Алый, как снег

Глава VIII СТЕНА И НОЧНЫЕ КАВАЛЬКАДЫ

В гостинице уже не горело ни одно окно, а у крыльца не осталось ни одного такси. Портье за стойкой даже не посмотрел в их сторону — до сих пор действовало «напутствие» Яны, что до рассвета он их видеть не должен, а про ночной визит вообще забыл. Сварог поставил машину у крыльца, надел свою, извлеченную из пакета, шляпу, кинул черную на заднее сиденье. Подумав, бросил на пол перед пассажирским сиденьем рядом с водителем все полученные Яной визитные карточки — чтобы еще более запутать след. Очухавшись, незадачливые гангстеры начнут вовсю разыскивать свою машину — и наверняка никому об этом не рассказывая, чтобы не стать посмешищем для коллег по ремеслу (ага, те самые, которые нажрались настолько, что неведомо где потеряли роскошную тачку!). И наверняка довольно быстро найдут у гостиницы. И, как любой на их месте, в гостинице и начнут искать следы. Отсюда вытекает, что возможны интересные коллизии: в гостинице обитает народ денежный, столичный, влиятельный, вроде обкраденного судостроительного магната, и, если что не так, сможет местным налить сала за шкуру. И в одном можно быть точно уверенным: вся четверка получит нешуточный втык: вместо того, чтобы четко выполнить поручение, привезти заказанную красотку готовой к употреблению, ни с того ни с сего пустились пьянствовать по кабакам. Ну, вот о ком совершенно не болит душа, так это о них — да и о магнате скорбеть что-то не тянет: не последних денег лишился, для него это семечки…

Прихватив всю свою поклажу, так никем и не замеченные, они пустились в обратный путь знакомой тропинкой. Стало чуть-чуть светлее — небо уже из черного понемногу становилось серым, близился рассвет. Оба невольно ускоряли шаг — как всегда бывает, когда до дома остается всего ничего.

Вот и балкон. Взяв в правую руку левую ладонь Сварога, Яна нетерпеливо переступила на месте — и оба взмыли над землей, бесшумными ночными призраками полетели к балкону…

Трах!

Перед глазами у Сварога так и посыпались искры, показалось сначала, что он ослеп. Рядом легонько вскрикнула Яна, но его руки не выпустила — и он, полуоглушенный, чувствуя резкую боль в носу и что-то теплое, ползущее на верхнюю губу, уже понемногу обретя зрение, опустился рядом с ней на покрытую влажной из-за утренней росы травой землю, откуда только что взлетал…

Присел на траву, мотая головой, пытаясь вернуть себя к реальности полностью. Вернул вроде бы. Хотел включить «ночное зрение», но вовремя вспомнил, что здесь и этого лишен. Однако глаза уже привыкли к полумраку, и он видел, что Яна стоит на коленях рядом с ним, держа у лица, напротив носа, ладонь. Его собственный нос болел неимоверно. Сварог осторожно его потрогал кончиками пальцев: ну да, распух, как слива. Вытер большим пальцем кровь, уже попавшую в рот, на подбородок.

— Как ты? — спросила Яна, отнимая руку от лица. Голос у нее был совершенно нормальный, а вот его собственный прозвучал довольно невнятно:

— Черт знает как… Нос разбил…

— Я тоже, — сказала Яна. — Словно треснулись лицами в невидимое прочнейшее стекло… или силовое поле. Я-то уже себе все залечила… Посиди спокойно. Сейчас все пройдет.

Ее узкая ладошка оказалась напротив его носа. Все лицо обволокло приятное тепло, кожу чуть-чуть покалывало, но не больно. Вскоре Яна отняла руку:

— Ну вот, все…

Он осторожненько попробовал нос, потом, осмелев, помял его сильнее. Нос был как прежний, опухоль прошла, кровь на лице осталась, но больше не текла.

— Препятствие. Невидимое, — сказала Яна. — Что же это такое?

— Представления не имею, — холодея от злости на собственное бессилие, сказал Сварог. — Один раз лазил сюда здешним днем, один — здешней ночью и всегда без всяких преград возвращался.

Он посмотрел на второй балкон, левее. Дома за ним располагался один из его кабинетов, а здесь, наверняка — одна из комнат замка-музея, так что и пробовать нечего… Кожу на затылке сводило от непонятности.

— Я попробую еще раз, Древним Ветром, — сказала Яна. — Ты посиди пока, я обязательно за тобой вернусь.

— Да уж, конечно, не бросишь… — проворчал Сварог.

И стал смотреть вверх. Яна поднялась в воздух, стала медленно приближаться с вытянутой рукой к невидимой преграде, и вдруг остановилась, замерла в воздухе так, что стало ясно: на эту самую преграду и наткнулась ладонью.

Какое-то время ничего не происходило: никаких световых или звуковых эффектов, Яна просто стояла в воздухе без всякой опоры, все так же упираясь ладонью вытянутой руки во что-то невидимое, но явно непреодолимое. Продолжалось это довольно долго, в конце концов она подняла и вторую руку. Меж ладонями возникла неширокая полоса бледного зеленого сияния — и тут же погасла.

Яна опустила руки и вернулась к нему.

— Ничего не понимаю, — пожаловалась она, зябко поеживаясь (вряд ли из-за утренней прохлады). — Так не должно быть…

— Не хватает силы это проломить? — осторожно спросил Сварог.

— Если бы… Здесь что-то другое, совершенно непонятное. У меня даже слов нет… — она помолчала. — Совсем другое, совсем… Древний Ветер никуда не пропал, он остается во мне, до последней искорки, я же чувствую. Просто он не действует. А такого не должно быть…

Страха в ее голосе пока что не чувствовалось — но там явственно звучало приближение страха, что немногим лучше: если страх приближается, он непременно придет…

— Вита, успокойся, — как мог убедительнее сказал Сварог, обнимая ее за плечи и прижимая к себе.

— Да я спокойна… Просто так не должно быть…

— Ничего, — сказал Сварог, — никакой погони нет, ничего страшного не происходит. Будем думать, благо есть испытанное средство активизации умственной деятельности…

Он нашел валявшийся в стороне чемоданчик, открыл его, достал бутылку ликера (ни одна не разбилась, умеют делать тару), распечатал и отпил из горлышка не менее стакана. Когда он опустил руку, Яна забрала у него бутылку, поднесла горлышко к губам. К удивлению Сварога, она не пролила ни капли — правда отпила гораздо меньше. Впрочем, он тут же вспомнил: Яна годами охотилась в Каталауне, давно привыкла пить из фляги…

— Тебе не холодно? — спросил он. — Пиджак наброшу, если…

— Спасибо, не надо, — бледно улыбнулась Яна. — Если станет холодно, я сама сделаю так, что будет тепло… Может, тебе холодно? Я могу…

— Не надо, — сказал Сварог.

Он и в самом деле не ощущал утреннего холодка — наоборот, охватило некое подобие простудного жара. Ему по-прежнему удавалось не допускать в душу ни тоску, ни безнадежность, но они маячили где-то поблизости, не так уж и далеко. Средства проломить неведомо откуда взявшуюся преграду он не находил никакого. Мысли поневоле устремлялись в будущее. Нехитрый вопрос: что делать, если это — навсегда? Ну, предположим, со способностями Яны они не пропадут и здесь неким образом пристроятся в каком-нибудь тихом уголке. Даже если Шторм все же грянет, вполне может оказаться, что Яне по силам обоих и от него защитить. Но посреди чего им придется прожить несколько сотен лет…

А главное, Империя останется без Яны, а его королевства — без него. Думать и прикидывать не хочется, что может начаться… Если в Империи Канцлер наверняка сможет найти какой-то выход и надежно стабилизировать обстановку, то на земле начнется такое, что не приведи Господь. Орава претендентов на опустевшие троны; воспрянут все его нынешние враги, кто нынче сидит тихо, как мышка, сознавая свою слабость оживет старая вражда меж державами, которую он сгладил, но за эти несколько лет, разумеется, не мог погасить совершенно. Странная Компания без командира, его юные сподвижники из девятого стола без него…

Он сердито отхлебнул из бутылки, словно надеялся, что это поможет найти выход, — конечно, не помогло нисколечко…

— У тебя есть какие-нибудь мысли? — спросила Яна. — У меня, честно тебе скажу, ни одной толковой…

В ее голосе Сварог с раздражением почувствовал жалобные нотки, слабенькие пока, но тем не менее…

— Знаешь, у меня есть привычка: в тяжелых случаях сидеть и ждать — авось рассосется… Иногда срабатывало. Главное — не паниковать и не терять голову…

— Всегда срабатывало? — спросила Яна почти спокойно.

— Ну, не всегда… — сказал он честно. — Подождем рассвета, не так уж и долго осталось. Во множестве случаев, связанных как раз со странным, с первыми лучами солнца многое меняется самым решительным образом…

— Да, я слышала… — сказала Яна, и по голосу чувствовалось, как яростно ей хочется ему верить.

Сварог тем временем думал: два прошлых раза он проникал сюда темной ночью и ночью же возвращался без малейших препятствий, Ну, мало ли что… Может, такой уж день сегодня, такой месяц, не то расположение звезд и положение Семела на небе… В конце концов, преспокойно можно снять номер в гостинице и каждую ночь пытаться снова и снова…

Бутылку они прикончили, однако Сварог не чувствовал себя хмельным да и Яна, сразу видно, тоже: ну да, бывают ситуации, когда пьешь — будто в песок льешь…

Он откупорил вторую: когда небо стадо синим, первые солнечные лучи мазнули по кронам деревьев и балкону, и Яна вновь взмыла в воздух — но вернулась, в очередной раз наткнувшись на невидимую стену.

«Должен же быть выход?!» — воззвал Сварог неизвестно к кому. Сделал пару добрых глотков, распростерся на земле, раскинул руки, вжимаясь затылком во влажную росистую траву, непонятно чего ожидая и непонятно на что надеясь…

И вдруг вскочил: что-то смутное стало складываться в четкие образы, ясные мысли…

— Что? — вскинула глаза Яна, так и сидевшая на влажной траве (в ее позе уже, что печально, чувствовался первый прилив безнадежности).

Не отвечая, Сварог снял пиджак, чтобы не терять времени, извлекая из всех карманов деньги, аккуратно его свернул в некое подобие скатки, сунул поглубже под самый разлапистый куст. Пошарив по карманам брюк, отправил следом мелочь, здешнюю зажигалку, купленную здесь из любопытства пачку дорогих сигарет. Затолкал туда же чемоданчик с оставшимся ликером, сумку с книгами и журналами, чемоданчик с косметикой. Спросил Яну отрывисто:

— У тебя есть в сумочке что-нибудь здешнее?

Она щелкнула позолоченными застежками, заглянула:

— Зажигалка, сигареты… Все здешние бумажки, сдача из косметического салона…

Ничего еще не понимала, но в глазах у нее полыхала надежда.

— Давай сюда, — сказал Сварог и отправил все торопливо поданное следом. — Ах, да…

Снял у нее с шеи дурацкую цепочку с ракушкой, бросил туда же. Крепенько приложился к бутылке и сказал тем жестким голосом, каким опытный командир пресекает зародыш паники в подразделении:

— Давай руку. Попробуем…

Яна прямо-таки схватила его руку, они взмыли в воздух, выставив вперед свободные руки с поднятыми ладонями: Яна — левую, Сварог — правую. Взмыли в воздух… и проплыли меж двумя каменными филинами по сторонам балконных перил, не встретив никакой незримой преграды, опустились на балкон в двух шагах от плотно задернутой портьеры.

Удалось. Как частенько бывает в подобных случаях, Сварог не ощутил ни радости, ни облегчения — одну томительную усталость. Судя по лицу Яны, она испытывала нечто схожее. Нетерпеливо шагнув вперед, он отдернул портьеру с правой стороны, пропустил вперед Яну и вошел в уставленную аппаратурой комнату. Тщательно задернув портьеру, обернулся.

Элкон и Томи, так и оставшись сидеть за своими пультами, смотрели на них во все глаза. Вообще-то, раз Томи сменила Элкона, он мог уйти отдыхать, но, конечно, не ушел…

Яна устало опустилась с ближайшее кресло, откинула голову на спинку.

— Ну, что вы так таращитесь, сподвижнички? — спросил Сварог с напускным весельем. — Гляди веселей! А, ну…

На верхней губе у Яны явственно виднелась засохшая кровь. Сделав пару шагов и глянув на себя в зеркало, Сварог убедился, что выглядит еще предосудительнее: у него кровь засохла и на усах, и на подбородке. Какие пустяки, если подумать…

— Отставить! — командным тоном прикрикнул он, когда Томи начала подниматься из-за пульта — ни кровинки в лице, глаза на пол-лица. — Сесть! Ничего страшного не произошло!

Подействовало, она опустилась в кресло. Элкон, молодчага, исправно молчал, ничуть не изменившись в лице, — все же прошел кое-какую жизненную школу, серьезнее, чем все остальные, дисциплинированно ждал, когда заговорит командир. «Вышколил я обормота», — с неким подобием отцовской гордости подумал Сварог.

Яна встала, подошла к нему, прильнула к груди, крепко обняв за шею.

— Как тебе пришло в голову? — прошептала она на ухо с нескрываемым восхищением.

— Вспомнил кое-какие старые предания моего мира, — так же шепотом, на ухо, ответил он. — Один мореход попал на некий зачарованный остров и прожил там какое-то время. Когда решил все же уплыть, ему не то что не позволили взять с собой ничего, даже мелкого пустячка — заставили тщательнейшим образом отряхнуть с сапог землю острова, до пылиночки… Значит, вот так… Возвращаться можно свободно, а вот взять оттуда ничего нельзя, никакой мелочи, иначе возникнет стена… Пожалуй, зря мы заранее запаниковали — этак и Шторм не прорвется…

— Дождь же попадает на балкон с той стороны…

— Дождь — явление природы, — сказал Сварог. — А Шторм, чует мое сердце, к явлениям природы никак не отнесешь… Пошли. Элкон, я сейчас вернусь…

Он вывел Яну в кабинет, где висели два длинных плаща с капюшонами: в них они и пришли сюда из Безымянной комнаты, чтобы ни одна живая душа не видела их диковинной для этого мира одежды. Сам накинул второй. Распахнул дверь в коридор. Барута и еще трое ратагайцев моментально вскочили с мягких скамеек.

— Госпожу сопроводить в мои покои, — распорядился Сварог. — Одному остаться здесь на карауле.

— Слушаю, гусударь, — поклонился Барута.

И сделал почтительный жест, пропуская Яну вперед. К ней (и к Маре тоже) он относился с нескрываемым почтением: пусть и не посвящен в некоторые тонкости, происходившее как нельзя лучше укладывалось в нехитрую жизненную философию степняка — перед ним Женщины Вождя, а следовательно, в отличие от всех прочих особ женского пола заслуживают величайшего почтения. То, что женщин две, нисколечко этой философии не противоречило, наоборот: в большей части Ратагайской Пушты (в каких бы богов ни верил тот или иной ее обитатель) до сих пор сохраняется старинный обычай иметь двух, а то и трех, если в состоянии достойно содержать, жен, и каждая считается законной. Обычай столь древний, что с ним, не в силах справиться, молчаливо смирились и служители всех без исключения богов, и снольдерские короли. Есть все же своя польза от некоторых старинных традиций…

Вернувшись в комнату, Сварог невольно улыбнулся, увидев выражение лица Элкона: парень сгорал от нетерпения, жаждал подробностей — но дисциплина брала верх. Томи не скрывала тех же чувств, но тоже стоически молчала.

Достав из воздуха бокал келимаса, Сварог его осушил одним глоткам, усмехнулся:

— Подробности будут, ребята, потом, когда я немного отдохну. Вообще-то ничего такого уж завлекательного не услышите… Элкон, что Канцлер?

— Велел немедленно доложить, когда вы вернетесь.

— Вот и выполняйте приказ, — сказал Сварог. — Передайте: мы вернулись целыми и невредимыми, собрав немного полезной информации…

Элкон уселся за один из столов, где небольшой компьютер был снабжен серебристой коробочкой шифратора. Проворно застучал по клавишам. Ответ появился на экране через пару минут, так что Сварог успел спокойно выкурить сигарету. Элкон, чуть поиграв клавишами, сказал:

— Канцлер спрашивает: есть ли что-то настолько важное, что не может ждать ни минуты, или доклад можно отложить до завтра? Он там занят чем-то очень серьезным…

— Передайте, что подойдет и до завтра, — сказал Сварог, не раздумывая. И, когда Элкон отправил шифровку, распорядился: — Погасите свет в комнате — там, на той стороне уже день, могут заметить — и ступайте-ка за мной…

Элкон последовал за ним с превеликой готовностью. Томи невольно сделала движение, собираясь встать, но Сварог на ходу погрозил ей пальцем, и она осталась на месте. Они вышли на балкон со всеми предосторожностями, сначала старательно прислушавшись. Внизу — ни единой живой души. Стояла спокойная утренняя тишина, солнечные лучи крохотными радугами играли на последних каплях росы, видневшихся кое-где в паутине.

— Посмотрите влево, — сказал Сварог. — Видите, там под кустами нечто синее?

— Вижу, командир.

— Завтра с темнотой спуститесь туда, — сказал Сварог, усмехнувшись про себя безудержной радости, появившейся на лице Элкона, не сумевшего ее сдержать. — Возьмете с собой самый быстродействующий сканер, какой найдется в нашей конторе… а еще лучше, если с вами пойдет Родрик с таким же сканером, я потом распоряжусь. Там пакет, в нем лежит книга. Отсканируете ее целиком, с обложкой включительно, — он усмехнулся. — Там лежит еще журнал мод, на нем так и написано, отсканируйте и его и газеты. Третий журнал копировать не стоит. Соблюдать предельную осторожность, чтобы ни одна живая душа там вас не засекла. Группа прикрытия у вас будет. Все понятно?

— Так точно, командир! — радостно воскликнул Элкон.

— Тс! — Сварог приложил палец к губам. — Еще услышат внизу. Какая-нибудь ранняя или, наоборот, припозднившаяся влюбленная парочка, они сюда забредают… Вот что еще запомните накрепко; когда закончите, спрячьте все назад. Оттуда не брать ничего, ни единой мелочи. Ничего. Ясно?

— Так точно! — радостным шепотом рявкнул Элкон.

— Вот и отлично, — сказал Сварог. — А я пойду отдохну.

Накинув в кабинете плащ, не набрасывая капюшона, он неторопливо пошел по коридору в Безымянную комнату. Лишних свидетелей не имелось: в его личные покои в этом крыле дворца вел один-единственный коридор, который при необходимости (как сейчас) перекрывался охраной. Ну, а тем телохранителям, сыщикам и гвардейцам (не говоря уж о ратагайцах), что дежурили по это сторону «кордона», не полагалось удивляться никому и ничему. Ага, вот он, Юл Качер, новоиспеченный агент первого разряда и будущий зять солидного пивовара, прохаживается с таким видом, словно никакого короля и не видит — службу знает…

…Обстановка в малой спальне, примыкавшей к Безымянной комнате, была, честное слово, исполнена семейного уюта: Яна в атласном домашнем халатике, с заплетенной наполовину косой, лежала на застеленной постели, с блаженно-бездумным выражением лица смотрела в потолок. Сварог курил в кресле, временами поглядывая на Яну. Она выглядела такой безмятежной, милой и домашней, что жаль было нарушать идиллию — но ничего не поделаешь, придется устроить легонькую моральную экзекуцию, чтобы не откладывать все на потом, а одним махом с ним покончить… Чтобы никаких неясностей не осталось. Он, правда, ломал голову, как перейти к делу.

Яна, сама того не ведая, облегчила ему задачу: бросив на него мимолетный взгляд, присмотрелась внимательнее, спросила:

— Ничего не случилось? У тебя лицо… В общем, оно таким бывает, когда что-нибудь случается…

Умница, успела неплохо его изучить. Ну что же…

— Отдохнула, я вижу? — сказал Сварог. — Вечер, конечно, на дворе, но спать ложиться еще рано, самое время поговорить о некоторых деталях морального облика моей молодой супруги.

Яна чуть приподняла брови:

— Ты же говорил, что не будешь сердиться…

— За «Грацию»? — сказал Сварог. — Я и не собираюсь. Речь пойдет совершенно о другом. Сейчас я тебе дам прочитать одну интересную бумагу…

Здесь, в спальне, стоял такой же сейф, как в паре его кабинетов: хрупкий на вид шкафчик, закрытый силовым полем. Сварог еще вчера принес рапорт Качера сюда. Достал конверт, извлек оба листа и протянул Яне:

— Читай внимательно…

Она стала читать — как и следовало ожидать, ничего не подозревая. В какой-то момент ее взгляд вдруг споткнулся, она вскинула на Сварога растерянные глаза, прочитала еще несколько строк и покраснела жарко, отчаянно, до кончиков ушей так, что обзавидовался бы любой светофор в Саваджо.

— Читай до конца, — безжалостно сказал Сварог. — Мужа надо слушаться…

Она дочитала, правда, сразу видно, бегло. И сидела на постели, поджав ноги, по-прежнему красная, старательно избегая встречаться с ним взглядом.

— Что же у нас есть? — спросил Сварог голосом прокурора (правда, не самого свирепого). — Лигах в восьмидесяти от Латераны, возле фригольдерской деревни Марлайн, означенный агент увидел ночью на лесной дороге странноватую кавалькаду: девять всадников, обнаженных юношей и девушек, проехавших рысью совершенно беззвучно. Четверых он опознал сразу — там написано почему. Он не знает, конечно, кто вы такие — вы ему известны под теми именами, что носите здесь, во дворце. Но глаз у парня, согласись, острый. А потом я показал ему фотографии остальных четверых, он и их опознал сразу. Обрати внимание, он вовсе не утверждает, что вы — это вы, пишет просто: «Как две капли воды похожие на…» Толковый сыщик, не строит скороспелых версий и ничего не берется пока что утверждать со всей определенностью… — он помолчал, с легкой усмешкой глядя на пунцовое личико Яны, старательно избегавшей встречаться с ним взглядом. — Элкона там не было. Только в этот раз, или он с вами не ездит?

— Не ездит, — машинально ответила Яна, тихонько ойкнула. — Он это считает примитивным и пошлым развлечением…

— Умный парень, за это и ценю… — сказал Сварог.

— А откуда ты знаешь, что это не в первый раз? Ни один орбитал нас не видит, я так устроила…

— А я и не знал, — ухмыльнулся Сварог. — Сама сказала. Один из самых простых полицейских трюков… Стука копыт не было слышно из-за соответствующих заклинаний?

— Да.

— Может, тебе наколдовать тазик холодной водички и полотенце? Умоешься. А то от твоих щечек прикуривать можно…

— Я сама справлюсь…

— Ну, справляйся, — сказал Сварог. — А я пока тебе расскажу кое-что интересное, о чем ты, пожалуй, и не знаешь… Ты читала что-нибудь Гонтора Корча? Нет? Зря, я тебе как-нибудь дам, весьма интересно… Совсем недавно жил такой книжник — из тех, что увлечены не научными загадками, а всякими занятными случаями и курьезами, как мистического характера, так и самой обычной природы… Видишь ли, когда я прочитал рапорт, по обыкновению позвал Интагара, а он очень быстро меня переадресовал к мэтру Анраху — ну, а тот, не особенно и раздумывая, тут же вспомнил о Гонторе Корче. Совсем молодой, не было и сорока, написать успел немного. Была у него задумка создать трилогию. Первая часть лет пятнадцать как напечатана — «Ночные колеса». Вита, я буду словоохотлив, даже болтлив — такое случается после серьезного нервного напряжения вроде нашего недавнего… «Колеса» — интереснейшая книга, написанная по рассказам ночных извозчиков Равены: и смешные, и грустные житейские истории, загадочные случаи, с обычным миром не имеющие ничего общего… Третья, так и оставшаяся не написанной, книга «Ночные паруса», его и сгубила. Поехал в Фиарнолл собирать столь же интересные истории из жизни моряков — и пропал бесследно. Не нашли, как ни искали — как в свое время Гонзака. Видимо, как и Гонзак, наткнулся на что-то, чего не следовало касаться. Тайну Гонзака в свое время раскрыли, может, и следы Корча отыщутся, — но в любом случае рукопись пропала, бумаг Гонзака и мы ведь так и не нашли… Вот… А вторая книга — вот она. — Сварог взял со стола и показал ей пухлый томик в черной обложке с белым контурным рисунком, представлявшим вереницу всадников. — «Ночные кавалькады». Название придумал не Корч, оно появилось лет двести назад, когда впервые объявились Кавалькады, кто их так назвал, неизвестно, но название прижилось. Гонтар Корч ими занимался два года со свойственными ему прилежанием и цепкостью: изучил историю вопроса, ездил по стране, беседовал со свидетелями, пытался вычислить, нет ли тут какой-нибудь регулярности — с иными привидениями так бывает, в том числе и здесь, во дворце: какие-то определенные дни, расположение звезд и планет, да мало ли… Ничего подобного он не усмотрел, но кое-какие закономерности вывел. Ночные Кавалькады потому так и названы, что появляются исключительно ночью, как правило, в глухих деревушках или маленьких провинциальных городках. От двух-трех человек до пары десятков. Это всегда обнаженные, молодые парни и девушки — правда, порой не такие уж и юные. Стука копыт никогда не слышно. Иногда они едут рысью по большой дороге, иногда, взяв аллюр побыстрее, проносятся через деревни и городки, пугая народ. Вреда не причиняли никогда и никому. Хотя, с какой стороны посмотреть… — он взял со столика лист пожелтевшей бумаги и пробубнил на манер прожженного канцеляриста: — «Означенный крестьянин Дареп Тулор, увидев означенную Ночную Кавалькаду и убегая от нее, в панике свалился в канаву и сломал правую ногу…»

— Мы не знали… — все так же не поднимая глаз, сказала Яна жалобно.

Сварог ухмыльнулся:

— Да ладно, это не о вас. Это рапорт сельского стражника, поданный лет сорок назад, а деревня — в Снольдере… Пойдем дальше. Поскольку за двести лет Ночные Кавалькады не причиняли никому вреда, в конце концов крестьянская молва стала считать их безобидными призраками — тем более что на них не действовало деревенское колдовство, против разнообразной нечистой силы иногда очень эффективное. Ну да, с чего бы ему действовать… Вот еще интересная деталь: обычно кони Ночной Кавалькады — в великолепной, прямо-таки роскошной сбруе — а вот ваша, как опять-таки отметил зоркоглазый сыщик, ехала на неоседланных лошадях, без уздечек… — Сварог с любопытством присмотрелся: — Ага… Виноватость все еще присутствует, но ты уже не такая красная, от тебя уже не прикуришь… — Он фыркнул. — Ладно, я ничему особенно не удивляюсь, но вот Аурика, известная скромница… Ее-то как втянули?

Яна на миг подняла глаза:

— Она просто не смогла отстать от других, как прежде… Вообще, я все это придумала и Аури уговорила…

Сварог улыбнулся:

— Полицейский в таких случаях грохает кулаком по столу и орет: «Крутишь-вертишь, зараза!» А то и без лишних слов бьет в ухо. Но мы-то люди воспитанные, по крайней мере ты — меня, признаюсь, и не воспитывали особенно… Вита, врешь. Ручаться могу: во всех случаях, когда ты говоришь «я», звучать это должно несколько иначе: «Мы с Каниллой». Канилла Дегро во всех проказах вашей компании, начиная с детства, всегда была то одной из заводил наравне с тобой, то главной. Есть большущее досье о ваших проказах, если ты не знала. Мои специалисты его в свое время выдернули из не особенно секретного архива министерства двора, я пробежал ради любопытства.

Яна на миг вскинула глаза:

— Ну и что? Там нет ничего непристойного или плохого.

— Согласен, — сказал Сварог. — В общем, безобидные проказы, иные оригинально задуманы и с блеском проведены, тут опять-таки прослеживаются ваши с Каниллой старания… Но вот Ночные Кавалькады… Как, по-твоему, мне нравится, что моя жена скачет голышом по ночам, пугая мирных обывателей? Ну?

— Я думаю, не особенно, — покаянно призналась Яна, не поднимая глаз.

— Мягко сказано, — сказал Сварог.

Она на миг вскинула голову, глаза блеснули лукавством:

— Ну, конечно, отпираться бессмысленно… И все равно, голос у тебя не такой уж злой. Не похоже, что собираешься влепить мне подзатыльник.

— А неплохо было бы, — мечтательно сказал Сварог. — Ты бы приняла довольно смиренно, а?

— Пожалуй… Ты имеешь право сердиться…

— Вот именно, — сказал Сварог. — Но есть тут свои нюансы… Я бы, наверное, осерчал гораздо больше, окажись, что вы это первыми придумали, но после того, как я прочитал все, что только нашлось у Анраха и Интагара, осталось стойкое впечатление, что и раньше не было никаких привидений. Что это — старое развлечение ларов. Это вас в некоторой степени оправдывает, но не полностью. Посмотри мне, наконец, в глаза, не съем. Что, я прав?

Яна подняла голову:

— Прав… Эту забаву лет двести назад придумала императрица Агнеш, до замужества, конечно…

— Ну да, следовало ожидать, — сказал Сварог. — Твоя бабушка в молодости, уж прости, была большой проказницей… впрочем, насколько я знаю, бабушка Каниллы — тоже. Интересные гены вам обеим достались… Ну, дальше?

— С ее легкой руки это развлечение вошло в моду, — сказала Яна, на сей раз стараясь не отводить глаз. — И до сих пор остается в моде, главным образом среди молодежи и семейных пар помоложе, но иногда и люди постарше забавляются. Между прочим, барон Клегг, собравший немало пикантностей в «Там, под облаками», о своих собственных забавах скромно умолчал. А он, среди прочего, однажды ночью в компании трех обнаженных девиц проскакал не где-нибудь — по главной улице Сноля, пуская цветные огни и оставляя цветные дымы…

— Ну, он не выставлял себя моралистом… — сказал Сварог. — А вот интересно, почему в Глане практически ни разу не появлялись Ночные Кавалькады? Лорд Баглю ни о чем подобном и не слыхивал, говорил, было что-то такое очень, очень давно, но быстро пропало…

Яна улыбнулась почти весело:

— Потому что твои гланцы — народ своеобразный. У них быстро появилась своя забава — догнать галопом «призрака» и рубануть палашом по башке. Для лара это столь же опасно, как для обычного человека, вот и перестали туда ездить…

— Да уж, у меня в Глане не забалуешь… — сказал Сварог с законной гордостью за своих подданных. — И сколько раз вот так раскатывали?

— Три… — призналась Яна. — Заслужила три подзатыльника… Но ты ведь не станешь? Я же тебе не изменяла, ничего такого не сделала, просто не удержались, попробовали старинную забаву. Откровенность за откровенность, можно? Как вообще вышло, что этот твой сыщик нас углядел?

— Стечение обстоятельств, — сказал Сварог. — Он, ты сама читала, родом из той деревушки. Родители давно погибли при пожаре, и из родных осталась только тетушка, которую он очень любит и часто к ней в свои вольные недели ездит. Парень молодой, неженатый, вот и пошел ночью с местной красоточкой посмотреть на небесные созвездия и планеты. Благо леса там спокойные, ни зверья, ни разбойников. А тут вы… Девица сомлела, а он в городе пообтесался, да и полицейские рефлексы сработали…

— Тоже не моралист, — заключила Яна.

— А вашу теплую компанию в какой-то степени это оправдывает? — прищурился Сварог.

— Ну, вообще-то нет… Нас другое оправдывает.

— Интересно, что? — с нешуточным любопытством поинтересовался Сварог.

Яна открыто посмотрела ему в глаза:

— Мы, можно смело сказать, больше ставили научные эксперименты, чем развлекались.

— Ох, какие интересные бывают научные эксперименты, я и не знал…

— Не язви, — сказала Яна. — Послушай лучше. Этот Гонтор Корч все правильно подметил: кони Ночных Кавалькад и в самом деле в роскошной сбруе, при седлах и уздечках. Мы сами в первый раз так выезжали, исключительно для развлечения. А потом мне знакомые молодожены, немногим меня старше, рассказали интересные вещи… Мы проверили, и все подтвердилось. Знаешь, что оказалось? Если скакать во весь опор на неоседланном, неподкованном коне по какой-нибудь широкой равнине, где не видно ни малейших следов человеческой деятельности, очень быстро приходят странные, необычные ощущения… Даже словами не передать. Представляется, что ты сливаться с чем-то непонятным, огромным, благожелательно к тебе настроенным, становишься его частицей, летишь по каким-то словно бы призрачным другим местам, порой над вершинами гор, над необозримым морем… И ни малейшего страха, наоборот, так покойно и приятно, что словами не опишешь…

Ее щеки вновь зарумянились, но на сей раз, похоже, не от стыда, взгляд затуманился, она продолжала завороженно:

— То взлетаешь в неимоверные выси, словно паришь над всей Вселенной, то несешься вниз, в какие-то глубины — и они вовсе не пугают… огонь и тьма, ветер и шквал… Все остальные тоже это чувствуют, только слабее…

Сварог слушал внимательно и очень серьезно. Потому что то, о чем она говорила, весьма походило на те ощущения, что он сам испытал в Глане, когда голым распростерся на вершине Холма, чтобы, как думал и он сам, и старые «хранительницы земли», выполнить рутинный обряд — и неожиданно обнялся с Матушкой-Землей по-настоящему…

— На любой равнине? — спросил он, когда Яна замолчала.

— Похоже, на любой, — сказала Яна. — Мы дважды пробовали на разных, а те мои знакомые трижды на разных. Всегда одно и то же, все описывают одинаково. Я так и не поняла, что это такое, но оно существует. Главное: чтобы на тебе не было и ниточки, а конь — не подкован. Ничего, сделанного человеческими руками. Вот возьми и сам попробуй!

— А ведь попробую… — сказал Сварог.

— Только ничего не говори им… в девятом столе. Им будет очень неудобно… Они тебя всерьез уважают…

— Неудобно? Кому как… — проворчал Сварог. — Думается мне, что Канилла великолепно изобразит мнимое раскаяние, и только… Ладно, не скажу… экспериментаторы.

Помолчав, Яна настороженно спросила:

— Запретишь?

Подумав, Сварог сказал:

— Пожалуй, нет. Продолжай вы простые развлечения в старинном стиле, запретил бы точно, но тут, и в самом деле, что-то интересное. Экспериментируйте уж. Я с вами, конечно, не поеду — все, кроме тебя, мои подчиненные, не стоит ронять авторитет командира. Но попробую…

Яна спрыгнула с постели, подбежала к нему и расцеловала. Сообщила:

— Ты у меня чудо!

— Только сейчас заметила? — усмехнулся Сварог. — По большому счету, я…

Он замолчал и повернул голову: на столе размеренно мигала синяя лампочка. Еще, конечно, не настала пора отхода ко сну, но статс-секретарь не стал бы его беспокоить так поздно без особой необходимости.

— Пойдешь? — спросила Яна, прекрасно знавшая, что означает мигание этой лампочки.

— Конечно, — сказал Сварог, вставая. — Королевская обязанность, сама понимаешь. Статс-секретарь у меня не из шутников…

«Только бы не случилось ничего скверного, — думал он, шагая к двери и на ходу застегивая камзол. — Такое спокойное и безмятежное настроение пришло, жаль, если его испортят очередной тягостной государственной необходимостью…»

Однако вернулся он, улыбаясь. Сказал весело:

— Там прилетела Мара, без всякого предупреждения — ну, это у нее в обычае. На ночь глядя, но все равно… Статс-секретарь говорит, она ничуть не выглядит встревоженной или озабоченной. Я ее приму? Уже распорядился быстренько собрать легкий ужин в Безымянной комнате.

— Мы ее примем, — сказала Яна. — Давно собираюсь с ней подружиться, и все как-то некогда…

«И, слава богу, — в который уж раз подумал Сварог. — Ничего в этом страшного нет, но только их тесной дружбы не хватало… Две твоих женщины, которые тебя неплохо знают и ничуть не ревнуют друг к дружке, будут устраивать девичьи посиделки… Непривычная какая-то ситуация».

— Как ты думаешь, Мара не обидится на нарушение этикета, если я останусь в халатике?

Сварог фыркнул:

— Вот уж кому плевать на все и всяческие этикеты, так это Маре…

— Тогда пошли?

Мара и в самом деле не выглядела ни озабоченной, ни встревоженной. Сидела за столиком в Безымянной комнате, смакуя келимас «Старый дуб». Поприветствовав их, сказала печально:

— Везет вам. Что здесь, что в Хелльстаде — великолепные винные погреба. А у меня на Сегуре оказалось такое убожество — стыдно гостей приглашать. Я, конечно, пытаюсь положение исправить, но пока наладится…

— И молчала, — укорил Сварог, наливая немного и Яне, и себе. — Сказала бы раньше, я бы тебе давно помог.

— И я, — сказала Яна. — От всей души.

— Ну, уж нет, — решительно сказала Мара, прямо сверкнув синими глазами из-под рыжей челки. — Выступать в роли просительницы? Я как-никак королева, и после взятия Дике — не такая уж кукольная. Сама справлюсь. И вот тогда вас в гости приглашу.

Сварог уже видел, что она в отличном настроении. Но все же спросил:

— Ничего не случилось?

— Да что может случиться? — пожала плечами Мара. — Такая скука… Даже завоевать нечего. Вокруг, куда ни глянь — твои острова. А те необитаемые, что никому не принадлежат — маленькие и скучные, никакой славы не принесут. Захватить, что ли, Стагар? Исключительно для того, чтобы натянуть нос этой стервочке Лавинии?

«А ведь не такая уж взбалмошная идея, — подумал Сварог. — Лавиния и в самом деле будет в ярости, так просто не оставит — а у меня военные флоты давно скучают без хорошей драки… С другой стороны, с давних пор Стагар пользуется этакой мрачной славой, как опасное обиталище морских колдунов, которых там и в самом деле хватает… но она, в общем, ничем реальным не подтверждена, кроме старых поверий. В общем, стоит подумать…»

Яна засмеялась:

— Мне, как императрице, такие вещи слышать как бы и не пристало… Но я ничего не слышала.

Мара непринужденно сказала Сварогу:

— Чудесная женщина тебе досталась, а ты наверняка не ценишь, дубина…

— Он мне сегодня подзатыльник дать хотел, — пожаловалась Яна с лукавинкой в глазах.

— От него и не того можно ждать… — сказала Мара.

— За дело, — уточнил Сварог.

— Вздор, — уверенно сказала Мара. — Наверняка сам что-нибудь дурацкое придумал, — повернулась к Яне: — Моя старшая венценосная сестра, разве у вас ноготков нет? Держите его в строгости, а главное — вовремя хватайте за шиворот, когда он попытается ушмыгнуть очередной подвиг совершать — есть у него такая дурная привычка…

«Споются, чертовки, — не без грусти подумал Сварог, глядя, как они смешливо переглядываются. — И нигде от них не спрячешься, даже в Хелльстаде…»

— Послушайте, — сказала Мара, — у вас послезавтра нет никаких серьезных государственных дел?

— Вроде не намечается, — сказал Сварог.

— И у меня тоже, — сказала Яна.

— Это просто прекрасно, — энергично отреагировала Мара. — Ваши государственные дела не чета моим скромным, и потому вы, ручаться могу, забыли, что будет послезавтра? — оглядела их с улыбочкой… — Судя по лицам, забыли…

Яна чуть пожала плечами. Сварог сказал:

— Ну, напомни.

— Да у вас же послезавтра полгода со дня венчания! — выпалила Мара не без превосходства. — И забыли… Это ведь классическая «кружевная свадьба», ее отмечать полагается. Даже в самом что ни на есть крестьянском захолустье. Вот у меня и появилась идея… Никакого шумного застолья. Соберем только Странную Компанию — сто лет не сиживали по-свойски. Собрать их просто — я пошлю виману… Как вам идея?

Сварог с Яной переглянулись, и Сварог сказал:

— Действительно, сто лет не собирались…

— Ну, а я давно хотела посидеть со Странной Компанией, — призналась Яна.

— К тому же это будет не просто пьянка, а «кружевная свадьба», — значительно подняла палец Мара. — Значит, согласны? Вызови какого-нибудь лакея, у тебя наверняка есть звонок…

Усмехнувшись, Сварог тронул золотой шпенек на краю столика. В комнате моментально появился лакей со сложным золотым плетением на рукаве синей раззолоченной ливреи пониже левого плеча, означавшим, что он состоит не просто при дворе, а при личных королевских покоях. Мара небрежно бросила:

— Позовите моего адъютанта. Он там, в коридоре, в сиреневом мундире, лейтенант.

Лакей вопросительно вперился на Сварога. Тот молча кивнул. Лакей улетучился, и вскоре появился подтянутый, в зеркально сверкающих сапогах офицер с лейтенантскими золотыми лавровыми листьями на мундире. Вытянулся в струнку, поедая глазами всех присутствующих.

Мара тоном строгого генерала распорядилась:

— План «Звезда» — к немедленному исполнению.

— Слушаюсь, моя королева! — рявкнул лейтенант, безукоризненно четко повернулся через левое плечо, приставил ногу и парадным шагом удалился в коридор.

— Ну вот, — сказала Мара, — сейчас полетит самолет собирать Странную Компанию… ну, то есть вимана в виде самолета, но кто отличит?

— Хорошо ты их вымуштровала, — покачал головой Сварог.

— Как толковой королеве и полагается, — сказала Мара. — Одна беда: влюбился в меня по уши, болван, стишки сочиняет, печальные баллады под Асверуса пробует кропать, однажды даже записку подбросил. Но я его предупредила: если еще раз попробует или будет пялиться влюбленно, или вздыхать, как больной бегемот, уши отрежу. Так-то он дельный и исполнительный, главное — в руках держать…

— А вы ведь отрежете, моя младшая сестра… — смеясь, сказал Яна. — Всерьез…

— Безусловно, — заверила Мара.

И с намеком покосилась на едва початую бутылку «Старого дуба».