Академия

Вторая практика

Я шел за Кун Веймином, смотрел на его красный ханьфу и с трудом сдерживал гнев. Мы не стали возвращаться в поместье, где я был слугой, а сразу направились в Академию. Но это место сейчас выглядело как тюрьма, из которой меня только что выпустили, вот только из Академии я не выйду на свободу, а лишь сменю клетку.

— Господин Кун! — наконец не выдержал я. — Неужели нельзя было решить дело иным способом? Есть же законы…

— Я поступил согласно закону, — бросил Кун Веймин, не оборачиваясь. Видимо, он также был не в духе, и при других обстоятельствах я бы не стал его доставать.

— Разве? Ведь это он на меня напал! Он меня опоил и Пропасть знает что хотел сделать. Так почему я оказался виноват? Если бы не Тедань…

Глава Академии резко остановился, развернулся ко мне, я увидел его посеревшие от ярости глаза и струхнул.

— Что ты делал на моих уроках полгода? Спал? Чиновник третьего высшего ранга заявил о нападении. Преступник сбежал со своим подельником, в комнате следы борьбы, плачущая дочь бормочет что-то про двух парней, что приставали к ней еще на рынке. Розыск. Поимка. Преступник молчит во время допроса. Какие еще доказательства тебе нужны?

— Но у меня два свидетеля: Тедань и человек Джин Фу.

— Два простолюдина против одного чиновника и его дочери? Твой покровитель пытался снять обвинение, предъявил своего свидетеля, потратил деньги на взятки, но всё, чего он добился, так это изменение статуса с «опасного преступника» на «обвиняемого», чтобы твои портреты не висели по всему Киньяну.

Если бы я знал, что этому чиновнику нужен от тебя всего лишь брак, то давно бы уже подписал этот договор!

— Но получается, что он напал, обвинил и всё равно получил то, что хотел?

— Да, юноша, ты наконец прозрел! — чуть ли не выкрикнул Кун Веймин. — В этой стране нет справедливости! Именно поэтому я учу вас думать своей головой. Потому и нужна моя Академия. Чтобы в стране были другие чиновники, честные, ответственные, справедливые.

— Понимаю, — кивнул я, но тут же добавил, — я не женюсь на ней. Лучше сбегу.

— Бред, — успокоившись, сказал господин Кун и продолжил путь. — Я подписал договор, и если я не выполню свою часть обязательств, то и репутация Академии, и лично моя репутация будут подпорчены, а этого я не потерплю. После свадьбы можешь делать, что хочешь, но жениться ты обязан.

— Тогда почему вы не выдали нас с Теданем сразу, как узнали, что мы преступники? Так же было бы проще.

— Потому что человек с фамилией Кун не может подчиниться какому-то провинциальному министру. И раз уж ты заговорил об этом… Зачем ты ему нужен? И не говори ерунды насчет того, что тебя с кем-то спутали. Этот чиновник поставил под угрозу свою карьеру и честь дочери ради этого брака. Учти, если решишь соврать, я исключу тебя из Академии и передам в руки Мин Чиня прямо сейчас.

Я проклял свой болтливый язык. И почему мне его не отрезали в тюрьме? Как бы ответил Байсо? Да он бы точно соврал. Причем так, что и догадаться нельзя было бы.

— Я врать не стану, но отвечать не буду. Могу лишь сказать, что не сделал ничего плохого или противозаконного.

— Значит, причина не в таланте к начертанию, — отметил Кун Веймин. — А ведь это было бы неплохим объяснением.

Больше он со мной не разговаривал вплоть до Академии.

Удивительно, но оказалось, что я соскучился по нашему самодельному дому, по Теданю, по Мэй, по нашей теплой дружеской атмосфере…

— О, ты приехал? Не смог стать хорошим слугой? — без удивления сказала Мэй, услышав мои шаги. Вокруг нее крутилось целых четыре заклинания: щит, магическое зрение и ещё два незнакомых мне. Но это было не так важно, ведь сестренка стояла на своих ногах.

— Мэй? — я забыл, что хотел сказать. — А почему…

— Мы с Ясной Мудростью разработали заклинание поддержки, чтобы на ноги приходилось меньше нагрузки. Теперь привыкаю смотреть на мир с новой высоты.

Я рассказал ей свои злоключения, но её ответ был не таким, как я ожидал:

— Поздравляю! — искренне заулыбалась она. — Это отличная новость!

— Поздравляю? Отлично? Мэй, я думал, что…

— Что я пожалею тебя? — Мэй вернулась в комнату, села на подушку и принялась растирать уставшие ноги, даже с учетом магии ей пока было тяжеловато поддерживать себя вертикально. — Все так живут. Мужа или жену всегда выбирают родители или, как в твоём случае, учитель. Этот брак очень выгоден для тебя! Твой тесть пусть из провинции, но всё же чиновник третьего ранга, образованный, со связями. Он сможет продвинуть тебя по карьере. Да и его дочь не уродина, как я поняла. Хотя, возможно, ей поправляли лицо лекари, у знати такое бывает. Кто знает?

Больше всего рад моему возвращению был учитель по начертанию. Как только он узнал, что я вернулся, то вызвал к себе и принялся усиленно обучать, словно выплескивая всю накопившуюся за время отсутствия учеников энергию.

С утра до вечера Мастер печатей вдалбливал в меня новые печати, новые массивы, на время отложив даже свою технику начертания. И мне это нравилось. Запоминая сложные многосоставные элементы, я мог не думать ни о будущем, ни о невесте, ни о собственном бессилии.

Массив, создающий иллюзии. Массив, защищающий только от магии. Массив, что отражает удары, как вода отражает небо. Я хотел бы выучить пополняемые массивы, но Мастер печатей пока не давал их, говорил, что это следующая ступень.

Зато в Ки-изолированной комнате я отрабатывал мгновенное создание всех известных мне массивов. Сейчас в Академии находилось всего четверо или пятеро студентов, включая меня и Мэй, и можно было прийти в любую из этих комнат и заниматься, пока не попросят уйти.

Спал теперь я в баньяновой комнате, а вечерами учился в той, что не пропускает магическое зрение. Я не хотел показывать никому из учителей свои новые умения.

А потом начали возвращаться остальные ученики. Западники вошли на территорию Академии ровным строем, в легких доспехах, их лица потемнели даже на зимнем солнце. Восточники же выглядели как толпа крестьян, в стареньких простых одеждах. За этот месяц они похудели и побледнели, зато радость от возвращения в Академию легко читалась на их лицах.

Последними приехали повозки с нашими богачами в окружении пешей прислуги. Я заметил, что Джиана среди них не было. Ян шел возле чинно восседающей Уко и что-то ей говорил. Со стороны это выглядело, словно дворовый слуга спешно докладывает своей госпоже о каких-то небольших проблемах.

С одной из повозок спрыгнул Тедань и кинулся обнимать меня:

— С тобой всё хорошо? А то Ян сказал, что тебя посадили в тюрьму!

Уж не знаю, что там с Теданем делали, но за такой короткий срок этот парень, и так неплохо смотревшийся в облике богача, стал выглядеть так, словно он родился в знатной семье. Походка, манера держать голову, даже взгляд — всё изменилось. Только его непосредственность никуда не делась. Взял и прокричал на всю Академию о моих злоключениях, а ведь уже никто и не вспоминал о нашем сомнительном прошлом.

— Да, но они во всём разобрались, и теперь мы с тобой больше не преступники, — улыбнулся я другу.

Когда мы втроем сели ужинать, Тедань, уже переодевшийся в обычную одежду, начал рассказывать про свои приключения:

— Теперь я понимаю, почему богатые не обращают внимание на обычных людей. Я же всегда делал всё сам. А в том доме для каждого дела были придуманы слуги. Есть слуга, что утром отворяет ставни, слуга, чтобы помочь одеться, слуга для смены ночного горшка, слуга, который зовёт на обед, слуга, который держит над тобой зонтик, чтобы снег не падал на голову… Сначала я пугался, когда они внезапно появлялись рядом, пытался познакомиться с ними, поговорить, но они пугались ещё сильнее, чем я. Зато когда не обращаешь на них внимания, и им, и тебе становится проще.

Многие вещи происходили сами по себе. Я вставал утром с постели, и рядом оказывался таз с теплой водой. Когда я протягивал руку, в ней само по себе появлялось подогретое полотенце.

Что и говорить! Я вот сейчас переодевался и пять минут стоял, как дурак, с раскинутыми руками, ждал, пока пояс сам по себе развяжется, а ханьфу сам снимется и полетит в сундук, — Тедань изобразил, как это выглядело. — А когда видишь, что разговаривают, смеются, едят и пьют только люди в шелковых одеждах, то только их и принимаешь за настоящих. А все остальные — это лишь тени. Тени без желаний и мыслей. Тени, которые существуют только для того, чтобы выполнять свою работу. Они ведь даже не разговаривали, а только кланялись.

Но знаешь что? Я понял, зачем так нужно. Когда не думаешь о занятиях, заданиях, еде и холоде, голова становится легкой и пустой. И там начинают расти другие мысли. Я вспоминал уроки и вдруг понимал, о чём там говорилось. Выучил много новых иероглифов, начал читать.

Слуги, деньги, поместья, титулы, должности даются не просто так. Народ берет на себя все хлопоты, мелкие дела, пашет и жнёт, сдаёт Ки для того, чтобы чиновник думал только о законах, только о том, чем он может быть полезен для людей.

— Ты сам это придумал? — недоверчиво спросила Мэй.

— Да, — сказал Тедань, и тут же поправил себя, — нет, почти. Сначала я не думал о чём-то таком, но потом в том доме нашел труды Цень Земина, где говорилось о предназначении каждого человека. И когда прочитал, понял, что именно так я и думал, только сказать правильно не мог.

Но ведь на самом деле всё не так. Через две недели в дом приехали знакомые хозяев, как сказал Кун Веймин, чтобы проверить нас на новых людях. Там был и чиновник пятого ранга с женой и детьми, и люди из знатных родов, и еще всякие важные гости. И знаете, о чём они думали?

Мэй рассеянно улыбнулась, глядя на бушующего Теданя, а по моей спине прошли мурашки. Как там говорил Кун Веймин? Эта практика была нужна, чтобы наши простолюдины смогли быстрее привыкнуть к жизни аристократии. Но какие цели на самом деле преследовал господин Кун?

— Они думали о повышении цены на шёлк, о новой пьесе, о битве зверей, о грядущем турнире родов. Обо всём на свете, кроме народа. Кроме своих обязанностей.

Если крестьяне перестают работать, к ним высылают армию. А если чиновники не работают, кого нужно высылать к ним?

— Это ты тоже в книге нашел? — спросил я, хотя был уверен, что это не так. Я читал Цень Земина под руководством госпожи Роу.

— Нет. Это уже я сам понял. Мы много говорили об этом с Кун Веймином.

— Погоди! Кун Веймин жил с вами?

— Да, почти всё время. Только под конец его срочно вызвали. Он мне как раз и сказал, что нужно читать, а потом спросил, что я понял из книги.

— Тедань, ты же понимаешь, что нельзя судить обо всех чиновниках по двум-трём людям? — поморщившись, уточнила Мэй.

— Конечно! Господин Кун сказал, что в следующем году практика будет сложнее. Нас отправят писарями к чиновникам седьмого-восьмого ранга, чтобы мы сами увидели, как там всё работает. А потом — ещё более сложные задания. В конце четвертого года обучения мы все должны будем пройти экзамен на чиновника.

Лицо Мэй скривилось, но она промолчала.

Нам дали несколько дней отдыха, а потом отправили на вторую часть практики. В этот раз ученики Южного округа будут проходить службу в армии.

С утра пораньше мы покинули Академию, вышли за пределы Киньяна, и поодаль от городских стен увидели Командующего, сидящего в двухместной колеснице. В этот раз он надел доспехи попроще, которые, может быть, не так подчеркивали его рост и стать, но выглядели гораздо надежнее тех, в которых он щеголял на занятиях. И никаких длинных лент в развевающихся волосах. Теперь он выглядел как настоящий воин.

За колесницей стоял лян (двадцать пять солдат), но я заметил это лишь потом. Ученики остановились сразу за воротами Академии, разглядывая животное, запряженное в колесницу. Если бы Тедань встал с другой стороны, то его макушка едва-едва бы виднелась из-за спины зверя. Рыжевато-бурая шерсть почти касалась земли, а массивная тупоносая голова чудом удерживала метровый рог, направленный прямо на нас.

Зверь громко фыркнул и переступил с ноги на ногу.

— Цилинь, — прошептал кто-то позади меня, но ему тут же ответили:

— Какой это тебе цилинь? У цилиня же копыта и чешуя, тут шерсть и лапы.

— Кто умеет ездить на лупоглазах? — спросил Командующий, вперед вышло несколько человек, и я вместе с ними. — Ты, — ткнул он в меня, — будешь помогать с рогачом, следуй сразу за колесницей.

Он развернул колесницу и неспешно поехал по дороге, но чтобы не отстать, мне пришлось перейти на бег. А сзади побежали и остальные.

Солдаты, как я понял, обеспечивали безопасную доставку нас в расположение армии. Тут также были люди в авангарде, прямо перед нашей колонной, затем шла повозка с какими-то тюками и в конце ещё несколько солдат.

Командующий время от времени замедлялся, давая нам возможность перейти на шаг и отдохнуть. По моим прикидкам, мы двигались в два раза быстрее, чем с караваном Джин Фу, но лишь к вечеру следующего дня наша процессия достигла нужного места.

Военный лагерь был похож на настоящий город. Высокие внешние стены были выстроены из дерева, внутри всё разбито на отдельные квадраты, между которыми проходили прямые коридоры. В каждом квадрате находилось по одному цзу (сто человек). Проходы в квадраты были открытыми, но, как нам потом объяснили, их легко можно закрыть, обрушивая бревна. Таким образом, даже если враг попытается напасть на лагерь, ему придётся штурмовать каждую стену, каждый квадрат, а если попробует пройти по коридорам, то его расстреляют из-за стены.

Армия была огромной, а ведь это всего лишь одна из пяти армий страны. Я не мог понять, сколько же человек тут находилось, но жизнь в лагере так и кипела. Сновали туда-сюда люди в доспехах, проезжали колесницы, в которые были запряжены не рогачи, как у Командующего, а другие животные, похожие на смесь вилорога с яком, массивные, с двумя рогами и круто выгнутой спиной, словно там находился горб. Неподалеку тренировались лучники. Пробежал человек с развевающимся вымпелом, а за ним, дружно ухая в такт шагам, следовали полураздетые мужчины с копьями наперевес.

Командующий остановился и сказал:

— Новобранцы обычно живут вне стен лагеря, пока не покажут себя достойными солдатами. Но вы уже не новички в военном деле, поэтому вам выделят отдельное место и уже с завтрашнего дня начнут заниматься. Не опозорьте меня! Ты, следуй за мной, — сказал он уже лично мне.

Он проехал внутрь лагеря и, попетляв по коридорам, остановился на площади перед большим шатром, охраняемым десятком солдат. Как я заметил, Командующего здесь любили. Пока он ехал, его со всех сторон радостно приветствовали солдаты, не только кланяясь из-за его статуса, но и выкрикивая вопросы и пожелания: «Как вы добрались, удачно?», «Снова желторотиков привезли?», «Совсем про нас забыли!», «Хорошо, что быстро вернулись».

Командующий спрыгнул с колесницы, коротко кивнул охране шатра и, бросив мне: «Жди», скрылся внутри.

Пожалуй, так и можно описать всю мою военную практику. Я ждал. Я ждал Командующего во время совещаний, ждал, пока он проверял своих людей, ждал, когда он смотрел на обучение наших ребят, даже ночевал в его шатре, в передней комнате, а не в палатках с остальными. Но я так и не понял, зачем я был нужен.

Рогачом занимались специальные люди, которые знали, чем его кормить, как часто выгуливать и как убирать за ним, не разозлив зверя. Поручения и сообщения разносили быстроногие солдаты, знавшие всех и вся в лагере. Они умудрялись вычислить, где сейчас находится тот или иной подчиненный Командующего, и всегда угадывали с первого раза.

Да, несколько раз я помогал ему снять-надеть доспехи, но и для этого у него был человек. Словом, я был абсолютно не нужен. И мне сказали, что в предыдущий раз Командующий помощника себе не назначал.

Я видел ребят и их тренировки, лишь когда Командующий находил время поприсутствовать на них.

Им выделили седого предводителя седьмого низшего ранга, который гонял их с утра до вечера по специальному тренировочному плацу. Их готовили как обычных пехотинцев, выдали луки и копья и принялись натаскивать на строевой бой. Многое мы уже умели, выучили за полгода еженедельного обучения. Но выучили именно как науку, а здесь это вгоняли так, чтобы солдата можно было ночью разбудить по тревоге, и тот, не успев открыть глаза, уже бы встал в строй и начал сражаться.

Когда седьмой низший ранг убедился, что студенты знают, с какой стороны у копья острие, то начал устраивать потешные бои, так здесь назывались тренировки с неприятелем, в роли которого выступало другое отделение.

Сначала нашим дали в соперники рекрутов, что обучались тут месяц, но студенты разгромили их в пух и прах. Может, именно строевой подготовки нам и не хватало, но ежедневные занятия у Идущего к истоку и Старшей сестры натаскали нас физически ничуть не хуже.

Спустя неделю студенты перешли на соревнования с солдатами, что тренировались уже полгода. В чистом поле наши ребята проигрывали, зато неизменно брали верх во всём, что не требовало идеального строя. Они быстрее захватывали холмы и крепости, брали языка, лучше разведывали местность.

Солдаты привыкли подчиняться приказам, поэтому с личной инициативой у них было плоховато. А студенты помимо нестандартного мышления также применяли скрытое оружие, выданное Старшей сестрой, благородные показывали чудеса фехтования, на что не были способны вчерашние крестьяне. И это мы ещё не пользовались магией!

Тедань на потешные бои никогда не надевал шлем, завязывал волосы в хвост, отчего казалось, будто на его темной макушке горел синий огонек. Это да ещё его немаленький рост притягивали к нему внимание солдат, и студенты выстраивали свои стратегии боя вокруг Теданя, как отвлекающего маневра.

За боями было интересно наблюдать, ещё интереснее было бы в них участвовать, но когда я заикнулся об этом Командующему, тот гневно посмотрел на меня и сказал:

— Это армия. Тут ты делаешь то, что тебе говорят. Понял, солдат?

Я пожалел, что вообще поехал на эту практику. Лучше изучать массивы вместе с Мастером печати, чем вот так болтаться хвостом за Командующим. В его шатре было всего несколько книг, которые я за этот месяц выучил почти наизусть, но и они не спасали меня от скуки. Поэтому новость о возвращении в Академию меня обрадовала.

Ребята за время, проведенное в армии, явно сплотились, исчезло прежнее разделение на богатых и бедных, на благородных и простолюдинов. Может, этому помогло изгнание Джиана, а может, и бои против общего врага. Я слышал, как они дружно смеялись за моей спиной по дороге в Академию, а порой даже запевали песни, выученные в военном лагере.

И у меня появилось то же неприятное чувство, что и в детстве, когда я жил с мамой, когда я слышал веселые голоса на улице, а сам постоянно сидел дома один. Мне безумно хотелось пойти к ним, поиграть в мяч, ловить за хвост дракона, поиграть в стражники-разбойники, но я вынужден был довольствоваться самодельными игрушками да парой книг. Стоило лишь выйти, как меня обзывали семеркой, спрашивали, когда закончится моя Ки и когда я умру, кидали камни. Возможно, будь я наглее или общительнее, то преодолел бы этот барьер, отшутился бы и все же влился бы в уличную кутерьму, но тогда я не смог.

Я посмотрел на колесницу, развернулся и встроился к ребятам. Тедань радостно врезал мне по спине, криво усмехнулся Ян, несколько человек махнуло рукой, и вот я уже орал песни вместе с ними.

На следующий день после возвращения в Академию ко мне подошел Двенадцатый и сказал, что меня ждет Кун Веймин.

— Садись, Юсо Шен, — указал глава академии на специальное место для посетителей. Когда я в прошлый раз приходил просить за Теданя, то весь минутный разговор простоял возле двери. И подобная доброта со стороны Куна меня вовсе не радовала.

— Благодарю, господин Кун, — я сел, куда мне было сказано.

— Веришь ли ты в судьбу, Шен? В то, что каждому человеку Небесами уготован особый путь и, хочет он того или нет, ему придётся по нему пройти. Человек может упираться, отказываться от начертанного, и тогда судьба будет кулаками и кнутом направлять его. Но стоит лишь шагнуть в нужную сторону, как судьба начинает расстилать шёлковую дорогу.

Я молчал, не понимая, к чему он ведёт.

— Я долго сомневался, правильно ли понимаю зов, ведь судьба предлагала мне нечто немыслимое, невозможное. Я молил у Небес дать мне знак, пока ещё не стало слишком поздно. И Небеса откликнулись на мою просьбу.

Это покажется невероятным, но именно такими и должны быть знаки! В первый же год существования Академии ко мне пришли люди из сказки. Люди, которых не должно быть на свете. Люди, в существование которых никто не верит.

Я, слепец, сначала не понимал, почему три человека, разных по происхождению, по месту рождения и по знаниям, собрались вместе. Казалось бы, у них нет ничего общего.

Про особенность первого человека я узнал сразу же, про второго — спустя месяц и не сообразил узнать про третьего. Видимо, поэтому Небеса, устав от моей недогадливости, подтолкнули меня.

А ведь разгадка лежала у меня перед носом. Достаточно было взглянуть на то, какие комнаты ты выбрал, поговорить с твоим личным учителем, попросить его провести пару экспериментов и заглянуть в твоё прошлое, как ответ стал очевиден.

Это ли не знак Небес, что они одобряют мои действия? В моей Академии в одном скромном доме живут легенды: идеальный маг, идеальный невидимка и идеальный донор.

Я ждал этого слова, знал, что оно будет сказано, но всё же надеялся на чудо. И когда Кун Веймин его произнес, меня словно пронизало молнией. Я вскочил, готовый как удирать, так и сражаться.

— Тебе нечего бояться, — спокойно сказал глава, — как нечего бояться и твоим друзьям. Не знаю, с чем ты сталкивался раньше, но я далёк от мысли сажать тебя в клетку и выкачивать Ки. Напротив, теперь ты сможешь полноценно заниматься с Мастером печатей, не опасаясь выдать себя, и твоё обучение ускорится.

Также я могу выделить тебе дополнительные часы в баньяновой комнате. Уже сейчас твой талант почти достиг восьми. Дальше его рост замедлится, но полагаю, что к концу обучения в академии он сможет достигнуть десяти.

— Вы не сказали, к какой цели идете, — тихо сказал я.

— Всему своё время, — улыбнулся Кун Веймин. — Можешь идти. И знай, в Академии ты в полной безопасности. Возможно, я решу вопрос и с браком, если уж он так тебе неприятен.

Я вышел из кабинета в полнейшей панике. Случилось то, чего я так боялся, — обо мне узнал Кун Веймин. Что он может сделать? Да всё, что угодно. Если он даже Мин Чиня смог уговорить, хотя, скорее всего, там было давление именем клана… Вот почему Командующий держал меня поблизости! Скорее всего, Кун Веймин попросил его присмотреть за мной, чтобы я не сбежал.

И ещё его слова насчет трех людей из сказок… Я — идеальный донор. Невидимка — это Тедань, так как маг из него точно не выйдет. Тедань же невидим для магии, может проходить через любые магические ловушки и даже массивы. Тогда идеальный маг — это Мэй?

— Мэй! — я вбежал в дом и постучался к сестренке. — Мэй, какой у тебя талант? Я вижу, что очень высокий, но какой именно?

Девушка отворила дверь и, поддерживая себя заклинанием, вышла:

— С Кун Веймином поговорил? Я думала, ты раньше догадаешься. У меня почти стопроцентный талант. Самые низкие затраты Ки на магию.

— Но как? Почему ты… — я не мог подобрать слов.

— Почему я на свободе и учусь в Академии? Потому что мага с таким талантом трудно к чему-то принудить, — Мэй махнула, приглашая войти к себе. С облегчением села на подушку, вытянув ноги и накрыв их одеялом. — Потому что даже без кристалла с Ки я могла уничтожить всё родовое поместье, и было время, когда я почти решилась на это.

— Я не хотел тебя расстраивать.

— Тут не ты виноват. Мой род, некогда могущественный и влиятельный, постепенно утратил свою силу, и последние двести лет предки были одержимы тем, чтобы вновь стать главным родом страны. Родом, на который опирается император. Но земли все давно распределены, в министерствах сидят родственники императора. Чем же они могли выделиться? Пытались разрабатывать какие-то новые разделы магии, но мы никогда не славились умом или изобретательностью. Только магические таланты у нас всегда были высокими, люди с талантом ниже шестидесяти сразу исключались из основной ветви рода и становились слугами.

Тогда мой прапрапрапрадедушка решил, что род должен создать мага с самым высоким талантом. И, как ни странно, после этого всё стало ещё хуже. Насильно заставляли братьев и сестёр, отцов и дочерей рождать общих детей, которые в свою очередь смешивались между собой и рождали других детей. Дети с уродствами, мертворожденные, умалишённые, дети без глаз или без рук, — словно сами Небеса говорили роду, что наш путь неправилен. Моя мать умерла в третьих родах, дав жизнь непонятному существу, у которого невозможно было определить, где голова, а где ноги. Единственный удачный ребенок — это я. Но и у меня есть свои недостатки: я женщина, и я очень слаба здоровьем. У меня слабые кости, и я несколько раз ломала ноги, просто споткнувшись на ступеньках. Я постоянно болею. Даже сейчас, стоит подуть легкому ветерку, как у меня начинают ныть колени.

Но меня всё равно бы не отпустили, несмотря на угрозу сжечь поместье, несмотря на шантаж, если бы не ещё один недостаток: я не могу родить. И я считаю, что так меня благословили Небеса, иначе бы я умерла, как и моя мать, рожая чудовищ и уродов. Или меня бы продали в другой род.

Так что меня отпустили в Академию, Кун Веймин с первого взгляда определил мой талант и принял к себе. И я ему очень благодарна, так как он дал мне всё, чего я была лишена: дом, друзья, учителя, знания и цель. Теперь я знаю, зачем я живу и чего хочу достичь.

— Невозможно, — прошептал я. — Стопроцентный талант.

— Зато очень медленное восстановление Ки, которое едва-едва перекрывает затраты на дыхание. Поэтому я использую магию только из кристаллов. Если бы я родилась среди крестьян, то умерла бы еще в младенчестве. Но я так понимаю, что у тебя тоже есть свои особенности. Талант к начертанию? Идеальная память? Высокая регенерация Ки? Я предполагаю, что последнее, иначе бы ты не выжил со своим талантом.

— Спасибо, Мэй. Ты многое прояснила, — я поклонился девушке, вернулся в свою комнату и рухнул на матрас.

Как получилось так, что оба мои друга — настолько уникальны? И как случилось, что они оба вверили свои судьбы Кун Веймину?

Я мог понять Теданя. Он — простой парень из далёкой деревни, грамотные люди ему могли казаться всезнающими и могущественными пророками, а книги — источником единственно возможной истины. Если подсунуть ему нужные книги и сказать правильные слова, то Тедань слепо поверит в них. За время первой практики Кун Веймин мог внушить ему всё, что угодно.

Но Мэй? Умная грамотная Мэй, которая с рождения видела, как несправедлив этот мир и как могут быть жестоки люди? Почему она доверяет Кун Веймину? Только из благодарности?

Или, может, глава Академии использовал какую-то скрытую магию, чтобы проникнуть к ним в головы и заставить верить в свои идеи? Тогда почему он не смог заколдовать меня?

Я внимательно проверил себя на предмет магических меток, нашел парочку новых, не тех, что ставил Тэн-ишэн в доме Джин Фу, стёр их, но всё ещё сомневался. Вдруг господин Кун специально оставил их заметными, а где-нибудь ещё во мне сидят скрытые метки?

Пока я не знал, что именно задумал Кун Веймин, но имея в союзниках целую армию, невидимку, идеального мага и идеального донора, можно сотворить что угодно: уничтожить страну, выстроить защищенные дороги, захватить соседние страны, поймать двухвостую лису.

Бежать!

Мне снова надо бежать.

Я не хотел служить источником Ки для достижения чужих целей, какими бы они не были. Никогда. Ни для кого.

Раньше я бы обратился к Мастеру печатей и уехал бы с ним в его страну, но Кун Веймин четко дал понять, что наставник сдал меня. Точно! Почему бы ещё тот стал давать мне новые печати? Наверное, я увлёкся, не посчитал затраты Ки и не попросил вовремя кристалл с энергией.

Это подло!

Но как бежать? Смогу ли я выбраться за пределы Академии, если её стены защищены массивами? С помощью Теданя смог бы. Вот только я уже не был так уверен в своём друге.

На следующий день я убедился в том, что Тедань пока не знает о том, кто я такой. Он захотел показать мне, чему научился за время пребывания в армии, и сразиться на копьях. Мы пошли на плац, и пока мы добирались до места, Тедань вдруг сказал:

— Знаешь, что за тобой следят?

— Снова? — я оглянулся, но никого не заметил.

— Да, как тогда, в городе. Правда, всего один человек, а не четыре. Ты же помнишь? Я чувствую чужое внимание.

— Тедань, — я схватил его за плечо, — ты поможешь мне уйти из Академии?

— Что? Зачем? — удивился парень. — Ты же сказал, что больше мы не преступники! И господин Кун тебя точно защитит. И я. И Мэй. А там, снаружи, тебя точно поймают.

— Да, прости, — я не смог бы ему объяснить, что хочу сбежать как раз от Кун Веймина. — Так чему тебя научили в армии?