Стрела ударила в дерево прямо над головой Вайда, кусочки коры брызнули в разные стороны. Моментально припомнивший лихие улицы Кордавы Крысенок заучено присел и метнулся в сторону. Вторая стрела прошла немного ниже, прошив по пути несколько пальмовых листьев и глухо цокнув о ствол.
– Ну ничего себе… – Крысенок юркнул за куст усыпанный яркими цветами и огляделся. Конана и Метоса, конечно, не видно, успели спрятаться. Однако кто же стреляет в мирных путешественников? М-да, напрочь дикарская страна, спокойно пройти по своим делам нельзя!
Должно быть, Крысенок пошевелился, потому что третья стрела коротко свистнула над укрывшим его кустом и сбила раскачивающуюся цветочную гроздь. Одновременно справа донесся злобный шепот:
– Ты, придурок, можешь хоть мгновение посидеть спокойно?
– Могу! – прошипел в ответ Вайд. – Но по мне стреляют!
– А ты дергайся больше… Откуда бьют, заметил?
– Не…
– Вот и помалкивай!
…К горам Конан и его спутники вышли спустя два дня после ночного боя на холме. Конечно, никакие это были не горы; во всяком случае, с киммерийскими не шли даже в сравнение. Так, несколько беспорядочно разбросанных холмов, с которых проливные дожди смыли верхний плодородный слой почвы, и наружу вылезло скальное основание. Где-то неподалеку надо было отыскать реку, текущую на юг, но пока три человека безуспешно рыскали в путанице ущелий и распадков, переходящих друг в друга и наглухо заросших неизменными лианами. Река на глаза не попадалась. Ручьи, маленькие водопады, стоячие затхлые болотца – сколько угодно, а вот настоящей полноводной реки не было.
Но отсутствие необходимой реки – это еще полбеды. Гораздо хуже было то, что сегодня утром Молчун не удержался на скользких, затянутых пленкой белесого мха камнях, поскользнулся и шагов двадцать летел вниз по склону, пересчитывая все встреченные на пути валуны. Он умудрился ничего себе не сломать, но глубокая и только начавшая заживать рана, нанесенная копьем дарфарца, снова открылась, и теперь Метос едва ковылял, морщась от боли, позади Конана и Крысенка, старавшихся идти помедленнее. А теперь еще и стрелы неизвестно откуда!
Одна из них вонзилась в землю неподалеку от киммерийца. Тяжелая, короткая, почти без оперения, не стрела вовсе, а арбалетный болт. Но кто, ответьте во имя всех богов, может в дарфарских джунглях стрелять из арбалета? Дикари используют длинные луки или духовые трубки – стрелы для первых длинные, для вторых – очень маленькие и легкие. Значит, стигийцы, но что им делать в такой глуши? Кто же стреляет? Арбалетчик явно засел вон на том скалистом уступе, снизу его не видно, зато для стрелка узкая долинка как на ладони.
– Метос! – окликнул притаившегося между темно-красными валунами Молчуна северянин. – Я – наверх, постараюсь взять ублюдка. Посматривай по сторонам, вдруг он тут не один?
Метос, снова впавший в угрюмство, кивнул и указал глазами на каменный уступ: «Он там?»
– Там, там.
Пока Конан осторожно поднимался на одиноко торчащий каменный выступ, спрятавшийся охотник выпустил еще две стрелы, но целил явно наобум – туда, где хоть что-то шевелилось. Лазать по здешним горам было сплошным удовольствием – полно ямок, трещин, цепких лиан; короче, не склон, а настоящая лестница. Киммериец на всякий случай поднялся повыше небольшой площадки, где притаился стрелок, и через заросли разглядел желтоволосую голову. Значит, не стигиец. Наемник-одиночка, бродящий сам по себе?.. И это в лесах Дарфара? Чудеса!
До притаившихся Метоса и Крысенка донесся пронзительный взвизг, звуки, сопровождающие любую потасовку, а затем послышался громкий голос Конана:
– Вылезайте, поймал!
Происходившее на каменной площадке действо было несколько необычным – Крысенок даже рот приоткрыл от изумления – капитан, посмеиваясь, удерживал за руки разъяренную беловолосую девушку, а та изо всех сил пыталась вырваться и витиевато крыла варвара на отборном жаргоне наемников.
– Это что? – Метос, опровергая свое прозвище, обрел дар речи первым.
– Скорее, «кто», – усмехнувшись поправил киммериец, дав ругающейся девице легкого пинка, чтобы перестала брыкаться. От неожиданности она на мгновение замолчала, обведя прибывших таким взглядом, что от Вайда с Метосом должны были остаться только дымящиеся угольки.
– А как она здесь оказалась? – растерянно вопросил Вайд. – Не стигийка… И уж точно не дарфарка.
– Отвечать будешь? – поинтересовался северянин у примолкшей девушки. В ответ последовало такое, что Конан восхищенно присвистнул, а Метос удивленно поднял брови. – Ясно, не будешь. И что теперь с тобой делать, а?
Крысенок оглядел прилепившуюся к стене обрыва площадку, заметил знакомый предмет, валявшийся в траве, и поднял его. Небольшой мощный арбалет из темного дерева с натянутой тетивой и вложенным в желоб стальным болтом. На ложе выжжено клеймо – вставший на задние лапы лев.
– Аквилонский, – сообщил Вайд, показывая свою находку.
– Положи откуда взял, глиста! – зло крикнула девица.
– Почему «глиста»? – оскорбленный Крысенок нацелил арбалет на обидчицу и кровожадно осведомился: – Капитан, можно я разок выстрелю?
– Перестань, – скривился Конан. – Так откуда ты взялась?
Девушка гордо вздернула голову и ничего не ответила. Но тут заговорил Метос:
– Она пуантенка.
– Ну и что? – огрызнулась девица. – Откуда знаешь?
– А как пуантенка могла оказаться в Стигии? – задал резонный вопрос киммериец и сам ответил: – Либо беглая рабыня, либо…
– Паскуда! – девушка ожесточенно задергалась, рискуя вывихнуть руки. – Пусти!
– Тихо, – киммериец встряхнул неугомонную красотку, так что у нее отчетливо лязгнули зубы, а короткая толстая соломенная косичка мотнулась над головой, описав круг. – Помолчи.
– Она не беглая, – заметил Молчун. – Похоже, она живет где-то рядом.
– Ничего я вам не скажу! – заявила девушка, хотя ее никто ни о чем и не спрашивал. – Никого не найдете! Никого!
– А кого мы должны искать? – невинно поинтересовался Крысенок. Над полянкой повисло недоуменное молчание, девица заново внимательно оглядела зингарцев и уже спокойнее спросила:
– Слушайте, а вы вообще кто и откуда?
– С этого и следовало начинать, – сказал ей Конан, будто непослушному ребенку. – Мы из Зингары, а ты что подумала?
– А почему я должна тебе верить, ты, медвежий выкормыш? – в голосе девушки сквозило неприкрытое ехидство. – Ты ж, наверное, любого вокруг пальца обведешь и скажешь, что он сам виноват.
– Может, ты мне поверишь? – негромко сказал Метос. – Мы действительно из Зингары, с карака «Вестрел», и здесь… м-м… по своим делам.
– «Вестрел»? – недоуменно переспросила девица. – Корабль Запораво?
– Теперь он мой, – непререкаемым тоном заявил киммериец.
– Надо понимать, что Запораво плещется в морях у Нергала? – уточнила незнакомка. Помолчала и добавила: – Туда, впрочем, старому павиану и дорога… Послушай, может ты меня все-таки отпустишь? Я не убегу.
Северянин выпустил заломленные назад руки девушки, она отошла на пару шагов и стала растирать посиневшие запястья, не делая попыток выхватить у Крысенка свой арбалет и озадаченно переводя взгляд светло-голубых глаз с одного из своих невольных собеседников на другого. Наконец, она решительно шагнула вперед и назвалась:
– Фелле. Из Пуантена.
– Конан Киммериец. Метос. Крысенок.
– Как? – не поняла Фелле.
– Капитан шутит, – мрачно сказал Вайд. – Это я. Вообще-то меня зовут Вайд.
Девушка понимающе усмехнулась, протянула руку к своему арбалету и уже по-свойски поинтересовалась:
– Так какого демона вы тут шляетесь, да вдобавок с раненым? – и, поразмыслив, добавила: – Ладно, пошли со мной.
– Куда пошли? – немедленно спросил Крысенок.
– Вы ж правильно сообразили – я тут живу. Уж извините, места у нас неспокойные, кто раньше успел – тот и жив остался. Потому я в вас и стреляла – подумала, что вы «охотники за головами», – несколько смущенно объяснила Фелле.
– Где тут можно жить?
– Не на деревьях же. Как все нормальные люди – в форте.
– Мой отец был наемником. Их было двое братьев, отец – младший. А матушка сидела дома и ждала, – Фелле перепрыгнула через торчащий корень, поправила висящую через плечо добычу – связанных за лапки пестрых жирных птиц в ярком оперении – и продолжила: – Однажды папа с братом вернулись и заявили, что забирают нас – меня и маму – с собой. Мол, так будет спокойнее. Мне тогда только десять стукнуло. И мы ушли. До сих пор хочется дома побывать, я ведь почти ничего не помню. А там, в Пуантене, говорят, красиво.
– Я слышал, что Троцеро Пуантенец – справедливый правитель, – заметил Конан. – Чего ж вы сбежали?
– Герцог-то хороший человек, – вздохнула Фелле. – Знаешь поговорку насчет того, что все гниет с головы? А Троцеро не голова, он правитель Пуантена и только, понятно? Мой папочка и дядя совершенно не умели жить, не ввязываясь во всякие истории… Справедливости хотели. Так вот, мы уехали – сначала в Немедию, там воевали с Кофом, потом подались в Боссонские топи, а там…
Широкая натоптанная тропа змеилась по скалистым холмам и ущельям, Фелле и Конан шли впереди, сзади Молчун и прислушивающийся к каждому слову Крысенок.
– Боссонцы в очередной раз попытались передвинуть границу на закат, а пиктам это очень не понравилось. Получилась такая заварушка, что до сих пор вспомнить страшно… Мама и отец погибли, меня в суматохе не заметили, а дядя уехал в это время на северные границы. Когда вернулся, там, где стоял форт, осталась куча головешек да бродили несколько уцелевших.
Фелле тяжко вздохнула, помолчала немного, и уловив наконец заинтересованный взгляд варвара, продолжила:
– Дядя мог, конечно, отвезти меня домой и пристроить в какой-нибудь знакомой семье, но сказал, что я теперь единственная его родственница, и никому он меня не отдаст. Конечно, если бы я родилась мальчишкой, все было бы проще, но какая уж есть – такая есть. Дядя заявил, мол, земля ему до смерти надоела, и потому хочет он попробовать себя на Барахских островах. С ним пошло человек двадцать, добрались до Кордавы, оттуда до Вольных Островов рукой подать. Сначала нанялись гребцами, потом скопили золота, купили собственный корабль – старую галеру на десять весел. Назвали «Летучей рыбой» и отправились в плавание…
Киммериец кивнул, чтобы показать, что не пропускает ничего из рассказа. За свою жизнь ему довелось выслушать от различных людей (и не совсем людей, а также совсем не людей) столько невероятных историй, что по сравнению с ними повествование девушки из семьи наемников выглядело более чем незамысловато.
– А дальше? – подтолкнул он задумавшуюся Фелле.
– Дальше? Ходили по Западному Океану, нанимались груз перевозить, когда везло – обчищали кого-нибудь, – она весело ухмыльнулась. – Хорошо было… Пока на нас не налетели аргоссцы, злые как нергаловы демоны. Видно, им очень хотелось потопить хоть кого-нибудь, а подвернулись мы. Ну, и булькнула наша «Рыбка», одни пузыри пошли – пробили носовым тараном едва ли не насквозь. Мы попрыгали за борт, поплыли к ближайшему берегу, вылезли, осмотрелись – и захотелось залезть обратно в море и утопиться. Занесло нас прямиком в Стигию, как раз возле устья Стикса. Даже от берега отойти не успели, попались береговой охране. Повезли нас в Кеми. Просидели в тамошней подземной тюрьме – мерзкое местечко! – месяца два или побольше, потом предложили на выбор – либо присягаем Великой Стигии и идем бить шемитов, либо тоже идем, но на виселицу, как лазутчики того же Шема. Мы подумали-подумали, и решили, что попробуем перебежать в Шем.
– И пошли?
– А что оставалось делать? Наемнику что – с кем бы не воевать, лишь бы платили. Но платили с кошкин хрен, а били очень сильно, потому посражались мы за Великую Стигию и прикинули так, что хватит с нас. Хотели сдаться шемитам, но не успели – всех наемников отвели обратно. Тут еще пошли слухи, что сетовы отродья хотят нас извести под корень, и разоряться на плату тогда не придется. Вернулись в Кеми, распихали нас по казармам, дядя собрал народ и спросил – кому жить охота? Выяснилось, что всем, и тогда решили, что надо прорываться в гавани, брать корабли и уходить отсюда, пока целы. До гаваней мы не дошли, но из города выскочили, и пошли нас гонять, не хуже, чем волков на облавной охоте…
О мятеже наемных отрядов в Кеми, случившемся почти год назад, ходили разные слухи. Большинство утверждало, что наемников загнали в Южные болота, где они все благополучно и передохли. Теперь Конан еще раз убедился, что никаким сплетням доверять нельзя. А Фелле продолжала:
– …Гоняли, гоняли, и отжали, наконец, к Дарфару. Делать нечего, сунулись в джунгли, остались живы, а тут дядя припомнил, что слышал о брошенном стигийцами старом форте, на границе. От погони мы сумели отвязаться, но из лесов выбраться было невозможно, и пошли мы искать этот форт. Наверное, мы везучие, раз его нашли – там даже стены не все рухнули. Припугнули дикарей, чтобы не околачивались поблизости, заняли крепость по всем правилам. Сначала думали – пересидим месяц-другой и снова вернемся на побережье, потом прижились, отстроили, что могли, и объявили себя свободной землей…
– Интересно, а кто-нибудь в Стигии знает, что у них на границе торчит ваша «Свободная земля»? – не без иронии поинтересовался киммериец, и Фелле тихонько захихикала:
– Нет, конечно, а то показали бы нам свободу… Но хорошо звучит – вольная земля форта Ксоло.
– Ксоло? – переспросил северянин. – Это по-стигийски что, «Прошлое»? Кто ж так назвал?
– Скорее, «Бывшее», – поправила Фелле. – Мы и назвали. Потому как все – «бывшие». Бывшие пираты, бывшие наемники, бывшие рабы… Вот, пришли.
Форт Ксоло находился в неприметной долине, огражденной с трех сторон утесами мрачного красно-желтоватого цвета, и представлял из себя неправильной формы четырехугольник с остроконечными башенками на углах и над входными воротами. Стены крепости некогда были сложены из местного серого гранита, но теперь часть вывалившихся камней с успехом заменяли бревна. Вокруг укрепления был проложен ров, и Конану показалось, что в нем даже поблескивает вода. Там, где в ущелье проникал солнечный свет, зеленели огороды, над плоскими крышами зданий в форте поднимались почти неразличимые сизые дымки. К воротам крепости вела дорога, некогда полностью вымощенная белым камнем, но изрядно подпорченная временем и людьми.
– Вот, – с гордостью повторила Фелле. – Это Ксоло.
– Маленький какой, – снисходительно сказал Вайд, которому после Кордавской крепости все другие казались игрушечными.
– Маленький, – согласилась девушка. – Зато никому не по зубам. Во-он там идет вниз просто замечательная долинка, чтобы скатывать камни на головы. А во рву у нас водные ящеры живут, человека пополам перекусывают и не давятся… Слушайте, ну куда же вы все-таки собирались?
– Фелле, а ты не знаешь, здесь поблизости есть большое подземелье? – осторожно спросил Конан. Та даже не задумалась:
– Конечно есть. За тем холмом течет речка, спуститесь вниз по течению лиг на пять и будут вам пещеры. То ли бывшее капище, то ли город, еще с давних времен, когда жили эти… люди-змеи. Мы туда однажды сунулись из интереса: говорили, будто там сокровищ спрятано – на всех хватит и еще столько же останется.
– Ну и как, много нашли? – сунулся заинтересованный Крысенок.
Фелле помолчала, как-то странновато посмотрела исподлобья и неохотно отозвалась:
– Нет. Мы дошли до пещер, но не смогли попасть внутрь. Всем стало… даже не знаю, как сказать… жутко, точно живьем тебя хоронят. Тут и сокровищ никаких не надо, ноги бы унести и желательно вместе с головой. А вы что, туда собираетесь?
– Вроде того.
– Просто вам всем охота помереть раньше времени, – заметила Фелле, и киммериец остановился на полушаге:
– Кому – «всем»?
– Да вчера вечером еще какие-то пришли, говорили – тоже подземелья ищут, – охотно объяснила девушка и удивленно взглянула на замершую на дороге троицу. – Вы чего?
– Кто они? – торопливо спросил Крысенок, умудрившись опередить задавшего тот же вопрос капитана. – Они назвались? Как выглядели?
– Да не знаю я! – сердито отозвалась Фелле. – Я их видела-то мельком, когда в лес шла. Вроде зингарцы. Собирались сегодня с утра уйти.
– Боргеса, – уверенно сказал Конан. – Обогнал, скотина. Ну ничего, мы господина графа еще догоним… Обязательно догоним, – это обещание прозвучало весьма зловеще.
– Кто такой Боргеса? – с любопытством спросила девушка. – Знакомое имечко… А, вспомнила! Когда мы были на пиратском архипелаге, он тоже там околачивался, его вроде из Кордавы выгнали за нехорошие делишки. Дядя с ним еще повздорил, мы с его кораблем в доле были, а Боргеса нас надуть пытался… Он из благородных?
– Граф Боргеса-как-там-бишь-его, – отчеканил Крысенок. – Такой благородный, что по носу съездишь – голубая кровь польется.
– Тогда это он, – подтвердила Фелле. – Действительно, скотина. Нергала-с-два граф от нас что-нибудь получит… Интересно, какого демона ему тут понадобилось?
– У нас с благородным графом общий интерес… – проворчал в ответ киммериец. – С Боргесой много людей?
– Десятка три. Похоже, прошли через джунгли, будто по ровной дороге, дарфарцы им даже на глаза не рискнули показаться… Эй, а это что такое, почему ворота закрыты?
Высокие, в три человеческих роста, створки ворот форта, окованные медными полосами, действительно были закрыты. Из узкого окна надвратной башенки высунулась голова часового, подозрительно уставившегося на подошедших к форту незнакомцев. То, что с ними была Фелле, несколько уменьшило его настороженность, но впускать неизвестных в крепость страж явно не торопился.
– Эй! – сердито крикнула Фелле. – Мы что, в осаде?
– Пока нет, – отозвался караульный. – Кто это с тобой?
– Свои. Не стигийцы. Шастали по лесу, искали, кому бы хвост накрутить, – съехидничала девушка. – Войти-то, в конце концов, можно или прикажешь здесь ночевать?
– Погодите, – человек в башенке отошел от бойницы. Стало слышно, как он говорит кому-то с другой стороны ворот, чтобы отпирали. Раздался длинный скребущий звук движущегося в скобах засова, створки чуть разошлись – как раз чтобы протиснуться – и сверху крикнули: – Заходите!
За воротами на обширной площадке бродили два крупных поджарых пса светло-желтого цвета, проводивших гостей цепкими взглядами. Так же посмотрела на неизвестных и пятерка караульных, вроде бы лениво перекидывающихся в кости. Сзади заскрипел вдвигаемый на место засов, и вмиг посерьезневший Крысенок тихо спросил:
– Капитан, а обратно как, если что?
– Через стену, – столь же тихо ответил Конан. Форт Ксоло оказался отнюдь не захолустной крепостью с мающимся от скуки гарнизоном – наемники никогда не бывают «бывшими». Фелле приветственно помахала кому-то рукой и оглянулась:
– Чего встали, пошли. Сейчас узнаем, что тут поделывал его благородие.
С площади в глубину форта вели несколько проулков, зажатых между невысокими каменными домами в один-два этажа. Узкие щели окон больше напоминали бойницы; в сущности, каждое здание в крепости было отдельным маленьким укреплением. Фелле провела своих спутников по извилистым закоулкам и остановилась возле деревянного строения, больше похожего на обычный загородный дом где-нибудь в Аргосе или Зингаре. Судя по свежим, заплывшим клейким соком спилам бревен, построили его совсем недавно. На крытой террасе у передней части дома стояла женщина средних лет, спокойно и без опаски смотря на подходивших вместе с Фелле незваных гостей.
– Накормишь их? – попросила девушка, перекидывая связку принесенных из леса птиц через перила террасы. – Один ранен, посмотри, что там с ним.
– Хорошо, – кивнула женщина, даже не поинтересовавшись, что за людей к ней привели и откуда они взялись.
– Я схожу узнаю последние новости, – и Фелле, лихо крутанувшись на месте, убежала, помахивая арбалетом.
Невозмутимую женщину, как вскоре выяснилось, звали Тамой. Родилась она в Асгалуне, о чем нетрудно было догадаться по ее иссиня-черным волосам, темным глазам и носу с заметной горбинкой. Года два назад она оказалась в Кеми, вместе с половиной жителей приморского поселка, увезенных стигийскими работорговцами. Послушной рабыни из Тамы не получилось, и после очередной порки шемитка сбежала. Бродя по городским улицам и шарахаясь от любого прохожего, она вышла к расположенным на окраине казармам. Услышав за зарешеченными окнами знакомую шемскую речь, от отчаяния перелезла через забор и свалилась прямо на головы не ожидавшим от судьбы такого подарка иноземным наемникам. Так произошло знакомство с Фелле и ее лихим дядюшкой. Когда начался мятеж, Тама ушла вместе с наемниками. Пробиралась наравне со всеми через джунгли, мокла в болотах, выучилась стрелять из лука и арбалета, и приобрела замечательную способность вообще ничему не удивляться. Теперь она жила в форте Ксоло…
Неторопливо рассказывая свою историю, Тама одновременно успела осмотреть и заново перевязать рану Метоса, ощипать и поджарить принесенных Фелле птиц, а заодно выяснить, как зовут ее гостей и какими ветрами их сюда занесло. К тому времени, когда от жирных птичек остались одни косточки, а объевшийся Крысенок задремал прямо на выскобленных добела досках террасы, вернулась Фелле. Вид у нее был такой, что Тама выронила кувшин с вином, тут же разлетевшийся на осколки, а Конан и Метос одновременно потянулись за мечами.
– Киммериец, ты все еще собираешься в пещеры? – бесцветным голосом спросила девушка.
– Да, – озадаченно отозвался северянин. – А что случилось?..
– Утром Боргеса и его люди захватили наш баркас – он стоял на реке – и ушли вниз по течению, – тихо ответила Фелле. – Был бой. Дядю убили. Наши погнались за баркасом по берегу, не догнали и только что вернулись.
Тама охнула и поднесла руку ко рту. Всю ее невозмутимость как ветром унесло. Фелле, точно не видя никого вокруг, продолжала:
– Они идут к подземельям и через пару дней будут возле входа в пещеры. Я знаю другой вход, если выйти сейчас, то к нему можно добраться к завтрашнему полудню. Я могу отвести вас туда. Мне нужен Боргеса.
– Зачем? – недоуменно спросил Метос, но Конан понял – в джунглях жили по вечным законам, и за смерть полагалась смерть. Если Боргеса виновен в гибели дядюшки Фелле, то она, как кровная родственница, обязана мстить. Что и собирается делать. Для начала ей необходимо обогнать спускающийся по реке неторопливый баркас и попасть к пещерам раньше Боргесы. Что ж, у зингарского графа добавилось врагов…
Тама тихо заплакала. Фелле стояла, выпрямившись и глядя сухими глазами куда-то поверх крытых пальмовыми листьями и соломой крыш, и терпеливо ждала. Киммериец толкнул проснувшегося и недоуменно хлопавшего глазами Крысенка и встал:
– Идем.
Конечно, вышли они из форта не сразу, а после того, как удалось успокоить Таму, отыскать и сложить в мешки вещи, которые могли понадобиться в подземельях – веревки, железные крюки, факелы и прочее. Конан безуспешно попытался убедить Молчуна остаться в крепости, но аквилонец вбил себе в голову, что должен непременно пойти с капитаном. Закончился спор ничем, подтвердив верность поговорок об упрямстве представителей обоих северных народов.
Вездесущий Крысенок успел разузнал подробности произошедших событий: дядюшка Фелле впустил в форт пришедший на ночь глядя отряд, но наотрез отказался отдать давнему неприятелю единственный выстроенный наемниками вместительный баркас. Не помогло и предложенное Боргесой золото. Утром зингарцев проводили до реки (не столько проводили, сколько присмотрели, чтобы не устроили чего…), и там, на пристани, завязалась схватка. Исход ее был плачевен для обитателей форта: баркас угнали, пристань частично спалили, погибли четверо наемников и – единственная хорошая новость – двое из людей графа.
Родича Фелле, командовавшего обороной пристани, пристрелил из арбалета сам Боргеса. Это видели все участвовавшие в стычке, хотя некоторые, сомневаясь, говорили, будто выстрел был случайным. Саму Фелле такие тонкости не интересовали – ей нужна была голова кордавского графа и как можно скорее. Девушка была готова оторвать эту самую голову собственными руками, и потому безжалостно подгоняла маленький отряд, покинувший форт Ксоло через неприметную дверь, прорубленную в стене, выходящей на горные склоны.
Гонка продолжалась до тех пор, пока Крысенок не начал тихо, но отчетливо ворчать под нос, что хуже женщины может быть только одержимая женщина, а Конан не напомнил жаждущей крови Фелле, что они в любом случае передвигаются быстрее, чем движущийся по извилистой реке баркас. Да и ночь скоро наступит, а скакать в темноте по здешним холмам, где камни сами вывертываются из-под ног, просто безумие. Фелле нехотя согласилась – похоже, она была готова мчаться к пещерам и ночью.
Следующим днем отряд миновал еще несколько холмов со скалистыми вершинами, пересек бурную речушку, и здесь девушка заметалась, словно потерявшая след собака. По ее словам, вход в пещеры находился совсем неподалеку, но зелень, буйно рванувшаяся вверх после недавнего сезона дождей, скрыла все оставленные приметы. Фелле наконец отыскала высокое дерево с расщепленным молнией стволом, и вместе с Крысенком начала обшаривать округу, проклиная джунгли и все, что попадалось на глаза.
К полудню отыскались с пяток нор – из одной в ответ на брошенный камешек донеслось рассерженное рычание разбуженного леопарда, и две полуосыпавшиеся расселины, ведущие непонятно куда. Ни одна из не походила на то, что требовалось, и Фелле, отказавшись остановиться и перекусить вместе со всеми, снова полезла в путаницу кустарников. Ее продвижение по зарослям отмечал хруст безжалостно ломаемых ветвей, неожиданно прервавшийся торжествующим воплем:
– Нашла!!!
Вход, прикрытый нависающим пластом глины, оказался затянут настоящей паутиной из переплетенных лиан. После напряженной работы мечами и кинжалами перерубленные лианы оттащили в сторону, открыв узкое – едва пролезть – темное отверстие, из которого несло холодом и сыростью.
– Ты уверена? – Конан попытался разглядеть что-нибудь в глубине черного провала. Девушка закивала:
– Оно самое.
Метос кинул внутрь подобранный камешек, все прислушались: из глубины донесся плюхающий звук падения во что-то вязкое.
– Не вода, – определил киммериец. – И неглубоко. Ну что, полезли?
Одну из взятых с собой веревок, ту, что потолще, накрепко привязали к остаткам стволов лиан, глубоко ушедших корнями в глубину холма, второй конец сбросили в пещеру. Северянин оглядел свой маленький отряд, настороженно заглядывавший в черную щель и шепотом препиравшийся, во что упал камень.
– Тихо. Спускаться будем так – сначала я, затем Крысенок, Фелле, Молчун последний и смотрит по сторонам. Факелы держать наготове, но пока не зажигать. Внизу без нужды не орать и сразу отходить к стенам. Фелле, арбалет заряжен?
– А то! – девушка наклонила свое оружие так, чтобы стал виден лежащий наготове болт.
– Смотри, снова в кого-нибудь не выстрели, – предусмотрительно сказал Крысенок. Загадочные подземелья были теперь совсем рядом, и становилось страшновато, как всегда, когда неизвестная опасность становилась близкой настолько, что ее можно увидеть и потрогать руками.
– Я пошел, – с этими словами Конан протиснулся в отверстие и исчез. Веревка натянулась… ослабла, резко дернулась и снова натянулась. Не выдержавший тягучей неопределенности Вайд заглянул в зев пещеры и позвал:
– Капитан! Что там?
– Дерьмо! – глухо долетело в ответ. – Спускайтесь, только осторожно!
– «Дерьмо» в каком смысле? – озадаченно переспросил Крысенок. – Ладно, вспоминайте обо мне…
Метос хмыкнул и легонько подтолкнул его к провалу в земле. Протиснуться в щель оказалось не так уж и сложно, теперь ухватиться покрепче за веревку и медленно сползти по ней вниз. Свет в подземелье почти не проникал, смутное желтое пятно над головой начало отдаляться, а больше ничего пока разглядеть не удавалось. Крысенок попытался сосчитать узлы на веревке, затянутые для облегчения спуска через каждые пол-локтя, насчитал таковых семь или восемь, сбился и тут же коснулся ногой чего-то мягкого и липкого.
– Ой!
– Вляпался? – спросила темнота голосом киммерийца. – Прыгай вниз и давай сюда.
– Куда – сюда? – Крысенок все никак не мог решиться отпустить веревку и встать на пол. – Что там?
– Я ж говорил… оно самое.
Теперь Вайд понял – животные устроили тут нечто наподобие выгребной ямы, а он умудрился наступить на самую макушку высокой кучки сыпавшегося сверху помета. Оставалось только одно – расстаться с надежной веревкой и отпрыгнуть подальше, в расчете, что помет скопился только под отверстием. Крысенок так и поступил, но прыгнул недостаточно далеко, поскользнулся и едва не растянулся на неровном полу пещерки.
– Где ты там? – недовольно прозвучало почти над самым ухом Крысенка, его сцапали за плечо и оттащили в сторону. – Сиди, не мешайся. Фелле, спускайся!
И без того еле различимое пятно света померкло, заслоненное пролезающей внутрь фигурой. Девушка быстро спустилась до половины веревки, остановилась и позвала:
– Вы где? На пол можно встать? Ничего не видно…
– Прыгай в сторону, только ноги не переломай, – отозвался Конан. Фелле помедлила мгновение, прикидывая, откуда до нее долетел голос, затем раздался мягкий шлепок, отметивший ее приземление, и тихое проклятие.
– Факел зажигать? – деловито спросила Фелле, добравшись туда, где стояли киммериец и Крысенок.
– Давай. Молчун!
Метос спустился с уверенностью человека, привыкшего в любую непогоду лазить по корабельным снастям. Встав на пол, дернул веревку, хитро завязанные узлы распустились и длинные петли соскользнули вниз. Фелле ожесточенно черкала кремнем, пытаясь высечь искру и поджечь паклю, обмотанную вокруг смолистой палки. Наконец, факел загорелся, разбрасывая искры и чадя. Киммериец поднял его повыше, осветив небольшую пещеру с потолком из нависающих и на первый взгляд еле держащихся гранитных глыб.
Между камнями пробивались корни растущих на поверхности деревьев, отверстие, через которое пролезли люди, обросло зеленой бахромой мха. Пол оказался песчаным, с валявшимися повсюду обломками камня, явно рухнувшими с потолка. Было холодновато и очень тихо. Впрочем, прислушавшись, можно было различить журчание и плеск текущего где-то неподалеку ручья, шелест сыплющегося со стен песка и еле слышный писк вспугнутых летучих мышей. Зверьки стремительными черными стрелками пересекали пещеру под потолком, ныряя в два ведущих в неизвестность лаза, один побольше и пошире, другой наполовину загороженный глыбами. Люди стояли, не двигаясь с места и не разговаривая, внимательно оглядываясь по сторонам. Конан гадал, не заметил ли кто появления здесь непрошеных визитеров. Но из черных провалов никто и ничто не появлялось, рядом облегченно вздохнули (кажется, Фелле), а киммериец вполголоса пробормотал:
– Ну не люблю я пещер… – и уже громче позвал: – Крысенок!
Вайд вздрогнул – вот сейчас и выяснится, вдруг их поход будет не дальше этой пещеры. Если карта исчезла во второй раз – из его памяти, то…
Но карта оказалась на месте. Стоило Крысенку зажмуриться и попытаться не обращать внимания на назойливый писк мечущихся летучих мышей, как перед ним с готовностью развернулся лист старого папируса, попорченный по краям огнем. К его удивлению, там добавилось кое-что новенькое: в левом нижнем углу, посреди путаницы тонких черных линий светились, точно только что отшлифованные драгоценности, четыре крохотные точки. Две зеленые, поярче и потемнее, желтая и белая…
Фелле осторожно потянула Метоса за рукав, и, когда тот наклонился, шепотом спросила:
– Что он делает?
– Смотрит карту, – тоже шепотом ответил Молчун.
– Какую карту? – недоуменно переспросила Фелле. – Где?
Вместо ответа Метос легонько постучал ее по голове: «Здесь».
– Он что, знает подземелья наизусть? – не поверила девушка.
– Вроде того… Тише.
Убедившись, что план никуда не делся, Крысенок попытался определить путь хотя бы до ближайшего крупного зала. От места, где столпились цветные огоньки, по коридорам торопливо побежала белая блестящая линия, точно наносимая тонкой кистью в ответ на пожелание Крысенка. Бег завершился в округлом помещении, находящемся примерно в трех четвертях пути до красной стрелки, отмечающей место, где находилась неизвестная вещь. По мере того, как серебристая дорожка прорезала подземелье, Крысенок видел, какие места им предстоит миновать – через каменный завал проползти по узкому коридору, потом извилистая цепь слитых воедино пещер, следующих одна за другой; проход, зажатый между двумя гранитными плитами; черное неподвижное озерцо под низко нависающими сводами…
Вайд старательно запоминал все приметные камни, трещины и повороты на будущем пути, тихо гордясь собой – в кои веки он может сделать такое, чего не сумеет никто иной. Конечно, не стоит себя обманывать – капитан способен пробраться через подземелья безо всякой карты, ну да с него и спрос другой. Метос, Фелле, или любой обычный человек далеко не уйдет, будет до смерти бродить по каменным переходам, похожим один на другой.
Крысенок заново проверил, точно ли он запомнил путь, и открыл глаза. Их тотчас пришлось протереть – тонкая мерцающая линия, похожая на нить крученого серебра, лежала на полу пещерки, начинаясь у ног Вайда и уходя куда-то за каменные глыбы. Не веря себе, он присел и зачем-то попытался ее ухватить, набрав взамен полную горсть песка и камешков.
– Ты что, свихнулся? – поинтересовался Конан, наблюдая за странным занятием Крысенка – тот скреб пальцами по полу, точно хотел поднять что-то невидимое. После второй неудачной попытки Вайд самым серьезным образом спросил:
– Она тут есть или ее нет?
– Кто – она? – влезла Фелле.
– Значит, нет, – облегченно сказал Крысенок, сообразив, что белую нить видит только он один. – Нам вон в ту дырку. Двинулись?