Алекто. Сокровище морганов (СИ)

Глава 11

Обер ловко перепрыгнул через ручей между холмами и протянул руку, чтобы помочь Алекто, но она опередила его и теперь бежала по знакомой дороге к мерцавшим в темноте огням Дома папортников.

Но тут на остров с пронзительным свистом налетел вихрь, и на весь небосклон, от края до края, упала сплошная завеса дождя, сгущавшаяся с каждой минутой. Огоньки факелов, горевших в поместье Бруиден да Ре, мигнули в последний раз и внезапно исчезли в непроглядной ночной мгле.

Алекто, растерянная, остановилась. Всё вокруг поглотил мрак; наполняя грохотом гулкое пространство между небом и землёй, бесновалась буря.

- Мы заблудились? – догадался Обер: он стоял теперь рядом с Алекто, так близко, что его рука касалась руки девушки.

Алекто не знала, что ответить. То, что она не могла найти дорогу домой, когда Бруиден да Ре был уже так близко, казалось ей каким-то глупым недоразумением.

Между тем мрачное небо над головой, застланное тучами, время от времени располосовывали молнии; холодные дождевые струи безжалостно хлестали по лицу.

Когда в небе снова сверкнула молния, Алекто вдруг увидела маяк. И в то же мгновение его свет разорвал дождевую завесу, как бы приглашая войти в него, предлагая заблудившимся путникам надёжное укрытие. Море, такое же тёмное, как и небо, вздымалось и высоко вскидывало волны, окаймлённые белой бархатной пеной.

- Мы можем переждать грозу на маяке! – Сквозь шум ливня до Алекто донёсся голос менестреля.

- Не самая удачная мысль! – Так же, крича, чтобы быть услышанной, возразила Алекто. – На маяке не рискнул бы остаться на ночлег даже самый отчаянный и бесстрашный рыбак. С давних времён в этих краях существует поверье: смотритель маяка – не человек, а призрак. И призрак не слишком добродушный...

- Смотритель маяка - призрак? – удивился Обер. – Не может быть!

- Может!

Голос Алекто перекрыл очередной раскат грома. Она вздрогнула в своём насквозь промокшем, ставшем ощутимо тяжёлым бархатном платье.

- Вы же можете простудиться! – крикнул Обер и, схватив Алекто за руку, увлёк за собой.

Они бежали сквозь пелену дождя; позади смыкалась непроглядная темнота, впереди – в синем свете частых вспышек молнии – на них надвигались, всё ближе и ближе, суровые прибрежные скалы.

Когда до маяка оставалось всего несколько шагов, Алекто вдруг резко остановилась.

- Я не пойду туда! – заявила она; голос её дрожал – от холодного дождя или, может, от страха.

Обер посмотрел на неё, потом в сторону маяка, свет которого пробивался сквозь сплошную завесу дождя, и крепко сжал её ладонь:

- Да вы не бойтесь! Кем бы ни оказался смотритель маяка, я сумею вас защитить!

Юноше, очевидно, был неведом страх – и Алекто, чувствуя надёжное тепло его руки, успокоилась. Невзирая на упругие струи дождя, хлеставшие в лицо с холодной яростью, Обер, ни на миг не выпуская руку девушки из своей, приближался к маяку. Алекто следовала за ним – вся во власти отчаянного страха, смешанного со жгучим любопытством.

Это было странное место, одновременно зловещее, пугающее и полное мистического очарования. Сколько Алекто себя помнила, столько её тянуло к маяку с такой непреодолимой силой, будто там, внутри него, за толстыми стенами, были спрятаны некие магниты. Она прибегала на скалы, любовалась морем, предавалась мечтам и... смотрела на маяк. Как часто ей хотелось набраться храбрости и переступить незримую преграду, которая ощущалась между ней и маяком! И каждый раз, сделав по направлению к нему несколько шагов, она останавливалась, объятая суеверным страхом. Она словно цепенела, глядя на это мрачное место, наводящее на неё неизъяснимый ужас. Ещё никогда она не подходила к маяку столь близко, как сейчас, следуя за Обером...

Алекто уже видела жёлтое пламя на вершине башни маяка – ветер раздувал его, и оно металось из стороны в сторону, как будто танцевало дикий неистовый танец. У входа в маяк Обер остановился и, с силой толкнув тяжёлую дубовую дверь, обитую железными скобами, заглянул внутрь.

- Эй, хозяин, - приветливо крикнул он, делая шаг вперёд, - мы можем войти?

Ему никто не ответил, но Алекто была уверена, что слышала чьё-то сердитое ворчание.

- Послушайте, мы не причиним вам зла, - продолжал вести переговоры храбрый менестрель. – Нам только нужно укрыться здесь от бури. Будьте добры, не откажите нам в гостеприимстве. Нас всего двое, и, даю слово дворянина, мы уйдём отсюда, как только утихнет гроза.

Не дождавшись ответа, Обер решительно вошёл в небольшое полутёмное помещение. На первый взгляд оно казалось нежилым, но сложенный из грубых камней очаг и горевший в нём огонь свидетельствовали о том, что хозяин где-то рядом.

- Думаю, смотритель поднялся туда. – Обер махнул рукой в темноту, наверх, куда уводила крутая винтовая лестница, и присел у очага рядом с Алекто.

Какое-то время они сидели молча, прислушиваясь к гулким шагам на ступенях лестницы, которые, отдаляясь, становились всё глуше. Очевидно, не поверив миролюбивым намерениям гостей, хозяин маяка предпочёл скрыться.

- Мадемуазель, вы по-прежнему считаете смотрителя маяка призраком? – первым нарушил молчание Обер, с любопытством рассматривая лестницу, которая ажурной чугунной лентой обвивала ствол башни.

- Не знаю, - ответила Алекто, протянув к огню озябшие руки. – Но если хотите, я расскажу вам местную легенду. Много лет назад - ещё до того, как на остров прибыли первые воины короля Сиагрия, - на месте, где сейчас стоит маяк, был дом старого отшельника. Годы, прожитые им в глухом безлюдном месте, изменили его облик: он превратился в ужасное чудовище, которые заманивает одиноких путников и безжалостно убивает их. Только свой чудовищный облик он принимает в дни Малой воды, в остальное же время отшельник похож на обычного человека...

- Дни Малой воды? – переспросил Обер, в удивлении вскинув брови.

- Так у нас называют морские отливы, - пояснила ему Алекто, стуча зубами от холода в промокшем насквозь платье.

Не в силах унять зубную дробь, она придвинулась ближе к огню. Обер подбросил в костёр несколько сухих щепок, которые были сложены у очага: пламя ярко вспыхнуло и на миг озарило стены башни.

Какое-то время оба молчали, глядя на пляшущие языки пламени. И в этой наступившей тишине были слышны отдалённые звуки: рёв моря, шум дождя, далёкий раскат грома.

Опустив голову, Обер думал о чём-то своём и время от времени подбрасывал в огонь древесные щепки. Украдкой наблюдая за ним, Алекто заметила, как дрожат у него руки, и каким строгим, замкнутым стало его лицо. Что его беспокоило? Какая забота томила? Или, может, ему просто было неловко оттого, что он оказался наедине с девушкой посреди ночи в жилище героя местных сказаний?

- Думаю, хозяин не отказал бы нам в угощении, как не отказал в крове, - заговорил Обер, прервав затянувшееся неловкое молчание, и заглянул в висевший над очагом котёл.

Алекто, конечно, тоже проголодалась; её чуткие ноздри щекотал горьковатый запах дымка, который сейчас был приятен как никакой другой на свете. Однако варево в котелке не внушало ей доверия: кто знает, из чего оно приготовлено?

- Это похлёбка из макрели. – Обер словно читал её мысли. – Наш гостеприимец умеет рыбачить. А вон и сети – видите, у той стены?

Алекто кивнула: она уже заметила лежавшие неподалёку от неё сети для ловли рыбы.

- Мне кажется, дождь закончился, - сказала девушка, прислушиваясь к тому, что происходило за стенами маяка. – Если это так, мы можем немедленно отправиться в Дом папоротников. Зажжём факел от пламени очага и снова попытаемся найти дорогу. Пусть похлёбку ест тот, кто её приготовил... Вы согласны со мной, Обер?

Менестрель молча прошёл к двери и, распахнув её, выглянул наружу.

Алекто смотрела на его мокрые следы, оставленные на каменном полу, как вдруг они стали разрастаться, увеличиваясь до немыслимых для человеческой стопы гигантских размеров. И вот уже вместо пола перед взором Алекто плескались тихие волны; зеленовато-голубая вода была такой прозрачной, что можно было увидеть стайки мелких серебристых рыбёшек, пучки изумрудных водорослей, коралловые островки, крабов, лениво ползущих по белому песку, зеленовато-жёлтую, в грязных пятнах, мурену, высунувшую свою уродивую голову из расщелины подводной скалы.

Неожиданно оттуда, из морских глубин, до слуха Алекто донёсся глухой голос:

- Спаси меня, Алекто! Освободи меня!..

Алекто не так бы удивилась тому, что видела и слышала, если бы голос принадлежал женщине. Тогда бы она сразу поверила, что к её помощи взывает незнакомка, погибшая на скалах и однажды уже явившаяся к ней во сне. Но нет: голос, который обращался к ней, голос, в котором звучали непреходящая боль и нечеловеческая мука, был мужским.

Что бы это значило? – промелькнуло у девушки в голове. – Ещё один утопленник? Ещё одна жертва?..

- Мадемуазель!.. Мадемуазель Алекто! Вы меня слышите?

Алекто вздрогнула и медленно, словно опасаясь увидеть призрак новой жертвы, подняла голову.

Перед ней стоял Обер: во взгляде его чёрных глаз, устремлённом на неё, читалась тревога.

- Вы хорошо себя чувствуете, мадемуазель? – допытывался, беспокоясь, менестрель. – Мне показалось, что вы вдруг потеряли сознание: у вас было такое бледное лицо...

Алекто, ещё не совсем придя в себя после того, что ей привиделось, испуганными глазами обвела пол и каменные стены маяка.

- Обер, вы не слышали ничего странного? – осмелилась она спросить менестреля: если видения принадлежали ей одной (как уже бывало раньше), то, возможно, голос мог услышать и тот, кто был рядом с нею.

- Нет, - Обер пожал плечами. – А что слышали вы?

- Крик... крик о помощи, - ответила Алекто, чувствуя, как у неё дрожат губы.

- Знаете, мадемуазель, иногда в шуме дождя чудятся разные звуки: голоса, шёпот, тихий смех или плач, - сказал менестрель, пристально вглядываясь в лицо девушки. Он и успокаивал её и вместе с тем как будто был готов поверить её, а не своим словам.

Между тем неистовый вопль природы становился всё глуше; гонимые ветром тучи проносились мимо и плыли дальше по одной стороне небосклона. Другая сторона неба вдруг очистилась, и в сероватой мгле засверкал лунный диск, свисавший над ещё сердитым, рокочущим морем. Ветер стихал, тучи свивались в серебристый вал и катились дальше, прочь от острова.

Залитая лунным светом дорога, которую увидела Алекто, выйдя из башни маяка, вела прямиком к мерцающим огням Бруиден да Ре.