Агент Их Величеств, Часть первая

Глава 1

Паровоз весело свистнул, выезжая из тоннеля, заскрипел тормозами, застучал, пыхнул трубой, и, мягко зашипев, остановился. Оба пассажира делившие маленькое купе класса «А» оторвались от своих газет, и рассеяно посмотрели в окно.

Сидевший справа от окна тощий господин с аккуратно подстриженными усами-щёточками поправил маленькие квадратные очки, рассеяно посмотрел на блестевшую от свежего лака табличку с названием станции («356 километр» гордо гласила табличка, пуская во все стороны игривые солнечные блики), вздохнул, едва заметно пожал плечами затянутыми в твидовую клетку светло-коричневого пиджака и опять уткнулся в свой выпуск «Столичных Дребезг». Было видно, что ни станция, ни её название, ни мир в целом, что душными зелёными волнами раннего лета радостно ломился в окна вагона, клетчатого господина ни в малейшей степени не интересуют.

Зато его спутник – розовощёкий гладко выбритый толстячок, чьи каштановые волосы ещё пару часов назад, когда он садился на поезд в Верхнем Тудыме, были образцово уложены, тщательно присыпаны ароматической фиксирующей пудрой и залакированы, а теперь больше напоминали птичье гнездо, в котором разорвался фугас, отложил в сторону свою газету (он читал «Паровой Вестник» недельной давности) и с неподдельным любопытством рассматривал происходящее на перроне, буквально прилипнув носом к окну. Он даже попробовал опустить его верхнюю половину, но та никак не желала поддаваться.

- Там сбоку защёлка. – Господин в клетчатом костюме вздохнул, видимо, устав наблюдать за неравной битвой своего соседа по купе со створкой окна. – Такая, вроде прищепки... Да-да, вот эта самая. Откиньте её в сторону и стекло опустится.

- О! – Толстячок (он был одет в дорогой костюм от «Дома мод мадам Воронцовой» – серая пиджачная пара с едва заметным серебристым отливом; но каким-то загадочным образом этот явно недешёвый предмет туалета нимало не добавлял мужчине с каштановыми волосами ни грана изящности), наконец, открыл окно и, выставив голову наружу, принялся с любопытством вертеть ею по сторонам. – Большое вам спасибо, любезный. Эти новые вагоны... признаться, я к ним ещё не привык.

- Это, – клетчатый усмехнулся, – как раз очень старые вагоны. Просто качественные. Их делают в Рейхе; они наших внуков переживут. Система охлаждения воздуха на льду, двухместные купе, прекрасные большие столики, диванчики, а не эти возмутительные полки, прошу заметить! Разве что газовое освещение, но это, право, не такое уж и неудобство, как по мне. У меня дома электрическое, однако... – Усатый поморщился и сделал резкий жест, словно с отвращением отпихивал от себя что-то дурно пахнущее. – Я пока не привык. И чёрт с ним, что оно в разы дешевле газа.

- У меня тоже газовое. – Сосед клетчатого господина, похоже, насмотревшись на происходящее за окном, вернулся на своё место и грузно шлёпнулся на диванчик, жалобно скрипнувший под его грузным задом. – Электричество всё никак не дотянут.

- Вот как? – Очки его спутника чуть дёрнулись на тонком носу. – И откуда вы, позвольте поинтересоваться? Из Верхнего Тудыма, я так понимаю?

- Если бы. – Румяный толстячок вздохнул. – Из Нижнего. – Он протянул клетчатому руку и кивнул, что, очевидно, должно было изображать поклон. – Фигаро. Александр Фигаро, Департамент Других Дел. Старший следователь.

- Шафт. – Клетчатый, вежливо привстав на диванчике, крепко пожал протянутую руку. – Валентин Шафт, инженер. Очень, очень приятно, господин... э-э-э... Фигаро, да? Да, конечно, конечно. У меня ужасающая память на имена, зато уникальная способность к запоминанию чисел.

- У меня наоборот. – Господин, назвавшийся Фигаро снова вздохнул. – Точнее, вообще наоборот. Совсем. Я ужасно запоминаю имена, и ещё хуже – числа. Верите – совсем недавно забыл о дне рождения своей домоправительницы. Конечно же, на меня обиделись, ха! Ещё бы! Я бы и сам обиделся. Пришлось заглаживать вину, искать шоколад – а вы знаете, что это такое: найти в Нижнем Тудыме хороший шоколад, да ещё и чтобы красиво... ну, это... коробка...

- Знаю. – Инженер Шафт сочувственно кивнул. – Я в прошлом месяце организовывал кое-какие работы на Пружинной фабрике господина Форинта, так что с означенным городишкой более-менее знаком... Ох, простите, ради Небес и Святого Эфира! Вы же из Тудыма, а я...

- Да ничего, – Фигаро, рассмеявшись, махнул рукой, – вы совершенно правы. Это именно что городишко. Да, в нём есть своеобразный колорит, к нему со временем привыкаешь, его даже можно полюбить, но вот когда дело доходит до всяческого рода удобств... Кстати, любезный, а вы, случайно, не подскажите, на следующей остановке можно купить табак? Хотя бы «Нептун»?

- Эм-м-м-м… – Инженер растерянно потёр переносицу, – э-м-м-м... А что там вообще за остановка, не напомните?

- Если я правильно помню, – Фигаро уставился куда-то в потолок, точно надеясь найти где-то там карту железнодорожных путей губернии, – следующая остановка называется «Серебряная Пагода». Там, кажется, имеется одноимённый городок.

- А... – Шафт растерянно дёрнул плечами, – понял. Да, есть такой город, и есть такая станция. Но, увы, я совершенно ничего не могу про него рассказать. Хотя городок довольно-таки большой, но он совершенно ничем не примечателен.

- Вообще ничем? – Толстячок удивлённо хлопнул глазами. – Там что, какой-нибудь такой себе Средний Тудым?

- Да нет, почему. – Инженер усмехнулся, – всё не настолько плохо. – Милый зелёный городишко, душ, примерно, тысяч на пять. Всё, что я знаю: там имеется ткацкая фабрика и гравийный карьер. На фабрике шьют что-то для нужд армии, а карьер... ну, просто карьер. Я там никогда не был, только проездом... Кстати, а вы куда едете, если не секрет?

- Да какой секрет! – Фигаро махнул рукой, встал, и, пыхтя, полез в маленький багажный шкафчик, чем-то там шумно шурша и грохоча. – Ежегодная инспекция кладбищ. Скучнейшая работа, но много бумажной волокиты; мне придётся прожить в этой самой Серебряной Пагоде без малого неделю. Почему, собственно, и интересуюсь... А вы куда путь держите? Часом, не в Столицу?

- Именно туда. – Инженер изобразил трагическую мину и скривился. – На конференцию. «Легирующие присадки и инструментальные стали», чтоб вы понимали. Мне, откровенно говоря, эта самая конференция и к бесу не сдалась, но если я получу бумаженцию что на ней присутствовал, то подтвердить квалификационную бронь будет проще. Вот и еду, увы. Я Столицу не люблю.

- Я тоже. – Толстячок со всей искренностью приложил руку к сердцу, не отрываясь от своих поисков. – Грязно, шумно, дорого и слишком всего много.

- Вот, – Шафт восторженно хлопну в ладоши, – лучше и не скажешь. Коротко, ёмко, доходчиво, и всего одной фразой. Мне четыре раза предлагали работу в столичных мануфактурах. Четыре! На полную ставку, с обеспечением! Не хочу. Не имею ни малейшего желания. Лучше я в Разливе буду тихо-мирно работать на Форинта-младшего. Я, если что, специализируюсь на трубопроводах высокого давления. Проектирую их, вот как.

- О! – Фигаро, наконец, удалось вытащить из ящика искомое: огромный саквояж. Инженер нервно дёрнул глазом; саквояж выглядел так, словно его несколько раз сбросили с лестницы, затем по нему проехалась телега, паровой каток, танкетка, а напоследок несчастный саквояж утопили в пруду. – Интересно! Кроме шуток; меня всегда влекло ко всяким сложным механическим штуковинам... Ну а я занимаюсь...

- Знаю, знаю! – Шафт замахал руками. – Даже не начинайте! Ну за кого вы меня принимаете, право слово?! Департамент Других Дел это, я вам скажу! Это да! Это ого-го! Знаем, обращались, любим и премного уважаем! Когда я был вот таким, – инженер опустил руку почти к самому полу, – то постоянно болел. Чахотка, насморки, бледная немочь, лихорадки – да вообще всё, что только можно себе представить. Лекари меня своими порошками чуть в гроб не свели. Хорошо, что нашёлся один алхимик, старый папенькин товарищ, который посоветовал обратиться к местному следователю Департамента. И что бы вы думали этот самый следователь нашёл у меня под кроватью?

- Пылёвку. – Фигаро с грохотом опустил саквояж на стол. – Мелкого эфирного паразита седьмой категории. Присасывается к детям и медленно высасывает «вита», сиречь жизненные силы.

- В яблочко! – Инженер восторженно захлопал в ладоши. – Точно! Следователь нацепил на меня какой-то амулет, что-то пошептал, и из-под кровати выскочило нечто, похожее на серый шар с глазками. ДДД-шник его, понятно, тут же заговором и прихлопнул. А я больше ничем и никогда не болел, ну, разве что, всякими там насморками. Так что Департаменту и работникам его честь и хвала на веки веков... А, кстати, что это за инспекции кладбищ? Это ещё зачем?

- Вы разве никогда не видели на кладбищенских воротах наши бумажки? – Фигаро открыл саквояж (в купе тут же запахло лекарствами, карболкой, колбасой, ружейной смазкой, дёгтем и чем-то резким, алхимическим) и принялся доставать из него курительные принадлежности: трубку, кисет, «топталку» для табака и набор для чистки. – Такие, с розовыми печатями и синими штампами?

- Видел. А зачем это?

- Ну, – следователь крепко зажал в ладони (на указательном пальце правой руки красовалась большая печатка в виде львиной головы) нечто вроде маленького ёршика, и принялся прочищать чубук старой прокуренной трубки вишнёвого дерева, – во-первых, это свидетельство того, что место, на котором расположено кладбище, тщательно проверено на предмет эфирных аномалий – как устойчивых, так и спорадических – заклято «на три узла» и запечатано Личным Знаком следователя проводившего инспекцию. Это даёт практически стопроцентную гарантию, что покойники – Эфир им пухом! – будут спокойно лежать в родных домовинах под голбцами, а не шляться по улицам смущая своим видом честных граждан. Во-вторых, сама по себе бумага содержит в своих печатях-сигнатурах охранные заклятья, которые не дадут зловредному колдуну потревожить покойничий сон. Ну, и в-третьих, без оной бумаги на кладбище вообще нельзя проводить похоронные ритуалы. Но это уже, понятно, больше бюрократия.

- О! – Глаза инженера загорелись; он аж подпрыгивал на своём диванчике, – как интересно! И что, если кладбище таким образом защитить, то оно будет на сто процентов безопасно?

- Господин Шафт, – Фигаро усмехнулся, – вы же инженер. Ну где вы видели эти пресловутые «сто процентов», вот скажите на милость? Когда? Вот вы можете дать стопроцентную гарантию, что, скажем, в трубе, изготовленной с самым полным и точным соблюдением всех технологических процессов, в первый же день эксплуатации не появится свищ?

- Нет, конечно. – Инженер понимающе кивнул. – И что же, получается, зловредное злонамеренное колдовство...

- Не так страшно колдовство зловредное и злонамеренное, как... Глядите: мы, наконец-то, тронулись!

- Да. Я люблю этот поезд за его купейные вагоны, но не перевариваю за то, что он останавливается на каждом полустанке. Зато всегда можно купить сигарет, пирожков или варёных раков... Но вы, кажется, остановились на том...

- Угу. Так вот: не так страшен колдун, который понимает, что он делает, как колдун который этого, мягко говоря, не понимает. Или ещё хуже: думает, что понимает. Или – это совсем уж грустный вариант – добродушный простак, напившийся с горя на могиле любимой тёщи, да и потерявший возле её могилки зачарованный местной колдуньей амулет «от сглазу-в-спину». Опытный колдун обойдёт запечатанное ДДД кладбище стороной, поелику знает, что, во-первых, тамошние мертвецы для него не кондиция – ну не сработают на них стандартные наборы некромантических штучек – а, во-вторых, его колдовство будет немедля записано в эфирный лог... м-м-м... ну как бы в такую себе специальную книжечку. Понятнее не объясню. А вот колдун неопытный... Тут возможны варианты. Это как с арифмометрами от «Фродо»: казалось бы, ну невозможно его сломать! Пятьдесят защит и сорок предохранителей; но вот появляется Софочка из бухгалтерии, и... «Сударь, я ничего не нажимала, оно это само!» Точно так же и с колдовством: всё равно умудряются такое учудить, что ну.

- И что, потом по улицам... того... некроты?

- Не обязательно. – Следователь, наконец, закончил прочищать и набивать трубку, обхватил зубами чубук и, скосив глаза, глянул на плотно умятый табак.

Табак сам собой вспыхнул и задымил. Фигаро несколько раз чмокнул губами, раскуривая трубку, с удовольствием затянулся, выдохнул колечко дыма, и продолжил:

- Некроты это предельный случай. Да и не так они страшны, на самом-то деле. Ну, то есть, конечно, штука неприятная, но против некрота хотя бы есть проверенные временем заклятья, и уложить назад в могилу фонарщика Гульку не так сложно, как, например, выследить Могильную Тень в которую тот может превратиться. Или понять, где именно теперь скрывается Голодный Морок, который из эфира высовывается только на пожрать, а всё остальное время проводит, как говорят специалисты, «в фазе», то есть, на астральном плане, да ещё и присосавшись к чьей-то ауре. Вот тут уже настоящее расследование начинается, такое, которое с чёрными ритуалами и запрещённой некромантией. Работка, я вам скажу, не для средней руки колдуна!

Глаза инженера сияли, точно два семафора. Было видно, что ему до чёртиков интересно в кои-то веки поболтать с разговорчивым колдуном, да ещё и следователем Департамента.

- А другие? – Быстро спросил Шафт? – Ну, в смысле, Другие? Домовые, Буки, банники? Опасная нечисть, вроде полудениц?

Фигаро рассмеялся, пыхая трубкой. Разговор, видимо, доставлял следователю Департамента не меньшее удовольствие, чем инженеру, правда, по несколько иной причине: Александр Фигаро просто любил почесать языком.

- Можно я поем? – Он постучал пухлой ладошкой по необъятному брюху саквояжа. – У меня тут огурцы, котлеты и чёрный хлеб. Никаких яиц.

- Эм-м-м... Можно, конечно. А почему вы спрашиваете? – Инженер заморгал так часто, что его очки едва не оказались на лбу. – Или у вас газета свежее моей, и котлеты уже успели запретить?

- Да не в этом дело. – Следователь со смущённой улыбкой достал из саквояжа большую жестяную коробку для завтраков, пачку салфеток и немецкий походный набор: ложки, вилки, два ножа. – Я просто отлично знаю, как раздражают некоторые попутчики в поездах, пригородных столичных «подвесках» и даже на дирижаблях. Знаете, вот те самые, которые считают своим долгом немедленно начать поглощать всю имеющуюся в сумках снедь, как только поезд тронулся, а дирижабль оторвался от земли? И ладно бы они ели какую-нибудь... ну, не знаю, зелень, там. Но нет. Они едят рыбу! Они лопают яйца! Эти запахи... бр-р-р-р-р! Так что уверяю вас: ни хамсы пряной засолки, ни яиц я с собой не везу.

- А, так вы об этом! – Инженер расхохотался. – Однако же, как неожиданно приятно встретить такого попутчика: не просто интересного, но ещё и вежливого, ха-ха! Давайте так: вы кушайте, а я себе сбегаю закажу. Вам пива взять?

- О? Да, конечно. Большую кружку «Пльзенского», или, если «Пльзенское» уже выпили, то простую «Золотую рожь». Благодарю, и вот вам сразу мелочь. А то у них в вагонах-ресторанах вечно нет мелкой монеты.

Пльзенское, как ни странно, еще не выпили. Было даже «Дубовое» – крепкий тёмный стаут, в который инженер с удовольствием макал усы, пока Фигаро разделывался с котлетами. Штафт перекусил солянкой (которая в поезде оказалась неожиданно хороша), промокнул губы салфеткой, и достал из кармана мятую пачку «Столичных», всем своим видом показывая, что готов слушать дальше.

Следователь не возражал.

- Во-первых, раз уж вы упоминали полудениц, – Фигаро аккуратно закрыл коробку для завтраков, спрятал её в саквояж и принялся выбивать трубку в большую стеклянную пепельницу с гербом Малой Южной железной дороги Королевства: паровозик, два ключа, шестерёнка, и монументальная «Ю» в лавровом венке, – то последние к опасным Другим не относятся. Есть такая категория: «зловредные Другие существа»; иными словами такие, которые вас не убьют, но нервы попортить могут. Например, дикие придорожные черти, которые в сумраке умеют притвориться верстовым столбом или подменить указательную стрелку на распутье. Или гремлины – мелкие Другие, которым до ужаса нравится всё разбирать на части, развинчивать и раскручивать. Или, вот, упомянутые вами полуденицы. Ну что вам полуденица сделает, скажите на милость? Вы же не корова, которых они иногда уводят с пастбищ в леса. Вам вообще доводилось видеть этих Других, так сказать, вживую?

- Полудениц? – Инженер задумался. – В детстве мы с друзьями часто собрали землянику на холмах за деревней. Совсем близко к реке. И как-то я увидел... такой, вот... даже не знаю, как сказать... Шар света. Даже, скорее, не шар, а веретено. Зыбкое – через него можно было увидеть другой берег реки – но вполне реальное.

- Да, – следователь кивнул, – это была полуденица. Животные иногда идут за этими огоньками – ну, чем-то они их привлекают. Да и забредают в чащобы. А там уже и лешаки, и срубни, да и просто волки, в конце концов. Для человека полуденицы не опасны. У них нет псионики, они не умеют швыряться заклятьями, у них даже нет защиты – достаточно треснуть их железным прутом, и Другую поминай как звали.

- А болотные огоньки? – живо спросил инженер. – Они же опасные, так?

- О, ещё бы! Не каждый опытный колдун устоит перед стаей оголодавших болотных огоньков! Но к человеческому жилью они приближаются редко, разве что уж совсем вкрай оголодают. Да и существует куча амулетов, которые защищают от этой напасти. Так что тут мы уже лезем в крайности.

- Ну, хорошо, – Шафт щелчком вышиб из мятой пачки цилиндрик сигареты, обхватил его губами, и прикурил от маленькой золотой зажигалки, – а как быть с домовыми, банниками, конюшими? Они-то приспособились жить бок-о-бок с человеком!

- Святый Эфир, – Фигаро пальцем притоптал в трубке щепотку табака, – домовые-то вам чем не угодили? Преполезнейшие существа: и дом от пожара уберегут, и всякую дрянь, вроде Пылёвок с Буками отвадят, да и во время бури крыше не дадут улететь. От домового одна польза, если, конечно, соблюдать все необходимые ритуалы.

- Бывает, что и соблюдают эти ваши ритуалы честные граждане, а домовой у них всё равно шумный: то посуду перебьёт, то лошадь изводит, а то и вообще ночами за волосы... того...

- Во-первых, – Следователь веско поднял пожелтевший от табака палец, – этим «честным гражданам» стоит попробовать не собачиться каждый вечер. А то вечно на людях – идеальная парочка, сударь да сударочка, а дома, стоит только дверь прикрыть, так сразу вопли, ор на весь двор, да такие загибы, что не у домового, у чёрта уши отсохнут. Домовые, как и любые социальные Другие, к общему психическому фону очень чувствительны. А что касается «ночью за волосы»... Вот, помню, был в моей практике один случай: не давал домовой житья одной вдовушке. И ночами за волосы таскал, и подножки подставлял, и под полом гремел. Под конец даже угольями из печи кидаться начал. Ну, я, понятно, вызвал проходимца на разговор: мол, что тебе, сволочь мелкая, надобно, коли в избе чисто, дарочки по углам и даже алтарчик есть? И выяснилось, сударь инженер, что под кроватью, как раз там, где вдовушка спала, прикопано было чёрное яйцо с иглой, через которую нить из савана продели. Порча на смерть, стало быть. Оно, конечно, коряво сделано было; не померла бы вдова-то, да только всё равно порча есть порча. Так что домовой дедка, можно сказать, спасал хозяйку свою.

- Хм. – Шафт задумчиво выпустил в полоток струйку сигаретного дыма и опять нырнул усами в пивную кружку. – Хм. Ну а словами почему сказать нельзя было? Или записочку, там, черкануть?

- Была б хозяйка дома колдуньей, то и сказал бы. Прямо, как есть. А записочки не каждый домовой черкануть сможет; мало среди них грамотных. Ничего не поделаешь, так у Других головы работают. По-Другому, стало быть. Сюда же и банники, что за банями присматривают в обмен на «отмытую чернь» – то, что колдуны называют «грязью ауры». Для банников это первейшее лакомство; они в обмен на него бане веками развалиться не дадут. Про конюших я вообще молчу. Хотя, конечно, их всё меньше: вытесняют потихоньку лошадок машины. Даже в Нижнем Тудыме уже паровых самоходок больше, чем лошадей, можете себе представить?

- Могу, конечно. – Инженер пыхнул сигареткой. – Сейчас, когда все новые повозки на керосине да на бензине, старые «Фродо», «Жаклин» да «Рейхсвагены» – заводные и угольные – отдают за бесценок. Ну а провинция скупает – почему бы и не купить? Железо надёжное, уголь дешёвый, механиков всё больше. Тягловой автоматон десять лет назад стоил пятьсот империалов, а сейчас подержанный можно взять за пятьдесят, да ещё цену сбить, если с собой понимающего человека взять. Лошадь, оно, конечно, дешевле будет, но лошадь может сломать ногу, заболеть, помереть, наконец. Автоматон не устаёт, не упирается, знай только заводи пружинный барабан да угля подкидывай, если у тебя двухконтурник. Например, «Фродо»-пять уже три года как не выпускают, а запчасти на него забирают чуть не с конвейера. Более того: подпольные мануфактуры приловчились делать комплектующие не хуже. Просто дешевле.

- А штрафы?

- В Королевстве судиться за патенты бесполезно. – Шафт ехидно усмехнулся, и махнул рукой. – Все воруют у всех; тем прогресс и двигаем... Но ведь есть и опасные Другие, верно ведь? Ночные Летуны, Могильные Тени, упыри...

- Да где ж вы сейчас упыря найдёте, любезный? Все кладбища закляты. Ночные Летуны уничтожаются простым наговором «на воду и медь», а Могильную Тень я в последний раз встречал лет, эдак, десять назад. Мир меняется, господин инженер. Некроманты работают на спецслужбы, колдуны зачаровывают нагревательные стержни для тепловых станций и пишут руны на основных узлах фабричных агрегатов, алхимики работают на производителей парфюмов, и пусть оно так и будет. Как говорят в Департаменте: «если твой март прошёл скучно, значит, в феврале ты поработал хорошо».

Паровоз свистнул, и на полном ходу влетел в очередной тоннель. Чиркнули работающие от фотоэлементов кремневые искрогоны, и в купе мягко затрепетал свет газовых светильников в закопченных кремовых абажурах-полумесяцах.

- Опять тоннель. – Следователь покачал головой, раскуривая почти погасшую трубку. – Да сколько же их тут?

- Горы. – Инженер пожал плечами. – Хотя их и горами не назовёшь; так, холмы, поросшие лесами... Кстати, вы знаете, что все эти тоннели проделывали колдуны? Да-да, в те времена ещё не было проходных буравов и специалистов-взрывотехников, так что вашим коллегам приходилось буквально проплавлять эти норы, в которых потом прокладывались рельсы.

- Знаю, – Фигаро кивнул, – тогда нашего брата знатно прижучили. Это было предвоенное время; железные дороги были нужны как воздух. Ну вот и гнули колдуны спины, не жалея сил. Тут и Инквизиция, кстати, дежурила, потому что на такую колдовскую активность всякие мелкие демоны слетались точно мухи на мёд. Весёлое было времечко, ничего не скажешь.

- Кстати, – оживился Шафт, – а как насчёт демонов? Уж среди этих-то Других сложно, наверно, найти существ полезных, или хотя бы безвредных?

- Да. – По лицу следователя пронеслась неуловимая тень, точно Фигаро на короткий миг заглянул в какой-то тёмный и мрачный подвал своей памяти, затянутый паутиной. – Тут вы правы. Но давайте не будем о демонах, демоноидах и всём таком... О, а вот и тоннель закончился. Глядите, какая красота!

- И верно, – инженер кивнул, – очень красиво. Летучий мост, ещё известный, как «Мост короля Фантика». Вид, конечно, нереальный.

Некоторое время оба молчали, созерцая красоту, раскинувшуюся за окнами поезда, где прямо внизу, под невидимой из вагона лентой железной дороги, подвешенной на арке Летучего моста, сверкала широкая лента реки, на берегу которой раскинулась миниатюрная деревенька в тридцать домов. На воде покачивались лодки, в которых сидели сонные рыбаки в широкополых шляпах (рыбаки, казалось, вообще не обращали внимания на тонкие, едва заметные с такого расстояния коромысла удочек), а на берегу сушились, лениво трепыхаясь на ветру паутины сетей. Над домишками стлался туман печного дыма, и, казалось, там, внизу, время застыло, намертво сжатое в горячих объятьях жаркого растрёпанного июня.

- Эх, – следователь мечтательно вздохнул, – хорошо бы меня откомандировали вон туда, в это местечко. Я бы там кладбище месяц проверял. Таскал бы рыбу, нашёл местного самогонщика, ходил по лесам... Да чёрт с ними, с лесами, мне и рыбы хватит. Тут, наверно, сом на макуху бойко идёт.

- Сом – если повезёт. Но карп, я вам скажу, просто таки огромадный встречается. Лично ловил на блесну – простой протяжкой. А раков там вот просто как грязи. Я тут родился. – Инженер улыбнулся, и одним махом допил пиво. А у деревни – можете себе представить? – даже названия нет. Говорят просто «уречье». Рыбу там коптят, сушат, солят, жарят... эх, да чего там с ней только не делают. Местная валюта, во как.

- Коптя-я-я-я-ят... – Фигаро облизнулся. – Решено: на обратном пути заеду сюда. Я рыбу люблю. И ловить, и запекать, и просто уху. И рыбалку люблю.

...Паровоз с размаху влетел в очередной короткий тоннель, звонко свистнул, и, врезавшись в пушистое зелёное лето, немного протянул вверх по пологому склону, после чего неспешно и даже как-то вальяжно принялся пробираться по узкой лощине. Мимо проплыл знак «Осторожно, камнепад!» и по окнам вагона защёлкали ветви деревьев, каким-то немыслимым образом приткнувшихся на этих склонах, где поросшие мхом серые бока скал кое-где виднелись среди коней и дёрна.

В коридоре раздался весёлый звонок, и зычный голос проводника прокричал: «следующая станция – Серебряная пагода! Время прибытия – семь двадцать, время стоянки – пятнадцать мину-у-у-ут!»

- Ого. – Следователь посмотрел на часы. – Через час прибываем, получается. Ну что ж, думаю, по пиву ещё успеем.

- И партию в шахматы. – Тон инженера не допускал никаких возражений. – У меня с собой дорожные шахматы, и, сдаётся мне, что часа как раз хватит, чтобы разделать вас под орех.

- Разделаете, не переживайте. Я плохо играю. Так вам захватить кружку «Дубового»?..