забыть? — с недоверием и шоком переспросила я. То, что гражданские проникли на нашу территорию, уже выглядело достаточно плохо, но иномирцы, прилетающие сюда и забирающие, что пожелают — еще хуже. — Но мы — Сопротивление. Наш долг — не позволять колониям иномирцев высасывать ресурсы Земли. Так сказано в нашем уставе!

Доннел пробежался пальцами по густым каштановым волосам. Разбросанные в них седые пряди придавали дополнительное своеобразие его легендарно красивой внешности.

— Верно, но я писал этот устав более тридцати лет назад, когда на Земле еще жила пара миллиардов человек. Сейчас все совершенно иначе.

Сейчас на Земле жили не миллиарды людей, а, возможно, меньше ста миллионов, а нас в Нью-Йорке — так и всего семьсот человек, но я подумала, что это придает еще большую важность защите наших прав. У меня вырвались гневные слова:

— И все же нам следует отправиться на Манхэттен и…

Доннел поднял руку, останавливая меня.

— Успокойся, Блейз.

Я с ужасом поняла, что кричу на Доннела. И поспешно заткнулась.

— Ты не должна больше никому говорить о самолете, — продолжал Доннел. — Все в Сопротивлении отреагируют так же, как ты, и захотят отомстить иномирцам, которые обескровливают ресурсы нашего дома, чтобы основать свои яркие новые колониальные миры, а члены других подразделений проявят еще большую горечь, поскольку эти яркие новые миры отказываются впускать людей с криминальным прошлым. Что бы я ни говорил, весь альянс помчится на Манхэттен и может погибнуть.

Его поведение внезапно обрело для меня смысл.

— Ты беспокоишься, что иномирцы могут обладать продвинутым оружием?

— Это одна проблема. Другая в том, что прошло почти два месяца с момента накрывшей нас зимней простуды. К тому времени, когда перед прошлой метелью следовало охотиться и рыбачить, поправились лишь немногие. Сейчас, когда все, наконец, пришли в себя, мы должны сосредоточить усилия на поиске продуктов до прихода новой непогоды, потому что у нас не осталось еды.

Слова Доннела шокировали меня. Я знала о нехватке еды, ее количество неделями жестко ограничивалось, но…

— Запасы закончились?

— Большую часть оставшегося мы съедим за завтраком.

— Не знала, — пробормотала я.

— Я обсудил ситуацию с главами других четырех подразделений. Мы приняли совместное решение не пугать людей правдой, поскольку не хотим, чтобы кто-нибудь героически вышел в пургу и погиб, пытаясь раздобыть продукты. Я рассказываю тебе об этом сейчас, чтобы ты поняла мою просьбу забыть о самолете. Как бы дурно ни выглядело разрешение иномирцам разграблять Манхэттен, сегодня мы должны охотиться за едой, а не за чужаками. Нам надо кормить детей.

Я неохотно кивнула в знак согласия.

— После катастрофической вылазки прошлым летом мы вряд ли рискнем вновь отправиться на Манхэттен, чтобы пополнить запасы, — прибавил Доннел. — Все, что там осталось, сгнило и развалилось, вот пусть иномирцы и резвятся.

При упоминании о том походе на Манхэттен я поморщилась. Мне повезло отделаться лишь переломом руки. Ведь один из офицеров Доннела погиб.

— Я никому не скажу о самолете, сэр, но если он взлетит, когда люди выйдут на охоту, все его увидят.

— Неважно, если увидят его отлет. Никто не сможет полететь следом.

Повисло молчание. Я подумала, что разговор окончен, и уже собралась уходить, когда Доннел вновь заговорил:

— С днем рождения, Блейз.

Он вспомнил о моем дне рождения. Я бросила на командира встревоженный взгляд.

— Ммм, спасибо, сэр.

— Нам пора обсудить твое будущее.

Меня кольнула паника. Что имеет в виду Доннел? Мое восемнадцатилетие означает конец его сомнительной ответственности за меня? В напряженном молчании я ждала следующих слов, но внимание командира переключилось на кого-то за моей спиной. Я повернулась и увидела Мачико, старшего из офицеров Доннела, приближавшегося к нам по коридору.

Мачико пытливо посмотрел на меня и заговорил с начальником:

— Внизу проблемы, о, возлюбленный лидер. Люди из манхэттенского подразделения принялись издеваться над бойцами из Квинса. Те, естественно, ответили. Лютер решил щегольнуть офицерской властью и ввязался в спор, прежде чем мы успели его остановить.

Он помолчал.

— Хорошие новости в том, что Манхэттен и Квинс тут же перестали бросаться друг на друга. Плохие новости — они принялись смеяться над Лютером.

Я нахмурилась, отвлеченная от собственных тревог беспокойством за Лютера. Все остальные подразделения ненавидели друг друга, и спор между ними легко мог обернуться насилием, но распря между Манхэттеном и Квинсом была особенно тяжела. Лютеру едва исполнилось девятнадцать, он служил офицером всего пять месяцев. Я могла понять, что ему хочется проявить себя, но разумнее было бы позволить более старшему офицеру разобраться с ситуацией.

Доннел застонал.

— Мне лучше пойти и напомнить задирам, что мои офицеры обладают моей поддержкой как лидера альянса.

Оба повернулись и двинулись по коридору. Я осталась на месте, но Доннел оглянулся и жестом позвал меня за собой. Я пустилась за ним и Мачико и догнала их, когда они остановились у большой стальной двери, ведшей на главную лестничную площадку.

— Если я быстро решу проблему, мы сможем продолжить разговор, — сказал Доннел.

Теперь я нервничала еще больше. Если командир не позволял осложнениям между подразделениями отвлечь себя от обсуждения моего будущего, он явно собирался сказать мне что-то очень серьезное.

Доннел приложил руку к защитной пластине. Та вспыхнула лампочками, сканируя отпечаток ладони. Дверь скользнула в сторону, и мы спустились по лестнице на шесть этажей. На уровне земли Доннел отодвинул тяжелый занавес, закрывавший дверной проем, и мы вышли из принадлежащего Сопротивлению крыла здания в теплый, пахнущий дымом огромный центральный зал.

Теоретически, вся эта территория являлась общей и безопасной для всех. На деле, каждое из четырех других подразделений предъявляло претензии на угол зала у входа в их крыло здания, а Сопротивлению принадлежала площадка в центре комнаты.

В этот утренний час члены подразделений должны были или ждать в длинной очереди за едой, или сидеть за столами в своих углах и есть завтрак. Вместо этого половина из них стояла и смеялась. Предмет их насмешек находился прямо перед нами, с двумя людьми из манхэттенского подразделения по одну руку и двумя из Квинса — по другую.

Обычно Лютер выглядел уверенно, но сейчас, казалось, пребывал на грани паники. Я понимала, почему. Одним из его мучителей с Манхэттена был Изверг, а я по личному опыту знала, насколько тот опасен.

— Я уже дважды приказал вам возвращаться на свои участки, — сказал Лютер. — Я офицер альянса, так что вы должны повиноваться моим приказам.

— Я понятия не имел, что ты офицер, — преувеличенно невинным тоном проговорил Изверг. — Должно быть, я пропустил эту замечательную новость.

— Помню, как Доннел объявил о назначении Лютера офицером несколько месяцев назад, — заметил другой боец с Манхэттена, Акула. — Я еще решил, мол, это шутка. Что такого сделал Лютер, чтобы заработать звание?

Лютер пробежался пальцами по черным волосам, очевидно, не зная, что ответить. Его красота сразила меня еще в пятнадцать лет. Мои чувства пережили несколько месяцев жестокого безразличия и развеялись после двухсекундной встречи на лестнице. Я шла наверх, а Лютер мчался вниз и оттолкнул меня в сторону, небрежно рявкнув сестре предателя убраться с его пути. Я много раз слышала подобные замечания до и после того случая, но в его исполнении оно прозвучало особенно болезненно.

Больше я не сохла по Лютеру, но в этот момент не могла ему не посочувствовать. Я знала, что именно здесь происходит. Лютер стал офицером пять месяцев назад. Тогда другие подразделения приняли новость относительно легко, потому что его отец, Касим, был заместителем Доннела и вторым человеком с оружием специального агента. Теперь Касим умер от зимней простуды, и худшие люди в подразделениях сочли его сына легкой добычей и кружили вокруг него, точно волки.

Лютер, наконец, открыл рот, чтобы ответить, но один из людей из Квинса выкрикнул из-за его спины:

— Конечно, Доннел не шутил. Сыну Касима стоило лишь хорошенько поныть, и он получил звание на серебряном блюдечке. То же самое произошло шесть лет назад с…

— Довольно! — рявкнул Доннел со своего места рядом со мной.

Смех, наполнявший комнату, резко оборвался. Акула и два члена подразделения из Квинса повернулись и быстро ушли на свою территорию, но Изверг задержался, чтобы послать Лютеру еще одну издевательскую усмешку, а потом удалился с подчеркнутой медлительностью. Когда он приблизился к углу манхеттенского подразделения, кряжистая фигура Блока, их лидера, двинулась ему навстречу. Выражение недовольства на лице Блока могло вызвать дрожь у любого другого из его подчиненных, но улыбка Изверга не угасла.

Я нахмурилась. Несколько лет назад Изверг оспорил лидерство Блока. Тот вызов провалился, потому что командир обладал силой и пользовался уважением, но судя по самоуверенной ухмылке Изверга, тот планировал новую попытку.

Доннел на долю секунды повернулся ко мне.

— Блейз, похоже, нам придется отложить разговор.

Я не успела ответить, поскольку он и Мачико поспешили к Лютеру. Мне вновь оставалось лишь беспокоиться о своей судьбе, проигрывать в уме беседу с Доннелом о самолете и проклинать себя за спор с ним. Командир помнил о моем дне рождения и планировал обсудить со мной будущее. Мое поведение могло стать последней каплей, которая заставит его выкинуть меня из Сопротивления.

Запахи еды терзали пустой желудок, поэтому я направилась вглубь помещения, автоматически сторонясь территории других подразделений. Никто не счел бы девушку вроде меня настоящей угрозой, но излишнее приближение к чужому району все равно навлекло бы на меня кару.

Я встала в очередь к столу с едой и теперь не только беспокоилась из-за слов Доннела, но и ощущала неудобство от скачущих в очаге языков пламени. Цепочка людей медленно продвигалась вперед, все ближе к выстроенному у стены самодельному камину с трубой. Я почувствовала начинающуюся дрожь в руках и сжала их в кулаки. Прошло больше шести лет с тех пор, как я ускользнула от лондонского пожара и беженкой оказалась в Нью-Йорке, но вид и звук пламени все еще пробуждали плохие воспоминания.

Очередь сдвинулась на шаг вперед. Передо мной оставались лишь три человека, затем два, один, и наконец я достигла стола с дымящимися котлами. Дождалась, пока порцию супа аккуратно нальют в миску и передадут мне, затем повернулась, желая сбежать подальше от огня, но обнаружила, что кто-то загораживает мне дорогу.

— Привет, Блейз, — сказал Изверг.

Глава 2

Я застыла, мои нервы задребезжали при воспоминании о прошлом разе, когда Изверг захватил меня врасплох у этого очага. Тогда мне было всего одиннадцать лет — наивная новенькая, привыкшая к лондонскому населению всего в пару сотен человек, не представлявших для меня никакой угрозы. Ошеломленная количеством незнакомцев в Нью-Йорке, едва справлявшаяся со множеством новых правил, лиц и подразделений, я совершила глупую ошибку, отправившись в вестибюль, когда там не было никого из Сопротивления.

Изверг заметил, как я прохожу мимо очага, разглядел мой страх и не устоял перед соблазном поразвлечься самому и повеселить друзей. Он схватил меня сзади и стал пригибать к огню, издевательски рассуждая, как девушка с именем Блейз, то есть «Пламя», может бояться этого самого пламени. Появившийся Доннел был вынужден вмешаться. С тех пор Изверг сторонился меня, так почему сейчас пошел на столкновение?

Должно быть, ответ крылся в сегодняшней дате. Изверг тоже подозревал, что восемнадцатилетие изменит мое положение. Он подошел напомнить, что все еще не забыл инцидент у очага, и прояснить: потеря мною защиты со стороны Сопротивления позволит ему осуществить давно взлелеянную месть.

Я попыталась убедить себя, что на сей раз Изверг может припугнуть меня только на словах — наверняка не рискнет напасть на виду у всего альянса, — но паникующий разум не поддавался убеждению. Я огляделась, прикидывая свои шансы, если Изверг меня схватит. Бежать или бороться? Проскользнув мимо, я бы опасно приблизилась к пламени, и он знал, что я при этом почувствую. Что же касается борьбы… Изверг вдвое крупнее. И шансов выстоять против него у меня не больше, чем в одиннадцать лет.

— Привет, Блейз, — повторил Изверг с самодовольной улыбкой человека, верящего в свою привлекательность. Я подумала, что он заблуждается. Мускулистая фигура и светлые волосы могли украсить его лет десять назад, но сейчас он разменял четвертый десяток, шевелюра поредела, а лицо прорезали неприглядные морщины, выдававшие задиристую натуру.

— Привет, — пробормотала в ответ я, изучая размеры просвета между ним и огнем. Возможно ли проскочить там и не обжечься? Смогу ли я заставить себя попытаться, когда моя голова заполнена воспоминаниями об удушающем дыме и предсмертных криках матери?

— Тебе уже восемнадцать. Думаю, нам пора придти к соглашению, — сказал Изверг.

Я уставилась на него в замешательстве.

— Какому соглашению?

— Очевидному. — Должно быть, он увидел мое озадаченное лицо, поскольку покачал головой. — Я думал, ты умнее. Смерть Касима от зимней простуды привела к нехватке офицеров у Доннела, и я хочу на тебе жениться при условии, что получу вакантный пост. Такой уговор может оказаться исключительно успешным для нас обоих. Ты получишь могущественного мужа. Я — повышение статуса. Подумай об этом.

— Нет!

Я не сумела сдержать реакцию. Улыбка пропала с лица Изверга, и он наклонился вперед. Я почувствовала его дыхание у своей щеки и одновременно услышала шепот:

— Ты правда думаешь, что сможешь выбирать из дюжины предложений? Если так, я предлагаю тебе как следует посмотреть на себя в зеркало. Доннел расстался с твоей матерью еще до твоего рождения, и никто не верит, что ты его дочь, даже он сам.

Я отстранилась, но Изверг мгновенно шагнул вперед и перекрыл расстояние между нами. Сейчас его рот касался моего уха, и я не могла уклониться от мерзких слов.

— Когда ты появилась здесь с братом и другими беженцами, каждый мог увидеть, что мальчишка — живая копия Доннела в молодости, а также заметить подозрительное сходство между тобой и главой лондонского подразделения.

— Я похожа на Льда, потому что он — дальний родственник моей матери.

— Ты похожа на Льда, потому что он твой настоящий отец, — ответил Изверг. — Но Доннел великодушный человек, поэтому публично признал вас с братом своими детьми. Учитывая произошедшее через пару недель, он, вероятно, горько пожалел о своем великодушии. Доннел не из тех людей, которые отказываются от своих слов, и никогда не отрицал, что ты его дочь, но проявлял к тебе не больше интереса, чем к прочим детям Сопротивления.

Изверг рассмеялся.

— Теперь тебе восемнадцать. Доннел с радостью избавится от этой неловкой проблемы, но даже самая большая взятка немногих соблазнит жениться на простушке-сестре предателя. Тебе лучше согласиться на мое предложение, пока я не передумал.

Он выпрямился, вновь рассмеялся, затем повернулся ко мне спиной и ушел. Я на мгновение оцепенела, задумавшись, слышали ли люди в очереди его слова. Нет, определенно не слышали. Изверг говорил слишком тихо.

Я заставила себя двинуться с места, проскользнула мимо очага в центр комнаты, под защиту столов, принадлежавших земному Сопротивлению. Моя лучшая подруга, Ханна, сидела за нашим обычным местом. Я заметила, как она беспокойно взглянула на меня и похлопала по свободному стулу рядом, но мне не хотелось подвергать ее опасности и втягивать в свой конфликт с Извергом.

Я прошла к пустому столу, поставила на него свою миску и положила руки на столешницу, чтобы те перестали дрожать. У кухонного очага я совершила ужасную ошибку. Согласиться выйти за Изверга было немыслимо, но мне стоило, по крайней мере, притвориться, будто я обдумываю предложение. Вместо этого, я бросила ему в лицо категорический отказ. У Изверга уже был повод злиться на меня, а сейчас я дала ему дополнительный.

Я осмотрелась в поисках Доннела и увидела, что он разговаривает с Мачико. Я вновь уставилась куда-то перед собой. Должно быть, те несколько мгновений у огня действительно потрясли меня, если я подумала просить помощи у Доннела. Шесть с лишним лет мы с ним следовали негласному соглашению. Я могла оставаться членом Сопротивления, но ни один из нас не затрагивал определенные темы. Смерть моей матери. Поступок моего брата. Мое бездействие. Вопрос отцовства Доннела.

Я не могла нарушить это соглашение и начать предъявлять личные требования, особенно после его зловещих слов об обсуждении моего будущего. Мне следует самой найти способ разобраться с проблемой.

Какое-то тошнотворное мгновение я раздумывала, не связаны ли слова командира с предложением Изверга. Если Доннел знал об этом и хотел, чтобы я согласилась, то…

Нет! Я не могла в это поверить. Не должна была. Доннел никогда бы не подтолкнул девушку к браку с человеком, вроде Изверга. Эти два события произошли в одно время, но лишь потому, что оба были вызваны моим восемнадцатилетием.

Я постояла еще несколько секунд — желудок урчал от запаха еды, — затем, наконец, села за стол и принялась за свой суп.

Глава 3

Когда я выскребла из миски остатки супа, Доннел начал выкликать имена тех, кого включил в свою охотничью группу. Услышав имя Изверга, я почувствовала укол неуверенности, но сказала себе, что в этом нет ничего особенного. Доннел не рисковал разрешать подразделениям выпускать чисто свои партии охотников. Давние распри могли привести к «случайной» стрельбе. Поэтому он распределял людей из всех подразделений между группами, ведомыми им и его офицерами.

Все знали, что эти группы старательно перемешиваются каждый день, поэтому каждый, в свою очередь, окажется в престижной группе Доннела, но это не мешало избранным бросать злорадные взгляды на менее удачливых. Вслед за Доннелом его офицеры тоже прокричали имена. Все, за исключением Лютера, который еще не начал руководить охотниками.

После традиционных насмешек над последним названным мы застегнули куртки и натянули шапки и перчатки. Мужчины двинулись к окруженной стеклянными стенами прихожей в начале вестибюля, собрали со столов миски и пояса с ножами и вышли на улицу через боковую дверь, которой мы пользовались с тех пор, как четыре года назад заклинило главные двери. Женщины двинулись следом, собирая свои ножи и сетчатые мешки для рыбы. Мы могли не сбиваться в группы, поскольку располагали постоянными участками для рыбной ловли и работали парами для безопасности.

За нами шли дети до двенадцати лет и старики, которым предстояло копаться в снегу в поисках генетически модифицированной зимнеежки, нашего основного овоща. На жгучем морозе это жуткая задача, но им требовалось дойти только до старого газона перед домом, где располагался наш огород, и можно было по очереди прятаться внутри. Детей ожидала еще пара часов школьных занятий, а взрослые или преподавали им, или заботились о малышах и больных, не способных работать.

Я лишь надеялась, что им удастся найти немного зимнеежки. Созданная пару столетий назад из генов дюжины растений, включая картофель и кабачки, зимнеежка способна невероятно быстро расти круглый год в самом разном климате, но под слоем снега ничто не могло развиться.

Едва я оказалась на улице, ветер пробрал меня, несмотря на толстую куртку и ботинки. На крыше снег не доходил и до лодыжек, поскольку его сдувало. Здесь же, внизу, белый покров лежал гораздо выше колен, а под стенами его намело еще больше. Стайка радостных малышей, празднующих выход на улицу после пережитых трех долгих дней дополнительных занятий в метель, пробралась к полузасыпанному ряду порталов у передней стены здания. Дети принялись кружить у массивных стоячих колец, то запрыгивая внутрь, то спускаясь на землю.

— Включись! Включись! Портал, включись! — распевали они. — Мы приказываем тебе именем Ньютона. Велим именем Эйнштейна. Заклинаем именем Таддеуса Уоллама-Крейна!

Я задумалась, как бы они отреагировали, оживи один из этих порталов в ответ на их ритуальные игры. Но этого никогда не случится. Двести лет назад Таддеус Уоллам-Крейн изобрел портальную технологию. В следующее столетие люди использовали их для путешествий между районами, городами и даже континентами, а затем появилась межзвездная версия. Она подарила человечеству космос и положила начало великому исходу с загрязненной Земли в новые неиспорченные колониальные миры, рассеянные по сотням отдаленных звездных систем.

Сейчас Земля была наполовину заброшена, и единственными ее жителями оставались те немногие, кто не мог или не хотел уехать. Я относилась к обеим категориям. Я состояла в земном Сопротивлении, поэтому никогда не покинула бы родную планету, и ни один из новых колониальных миров, в любом случае, меня бы не принял.

Мои родители в юности, вероятно, тысячу раз путешествовали через портал. Я воспользовалась им лишь однажды, когда бежала из охваченного пожаром Лондона в безопасный Нью-Йорк. Мои воспоминания об этом событии представляли собой месиво бессвязных фрагментов. Резкий запах и вкус удушающего дыма. Вид испуганных лиц других беженцев, набивающихся в комнату, которой предстояло стать нашим спасением или могилой. Крик Льда, отдающего приказы, и мое собственное отчаянное рыдание. Ощущение рук брата, крепко прижимающего меня к груди и несущего через сияющий круг.

Мы с ним добрались до безопасного места, но потеряли в лондонском пожаре мать. Через две недели после этого брат ушел, а на следующий день огни всех порталов в Нью-Йорке отключились. Играющие здесь дети никогда не увидят работающий портал, а я больше никогда не увижу брата.

Я отогнала болезненные воспоминания, отвернулась от мертвых ворот и принялась смотреть, как ведущие групп прокладывают в снегу тропу. С помощью длинных палок они проверяли почву впереди, прежде чем ступить туда, а цепочка людей позади старательно продвигалась по их следам.

С возведением комплекса парламента Америки всю эту территорию освоили заново, поэтому ее здания и дорожки были одними из новейших в Нью-Йорке, но не ремонтировались, по крайней мере, пять десятков лет. С каждым годом они разрушались все сильнее: трещины расширялись, корни врастали глубже, но настоящая опасность исходила от сломанных или пропавших люков над старой канализацией и туннелями. Самые серьезные поломки мы отмечали красными флажками, но все время появлялись новые.

Сейчас женщины шли за мужчинами. Я присоединилась к группе и теперь медленно продвигалась к реке. Моей напарницей по рыбной ловле была Ханна. Впереди я ее не увидела, поэтому обернулась и заметила своеобразную синюю шапку. Я осторожно отодвинулась, пропуская людей, и дождалась подругу.

Ханна заговорила, едва поравнявшись со мной:

— Блейз, почему ты не подсела ко мне за завтраком?

Я скривилась.

— Потому что Изверг поймал меня у очага, и я разозлила его своими словами. И не могла сесть с тобой сразу после этого. Если он планирует мне отомстить, а я напомню ему, что ты моя подруга, он способен навредить и тебе.

Ханна, похоже, больше встревожилась за меня, чем испугалась за себя.

— Почему он тебя поймал, и что ты ему сказала?

Я сообразила, что другие женщины, проходя мимо, с любопытством смотрят на нас.

— Расскажу, когда будем одни.

Ханна нахмурилась.

— Наверное, так лучше, но… Ты как?

— Я в полном порядке.

— Неправда. Я слышу, у тебя голос дрожит.

Я вернулась на тропу, и мы снова двинулись в путь. Я впереди, Ханна за мной.

— Это просто от холода, — бросила я через плечо.

Она ответила одним взрывным и недоверчивым:

— Ха!

Мы брели по снегу. Когда добрались до реки, две женщины прямо перед нами отделились от группы. Теперь тропа повернула и тянулась вдоль берега. Мы проходили одно рыбное место за другим, и все больше женщин покидали цепочку.

Когда мы достигли неприметной задней стены приземистого одноэтажного серого строения, вклинившегося в маленький промежуток между двумя некогда одинаковыми многоквартирными домами, остались лишь мужчины и мы с Ханной. Прошлым летом пожар превратил один из домов в выгоревшую оболочку, та рухнула, и обломки закрыли подход к нашей с Ханной точке. Теперь туда можно было подобраться, лишь вскарабкавшись по лестнице на плоскую крышу серого строения.

Мужчины разделились на несколько групп и отправились в разных направлениях. Доннел вел первую. Мне показалось, что он оглянулся и посмотрел на меня, но возможно, это была лишь игра воображения.

Я повернулась к зданию и обнаружила, что лестницы нет. Мы с Ханной прислонили ее к стене после прошлой рыбалки, но должно быть, недавняя буря повалила конструкцию. Нам пришлось искать лестницу в сугробах и ставить на место.

Ханна взобралась наверх первой, я кинула ей наши сумки, а затем полезла сама. Возникла небольшая заминка, когда я подтянулась на заснеженную крышу — я все еще нервничала, перенося вес на левую руку, — но Ханна стояла наготове, желая удостовериться, что я не упала. После этого нам требовалось пересечь крышу, спуститься сперва на высокую стену, а затем на более низкий бетонный блок, чтобы попасть на длинный узкий мол, врезающийся в реку.

Серое строение смотрело на реку одним окном и дверью, которая просела на петлях, но все же нехотя открывалась и закрывалась. Мы с Ханной забрали снаряжение, которое хранили в здании, навесили крючки и установили удочки на конце мола, а затем поставили маленькую палатку. Как только уселись внутри, Ханна принялась меня допрашивать.

— Так что произошло между тобой и Извергом у очага?

Мы с Ханной родились с разницей в несколько месяцев и росли в Лондоне лучшими подругами. Когда же перебрались в Нью-Йорк и я потеряла маму и брата, мы стали еще ближе, и я делилась с Ханной всеми своими тревогами.

— Он предложил на мне жениться, — ответила я.

Ханна широко распахнула глаза.

— Серьезно?

— Я тоже с трудом в это верю. После смерти Касима у Доннела освободилась вакансия офицера, и Изверг, похоже, считает, что женитьба на мне даст ему это место. — Я наморщила нос. — Хаос знает, почему он так думает. Доннел шесть лет не интересовался мной, и нет причин, с чего бы он решил вознаградить моего мужа. В любом случае, Доннел не смог бы сделать Изверга офицером. Правила альянса специально оговаривают, что командир выбирает офицеров только из членов Сопротивления, потому что ни одно из четырех других подразделений не доверит руководство соперникам.

— Должно быть, Изверг планирует после свадьбы покинуть манхэттенское подразделение и перейти в Сопротивление, — предположила Ханна.

Я покачала головой.

— Ты же знаешь, он не может покинуть Манхэттен. По крайней мере, сделать так и ожидать, что останется в живых. Доннел никогда бы не удержал человека в Сопротивлении против его воли, но другие подразделения требуют абсолютной верности на всю жизнь и убивают всякого, кто нарушит клятву.

— Лидеры подразделений разрешают перейти женщине, вышедшей замуж за члена другого подразделения. Возможно, Блок распространит это и на Изверга, если сочтет, что тот втайне останется ему верен. — В голосе Ханны зазвучал цинизм. — Манхэттенцам понравилась бы мысль, что один из офицеров Доннела поддерживает их.

Я обдумала ее слова.

— Это правда, но назначение командира должны подтвердить лидеры двух подразделений. Даже если Блок проголосует за, Извергу понадобится поддержка еще кого-то. Как он ее добьется?

Я не ждала ответа Ханны, просто пожала плечами и продолжила говорить.

— Неважно. Я уже сказала, что не выйду за него.

— Ты сразу его отвергла? — Ханна нахмурилась. — Плохая идея. Изверг не обрадуется.

Я застонала.

— Знаю, это была ошибка. Мне следовало проявить такт, притвориться, будто я обдумываю предложение, прежде чем сказать «нет», но ответ сам вырвался. Изверг взбесился. Он сказал…

Я поколебалась, не желая повторять злые слова. Меня не волновало отношение Изверга к моему брату и оскорбление внешности — я знала, что не отношусь к красавицам альянса, — но мне не понравилось утверждение, будто Доннел — не мой отец.

— Он сказал очень неприятные вещи, — опустила я подробности.

Ханна нервно пожевала указательный палец в перчатке.

— Ты разозлила Изверга. В гневе он может быть очень опасен. Вспомни историю, откуда взялось его прозвище.

Я поморщилась. Это произошло еще до того, как последние гражданские покинули Нью-Йорк. Извергу тогда было всего шестнадцать лет, но он поймал одного из гражданских и посадил того в клетку. Рассказы, что случилось потом, в детстве вызывали у меня кошмары.

— Я видела, как сегодня утром ты пришла в вестибюль с Доннелом, — сказала Ханна. — Ты говорила с ним?

— Недолго.

— О чем?

Доннел приказал мне утаить прибытие самолета, поэтому я уклонилась от вопроса.

— Я была на крыше, оттуда хорошо наблюдать за погодой.

— Если бы ты сказала Доннелу, что отвергла Изверга, думаешь, он поддержал бы тебя?

Я не хотела пугать Ханну, но считала жестоким позволять ей питать ложные надежды.

— Не думаю, что могу на это рассчитывать. Доннел упомянул о моем дне рождения и сказал, мол, хочет поговорить со мной о будущем.

Ханна издала слабый придушенный звук.

— Звучит, как предупреждение. Доннел собирается выгнать тебя из Сопротивления?

Я попыталась придать голосу спокойствие и уверенность.

— Он просто сообщил, что поговорит со мной. Это необязательно означает что-то плохое.

— И не похоже на что-то хорошее, да? — Ханна вновь пожевала палец. — Если Донелл выгонит тебя из Сопротивления, ни одно из других подразделений не пожелает принять девушку со сломанной рукой.

— Моя рука полностью зажила, — ответила я.

— Нет, не зажила. — Ханна раздраженно прищелкнула языком. — Она все еще болит.

— Иногда немного поднывает, — признала я. — Но это лишь временная проблема из-за холодной зимней погоды.

— Неважно, временная она или нет, — возразила Ханна. — Если Доннел выставит тебя из Сопротивления, тебе придется выпрашивать членство в одном из оставшихся подразделений. Их лидеры припомнят тебе поступок твоего брата, а плохо залеченная рука станет дополнительной причиной для отказа.

Она помолчала.

— Тебя могут бросить выживать на задворках альянса, Блейз. Ты не понимаешь, насколько это сложно. Я понимаю. Я жила такой жизнью два года в Лондоне.

Меня подмывало сказать, что и я понимаю. Одиннадцать лет назад отец Ханны боролся со Льдом за лидерство в лондонском подразделении, проиграл и умер от ран. На следующий день Лед официально изгнал Ханну и ее мать. Я видела все мучения, через которые они прошли в следующие два года, поскольку каждый день ускользала, чтобы навестить подругу, принести ей остатки еды и другие мелочи.

Но наблюдать за кем-то, проходящим испытания — не то же самое, что переживать их самому, так что Ханна, вероятно, права.

Лицо подруги болезненно вытянулось.

— После гибели мамы в той глупой аварии, я бы умерла от голода, но ты уговорила свою мать обсудить мое дело со Льдом. Он позволил мне вернуться в лондонское подразделение, но пользовался любой возможностью, чтобы показать, насколько я там не ко двору. Когда мы прибыли в Нью-Йорк и Доннел захотел, чтобы вы с братом вступили в Сопротивление, я перепугалась. Я знала, что Лед не захочет оставлять меня в лондонском подразделении без тебя.

Мой разум возродил воспоминание о непроницаемом лице Льда, его бесстрастном тоне и точных словах, которые он сказал Симусу и мне в тот день:

— Ваш отец предложил вам обоим вступить в Сопротивление, и три нью-йоркские подразделения решили, что вы должны принять это предложение. Они неохотно согласились дать прибежище и нам — бездомным бродягам, — поскольку знают, что большее количество людей обеспечит всем лучшую жизнь, но не потерпят, чтобы дети Доннела оставались с нами в случае, если это даст преимущество лондонскому подразделению перед остальными.

Вспоминая тот день, я всегда попадала в бессмысленную петлю размышлений о том, что произошло дальше, и рассуждений, могла ли я сделать что-то, чтобы все обернулось иначе. Мне стоило заметить: в поведении Симуса проявилась какая-то ужасная неправильность. Я знала, что он ненавидит нашего отца, который оставил его в детстве. Я ожидала, что Симус воспротивится насильному переходу в Сопротивление, но нас приняли с распростертыми объятиями как обожаемых детей Доннела, и брат, похоже, наслаждался, находясь в центре внимания.

В то время я не посчитала это странным. Я смутилась, встретив наконец своего легендарного отца. И верила, что Симус чувствует то же самое, но он не забыл прежний гнев. На самом деле, брат испытывал новую, еще более горькую обиду на Доннела, полагая, что наша мама осталась бы жива, забери Доннел семью с собой в Нью-Йорк на несколько лет раньше.

Собирая сведения, необходимые, чтобы отомстить за смерть мамы, Симус скрывал свои чувства. Через две недели после нашего прибытия в Нью-Йорк брат ушел, и на следующий день все порталы в Нью-Йорке умерли. Через три часа после этого мы с Доннелом устроили жаркий спор, наговорили друг другу невероятно жестоких слов, а с тех пор не рисковали обсуждать личные темы.

Голос Ханны вытянул меня из болезненного прошлого.

— Я почувствовала огромное облегчение, когда ты уговорила Доннела взять меня в Сопротивление на испытательный срок, но затем возникла проблема с твоим братом и…

Она покачала головой, и ее тон из тревожного превратился в отчаянный.

— После этого я так старалась порадовать Доннела и других членов Сопротивления, но они с подозрением относились к нам обеим и видели преступление даже в мельчайшей ошибке. Если Доннел выгонит тебя из Сопротивления, то я не смогу тебе помочь, Блейз, потому что он выставит и меня.

Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь ободряющее, и вновь закрыла его. Ханна была права. Ее положение в Сопротивлении выглядело еще более сомнительным, чем мое собственное. Последовало мрачное молчание, затем Ханна заговорила вновь.

— Думаешь, ты могла бы убедить Льда взять нас обратно в лондонское подразделение?

— Сомневаюсь. Манхэттен, Квинс и Бруклин взбесились, когда Симус испортил нью-йоркскую портальную сеть. Часть вины они возложили на Доннела, оказавшегося достаточно наивным, чтобы поверить сыну, но основным объектом их гнева стало лондонское подразделение, подсунувшее в Нью-Йорк предателя. Льду пришлось месяцами унижаться, чтобы спасти всех лондонцев от изгнания из альянса в одной лишь только одежде.

— Но твоя мать была кузиной Льда, — заметила Ханна. — И ты осталась единственной его родственницей. Наверняка это должно что-то для него значить.

— У Льда как будто нет обычных чувств.

Последовало долгое молчание, затем Ханна проговорила скорбным тоном:

— Все было бы иначе, если бы ты больше походила на Доннела.

Ее слова перекликались с теми, что сказал у очага Изверг, и тяжело ранили меня в самое больное место. До одиннадцати лет я вовсе не встречалась с отцом, а с тех пор мы едва ли говорили, но моя жизнь по-прежнему строилась на том факте, что я дочь легендарного Шона Доннела, основателя Сопротивления Земли. Если эта неправда и я не потомок того, кого всегда считала родителем, то кто же я?

Одна из удочек внезапно дернулась.

— Рыба! — закричала я, радуясь предлогу избежать этого разговора.

Должно быть, шел целый косяк, потому что суматошная возня с удочками на время полностью заняла нас. Когда все успокоилось, я перевела разговор на нейтральные темы. Позже мы обе так страшно проголодались, что могли говорить лишь о еде, обсуждая наши шансы на достойный ужин. Мы наловили рыбы, значит, по идее, и другим женщинам повезло. Сложнее было предсказать охотничью удачу мужчин, которая менялась от одного дня к другому. Существовал лишь слабый шанс, что они принесут домой одного из оленей, иногда забредавших в Нью-Йорк, но вполне возможно раздобыть нескольких гусей. Оставалось надеяться, что на столе появятся листья зимнеежки или даже запеченные корнеплоды.

Наконец мы услышали пронзительный свист: один короткий сигнал, за ним длинный и снова короткий. Нацуми с соседней точки сообщала, что пора собирать рыболовное снаряжение и возвращаться.

К тому времени, как мы занесли все в здание и потащили по крыше сетки с рыбой, моя левая рука разболелась от сочетания тяжелой работы и холода. Я пыталась скрыть проблему, но Ханна, должно быть, заметила какие-то предательские сигналы, поскольку настояла, что понесет не только свою часть поклажи к месту, где нас ждали Нацуми и ее сестра Химеко, но и мою.

— Блейз. — Нацуми приветствовала меня обычным быстрым кивком и совершенно проигнорировала Ханну.

Мы вчетвером продолжили путь в полной тишине. Нацуми и Химеко состояли в Сопротивлении Земли со дня его основания и с безжалостной враждебностью относились ко мне как к сестре предателя, а к Ханне — как к моей подруге. Иногда я пыталась завязать с ними вежливый разговор, выдавливая из них несколько ворчливых фраз в ответ, но сегодня слишком устала для таких усилий.

Ветер притих, но когда к группе начали присоединяться другие пары рыбачек, пошел снег — крупные влажные хлопья, готовые смениться дождем. Пока мы дошли до здания парламента, с моей куртки текло, а в лопатках ощущались холод и сырость.

Войдя в дверь, мы с Ханной стряхнули влагу с одежды, затем расстегнули пояса негнущимися, неловкими от холода руками и аккуратно положили их вместе с ножами на стол, предназначенный для клинков Сопротивления.

Две женщины спешно подошли за нашими сетками. Я едва успела вручить им свою, как их лица внезапно изменились. Похоже, женщины уставились на что-то за моей спиной.

Я в замешательстве оглянулась и увидела, что дверь снова открывается. В нее вошли три фигуры — незнакомцы, одетые в одинаковые синие с черным костюмы без капюшонов. На секунду я слишком оторопела, чтобы думать, но затем поняла — это, очевидно, люди с того самого самолета.

Я стояла лицом к лицу с иномирцами, с врагами!

Глава 4

Повисла полная тишина. Все собрались вокруг, изучая иномирцев в их причудливой одежде. Я бросила лишь краткий взгляд на женщину и худощавого сложения парнишку едва ли намного старше меня и сосредочилась на их лидере. Это был широкоплечий мужчина со светло-каштановыми волосами, почти такого же возраста, роста и веса, как Изверг.

Я увидела, что люди отодвигаются, пропуская сквозь толпу Доннела. Он остановился перед иномирцами, и я поразилась, когда парнишка, а не взрослый выступил ему навстречу и заговорил.

— Мы просим прощения за вторжение, — сказал он, произнося слова со странной четкостью. — Приземляясь за рекой, мы повредили самолет и увидели дым от вашего очага, поэтому направились сюда. Мы были бы благодарны за пищу и пристанище, пока не улучшится погода и мы не сможем добраться до ближайшего поселения.

Слева от меня послышался взрыв смеха, и я услышала Изверга, жестоко пародирующего акцент парня.

— Его лордство просит прощения за вторжение. Они были бы благодарны за пищу и пристанище.

— Мы должны съесть их, а не накормить, — присоединился к нападкам Акула. — Можно использовать мясо.

Иномирцы встали плотнее, и я заметила, как парень быстро повернул голову вправо и влево, ища говорившего среди окружающих враждебных лиц.

— Молчать! — приказал Доннел.

— Но женщину надо оставить в живых, — проговорил голос прямо за мной. — С ней можно здорово повеселиться.

Доннел резко развернулся, прошел мимо меня, и я услышала треск кулака при столкновении с костью. Когда я посмотрела через плечо, цель командира уже лежала на полу, держась за челюсть, а все остальные отступили подальше. Я и сама поспешно отбежала.

Доннел мгновение наблюдал за лежащим мужчиной, удостоверяясь, что тот не планирует подняться и продолжить схватку, затем медленно оглядел лица в толпе.

— Когда я велю успокоиться, то не шучу.

При последних словах он вытянул палец правой руки. Возможно, так Доннел лишь подчеркнул свои слова, но лампочки на оружии, охватывающем его правое предплечье, замигали с большей скоростью, показывая положение готовности. Все застыли, едва смея дышать, а Доннел вернулся к трем напряженным фигурам в синем с черными и остановился перед женщиной.

— Хорошенькая. — Он мельком коснулся ладонью ее щеки, а затем повернулся к толпе. — Иномирцы могут представлять ценность. Никто и пальцем их не коснется, особенно женщины. Понятно?

Ему поспешно закивали в ответ.

— Я заберу их в крыло Сопротивления для допроса, — продолжил Доннел. — Лютер, ты пойдешь со мной. Мачико, остаешься здесь за главного.

Оба офицера вышли из толпы. Лютер подошел к Доннелу, а Мачико огляделся с расслабленной улыбкой на обветренном лице.

— Народ, на сегодня волнующие развлечения закончены.

Все развернулись и двинулись прочь. Лишь я застыла на месте. Мой мозг пытался осознать произошедшее. Враг не просто у наших ворот, а внутри стен, и Доннел… Недавнее обращение с женщиной совершенно не соответствовало его характеру. Все, что мне говорили другие, все, что я видела сама, подтверждало: Доннела никогда ни к кому не влекло с момента разрыва отношений с моей матерью. Он действительно заинтересовался иномирской пиявкой?

Я смотрела на идущую к лестнице группу с Доннелом во главе, тремя иномирцами за ним и замыкающим Лютером. Женщина выглядела года на двадцать два или двадцать три, и да, она была хорошенькой даже при том, что ее светлые волосы намокли и обвисли, но…

Доннел оглянулся через плечо.

— Блейз! Ты тоже идешь со мной.

Я? Участвую в этом? На секунду я застыла, слишком пораженная, чтобы двигаться, затем, собралась, поспешила за группой и догнала их, когда они миновали занавес на лестницу в крыло Сопротивления. Как только тяжелая ткань упала на место за нашими спинами, женщина заговорила:

— Я не…

— Шшш! — резко прервал ее Доннел. — Опасно говорить здесь, где от толпы нас отделяет лишь кусок ткани.

Женщина нахмурилась и затихла, но парень настойчиво замахал рукой в сторону старшего напарника:

— Да, но Брейден поранил ногу по пути сюда. Его должен осмотреть врач.

— Хотел бы я, чтобы у нас здесь был врач, но его нет, — ответил Доннел. — Что за рана? Брейден, сможешь подняться по лестнице? Там будет гораздо безопаснее.

— Это просто порез. — Брейден закатал штанину своих синих с черным брюк и показал окровавленную рану на правой голени. — Ступеньки одолею.

Мы медленно поднялись на шестой этаж, поскольку Брейден хромал. Доннел открыл укрепленную дверь, мы вошли в серый коридор, и створ за нами закрылся. Обычно, входя на верхний этаж помещений Сопротивления, самое безопасное место в здании парламента, я испытывала прилив облегчения, но на сей раз мы привели с собой неизвестную угрозу.

Доннел остановился и заговорил с иномирцами.

— Когда мы только заняли это здание, мой технический эксперт, Мачико, провел полгода, овладевая системой безопасности. Лишь мои самые доверенные члены Сопротивления имеют доступ на верхний этаж нашего крыла, так что вам здесь ничего не грозит.

При словах о доверенных членах Сопротивления я вспыхнула от удовольствия, а потом поняла, что, говоря их, Доннел, вероятно, совершенно забыл обо мне. Когда мы попали в Нью-Йорк, он дал мне, моему брату и Ханне соседние комнаты. Брат прожил здесь всего две недели, а через несколько месяцев Ханну несправедливо обвинили в краже из кладовой шестого этажа и переселили на нижний уровень, но мои комнаты еще оставались тут.

— Лютер, нам нужна аптечка, — сказал Доннел.

Тот умчался в кладовку, а Доннел повел нас в свой конференц-зал. Вытянул от круглого стола стул и предложил Брейдену сесть

Через мгновение появился Лютер с аптечкой, и Доннел опустился на колени, чтобы очистить спиртом рану Брейдена и забинтовать ногу. Наблюдая за ними, парнишка хмурился, словно считал такое лечение невероятно примитивным.

— У вас нет сращивающего средства? — спросил он.

— Последние лекарства мы использовали три года назад. — Доннел встал. — Порез ровный, не думаю, что понадобятся швы, но я приведу Надиру, нашу лучшую медсестру, проверить больного, когда она вечером сменится с дежурства.

— Спасибо, — сказал Брейден.

Доннел указал на остальные стулья, и мы все сели. До сих пор я лишь заглядывала в эту комнату через дверь, и казалось странным рассиживаться тут рядом с Доннелом, а еще более странной выглядела иномирская женщина по другую сторону от меня. Я взглянула на нее и заметила ее крепко стиснутые руки. Я поняла, что она напугана, и почувствовала к ней мгновенную предательскую симпатию.

Иномирский мальчишка устроился на стуле напротив меня. Я воспользовалась возможностью рассмотреть его, все еще с трудом веря, что он глава этой троицы. Его волосы отличались неописуемым каштановым оттенком, лицо не обладало классической красотой, но беспокойное напряженное выражение глаз привлекло мое внимание. Я пересмотрела оценку его возраста, но не слишком. Ему могло быть девятнадцать, но насчет двадцати я сомневалась.

— Прежде чем мы начнем, — сказал Доннел, — я бы хотел, чтобы вы выложили на стол все принесенное оружие. Не хотелось бы пользоваться нецивилизованными методами, вроде обыска.

— У нас нет оружия, — сказал парнишка. — Оно казалось ненужным, раз мы планировали всего лишь провести несколько часов в пустом городе

— Этот день для всех пошел не по плану, — с горечью заметил Доннел. — Давайте перейдем к знакомству. Я Доннел. Молодой человек слева — один из моих офицеров, Лютер. Девушка справа — моя дочь, Блейз Доннели.

Я резко повернулась к Доннелу. Впервые за шесть лет он назвал меня дочерью. Это серьезно или?..

— Вас зовут Доннели? — Тон мальчишки изменился, словно он декламировал что-то по памяти. — Когда в 2365 году открылись последний двадцать один мир в звездных системах сектора Альфа, к власти пришла партия сторонников Земли и прервала дальнейшую колонизацию. Пять лет спустя экспансионисты выиграли ключевое голосование, что позволило начать освоение сектора Бета.

Он наклонился вперед.

— В свете усиливающихся протестов против истощения ресурсов Земли и перемещения населения в другие миры Шон Доннели организовал боевое крыло партии поддержки Земли. Когда им не удалось достичь каких бы то ни было изменений в колонизационной политике объединенного земного правительства, Шон Доннели сформировал движение Сопротивления и взялся за оружие… Вы тот самый Шон Доннели?

Доннел кивнул.

— Да. Я тот самый Шон Доннели. Для иномирца вы невероятно хорошо информированы об истории Земли.

Мальчишка странно встревожился.

— Я хорошо запоминаю прочитанное. Меня зовут Тэд, а это Феникс и Брейден.

— Вежливо было бы ответить, что я рад знакомству, — сказал Доннел. — Но, честно говоря, это не так. Я уже с трудом контролирую здесь ситуацию, а ваше появление лишь ухудшило дело. Должно быть, вы заметили, что люди внизу вам не рады. На самом деле, многие из них хотели бы вас убить.

— Не понимаю, почему, — вступил Брейден. — Мы не сделали им ничего плохого.

Доннел скривился.

— Эти люди сказали бы, что вы, иномирцы, не просто причинили им зло, а разрушили жизни. Попытайтесь взглянуть на все с их точки зрения. Последние несколько десятилетий они провели в борьбе за выживание на обезлюдевших руинах мира, наблюдали, как близкие умирают в глупых авариях или от недостатка простейших лекарств, и знали при этом, что те, кто погубил Землю, живут в довольстве и комфорте на планетах в отдаленных звездных системах. За это они ненавидят вас, и по нашим правилам, я не имею права укрыть чужаков от их гнева.

Глаза Феникс в тревоге расширились.

— Вы не можете позволить этому сброду убить нас!

— Когда вы вошли в дверь, мне пришлось за долю секунды решить, как реагировать: позволить линчевать вас или попытаться защитить. Я сделал все возможное, но не собираюсь доходить до стрельбы в своих людей, поэтому мне понадобится ваше сотрудничество.

Доннел помолчал.

— Как я говорил, у меня, по нашим законам, нет права дать вам защиту, но люди примут мои действия, если сочтут, что я заинтересован в одном из вас как в будущем партнере. Учитывая мои прошлые отношения, им придется стать вам, Феникс.

Она покачала головой.

— Я никак не могу за вас выйти. Я состою в официальных отношениях с женщиной в другом мире.

Доннел вздохнул.

— Я не планирую в самом деле на вас жениться, Феникс. Это лишь притворство, призванное сохранить вам троим жизнь. Никто не тронет мою будущую жену, и я могу частично распространить эту защиту на Тэда и Брейдена, если мы объявим их…

Он прервал фразу и присмотрелся к Тэду и Брейдену.

— Грустно, но я не думаю, что кто-нибудь поверит, якобы эти двое — ваши братья, поэтому нам придется назвать их дальними родственниками.

— О. — Феникс секунду мрачно обдумывала услышанное. — Ну, раз мы только притворяемся…

— Даю вам слово, — сказал Доннел. — Если я объясню план своим офицерам и попрошу их обронить несколько намеков на мои чувства, то пары жестов на публике хватит, чтобы убедить людей.

Поведение Доннела внизу привело меня в полное замешательство, но сейчас оно обрело смысл. Доннел не интересовался Феникс, он просто играл свою роль, пытаясь предотвратить убийство иномирцев. Но я все еще не понимала, почему он позвал и меня на эту встречу. Я заметила недоуменный взгляд Лютера, показавший, что и он блуждает в потемках.

Доннел повернулся к Тэду.

— Итак, откуда вы, почему проявили глупость и оказались в Нью-Йорке в такую погоду и как разбили свой самолет?

— Мы с Адониса, — ответил Тэд.

Адонис! Я моргнула. Изверг оказался прав в своих насмешках по поводу «его лордства». Заселенный около века назад, Адонис оказался первой и худшей из колоний-паразитов, захватив огромное количество земных ресурсов и превратившись в богатейший из миров, известный благосостоянием своих аристократов.

Я посмотрела на Тэда свежим взглядом. Он не просто пиявка, он лорд пиявок. Я скрестила руки и сердито глянула на него. Парень, прежде чем продолжить речь, ответил мне встревоженным взглядом.

— Мы группа из адонисского института культурного наследия. Спорталились с Адониса в Америку-межпланетную с рутинной поисковой музейной миссией. Нас предупреждали, что порталы в Нью-Йорке не работают, поэтому мы взяли с собой самолет, чтобы долететь сюда, но понятия не имели о снеге.

Доннел в отчаянии закатил глаза, темное лицо Лютера наполнилось весельем, а я, не сдержавшись, рассмеялась.

Тэд бросил на меня еще один взгляд, на этот раз смущенный, и поспешно продолжил, с нотами самобичевания в голосе:

— Все населенные континенты в колониальных мирах выбраны за мягкий климат, поэтому у нас нет снега зимой.

Он помолчал.

— Когда мы прибыли в Землю-Америку-межпланетную, нам пришлось пройти вакцинацию против земных болезней и уйти на карантин. Мы вышли из него всего два дня назад, лететь вчера в бурю было невозможно, а сегодня утром небо прояснилось. Во время самого полета проблем не возникло, при приземлении тоже, но снежный покров оказался глубже, чем мы ожидали. И когда мы вышли из музея…

— Моя вина, — сказал Брейден.

— Не твоя, — возразила Феникс.

— Не твоя, — согласился Тэд. — Дул слишком сильный ветер, и с твоей стороны было совершенно логично передвинуть самолет под защиту небоскреба. Падение того огромного куска стекла — простое невезение.

На этот раз рассмеялись мы с Лютером.

— Вам исключительно повезло, что стекло приземлилось на самолет, а не на одного из вас, — сказал Доннел. — Должно быть, прошло больше шестидесяти лет с тех пор, как в небоскребах Манхэттена проводились технические работы, поэтому в ветреные дни из них часто выпадают куски. Земля там засыпана стеклом, обломками камня, даже целыми окнами, но под снегом вы эти дебри не разглядели бы.

После короткого молчания Тэд продолжил речь.

— Мы увидели дым, исходящий от этого здания, поэтому направились к мосту Единства через Гудзон и пришли сюда.

Доннел взглянул на Брейдена.

— Как ты поранил ногу?

— Яма.

— Он упал туда и обо что-то порезался, — расширил Тэд подавленный однословный ответ Брейдена. — Яма, наверное, была глубиной, по крайней мере, до пояса, но ее скрывал снег.

Лютер прикрыл рукой рот, чтобы замаскировать смешок, вызванный некомпетентностью иномирцев, но я не сочла повод забавным. Я видела слишком много людей, пострадавших в таких же происшествиях.

— И вновь вам исключительно повезло, — сказал Доннел. — Яма могла оказаться гораздо глубже. Существуют места, где вы можете упасть прямо в подвал или в подземные хранилища. Вы нашли то, что искали для музея?

— Нет, — ответил Тэд. — Очевидно, это уже забрали.

— Какое разочарование для вас. Ваш институт пришлет вам на выручку другой самолет?

— Они не могут. Большинство наших старых самолетов сломаны, и их нельзя отремонтировать, поскольку земные фабрики, производившие запчасти, закрылись несколько десятков лет назад. У нас оставался единственный работающий аппарат со съемными крыльями. Их надо снять, чтобы протащить самолет через грузовой портал, так что…

— Понятно. — Доннел побарабанил пальцами по столу. — Я не рискну зимой посылать людей, чтобы проводить вас до Ограды, значит, вам придется остаться здесь до весны.

— Что за Ограда? — спросила Феникс.

— Сооружение, защищающее гражданские поселения к юго-западу от Нью-Йорка, — объяснил Доннел.

— Нам не нужно сопровождение, — сказал Тэд. — Когда снег растает, мы можем сами пойти на юго-запад.

— Правда? — Доннел недоверчиво покачал головой. — Вы провели в Нью-Йорке всего несколько часов, ваш самолет уже сломан, член группы ранен, но вы думаете, будто без проблем доберетесь до Ограды.

Тэд нахмурился.

— Сам факт, что вы думаете подождать с путешествием до таяния снега, подсказывает мне, что вы умрете задолго до того, как достигнете Ограды, — прибавил Доннел.

— А что не так с таянием снега? — спросил Тэд. — Без него мы наверняка сможем идти быстрее?

— Да, но в Нью-Йорке есть хищники, — пояснил Доннел. — Сейчас они все прячутся от холода, но выйдут на охоту, как только температура поднимется выше точки замерзания.

— Нас никто не предупреждал о хищниках. — Тэд обменялся взглядами с Феникс и застонал. — Полагаю, вы правы и мы не сможем путешествовать одни. А какова ситуация здесь? Если эти люди — остатки сил Сопротивления Земли, откуда появились дети и почему вам так сложно держать все под контролем?

Доннел широко улыбнулся.

— Когда большое число мужчин и женщин проводят вместе больше тридцати лет, у них могут получиться дети. Что же касается сложностей управления… Дело в том, что здесь не только земное Сопротивление.

Он откинулся на спинку стула.

— Я создал боевое Сопротивление Земли в последней отчаянной попытке спасти наш родной мир. Первые нападения имели своей целью межзвездные порталы, но это оказалось сложной задачей. Проблема была не столько в серьезной охране иномирцев на всех континентах, сколько в постоянном использовании порталов. Мы не хотели убить случайные группы мужчин, женщин и детей, так что решили вместо этого направить силы против объединенного правительства Земли. Мы предложили занять региональные правительства объединенной Земли на всех пяти континентах. В Америке, Европе, Африке и Австралии это удалось. В Азии мы провалились, когда…

Он пожал плечами.

— Ладно, прежние ошибки значения не имеют. В первый год нас несколько раз пытались выкинуть. Мы потеряли Австралию, но удержались в Америке, Европе и Африке. На второй год объединенное правительство Земли перестало нам надоедать. В любом случае, с нарушением закона и порядка в городах региональные парламенты предпочли встречаться в более безопасных местах.

Я нахмурилась. Я не понимала, почему Доннел так старательно объясняет историю иномирцам. Им следовало знать лишь основное: мы делим это здание с четырьмя другими подразделениями, и эти подразделения включают в себя очень жестоких преступников.

— В 2380-м мне пришлось эвакуировать своих людей из Африки из-за крупного наводнения в Лагосе, — продолжал Доннел. — В результате Сопротивление Земли разделилось между Лондоном и Нью-Йорком. Тогда оба города быстро пустели, люди перебирались или в колониальные миры, или в сельские районы. Оставшиеся отбивались от банд мародеров и строили баррикады для защиты своих районов, но у нас возникло удивительно мало проблем. Большинство гражданских нам симпатизировали, а мародеры не хотели связываться с организованной боевой группой.

Я все больше поражалась. Я вспомнила, как странно Доннел вел себя внизу, притворяясь, будто заинтересовался Феникс. Сейчас происходило то же самое? Доннел давал иномирцам всю эту информацию по непонятной мне причине?

— Настоящие проблемы начались, когда Лондон был официально покинут в 2382-м году, — сказал Доннел. — Когда власти отключили подачу электричества и воды, последние гражданские перебрались на новое место жительства в маленьких городах. Я отправил к ним всех своих людей без уголовного прошлого. К тому времени все шансы земного Сопротивления остановить развал планеты давно исчерпались, поэтому я почувствовал, что любой, у кого есть возможность спасти свою прежнюю жизнь, должен ею воспользоваться. Мародеры застряли в пустом городе с подходящей к концу пищей и принялись нападать на моих людей, отбирая у них припасы. Я сам спорталился в Лондон, чтобы…

— Спорталился? — перебил Тэд, жадно наклоняясь вперед. — Так наша информация ошибочна, и у вас есть работающие порталы? Но в таком случае, мы можем просто спорталиться в Америку-межпланетную.

— У нас были работающие порталы, — поправил Доннел. — А также был доступ к сети данных Земли. В прошедшем времени. Пожалуйста, дайте мне закончить объяснение.

— Простите, — сказал Тэд.

— Мне удалось уговорить обе стороны работать вместе, чтобы добиться хоть какой-то надежды на выживание, — продолжил Доннел. — Через несколько месяцев после этого объединенное правительство Земли наложило новый слой защитной блокировки на портальную сеть. Воспользоваться ей могли только люди из вновь созданного регистра законопослушных граждан, и конечно, члены Сопротивления Земли в этот список не попали. Мы смогли обойти запрет, взломав щит управления межконтинентальным порталом и перепрограмировав его так, чтобы минуя проверку ДНК, включить нелегальный ручной контроль.

Тэд странно взвизгнул.

— Но перепрограмирование ужасно опасно. Если вы ошибетесь, на другой конец прибудет… не человек.

Доннел кивнул.

— Риск был оправдан только для самых важных перемещений. К тому времени я уже женился и в любом случае хотел остаться в Лондоне, поэтому передал полномочия своему заместителю в Нью-Йорке. Через семь лет после закрытия Лондона ситуация повторилась и здесь. Мне пришлось рискнуть и спорталиться сюда для переговоров о новом альянсе с бандами Нью-Йорка. Я полагал, что это займет лишь несколько месяцев, но все оказалось гораздо сложнее, чем в Лондоне.

Я ощутила глубокое беспокойство, слушая рассказ Доннела о том, как он покинул Лондон и мою мать. Нет, не просто беспокойство, а злость. Доннел никогда не обсуждал произошедшее со мной, но с радостью поделился всеми деталями с абсолютными незнакомцами.

— В Нью-Йорке пришлось разбираться не с одной бандой, — говорил Доннел, — а с дюжиной, и все ненавидели друг друга. Каждый раз, когда я думал, что держу ситуацию под контролем и могу спорталиться обратно к семье, вспыхивала новая крупная проблема.

Внезапно Доннел повернул голову и со странной настойчивостью взглянул прямо на меня. Я поспешно уставилась на стол.

— А, — сказал Тэд. — Так некоторые люди внизу — преступники.

— Точно, — подтвердил Доннел. — И что еще хуже, мы потеряли доступ к сети данных Земли в первую неделю после моего прибытия в Нью-Йорк.

— Вы имеете в виду, что объединенное правительство Земли наложило защитную блокировку и на нее? — спросил Тэд. — Возможно, есть пути ее обойти.

Я услышала какое-то движение, встревоженно подняла глаза и увидела, что Доннел встал и подошел к древнему настенному телику у окна. Он нажал кнопку включения, но ничего не произошло. Доннел вздохнул, стукнул по стене рядом с экраном, тот ожил и показал два слова: «Нет сигнала».

В головы моих бабушки и дедушки была внедрена волшебная технология, которая связывала их мозг напрямую с земной сетью данных и давала им мгновенный доступ к информации и движущимся изображениям людей, животных и потрясающих мест. Моим родителям приходилось использовать настенные телики для получения этой информации и видеть изображения глазами, а не разумом. Я же не видела их вовсе. Когда я родилась, настенные телики показывали только два слова: «Нет сигнала».

— О, — сказал Тэд. — Нет, это невозможно обойти. Когда вы включаете настенные телики, они автоматически связываются с местной сетью данных, чтобы получить ее программное обеспечение. Если они не могут поймать сигнал, то превращаются в бесполезные куски электроники.

Доннел вновь сел.

— Я понятия не имею, что произошло, но однажды утром мы проснулись, и все телики и передатчики в Нью-Йорке жаловались на отсутствие сигнала. В Лондоне возникла та же проблема. Она не только отрезала нас от остального мира, но и затронула связь между Лондоном и Нью-Йорком. Теперь мы могли лишь писать друг другу записки и перебрасывать их через портал.

Он скривился.

— Все это сделало жизнь гораздо сложнее, а в некоторых случаях обернулось катастрофой. Слова, сказанные в гневе, со временем можно простить, но написанное не сотрется никогда.

Доннел повернулся ко мне с тем же напряженным взглядом. На этот раз я не смогла его избежать, почувствовала, что краснею, и ощутила облегчение, когда Доннел вновь посмотрел на иномирцев. После краткой паузы он продолжил речь, внезапно отказавшись от подробного объяснения и перескочив от прошлого к настоящему тремя короткими фразами.

— Я больше не вернулся в Лондон. Шесть лет назад его накрыл сильный пожар, и нам пришлось рискнуть и спорталить всех оттуда под кров Нью-Йорка. Через две недели после этого все нью-йоркские порталы прекратили работу.

Я пыталась понять, что здесь происходит. Почему Доннел представил меня как свою дочь и бросал на меня те странные многозначительные взгляды? Все эти детали о его переезде из Лондона в Нью-Йорк на самом деле предназначены иномирцам, или Доннел рассказывал мне, что произошло между ним и моей мамой?

Если это так, то что означает его замечание о словах, сказанных в гневе? Оно относится только к Доннелу и маме или к нам с ним тоже? Он, наконец, поднял тему нашего катастрофического спора и намекнул, что мы можем как-то исправить случившееся между нами? Его способ казался удивительно уклончивым, но учитывая, что мы избегали говорить друг с другом последние шесть месяцев…

— Если все порталы прекратили работать одновременно, — сказал Тэд, — то проблема должна быть в главном ретрансляционном центре Нью-Йорка. Глобальная система порталов имеет свой, совершенно независимый источник энергии, и не отключилась бы после оставления города. Если сгорел один из контактов в ретрансляционном центре, его легко можно отремонтировать.

Мои пальцы напряженно сжались, и я в тревоге подняла глаза. Если Доннел действительно предназначил все это объяснение для меня, если это его способ робко затронуть запретные темы прошлого, то последнее, что нам нужно — это обсуждение вопроса, как Симус уничтожил ретрансляционный портальный центр Нью-Йорка.

— Не так уж легко, — рявкнул Доннел. — Главный ретрансляционный центр разлетелся на несколько сотен тысяч кусков.

— О. — Тэд, похоже, приуныл.

— Объяснение пойдет гораздо быстрее, если вы прекратите меня перебивать, — прибавил Доннел.

— Простите, — во второй раз ответил Тэд.

— После нескольких стычек, разделений и слияний нью-йоркские мародеры окончательно сформировали три конфликтующих подразделения, — продолжал Доннел. — Когда прибыли беженцы из Лондона, они и нью-йоркское Сопротивление слились воедино после нескольких начальных конфликтов, а лондонские мародеры остались отдельным подразделением.

Он помолчал.

— Итак, теперь у меня больше семисот человек, но они разделены на пять почти равных, ужасно независимых групп. Единственная причина, по которой Сопротивление явно возглавляет альянс, в том, что другие четыре подразделения ненавидят друг друга и любые поползновения к власти одного из них мгновенно пресекаются тремя другими. Это достаточно надежно поддерживало мир в лучшие времена, но у нас уже несколько недель ограничения в еде, поэтому все голодны и сердиты.

— Когда мы пересекали мост Единства, я видел в реке рыбу, — заметил Тэд. — У вас недостаток еды, потому что вы не умеете ее ловить или потому что загрязнение сделало ее ядовитой?

— Местные реки стали заметно чище, когда объединенный парламент Земли-Америки перебрался в Нью-Йорк, — ответил Доннел. — И уровень загрязнения еще больше снизился с тех пор, как город покинут. Даже непредсказуемая погода смягчилась. Здесь сложно выращивать овощи — века строительства, разрушения и нового строительства оставили в почве массу мусора. Но местная рыба и дичь многочисленны и совершенно пригодны для еды.

Тэд кивнул.

— Значит, проблема в том, что вы не запасаете еду на зиму.

Терпение Доннела дало трещину.

— Конечно, мы запасаем еду на зиму. Вы считаете нас полными идиотами?

— Простите, — сказал Тэд в третий раз.

Доннелу потребовалось мгновение, чтобы успокоиться, затем он продолжил речь.

— Множество комнат в этом здании было снизу доверху заполнено стазисными ячейками со старыми документами. Мы выбросили бумаги и использовали ячейки для хранения пищевых запасов. В сочетании с постоянной охотой и рыбной ловлей этого обычно хватает, чтобы продержаться зиму, но два месяца назад нас одолела какая-то простуда.

Он вздохнул.

— С тех пор все или болели сами, или ухаживали за больными. От зимней простуды умерло более тридцати человек, включая отца Лютера, моего лучшего друга и заместителя, Касима. Люди едва успели поправиться настолько, чтобы я рискнул вновь отправить их на охоту, а наши пищевые запасы почти закончились.

Он бросил на Тэда многозначительный взгляд.

— Последнее, что мне нужно — это чтобы вы трое бродили здесь и требовали еды. Больше никогда так не делайте. Мы накормим вас, когда сможем, но здесь все голодают неделями.

Доннел помолчал.

— Кроме того, я должен подчеркнуть, что использовал некоторые известные вам слова, дабы объяснить прошедшие события, но здесь слово «мародер» считается оскорблением. Вы никогда не должны его произносить или называть людей преступниками, говорите «мусорщики». Никогда не упоминайте банды — только «подразделения». Запомните это, пожалуйста. Сегодня мне уже пришлось из-за вас ударить человека, а я становлюсь слишком стар для кулачного боя.

— Мы постараемся больше не причинять проблем, но почему вы деретесь на кулаках, если вооружены? — Тэд указал на охватывающее правое запястье Доннела оружие, чьи блестящие завитки пересекали тыльную сторону ладони отца и ползли вверх по руке. — Это один из видов специального вооружения, принадлежащего элитным агентам военной безопасности. Вы никогда не служили в армии, не говоря уже о силах безопасности, так как вам удалось его раздобыть? Такое оружие связано с владельцем на всю жизнь и самоуничтожается при его или ее смерти, так что его невозможно украсть.

— Мне его дал Касим. Он сам был вооруженным агентом безопасности и украл для меня непривязанное оружие, прежде чем переметнулся в Сопротивление. — Доннел пренебрежительно махнул рукой. — Да, я вооружен, но это не значит, что я могу разгуливать и убивать всех, кто со мной не согласен.

Тэд моргнул.

— Я не предлагал вам убивать людей. Просто не понял, почему вы должны их бить.

— Старая привычка, — объяснил Доннел. — Другие подразделения всегда решали споры за первенство дракой. Изначально в них использовалось оружие, например ножи, но уровень ранений и смертей оказался ужасающим, и я уговорил альянс запретить такие стычки. Как только мы ограничились кулачным боем, умение наносить удары принесло мне уважение и превратилось в самый быстрый способ настоять на своем. Признаю, оружие дает мне огромное преимущество, поскольку очень немногие решаются ударить меня в ответ, и все же я не хочу быть втянут из-за вас в новые столкновения.

Доннел встал, и мы поспешили сделать то же.

— На сегодня объяснений хватит, — сказал он. — Когда у меня будет время, мне бы хотелось услышать новости о том, как поживает остальное человечество, но сейчас необходимо сконцентрироваться на поддержании мира в этой маленькой его части. Для вашей безопасности я дам вам жилье здесь, наверху. Пожалуйста, не злоупотребляйте моим доверием, разгуливая вокруг и проникая в случайные комнаты. Моя дочь имеет право уединяться в собственной спальне.

Тэд смутился.

— Мы бы и не подумали…

Доннел продолжил, перекрикивая его.

— И не покидайте этот этаж без сопровождения. У каждого подразделения есть свое крыло в здании, и они убьют вас, если вы случайно забредете на их территорию.

Он повернулся к Лютеру.

— Подбери для иномирцев постель и одежду попроще, а затем найди им комнаты. В коридоре Б6 должно быть несколько работающих санузлов.

Лютер кивнул и вывел трех иномирцев прочь. Я тоже собиралась уйти, когда Доннел вновь подал голос:

— Нам пора поговорить, Блейз. Я бы хотел выпить, поэтому пойдем ко мне.

Я шла за ним по коридору, и меня тошнило от напряжения. Конечно, представив меня своей дочерью, Доннел не прикажет мне покинуть Сопротивление, но что еще он хочет обсудить? Мы наконец поговорим о наших отношениях, моей матери и, возможно, даже о моем брате?

Глава 5

Доннел прижал ладонь к пластине-ключу у входа в квартиру и прошел в комнату, где роскошные кресла окружали испачканный карточный стол, заваленный смятыми бумажными стаканчиками. Прошло шесть лет с тех пор, как я была здесь. Тогда, как и сейчас, тут царил беспорядок.

Доннел смахнул стаканчики в урну, сбросил старую куртку с кресла на пол и взмахом руки предложил мне сесть. Я вспомнила, как скрючилась в этом кресле в первый день в Нью-Йорке. Мама умерла. Весь мой мир сгорел. Руки покрылись ожогами от прикосновения к раскаленной крыше. Я превратилась в съежившийся комок горя, кричащий от боли и отчаяния. Доннел опустился передо мной на колени, бормоча успокаивающие слова и аккуратно втирая в руки какие-то лекарства, как по волшебству, снявшие боль.

Тогда я слишком потерялась в страдании и шоке, чтобы оценить это по достоинству, но две драгоценные недели Доннел был для меня настоящим отцом. Все мое детство в Лондоне о нем рассказывали истории — все, за исключением мамы, которая никогда не упоминала о муже. С годами я выстроила в воображении образ своего легендарного отца, а реальность оказалась менее героической, но более человечной и заботливой.

Те две недели закончились катастрофой, но я годами цеплялась за свои воспоминания, проигрывая в голове каждый момент, пока не перестала различать, что в них правда, а что я приукрасила.

Сейчас я сидела с достоинством взрослой и нервно наблюдала, как Доннел подошел к единственному огромному окну, взял чистый бумажный стаканчик из стопки на подоконнике и плеснул в него янтарной жидкости из полупустой бутылки. Глотнул и издал стон.

— Я знал, что не следует пить на пустой желудок, но… — Он взглянул на меня. — Блейз, ты еще не приобщилась к нашему аналогу виски?

— Нет, сэр. — Я помогала управлять перегонными кубами, в которых изготовлялся напиток, но сама сделала лишь пробный глоток. Я хотела походить на отца во многом, но не желала копировать его пьянство.

— Очень мудро. Это мерзкое пойло, воняющее кислой зимнеежкой. — Доннел подошел и сел в кресло напротив меня. — Думаешь, ты сможешь прекратить называть меня сэром?

Я встревоженно посмотрела на него. Несколько старейших друзей командира звали его Шоном. Все остальные — Доннелом или сэром. В моем случае, неловко было спрашивать, какой вариант лучше. Я не могла позволить себе ошибку, значит, надо постараться обходиться без обращения.

— Да, сэр, — ответила я. — То есть, да.

— Сегодня утром ты столкнулась с Извергом.

Я потрясенно взглянула на Доннела.

— Я не знала, что ты это видел.

— Сам не видел. Два моих офицера наблюдают за очередью на раздачу для предотвращения проблем с тех пор, как мы ввели ограничения. Этим утром дежурили Виджей и Уэстон, они и рассказали мне, что Изверг заговорил с тобой у очага. Что он тебе сказал?

Я поколебалась, прежде чем ответить.

— Сказал, у тебя есть свободный пост офицера. Изверг, кажется, думает, что если женится на мне…

— То сможет его занять, — закончил за меня Доннел. — Да, естественно, он должен был сделать ход сегодня. Я говорил ему, что не хочу выдавать тебя замуж, пока тебе не исполнится, по крайней мере, восемнадцать, и он поймал меня на слове.

Слова Доннела испугали меня.

— Ты знал о планах Изверга? Ты хочешь, чтобы я за него вышла?

Доннел поразился.

— О, хаос, нет. Я понимаю, что был тебе плохим отцом, но ты же не думаешь, что я выдам тебя за кого-нибудь вроде него?

Я испытала облегчение, которое странным образом смешалось с чувством вины за сомнения в реакции Доннела.

— Все это началось в тот день у очага, когда тебе было одиннадцать, — продолжал он. — Всего через два дня после ухода твоего брата. Я был у себя в комнате, переживал эмоциональный взрыв и немало выпил. Затем пришел Уэстон и сказал, что в зале проблема. Я спустился туда и услышал твои крики еще до того, как вошел в комнату.

В тот день я много кричала. Я пыталась удержать голову и сохранить спокойствие, пока Изверг наклонял меня над огнем, но затем один из его приятелей подбросил в очаг полено. Струя искр полетела мне в лицо. Я страшно запаниковала и попыталась освободиться, вцепившись ногтями в руки мучителя.

Он не любил, когда жертвы отбивались, и в ответ наклонил меня еще ближе, отчего загорелись свисающие пряди моих волос. В полном отчаянии я с силой укусила Изверга за руку, и он затряс ею, пытаясь освободиться. Я отлетела, приземлилась на пол в опасной близости от очага и лихорадочно поползла прочь от обжигающего жара. И тут появился Доннел. Я до сих пор помнила его крики и звуки последовавших ударов.

— В тот день я избил Изверга, — сказал Доннел. — Но ты причинила ему гораздо больший ущерб. Весь альянс месяцами шутил, что его покусал ребенок.

Шутки о том, как я погрызла Изверга, продолжались и сейчас. В место укуса попала инфекция, и после заживления остался шрам. Так что Изверг до сих пор носил на левом предплечье след зубов одиннадцатилетней девочки.

Доннел вздохнул.

— Смех и публичное унижение уничтожили шансы Изверга отобрать у Блока руководство манхэттенским подразделением.

Я испытала шок.

— Я думала, Блок победил Изверга, прежде чем я его укусила.

— И Блок, и Изверг поддерживали веру людей в такую версию событий. Блок — потому что не хотел, чтобы люди знали, насколько близко он подошел к потере лидерства. Изверг предпочитал, чтобы все считали, что его одолел сильный мужчина, а не маленькая девочка.

Доннел покачал головой.

— Но я знал правду. Блок сам мне признался. Руководство Манхэттеном висело на волоске, когда Изверг поднес тебя к кухонному очагу. Блок предупредил меня, что Изверг станет винить тебя в своем поражении. Я видел, как его два врага подозрительно удобно умерли случайной смертью, боялся, что ты станешь следующей, и решил, что единственный способ сохранить твою безопасность — это пристрелить Изверга.

Я моргнула.

— Мачико меня отговорил. Сказал, что люди уже винят меня в поступках моего сына и убийство кого-то, даже Изверга, может привести к развалу всего альянса. Я удовлетворился тем, что в следующие несколько дней тебя каждую секунду стерегли Касим или я сам. Но затем Изверг пришел ко мне и извинился за нападение на тебя.

Я вновь моргнула.

— Извинился? Но он никогда ни за что не извиняется.

— Это больше походило на отговорку. Он заявил что-то нелепое, якобы поднял тебя только потому, что беспокоился, поскольку ты оказалась опасно близко к огню. Изверг собирался перенести тебя в безопасное место, но его доброе дело сорвалось — ты запаниковала и укусила его.

Я недоверчиво поперхнулась.

— Изверг утверждал, что переносил меня в безопасное место? Я и близко не подходила к огню, пока он не подтащил меня и не наклонил над пламенем.

— Я знал, что тебя травмировал лондонский пожар и по своей воле ты не приблизилась бы к очагу. Сперва мне казалось, что Изверг разыграл извинение, чтобы захватить меня врасплох, пока сам ищет возможность тебе отомстить, но потом он назвал мне истинную причину. Изверг потерял возможность захватить лидерство в Манхэттене и придумал новый способ добиться власти. Жениться на тебе и стать офицером альянса. У этого человека такое раздутое эго, что он верил, будто я с готовностью приму его как будущего зятя.

Я не могла поверить в услышанное.

— То есть Изверг задумал свадьбу, когда мне было всего одиннадцать?

— Справедливости ради, он не хотел и не собирался жениться на ребенке. По его плану, мне следовало объявить о помолвке, он бы перешел в Сопротивление и сразу стал офицером, а в жены тебя взял в шестнадцать лет.

Доннел скривился.

— Мой инстинкт говорил мне послать его подальше, но это означало нарисовать мишень на твоей спине. Вместо этого, я дал ему очень аккуратно сформулированный ответ, избегая прямого согласия на брак, но позволив ему предполагать лучшее. Я сказал, что не может быть никаких формальных соглашений, пока тебе не исполнится, по крайней мере, восемнадцать. И подчеркнул, что мое требование соответствует правилам альянса, по которым никто не может жениться до этого возраста, поэтому после объявления о помолвке моей дочери, пока она лишь ребенок, меня поднимут на смех.

Он невесело усмехнулся.

— Изверг согласился, что с его планом можно подождать до твоего восемнадцатилетия. С тех пор мне было достаточно ронять время от времени случайные намеки на твое будущее, чтобы держать тебя в безопасности от него. Изверг никогда не причинил бы зла, пока видел в тебе свой путь к власти.

Шесть лет я верила, что Изверг ненавидит меня за шрам на своей руке, и удивлялась, почему он не трогает меня и пальцем. Теперь я, наконец, поняла. Амбиции оказались сильнее желания отомстить.

Доннел сделал еще глоток.

— Изверг постоянно баламутил людей. Я думал, задолго до твоего совершеннолетия его или убьют в драке, или поймают за подготовкой одного из убийств, замаскированных под «случайные смерти». Я недооценил его коварство. К сожалению, Изверг остался жив и здоров. В какой-то момент мне показалось, что он втянется в очередную попытку захватить лидерство в манхэттенском подразделении, но этого не произошло.

— По-моему, с годами Блок стал популярнее среди своих.

— Да. Он руководил Манхэттеном с момента образования альянса. В первые годы Блок тяготел к жестокости, но затем смягчился. Он по-прежнему жестко разбирается со смутьянами, но в остальное время довольно великодушен и едва ли не слишком снисходителен к детям. Не только к тем, кого называет своими племянниками и племянницами, но и к остальным манхэттенским ребятам.

Я старательно молчала. За последнее десятилетие или два Блок сошелся с несколькими девушками и породил около дюжины детей. По старой привычке он относился к ним как к племянникам и племянницам, а не к сыновьям и дочерям, возможно, потому что никогда не женился на их матерях, но открыто признавал и любил малышей. Я им часто завидовала.

Доннел, похоже, не обратил внимания на мое молчание.

— Я догадываюсь, ты сказала Извергу, что не выйдешь за него.

Я нервно кивнула.

— Не понимаю, почему он считает, что два лидера подразделений проголосуют за его офицерство. Я даже не уверена, что Блок поддержит Изверга после всех проблем, причиненных им Манхэттену.

— Думаю, Блока соблазнит возможность проголосовать за Изверга только ради того, чтобы выгнать его из манхэттенского подразделения, — ответил Доннел. — Гораздо важнее, как отреагировал Изверг на твой отказ?

— Наговорил гадостей. А под конец заявил, что мне лучше принять его предложение, пока он не передумал.

— Значит, не счел твой ответ окончательным, — подытожил Доннел. — Это хорошо. Полагаю, мы немного поддержим его надежды, прежде чем развеять их.

Я нахмурилась.

— В итоге, это наверняка разозлит его еще сильнее.

— Определенно, — подтвердил Доннел. — Но я хочу отложить противостояние с Извергом до весны. После смертей от зимней простуды альянс пребывает в невеселом настроении, ограничения в еде сделали меня непопулярным, а потеря заместителя ослабила мои позиции.

Он скривился.

— Ты слышала, что человек из Квинса сказал этим утром Лютеру? Что сыну Касима не пришлось ни для чего потрудиться и то же самое произошло шесть лет назад? Это выглядело атакой не только на Лютера, но и на меня из-за того, что случилось с Симусом.

При упоминании имени брата я напряглась, но Доннел уже тряхнул головой и продолжил речь.

— Люди недовольны, а появление иномирцев придало ситуации более взрывной характер, так что последнее, что мне нужно сейчас — это новые проблемы.

Я почувствовала, как желудок скручивается от паники. Похоже, Доннел с трудом удерживает единство альянса. Если он потеряет контроль, что станет со всеми нами?

— Мне будет гораздо легче справиться с Извергом весной, когда люди окажутся вновь сыты и довольны, — продолжал Доннел. — Нам надо лишь продержать его до тех пор. Изверг из тех, кто считает, что твое мнение по поводу будущего брака совсем не так важно, как мое. Я могу переговорить с ним завтра, сказать, что ты перепугалась, но за следующие несколько месяцев я тебя уговорю.

Он помолчал.

— Если Изверг вновь обратится к тебе напрямую, попытайся внушить ему мысль, что я давлю на тебя и заставляю принять его предложение. Ты не хочешь, но со временем сдашься.

— Я попытаюсь, но не думаю, что буду очень убедительна.

Доннел рассмеялся.

— Думаю, и я был не слишком убедителен, когда намекнул, что согласен на его план, но Изверг верит, что вселенная создана для его личного блага. Если все вроде бы пойдет по его желанию, он не станет задавать вопросы.

Мгновение Доннел помолчал, словно что-то обдумывая.

— Единственным человеком, с которым я когда-либо обсуждал уговор с Извергом, был Касим. Не думаю, что сейчас стоит вовлекать в это дело других офицеров. Не говоря обо всем остальном, просочившаяся правда стала бы катастрофой.

Доннел уставился на свой стакан.

— Без Касима все стало настолько сложнее. Тяжело поверить, что его правда нет. Я все еще отчасти жду, что войду в зал и увижу, как он стоит на столе и рассказывает толпе людей одну из смешных историй об ушедших днях, когда он работал армейским агентом безопасности под прикрытием.

Я выдавила улыбку.

— В одиннадцать лет я всерьез верила в историю Касима о косметической операции, которую он сделал, чтобы прикинуться лошадью.

Доннел хохотнул и поднял бумажный стаканчик, провозглашая тост:

— За тебя, Касим! Ты семь лет руководил всем в Америке, пока я был в Лондоне, ты оставался моей правой рукой во время хаоса, когда гражданские покинули Нью-Йорк, и следующие одиннадцать лет всегда прикрывал мне спину. Ты был моим лучшим другом и одним из самых хороших людей на этой планете. Без тебя жизнь никогда не будет прежней.

Он выпил до дна, сдавил стакан в руках и бросил в урну. Я увидела бурные эмоции на его лице и не рискнула отвечать, просто в молчании ждала следующих слов. На этот раз Доннел заговорил со мной, а не с мертвецом.

— Касим ушел. Я должен смириться с этим и произвести одного из офицеров в свои заместители, но не знаю, кого выбрать.

Я уставилась на него.

— Все считали, что теперь заместителем станет Мачико.

— Значит, все ошибаются, — отозвался Доннел. — Когда-то в 2375-м году я поручил Мачико возглавить попытку занять комплекс объединенного парламента Земли в Азии. Мак был не только техническим экспертом, но и моим тактическим советником. Я думал, он воспользуется случаем, но когда началась стрельба, Мак запаниковал. Его группа ушла живой лишь потому, что Виджей перехватил командование.

Я нахмурилась.

— Я знала о провале в Азии, но не о вине Мачико.

— Об этом знали лишь несколько человек, и я просил их держать язык за зубами. Уверен, ты понимаешь, что не должна повторять эту историю или другие вещи, рассказанные тебе по секрету.

— Понимаю.

— После этого Мачико потерял всякую веру в свои лидерские способности, — продолжал Доннел. — Он даст мне множество советов, особенно когда я не хочу их слышать, но едва ли решится возглавить группу охотников и явно откажется от поста моего заместителя в альянсе. Мачико говорит, что я, в любом случае, должен выбрать заместителя гораздо моложе. Того, кто однажды унаследует пост лидера, чтобы люди знали о надежности будущего.

— Это верно.

— Я годами думал о наследнике. Сперва мной овладела наивная идея, что твой брат в восемнадцать лет присоединится ко мне, займет место рядом со мной и Касимом и…

Доннел покачал головой.

— Этот план сгорел в лондонском пожаре. В следующие несколько лет я назначил офицерами трех молодых людей. Аарона, Жюльена и Лютера. Что ты о них думаешь? Видишь ли в ком-нибудь из них будущего лидера альянса?

Я поразилась.

— Почему ты меня спрашиваешь?

— Я получил массу замечаний о своих офицерах от мужчин из разных подразделений, но хотел бы знать, что думают женщины. Вы все вместе ходите на рыбалку, и ты должна была услышать их разговоры.

— Тебе явно стоит спросить об этом Нацуми. Женщины из других подразделений идут со своими заботами к ней. Не потому что она жена Мачико, а потому что знают: Нацуми сама станет офицером, если другие подразделения позволят тебе назначать на эти посты женщин.

— Именно поэтому я спрашиваю тебя, а не Нацуми. Женщины осторожничают в разговорах с ней, поскольку знают, что их слова дойдут до меня. Но перед тобой они не так выбирают выражения.

Это была чистая правда, подумала я с ноткой горечи. В последние шесть лет никому не стоило беспокоиться, что я повторю их речи Доннелу, поскольку мы едва разговаривали.

— Что думают женщины о Жюльене? — спросил Доннел.

Я поколебалась. Жюльен был светловолосым плотным мужчиной чуть за тридцать. Он служил офицером почти два года. Его власть принимали, но авторитетом Жюльен не пользовался, и женщины чувствовали, что он невоздержан в выпивке. Я не знала, как это сказать, учитывая, что и Доннел не отказывался от спиртного.

— Жюльен их беспокоит.

— Аарон?

Здесь я чувствовала себя гораздо увереннее. Худощавый темноволосый Аарон был молчалив, но популярен.

— Аарон прослужил офицером семь лет и заработал репутацию справедливого и надежного человека. Ему все доверяют.

— Аарон справедлив и надежен, но, похоже, не жаждет стать моим преемником в должности лидера альянса. На этой неделе я пытался закинуть ему удочку, но не получил ответа.

— Вспомни, что жена Аарона умерла от зимней простуды всего три недели назад. Он ее очень любил и сейчас глубоко скорбит и занят уходом за их крошечной дочерью.

— Это правда. Как насчет Лютера?

Я вновь заколебалась. Я слышала множество испепеляющих замечаний, что Доннел слишком покровительствует сыну Касима. Но не могла передать их самому командиру, поскольку он мог подумать, что я завидую его привязанности к Лютеру. Хаос, конечно, я завидовала.

— Женщины, в основном, говорят о его приятной внешности.

Доннел, похоже, присматривался ко мне.

— Он симпатичный мальчик. Мне казалось, что ты и сама считаешь его привлекательным.

Я почувствовала, что краснею от смущения.

— Когда я была моложе, то какое-то время по-детски сходила от него с ума. Не знала, что ты это заметил.

Доннел пожал плечами.

— Ну, если услышишь что-нибудь еще о моих младших офицерах или кандидатах в заместители, приди и расскажи мне. Теперь у тебя появится множество возможностей поговорить со мной, поскольку я назначаю тебя ответственной за иномирцев.

Я моргнула.

— Что? Почему?

— Я позвал тебя и Лютера на встречу с иномирцами, потому что не решился оставлять вас в зале. Ситуация выглядела достаточно угрожающей и без издевательств других людей над Лютером, и я не хотел, чтобы Изверг вновь к тебе приблизился.

Доннел широко улыбнулся.

— Твое участие оказалось удивительно полезным. Если бы не ты, Тэд мог одурачить меня своими сказками о рутинной музейной поисковой миссии. Я хочу, чтобы ты присматривала за ним, поэтому продолжай делать именно то, чем занималась на встрече.

Я не поняла его.

— Что я должна продолжать? Я ничего не делала во время разговора.

— Делала. Ты смеялась над Тэдом. Ранила его гордость. Мальчишка так отчаянно убеждал тебя, мол, не полный дурак, что выдал лживость рассказа о поисковой миссии.

— Лживость?

— О, да. Эти трое наверняка с Адониса, они говорят на Языке с безошибочным акцентом, но в их появлении здесь нет ничего обычного. Тот факт, что им пришлось сделать прививки от земных болезней, свидетельствует, что никто из них прежде не бывал на Земле и они прибыли не для случайного вывоза старых картин или исторических артефактов. Когда я спросил, нашли ли они искомое, Тэд ответил словом «это».

Доннел покачал головой.

— Подумай, что это значит. Один предмет. Адонис прислал на Землю группу, чтобы забрать один специфический предмет. Более того, они отправили еще и последний драгоценный работающий самолет со съемными крыльями. Что может быть настолько важным?

Я подумала обо всем, что находила в заброшенных домах. Украшения, одежда, картины, игрушки, заброшенные осколки миллионов жизней, рассеянные по всему Нью-Йорку. Все они имели для кого-то значение, но я не могла представить что-то жизненно важное для иномирцев.

— Понятия не имею.

— И я, — согласился Доннел. — Что бы это ни было, оно очень мало и сейчас находится в кармане Тэда. Когда я спросил о находке, его рука бессознательно потянулась проверить, в безопасности ли вещь, но он не обеспокоился, когда я упомянул, что и мы можем ее поискать. Это значит, мы могли видеть этот предмет, держать его в руках и все равно не знать, что это он.

Доннел снова покачал головой.

— Нет смысла пытаться выдавливать ответы из людей, когда ты даже не знаешь, о чем спрашивать. Мы не спешим, эти трое никуда не уйдут без нашей помощи, так что мы испробуем альтернативный подход и проявим дружелюбие. Если начнем обсуждать с ними как можно больше различных тем, чужакам придется отвечать. В итоге, они или случайно выдадут свой секрет, или решат, что могут нам довериться, и обо всем расскажут.

Я обдумала его слова.

— Нет ли риска, что и мы выдадим свои секреты?

— Если иномирцы останутся с нами на несколько месяцев, то в любом случае много о нас узнают. И потом, Симус выдал лишь то, что имело значение годы назад.

Это была правда.

— Не стоит ли нам, по крайней мере, держать иномирцев под замком?

— Конечно, нет. Это три цивилизованных человека с Адониса, с рождения наученные следовать общим правилам поведения. Если мы их запрем, то превратимся во врагов, и пиявки почувствуют себя совершенно вправе лгать, красть и даже нападать на нас. Мы же обернем их социальные нормы против них. Примем как дорогих гостей, и они сочтут себя обязанными хорошо относиться к хозяевам. Иномирцы уже потеряли бдительность, увидев в нас таких же цивилизованных людей, как и они сами, и испытывают благодарность за защиту от сброда внизу.

— Понимаю, — сказала я, ничего на самом деле не понимая.

— Мы дадим им работу, которая их разделит, и начнем постоянно ставить в пары с одним из нас. Я могу проводить время с Брейденом, Нацуми — с Феникс, но уверен, Тэд — настоящий ключ ко всему. Ему не больше девятнадцати, но он глава троицы, и полагаю, очень, очень важен. Он здесь совершенно беззащитен, его жизнь буквально в моих руках, но Тэд все же перебивал меня во время разговора. Это выдает в нем или невероятного храбреца и смешного глупца, или человека, привыкшего всегда занимать самое высокое положение в любой группе. Он до странного хорошо информирован. Ты это заметила?

— Да, — с готовностью ответила я, поскольку на этот раз точно знала, что имеет в виду Доннел. — Когда Тэд услышал твое имя, то заговорил о формировании земного Сопротивления. Тогда его голос отличался, словно он по памяти цитировал выученное.

— Я мог бы поверить, что Тэд провел некоторые исследования до прилета в Нью-Йорк, — сказал Доннел, — и узнал о земном Сопротивлении, занимающем это здание, но почему он выяснил даже то, что я никогда не был в армии? Юный Тэд — это загадка, Блейз, а ты — прекрасный выбор, чтобы вытянуть из него информацию. Подружись с мальчишкой, чтобы он опустил щиты. Разговори его. Смейся над ним, поскольку это жалит его гордость. Обращай внимание на любые странные слова.

Я не хотела притворяться, будто дружу с врагом, но желала порадовать Доннела. И неохотно кивнула в знак согласия.

— Можешь начать с ужина с иномирцами этим вечером, — предложил Доннел. — Я пришлю несколько офицеров за ваш стол. Боюсь, ситуация будет непростая.

Нам придется есть посреди зала в окружении людей, жаждущих убить иномирцев. Да, подумала я, эту ситуацию определенно можно назвать сложной.

Глава 6

Придя в комнаты за тремя иномирцами, чтобы отвести их вниз на ужин, я обнаружила, что гости стоят все вместе в коридоре Б6. Они оделись в те же зимние вещи мусорщиков, что и все мы, но сама их чужеродность будет болезненно выделяться в зале.

Я пришла с искренним намерением проявить дружелюбие к Тэду, но он как будто специально выбрал первые слова, чтобы меня разозлить.

— Не могли бы мы поесть здесь и не спускаться к мародерам?

— Доннел сказал тебе не произносить это слово, — рявкнула я.

Тэд нахмурился.

— Я думал, в разговоре с тобой это не имеет значения.

— Неправильно думал! Мне не нравится это слово и презрительный тон в описании людей, похожих на меня и мою мать.

Он потрясенно взглянул на меня.

— Но ты принадлежишь к Сопротивлению, а не…

— Моя мать состояла в лондонском подразделении, — холодно сказала я. — Она имела пристрастие к кражам и поджогам, но не смей ее за это критиковать. В отличие от тебя, моя мать не принадлежала к привилегированной семье с Адониса. Она родилась на разваливающейся Земле и оказалась в неправильном месте в неправильное время, чего хватило, чтобы сделать ее преступницей.

Тэд попытался встрять.

— Я сожалею, что…

Я не закончила то, что хотела сказать, поэтому повысила голос и перекричала его.

— Первые одиннадцать лет жизни я прожила в Лондоне с мамой, так что можешь считать и меня мародером. Я оказалась в Нью-Йорке и присоединилась к Сопротивлению только из-за лондонского пожара. Мне повезло сбежать через портал в Нью-Йорк, а мама оказалась в ловушке в горящем здании и… — Мой голос слишком явно выдавал эмоции, поэтому я не договорила фразу.

— Я глубоко сожалею о сделанных по незнанию предположениях, — сказал Тэд.

— Мы все очень сожалеем, — прибавила Феникс.

Брейден поспешно кивнул.

Минуту простояло неловкое молчание. Наконец, я заставила себя заговорить спокойнее.

— Никому не разрешено приносить еду наверх. Когда начались ограничения, некоторые люди отдавали свою порцию детям.

— Это понятно, — ответила Феникс.

— Совершенно понятно, — согласилась я. — Но это не позволило людям полностью оправиться от зимней простуды, а нам требовался каждый человек в нормальном состоянии, чтобы добывать еду. Были и случаи, когда у людей крали пищу. Доннелу пришлось ввести строгое правило, что все едят внизу, под его наблюдением.

После этого мы двинулись вниз по лестнице. Тэд держал рот на замке, пока мы не дошли до второго этажа, но напряжение оказалось слишком сильно, и он снова принялся за свое.

— Доннел говорил, что власти перекрыли подачу в город энергии и воды, но я заметил, что вам еще хватает электричества для системы безопасности.

— По политическим причинам комплекс регионального парламента объединенной Земли спланирован так, чтобы служить примером взаимодействия с окружающей средой. Стены, окна и крыша поглощают солнечную энергию. Есть и водосберегающие системы. Не все новые идеи работают так хорошо — пять лет назад нам пришлось выкопать новую канализацию, поскольку старая все время забивалась, — но Мачико удалось поддержать исправность большинства систем.

— Здесь холодно, — сказал Тэд. — Но было бы еще холоднее, если бы единственным источником тепла служил очаг внизу. Полагаю, вы используете солнечную энергию для обогрева здания. Но лампы не работают, а вода в ванной застыла.

Доннел хотел, чтобы я разговорила Тэда, и это, очевидно, станет самой легкой задачей на свете. Парень положительно подсел на звук собственного голоса.

— Мы включаем свет, лишь когда снаружи полностью темнеет, — объяснила я. — Мы не можем позволить себе терять ни энергию, ни воду. Дождевая влага собирается в баки на крыше, и если они опустошаются, мы должны носить воду, чтобы их наполнить.

Мы уже спустились на первый этаж. Я отдернула занавес и вошла в слабо освещенный зал. Шум голосов резко оборвался, масса нечетких фигур повернулась и уставилась на нас с молчаливой угрозой.

Я инстинктивно огляделась в поисках Доннела, нашла его стоящим рядом с Мачико и успокоилась настолько, чтобы продолжить путь вперед. Когда я встала в конец очереди к кухонному очагу, Аарон подошел и пристроился рядом. Я посмотрела через плечо и обнаружила за нами Тэда, Феникс и Брейдена, а Жюльен и Лютер заняли места в арьергарде.

Я вновь взглянула вперед, пытаясь сохранять спокойный и уверенный вид. Большинство людей уже сидели за столами и ели, так что мне пришлось выдержать лишь короткое ожидание в очереди, прежде чем получить тарелку с обильной едой. Я удивилась, почему этим вечером мы так шикуем. Охота прошла особенно удачно, Доннел почувствовал, что все отчаянно нуждаются в достойной трапезе, или подумал, что возникнет меньше проблем с иномирцами, если все будут с полными желудками? Я решила, что, вероятно, вижу комбинацию всех трех причин.

Я отодвинулась в сторону, радуясь возможности увеличить расстояние между собой и очагом, но все равно осознавала, как наблюдает за нами зловеще молчаливая толпа. Аарон получил свою тарелку и подошел ко мне, пока давали еду иномирцам. Их порции выглядели меньше, чем у всех остальных, но я не собиралась спорить по этому поводу.

Тэд, Феникс и Брейден подошли к нам, а после еще одной короткой задержки еду получили Жюльен и Лютер, и я повела нашу группу к пустому столу на участке Сопротивления.

Когда мы сели, под потолком зажглись лампы. Несмотря на их слабую мощность, в комнате мгновенно стало гораздо светлее. Начавшиеся шепотом разговоры постепенно дошли до нормальной громкости, люди, наконец, перестали на нас глазеть и вернулись к еде. Но я заметила, что один человек все же не отводит от нас глаз. Ханна сидела в одиночестве за нашим обычным столом. Я скорчила ей извиняющуюся гримасу, и она ответил покорным пожатием плеч.

В центре стола стояли обычные кувшины с водой, стопки пластиковых стаканов и лежала куча пластиковых же столовых приборов. Феникс взяла кувшин и налила воду в стаканы. Один она поставила перед Тэдом, но он как будто не заметил. Болтун отвернулся от нее и уставился на кухонный очаг.

— Этот очаг сложен в мраморной нише у стены, — сказал он. — В оригинале там был изукрашенный бассейн?

— Возможно, — ответил Лютер.

Тэд, похоже, отчего-то расстроился.

— Вы явно добавили трубу. Кажется, она сделана из металлических колец, установленных одно на другое. Я прав, и эти металлические кольца относились к порталам?

Я схватила из центра стола пластиковую вилку и наколола на нее кусок запеченного корня зимнеежки.

— Да, труба сложена из сваренных вместе порталов. Она выводит дым от очага в закрытую лестничную клетку в задней части комнаты и вверх на крышу. Блокировка этой лестницы не совсем удобна, поскольку из-за нее у нас нет доступа в центр верхних этажей из зала, но это оказался единственный способ избавиться от дыма. В любом случае, мы можем добраться до тех этажей из всех крыльев здания.

— Но… — Тэд отчаянно всплеснул руками. — Вы разрушили порталы!

Я потратила целую минуту, чтобы проглотить первую порцию еды, и лишь затем ответила:

— Если понадобится, у нас их еще много. Нью-Йорк полон бесполезных мертвых порталов.

Тэд вздохнул и, наконец, заметив появившийся перед ним стакан с водой, взял его и подозрительно заглянул внутрь.

Я сэкономила время, ответив на неизбежный вопрос, прежде чем иномирец его задал.

— Мы фильтруем и кипятим всю питьевую воду. Она совершенно безопасна.

Тэд кивнул и осторожно глотнул.

— Откуда вы берете пластиковые стаканы и тарелки?

— Их полно на складах, — ответил Лютер. — Все съедобное растащили годы назад, но бумажных стаканчиков нам хватит на века.

— Но почему вы не используете настоящие стаканы? — спросил Тэд. — Склады наверняка полны и их?

Его тон вызвал у меня раздражение.

— Потому что кому-то придется мыть настоящие стаканы, а у нас мало горячей воды, но еще важнее, люди могут разбить стекло и использовать как оружие в драке.

— Должно быть, именно поэтому вы используете пластиковые приборы. — Тэд наконец перевел внимание с наших кухонных приборов на еду в тарелке. — Что это за мясо?

— Не человеческое, если вы об этом беспокоитесь, — сказал Жюльен. — Когда кто-то предложил вас съесть, это была шутка. — Он мгновение подумал. — Вероятно, шутка, но правда в том, что все очень голодны.

Я заметила, как руки Феникс в страхе напряглись.

— Зеленая штука — это зимнеежка, — поспешила объяснить я. — А мясо — смесь гусятины и утятины.

— Феникс — вегетарианка, — заметил Тэд. — У вас есть сыр или…

— Заткнись! — рявкнула Феникс.

Тэд, разинув рот, взглянул на нее с явным недоверием.

— Мы сейчас не на Адонисе, Тэд, — яростно проговорила Феникс. — Прекрати надоедать этим людям своими вопросами и прекрати просить то, чего у них нет. У них нет врачей. Нет выращиваемых в баках еды. Нет ни домашнего скота, ни молока, ни сыра. Нет урожая посреди зимы. Фактически, у них едва есть пища, поэтому ты заткнешься и мы с благодарностью съедим все, что они великодушно нам дадут.

Она воткнула вилку в ломтик гусятины и со значением съела его. Брейден бросил на нее потрясенный взгляд при первом крике, а потом твердо старательно пялился в свою тарелку во время всей вспышки. Я все еще пыталась свыкнуться с фактом, что не Брейден руководит этой троицей. Сейчас его желание остаться вне спора показало, что он даже не второй в иерархии.

После короткого молчания Тэд заговорил вновь:

— Я правда так плох?

— Совершенно невыносим, — ответила Феникс. — Ты задаешь вопросы с ужасно высокомерным видом, подразумевающим, что больше никто ничего не знает. Например, бумажные стаканчики. Ты действительно думал, что эти люди не сообразили воспользоваться настоящими?

В голосе Тэда зазвучала смесь сожаления и самозащиты.

— Ты никогда прежде не жаловалась.

— Я знала, что это не твоя вина. Со дня твоего рождения все пресмыкались перед тобой, поскольку… — Феникс оборвала предложение и с тревогой оглядела стол. — В любом случае, мне пришлось смириться с твоей надоедливостью на Адонисе, но ты не можешь так же вести себя здесь. Прекрати и говорить за меня. Если бы я хотела упомянуть о своем вегетарианстве, то могла сказать об этом сама, но ты решил высказаться за меня. Ты всегда так делаешь.

Она повернулась к Брейдену.

— Ты не согласен?

Брейден бросил на Тэда панический взгляд.

— Можешь говорить свободно, — поддержал Тэд.

Брейден, очевидно, не хотел говорить свободно, поскольку нашел убежище в питье.

Тэд нахмурился.

— Феникс, ты должна говорить, если в будущем я окажусь навязчив.

— С удовольствием, — ответила та.

Дальше мы ели в мертвой тишине. Я заметила, что Лютер смотрит на Феникс со странным выражением на лице. Я не понимала, привлекли ли его удивительно длинные светлые волосы или поразили нападки на Тэда. Жюльен тоже приметил интерес Лютера к Феникс и толкнул Аарона локтем, привлекая его внимание.

Тот в ответ лишь фыркнул. Я была свидетелем беспомощной агонии Аарона, когда он сидел у постели жены и смотрел, как она умирает. А по хмурой подавленности на его лице понимала, что он и сейчас думает о ней. Я заметила, как Аарон бросил мечтательный взгляд на яркие одеяла, устилавшие пол рядом со столами Сопротивления. Там с восхода и до позднего вечера работали ясли, и дочь Аарона вместе с группой других малышей возилась с кучей разноцветных игрушек. Сегодня мне следовало находиться в яслях, неся вечернее дежурство, если бы Доннел не возложил на меня ответственность за иномирцев.

Мы закончили есть. Я стояла, собирая стопкой грязные тарелки и приборы, когда услышала за спиной резкий взмывающий звук скрипки. Мгновенно уронив посуду обратно на стол, я обернулась и увидела Доннела, выходящего на пустую площадку у кухонного очага. Он открыл рот, и скрипка вновь стихла, позволяя его золотистому голосу в одиночестве вывести первую строчку: