Агент Их Величеств, Часть первая

Глава 9

На западе ярко вспыхнула молния, броским росчерком отрикошетив от свинцово-серых громад надвигающихся на город туч, а за ней, почти без паузы, ещё один небесный блиц вспыхнул багровым пламенем, оставив на сетчатке глаза медленно тающее радужное пятно.

Грома не было слышно на таком расстоянии, пока ещё нет, но порывы холодного влажного ветра несущего в себе запахи мокрой пыли и электричества уже налетали с гор, швыряя в лицо крупинки песка и вырывая у прохожих из рук газеты. Тучи, медленно переваливаясь, карабкались на низкие обтёсанные временем вершины, чтобы затем, уже совсем скоро, обрушиться на Серебряную Пагоду лихой летней бурей.

Прохожие улыбались, оживлённо болтали, поглядывая на молнии, и старались идти быстрее, прикрывая ладонями сигареты; дамы, охая, держались за шляпки, чтобы те ненароком не улетели, а усатый дворник, сообразив, что вечерняя уборка откладывается, сидел в беседке, отставив в сторонку щетинистую метлу, и обсуждал последние новости с полным господином в клетчатом берете.

Фигаро тоже чувствовал то весёлое нервное напряжение, которое всегда предшествует грозе: кровь чуть быстрее бежит по венам, дышится чуть легче, сердце стучит чуть быстрее, и хочется обязательно ещё немного посидеть, дождавшись первых капель дождя, чтобы потом, укрывшись в доме, смотреть, как стихия терзает город, заливая улицы водой и шваркая грохочущим небесным электричеством.

Следователь сидел на скамейке в городском парке, закинув ногу за ногу и, лениво попыхивая трубкой, с наслаждением вдыхал запах лип, который во влажном воздухе приобретал дополнительную чистую и резкую остроту. Напротив двое мальчишек (им было, от силы, лет по десять) залезли в фонтан и обливали друг друга водой, а их нянька – строгая дама, с фигурой профессионального боксёра, орала, чтобы дети вылезали из воды и немедленно бежали домой. Мальчишки хихикали, кивали, но выбираться из фонтана не торопились.

«Да, – подумал Фигаро, – в этом городе действительно хочется жить. Что бы ты там не говорил вчера молодому жандарму, но ты не прочь здесь остаться. Ходить на рыбалку по выходным, охотиться в здешнем заказнике, забраться вон на ту гору, откуда наверняка открывается великолепный вид и где можно поставить на ночь палатку, сидеть до утра потягивая из фляги коньячок, да смотреть на бегущие по горным склонам поезда. Денег у тебя столько, что ты легко сможешь купить себе какую-нибудь усадьбу... в принципе, любую приглянувшуюся. И тебе наверняка уступят, и цена будет несообразно мала, и там наверняка будет башенка, где можно поставить телескоп – всегда хотел заиметь телескоп и наблюдать за звёздами... А там, глядишь, Артур придумает, как вернуть себе тело, и будет приезжать ко мне в гости... Ну как «приезжать» – приходить блиц-коридором. Он колдун, он Мерлин Первый, ему это как раз плюнуть»

«Ага, – согласился с ним Выдуманный Артур, – очень может быть. Но ты сам понимаешь, что это враньё. Ты обязательно расскажешь Артуру о том, что здесь происходит, что это за город, и почему в нём всё так, как есть. А если не сможешь – вот как Наташа Филч – то Артур сам достанет нужную ему информацию у тебя из головы, а потом разберётся с Серебряной Пагодой в своей неподражаемой манере. И когда здесь останутся лишь дымящиеся руины, где солнце по утрам красиво играет на застывшем шлаке и стекле, ты придёшь в себя, но будет поздно. Да только ты ведь до этого не доведёшь. Ты покончишь с этим Эдемом сам, и, пожалуйста, не разводи философские сопли на тему того, есть ли у тебя на это право. Потому что ты уже всё знаешь»

Сверкнула молния, и, спустя некоторое время, наконец, заворчал на западе гром: низким весёлым басом, точно похохатывал там древний горный великан, увидевший в своей пещере забавный сон. До Фигаро донеслись голоса пробегающей мимо молодой парочки: «...а я же говорила тебе: бери зонтик... да кто ж этот прогноз читает... сейчас будем дома, тут всего-то два квартала...»

Он встал, потушил трубку, аккуратно выбил её о край жестяной пепельницы, что крепилась прямо к скамейке держателем похожим на лилию, поправил котелок и направился к телефонной будке, которую следователь заприметил ещё по пути в парк. Он сунул в прорезь медную монету, набрал номер, дождался ответа и попросил переключить его на начальника городской жандармерии.

Поговорив с Абрахамом Ашером (весь разговор занял у Фигаро минуты три), он не торопясь поднялся по широкой каменной лестнице, и по узкой улочке, где из окон невысоких домов доносилась патефонная музыка, вышел на площадь.

Когда следователь уже подходил к гостиному двору, с неба сорвались первые капли дождя: тяжёлого и холодного.

Молнии за окнами комнаты номер тридцать три гостиного двора «Ратуша» сверкали без перерыва.

Им вторил гром; уже не низкий и рокочущий, а яростный и рвущий воздух: короткие мгновения шуршащего треска, а затем оглушительное «ба-бах!» от которого вздрагивали стены.

Газ на время грозы отключили, и Фигаро зажёг свечи: два канделябра по три штуки. На столе лежали открытые книги, мел, несколько палочек-концентраторов и фокусирующая пирамидка – тёмная и разряженная. Всё это свечные огоньки делали таинственным и загадочным, точно комната и взаправду превратилась в жилище какого-нибудь магистра метафизики, собирающегося прямо сейчас открыть двери во Внешние Сферы, да и призвать оттуда чего пострашнее.

«Ладно, – подумал следователь, – театр так театр. Будем последовательны»

Он оделся: чёрный костюм, белая рубаха, галстук-бабочка, остроносые лакированные туфли, затем, немного подумав, взял со стола автоматическое перо и вставил его в нагрудный карман.

«Ну, прямо Стефан Целеста, – подумал следователь, – или Алистар Метлби. Только забросившие гантели и перешедшие на пирожковую диету. Смешно даже. Хотя сойдёт. Маскарад так маскарад»

В дверь постучали: осторожно и быстро, после чего раздался голос Клариссы Дейл, звучавший, как показалось Фигаро, немного испугано.

- Господин Фигаро! Господин Фигаро! К вам посетитель!

- Пригласите, пожалуйста. – Следователь почувствовал, как сердце забилось сильнее, разгоняя кровь. Ему как-то сразу стало жарко, но набрасывать на себя кондиционирующее заклятье Фигаро не стал. Нужно было экономить силы.

В коридоре за дверью раздались шаги – тяжёлые и громкие, а затем голос, показавшийся следователю знакомым, громыхнул:

- Можно войти?

- Да, да, конечно. – Фигаро старался, чтобы его голос звучал как можно более легкомысленно, но получилось так себе. – Входите. Не заперто.

Высокого бородача, перешагнувшего порог комнаты номер тридцать три, следователь узнал почти сразу: ярко-синие глаза, седые волосы, аккуратно зачёсанные назад, сильные мозолистые руки. На нём даже была та же самая одежда, в которой Фигаро увидел его в первый раз: рубаха в клетку, синие «шахтёрские» штаны, большой парусиновый фартук с карманами и тяжёлые рыжие ботинки. Этот человек несколько дней назад подавал следователю бочковое пиво и мясо, которое он ловко жарил на углях под крышей павильона рядом с вокзалом.

«А пиво-то было хорошее, – пронеслась в голове у Фигаро грустная мысль. – Да и мясо не хуже»

- Вы ж Фигаро, следователь ДДД? Правильно? Бородач мялся на пороге, нервно дёргая себя за бороду. – Который... это... по вопросам со всякими домовыми и лешими?

- Совершенно верно. – Следователь сел в стоявшее за столом кресло и сделал пригласительный жест рукой. – Да вы проходите, проходите. Не стойте в дверях. Садитесь, вон, на стул.

- Спасибо, – пробормотал бородач, и сделал несколько нерешительных шагов вперёд.

Однако когда его ноги в рыжих ботинках ступили на маленький полосатый коврик в центре комнаты, произошло нечто необычное.

Раздался оглушительный треск – точно такой же звук получается, если сильно крутануть ручку школьной динамо-машины, на примере которых нерадивым отрокам наглядно демонстрируют, как и откуда берётся электричество, а затем последовала яркая вспышка, на несколько секунд залившая комнату дрожащим призрачным светом. Ковёр на полу вздрогнул и слегка задымился.

Бородатый мужчина замер на месте. На его лице медленно проступило выражение лёгкой озадаченности.

- Всё! – Фигаро резко хлопнул в ладоши, поднимаясь с кресла. – Маскарад окончен! Не двигайтесь, и стойте там, где стоите. Хотя, в принципе, можете двигаться – один чёрт.

Странно, но гость следователя не выглядел удивлённым, скорее, уж заинтересованным. Бородач поднял руку и прикоснулся пальцем к пустоте перед собой. Посыпались искры, раздался уже знакомый треск, и вокруг бородача вспыхнула полупрозрачная сфера, словно сотканная из тускло светящегося тумана.

- Ага, – сказал мужчина, и, посмеиваясь, упёр руки в бока. – Звезда Ангазара? Под ковриком? Но я тоже хорош: попасться на такой дешёвый трюк. Впрочем, поделом.

- Вы как будто не выглядите особо расстроенным.

- Пф-ф-ф! – Бородач махнул рукой, и скорчил насмешливую гримасу. – Расслабляться просто не надо, да и всё. Я просто уже и забыл, когда кому-то удавалось поймать меня в ловушку, причём так топорно. Очень, очень давно, причём, давно даже по моим меркам, не говоря уже о временных шкалах ваших жизней-однодневок. Ну, будет мне наука... Кстати, как вы вообще узнали, что я это я?

- Да я и не узнавал. – Фигаро криво ухмыльнулся, промокнув лоб платком. Со следователя градом лил пот; существо в центре заклятья жгло нутро, будто зажатая в кулаке раскалённая гайка. Звезда Ангазара, она же Ловушка Ангазара была, по сути, продолжением самого Фигаро, хитрой сетью, которую ему приходилось держать в руках. Существо в сети не могло вырваться, оно не могло атаковать, но быстро нашло способ делать своему обидчику больно.

- Я просто набрал жандармерию, попросил к аппарату Ашера и сказал ему, что мне срочно требуется поговорить с ним сегодня около полуночи. Что Серебряная Пагода захвачена весьма опасным Другим существом. Что...

- Да нет, – бородач нетерпеливо махнул рукой, – это я знаю и так. Да, я, конечно же, слышал ваш звонок и явился сюда раньше жандарма. Эта часть вашего плана мне понятна. Мне интересно другое: как вы поняли, что...

- Что город контролирует Розовый Арлекин? Сам бы я никогда не додумался. Слишком уж вы редко встречаетесь, слишком уж большой масштаб, слишком долго всё это продолжалось. Да, Другой Первой категории, вроде вас, мог бы, в теории, захватить целый город, не опасаясь при этом быть обнаруженным, но поверить в такое? Проще искать неведомый артефакт или алхимические добавки в местной воде, которые делают всех счастливыми. Это всё Наташа Филч, Эфир ей вечным сиянием! Не имея возможности прорваться через ваши блоки, она додумалась отправить мне письмо с подсказкой.

- Ага. – Бородач кивнул. – Что-то такое я и подозревал. Бедная девушка. Знаете, у неё был повреждён мозг – совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы полностью блокировать моё влияние. Хуже того: она видела меня в моём истинном обличии! У городского головы похожая проблема, но его, по крайней мере, можно держать в постоянной алкогольной коме: дайте ему бутылку, закуску, и он будет счастлив в своих мирах. Однако госпожа Филч... Я предлагал ей... я мог сделать её первой леди города. Графиней Филч. Завалить золотом, сделать хозяйкой театра, владелицей борделя, выстроить для неё замок – да что угодно! От неё требовалось лишь одно: молчать, и не покидать Пагоду. Но нет. Она устроилась в эту гостиницу прислугой. Прислугой! Как я понимаю, Филч ждала кого-нибудь, вроде вас.

- Ну, если смотреть на это так, то она, в конце концов, дождалась. – Фигаро с трудом растянул губы в призрачном подобии улыбки. Заклятье в буквальном смысле выжигало его изнутри, точно трухлявое полено, растекаясь по венам кипящей ртутью. Оставалось лишь порадоваться, что он не выбрал карьеру демонолога. – И, кстати, хватит ломать комедию. Снимайте вашу дурацкую маску, и давайте поговорим лицом к лицу.

Бородатый мужчина чуть пожал плечами, и, треснув по швам, лужей стёк на пол, точно расплавленное золото, испарившись без следа, и оставив после себя то, что находилось у него внутри.

Обладающие разумом Другие далеко не всегда человекоподобны, однако, в большинстве случаев, дело обстоит именно так. Иногда эти существа похожи на людей довольно сильно, иногда не очень, но практически никогда Другого «высшей лиги» в его истинном обличье невозможно спутать с человеком. Даже Па-Фу, лиса-демон Внешних Сфер, будучи весьма милым существом, почти неотличимым от юной девушки, всё же, имела довесок в виде пучка лисьих хвостов.

Но настолько похожего на человека создания, как Розовый Арлекин, Фигаро видеть ещё не доводилось.

Изборождённое глубокими морщинами лицо – очень человеческое, очень усталое и словно обожжённое в тёмный загар светом нездешних солнц, нос с горбинкой, длинные, чуть вьющиеся седые волосы, тонкие губы, глубоко посаженные ярко-синие глаза, узкий подбородок и совсем чуть-чуть заострённые уши. Лишь руки Розового Арлекина были странными: нечеловечески длинными и гибкими, а пальцы на руках уж слишком походили на ухоженные жемчужные когти.

Существо (оно, как и на афише, было затянуто в плотно обтягивающее трико в чёрных и розовых ромбах) изящно поклонилось и шаркнуло ногой в узком туфле с помпоном. Забавно, но в этом жесте Другого совершенно не чувствовалось издёвки; Арлекин просто представлялся в своей специфической манере.

А Фигаро молча смотрел на него, кусал губу, и думал.

Розовые Арлекины были, пожалуй, наиболее редко встречающимися в Мировой Сфере Другими существами, и причина, по которой они появлялись на земле столь нечасто, была довольна проста.

Буки – невероятно распространённые мелкие Другие – питались страхом. Эту эмоцию было очень просто «выжать» из детей, именно поэтому в каждом третьем шкафу, чулане или старом сундуке в детской комнате непременно, в конечном счёте, оказывалась Бука. Чаще встречались лишь суккубы, питающиеся человеческой похотью, выбросы которой они с удовольствием поглощали во сне, воздействуя на нужные вита-центры (правда, в отличие от Бук суккубы были абсолютно безвредными Другими). Также существовало большое количество хищников, что поедали непосредственно человеческую «вита», но здесь список получился бы очень долгим: Нелинейные Гидры, баюны, Чёрные Вдовушки, Ночные Летуны, Снежные Гарпии, лешаки, и ещё две-три тысячи наименований тому подобной прелести.

Розовые Арлекины поглощали человеческое счастье. Именно поэтому встретить их было практически невозможно (Седрик Бруне даже оставил в справочнике ехидный комментарий, что все Арлекины передохли от голода, примерно так же, как Пожиратели Интеллекта в своё время передохли от недостатка функционирующих мозгов).

Сама по себе мысль о том, что в Серебряной Пагоде действует сильное Другое существо впервые пришла следователю в голову в тот момент, когда он не обнаружил в городе Других помельче: тут не было домовых, банников и тому подобной ерунды. Сильный Другой вышвыривал со своей территории всех конкурентов; это было обычной практикой, но этот Другой должен был быть выше второй категории, иначе его бы обнаружили метафизики Особого Отдела.

- Я, кстати, не выгонял отсюда всякую мелочь специально. – Арлекин даже не пытался скрыть, что читает мысли Фигаро. – Они ушли сами. Что поделать: не любит нас наш младший брат. А зря; мне вот, например, домовые очень нравятся. Создают уют, и вообще очень полезные создания.

- Ага. – Фигаро поджал губы, – конечно. Ко мне вы, разумеется, тоже пришли не для того, чтобы меня убить.

- Представьте себе, именно так. – Другой усмехнулся, и даже это получилось у него вполне по-человечески. – Поймите уже, наконец: я не убиваю людей для того, чтобы поглотить их жизненность. Мне она без разницы. Моя пища совсем иного рода, и если бы я валил всех вокруг без разбору, то ненадолго бы задержался в вашем мире. Вычистить вам память и пристроить в Серебряную Пагоду – это да, это вариант. Не следователем ДДД, конечно, но аптекарем или хозяином ресторации – почему нет? Я поэтому и замешкался у дверей вашей комнаты. Растерялся; не ожидал, что на вас такая куча защит, блоков и рун, врезанных вам прямо в кости. Я даже не могу по-настоящему вторгнуться в ваше сознание. Так, скольжу по верхам. И кольцо у вас на пальце презабавное, чёрт вас подери.

- И вы вот так просто рассказываете о том, что собирались промыть мне голову?

- Фигаро! – Арлекин скорчил скорбную мину и закатил глаза. – Вашу голову и так промывают каждый день, причём все, кому ни лень: ваши друзья, начальство, родные и близкие, ваша жена, ваши дети, пусть даже у вас их и нет, и ещё одни лишь звёзды ведают, кто. Здесь же я никому ничего не промываю. Я вычищаю, собираю и создаю. Я тку паутину человеческих чувств и судеб для того, чтобы моим подданным было хорошо, чтобы люди здесь были счастливы, чтобы они не знали болезней, горестей и даже смерти. Это мой хлеб, мой ресурс и кровь моя, и только не говорите, что вам не понравился созданный мной Город.

Следователь промолчал. Это не было жестом в адрес Другого; он просто совершенно не так представлял себе встречу с Арлекином. Этот разговор, мать его, должен быть протекать совсем на других тонах, но...

- Вы думаете, что уже обошли всю Серебряную Пагоду? – Другой усмехнулся, и махнул рукой. – Бросьте, вы не видели и сотой части Города. Здесь живёт около двадцати тысяч человек, здесь есть море и пляжи, здесь есть дремучие леса с феями и гномами, здесь драконы спят в пещерах на грудах золота, а совсем скоро я прикручу сюда и пустыню с древними склепами, восточные города со смуглыми красавицами и пёстрыми базарами, мальчишек, что танцуют с саблями, и весьма милого халифа. Я создал шедевр, Фигаро, и я постоянно над ним работаю, расширяя и достраивая Город во времени и пространстве. А знаете, что самое забавное? То, что всё это настоящее. Никаких иллюзий: чем счастливее жители Пагоды, тем я сильнее, а чем я сильнее, тем больше пассажиров может принять мой маленький Ковчег, что тихо плывёт по волнам житейского моря, откуда вы, господин следователь, прибыли сюда.

Глаза Розового Арлекина сверкали; изо рта Другого на мгновение высунулся тонкий раздвоенный язык и серой молнией скользнул по бесцветным губам.

- Я не могу заглянуть вам в голову, Фигаро, но в сердце – легко. У вас есть все задатки счастливого человека; вы знаете счастье в лицо, можно сказать, дружите с ним, и не раз со своим счастьем встречались. Ваше счастье тихое, лёгкое, оно не в гуще эпических сражений и не в будуарах красавиц, о нет. Оно в шорохе рогоза на ветру, в то время, когда солнце садится за низкие холмы, а костёр у озера только-только начинает потрескивать, завивая над собой сизый дым, друзья гремят в палатках посудой, водка стынет в воде, а в небесах по одной загораются первые звёзды. Ваше счастье там, где в таинственных лесах ночами духи собираются поболтать на скрытых от человеческих глаз полянах, но, если знаешь как, то можно услышать их тихий шёпот.

Голос Арлекина сам стал похожим на шелест ветра в траве; выражение лица Другого сделалось мечтательным.

- Ваше счастье лежит в пыли, в самом конце долгой дороги, по которой вы, наконец, добрались в маленькую деревеньку, где вас ждёт стол и кров, там, где над разбитым трактом мелькают ночные тени, на кладбище завывает ветер, и гроза уже ворчит где-то за плечом. И вы можете встретиться со счастьем у камина, в котором потрескивают сухие дрова, а рядом с потёртым, но очень удобным старым креслом лежит книга, из которой торчит золотая фольга закладки, а ветер колышет занавески окна. И, конечно же, в золотых осенних лесах, где вы так любите бродить с ружьём, подбрасывая в воздух ногами опавшую листву, вы тоже легко находите своё счастье: и в старой, но всё ещё крепкой избушке, где можно переночевать, а то и услышать пару забавных историй от других охотников, в засаде, когда сердце стучит сильнее, шорох зверя в кустах всё ближе, и просто у похожего на зеркало лесного озера, когда утром по нему стелется холодный полосатый туман... Всё это я могу вам дать; всё это и даже больше. Заметьте: я не обещаю покой, я обещаю тишину, в которой ваше счастье расцветёт и уже никогда не увянет. А долгая, долгая жизнь! Ничего похожего на бессмертие я не обещаю, но лет двести-триста вы проживёте, а там – как знать! – быть может мой Город к тому времени превратится уже в целый мир, где всё будет бесплатно, всё будет в кайф, и где вообще не надо будет умирать. – Другой расхохотался, звонко хлопнув себя ладонью по колену. – И только посмейте мне сказать, что я вас не заинтересовал. Мгновенные мысли-то ваши я читаю без труда.

- Заинтересовали. – Фигаро кивнул. – Ещё как. Я бы хотел сейчас немного построить из себя грозного и неподкупного, но... Я уже не молод. Мне, конечно, ещё не семьдесят, но, скажем прямо, уже далеко не двадцать. Знаете, с возрастом человеку всё легче и легче вспоминать своё прошлое; оно играет новыми красками и видится всё чётче, всё ярче, блистая и играя забытыми цветами. И пусть большинство этих воспоминаний – ложь, пусть это всего лишь иллюзия, но есть ли на свете те, кто ни разу не задумывался о том, как хорошо было бы вернуться туда, где ты ещё молод и наивен, где кости не ноют на погоду, а мозг не сочится едкой ярь-медянкой воспоминаний в самое неурочное время, когда на часах уже полночь и пора спать? Снова стать молодым дураком – нет, это не по мне. Но прожить так, как мне нравится ещё несколько сот лет? Я уже не так лёгок на подъём, и не так расторопен. Мне никогда не стать магистром, чемпионом по плаванью или, упаси Святый Эфир, гонщиком. А вот у вас в городе мне нравится.

Арлекин молча кивнул. На его лице сложно было что-то прочесть, но Фигаро, почему-то, был уверен, что Другой вслушивается в малейшие колебания его, следователя, души.

- Но есть одна проблема.

- Проблема? – Лицо существа в центре Звезды Ангазара дёрнулось, похоже, Арлекин подумал, что он ослышался.

- Да. – Фигаро с трудом проглотил вставший поперёк горла ком; боль от заклятья постепенно становилась невыносимой. – Проблема в том, что вы убили Наташу Филч. Хладнокровно, расчётливо и совершенно осознано, как только вам показалось, что она может стать проблемой для вашего рая.

- Вообще-то, – брови Арлекина иронично изогнулись, – эта, как вы изволили выразиться, «проблема» жила и здравствовала здесь годами. Но она настойчиво пыталась всё разрушить, как-нибудь оповестить внешний мир о том, что происходит в Серебряной Пагоде. Если кто-то нарушает правила раз за разом, его наказывают. Вы же рецидивистов тоже не мармеладом кормите.

- Рецидивистов? Девушка просто хотела выехать отсюда! – Щёки Фигаро начали багроветь; он едва сдерживался. Боль затуманивала разум, но, очевидно, не настолько, как того хотелось Другому. – Это был её мир, её город! Здесь вы – пришелец, и, что бы вы там не рассказывали, Серебряная Пагода для вас, в первую очередь, территория, на которой вы питаетесь. Да, вы не баюн или Нелинейная Гидра, пища у вас иная, но суть-то та же самая... А городской голова? Бьюсь об заклад, он жив лишь потому, что вы не даёте его телу развалиться на кости и алкоголь. А...

- …а старики, которые давным-давно должны были умереть, но живут и здравствуют? – перебил Арлекин. – С момента моего прибытия в город здесь не умер своей смертью ни один человек. А больные, которые теперь здоровы? А сколько судеб не было сломано, потому что здесь никто не убивает, не грабит, не насилует? Вы обвиняете меня в том, что я нагло вторгся в ваш мир с целью построить рай?

- Из которого нельзя выйти? – Фигаро, несмотря на боль, нашёл в себе силы засмеяться. – Бросьте. Рай, который нельзя покинуть по своей воле, это не рай, а концлагерь.

- Но они и не хотят отсюда уезжать.

- Ага. Единственно потому, что вы старательно вычищаете мысли об этой возможности из их голов. Вы гладко стелете, но... – Следователь провёл тыльной стороной дрожащей ладони по лбу, стирая крупные кали ледяного пота. – Кто-то из современных классиков сказал: если ради вашего идеала вам приходится делать мерзости, то цена этому идеалу – дерьмо. Нельзя убивать ради счастья. Нельзя ради счастья сажать за решётку, нельзя ради счастья удерживать в стойле. Как я буду жить в вашем раю, если глядя на отблески солнца на озере я буду видеть труп Наташи Филч? О, я не сомневаюсь, что вы можете мастерски убрать это всё у меня из головы. Тут немного пришить, тут немного ушить, тут подрезать, там поднатянуть, и ничего страшного, что вам, господин Фукс, придётся ходить, согнувшись и расставив ноги, зато поглядите, как на вас сидит костюмчик!

- Что?

- Не важно. У этого анекдота борода длиннее, чем у Мерлина. Я благодарен вам за предложение, но, боюсь, мы не сойдёмся по головным пунктам.

- М-м-м-м... – Розовый Арлекин задумчиво поскрёб подбородок. – Интересно. Не то чтобы я не ожидал подобного ответа – вы, Фигаро, отлично умеете быть счастливым и самостоятельно, но всё равно интересно. Вы дальше-то что делать собираетесь? Сколько вы ещё продержите Звезду Ангазара? Час? Ой, вряд ли. Полчаса? Возможно. Но что потом? Телефон и телеграф я отключил сразу после вашего звонка в жандармерию. Все способы связи через Эфир также блокированы. Помощи не будет, господин следователь. И, поскольку я не могу вторгнуться к вам в сознание без вашего на то соизволения, то, боюсь, мне придётся...

- Убить меня?

- Не хотелось бы. – Другой вздохнул. – Но я просто не вижу иного выхода. Полезете купаться пьяным в озеро, и... – Арлекин скорчил трагическую мину. – Жаль, конечно. Вы прелюбопытный экземпляр человеческого вида, и мне, признаться, хотело бы иметь вас у себя на полотне.

- А просто отпустить? Проводить на вокзал, да и пусть следователь Фигаро едет ко всем чертям?

- Чтобы вы вернулись сюда с толпой магистров? – Арлекин криво ухмыльнулся, показав белые зубы, мелкие, как у кошки, но очень острые. – Как бы вы себя чувствовали, если бы несколько лет писали картину у себя на чердаке, а потом пришли какие-то сволочи с керосином и спичками, и всё сожгли?

- А если бы я дал вам слово, – Фигаро говорил медленно, чеканя каждую букву, – что не приведу с собой никого? Что разрешу вам и дальше отстраивать свой карманный рай? Вы бы мне поверили? Вы же читаете в моём сердце, так скажите: сдержу я слово, или нет?

Глаза Другого странно блеснули. Опять из его рта высунулся узкий змеиный язык, метнулся по губам, и исчез.

- Сдержите, – сказал он, наконец. – По крайней мере, сейчас вы в это свято верите. – Но поставить на кон дело стольких лет, жизни стольких людей... Понимаете, проще будет вас грохнуть. Ну, или откройте мне свой разум, и я сделаю так, что вы навсегда забудете об этом досадном инциденте.

- Вы модифицируете мне воспоминания, и отпустите? – Глаза следователя сузились, точно он припал к невидимой планке прицела.

Розовый Арлекин улыбнулся уголками губ.

И ничего не ответил.

- Ясно. – Фигаро вздохнул. – Что ж, я так и подумал. В таком случае, боюсь, мне придётся вышвырнуть вас из этого города.

- Да ну? – Другой хихикнул, демонстративно опираясь на невидимый щит, которым его окружила Звезда Ангазара, один из Высших Запирающих Знаков классической метафизики. Полетели искры, и следователь скривился: боль быта такая, словно ему под ребро сунули раскалённый докрасна нож. – И что же вы мне сделаете? Распылите? Боюсь, человеку это не под силу. Изгоните? И как же, скажите на милость?

- Если на вас подействовала Звезда, то должен подействовать и классический ритуал развоплощения. – Собственные слова доносились до следователя точно с другой стороны шумной улицы; глаза застилала красно-чёрная пелена. – Уж на эту формулу у меня знаний хватит.

- О! – Розовый Арлекин расхохотался, – Фигаро, вы меня обижаете! Я не какой-нибудь мелкий демоноид. Вы не изгоните меня из этого мира, не имея ключа, так что...

- ...а ключом, конечно же, является ваше Имя, которого я, разумеется, не знаю. Так?

- Да. – Арлекин кивнул. – Вы совершенно правы, сударь.

Странно: Другой больше не улыбался. Он замер на месте, хищно принюхиваясь и не сводя со следователя глаз. Что-то в лице Фигаро Арлекина беспокоило, но Другой пока не мог понять, что именно.

А Фигаро почувствовал, как невидимые когти боли, что рвали его нутро, постепенно разжимаются, давая лёгким, наконец-то, нормально вдохнуть, даруя благословенное облегчение.

«Дурак этот Арлекин, – подумал следователь, – ой и дурак. Человеку для счастья нужно гораздо меньше, чем кажется этому пришельцу из нездешних Сфер: зажми сперва причинное место дверью, а потом, когда человек от боли охрипнет, чуть ослабь давление. Вот и будет тебе Человек Счастливый безо всяких художественно-психологических экзерсисов. А не вот это вот всё: рассветы, закаты... К дьяволу, пора с ним заканчивать»

- Вы прибыли в этот город с концертной программой. – Фигаро прочистил горло, и аккуратно взял со стола давешнюю афишу, на которой Арлекин яростно пилил скрипку, а грустный Пьеро дул в губную гармошку. – Не знаю, было ли это всё одной сплошной иллюзией, или вы действительно как-то пристали к оркестру Мела Гиллера – не важно. Важно другое: для вашего вызова сюда, для того, чтобы вы здесь остались, нужны были две вещи: кровь и имя. Ваше имя.

Следователь поднял листок бумаги к глазам и с издевательской торжественностью прочёл:

- Первая скрипка – непревзойдённый маэстро Антаксис! Ну конечно, ну, разумеется. Кто же ещё, как не вы? Вы, вы, тот, кто наверняка написал здесь, – Фигаро потрепал афишей в воздухе, – своё настоящее имя. Чтобы его скандировали восторженные зрители, десятки, а то и сотни раз призывая вас сюда, чтобы затем вспыхнул огонь, огонь жертвенный, тот, что стал дверью и печатью, скрепившей, сплавившей воедино вас и этот, теперь, безусловно, счастливый город. Так ведь всё было? А? Или я что-то упускаю?

Арлекин молчал. Казалось, Другой превратился в статую, но следователь чувствовал, как вокруг, несмотря на защитные барьеры Звезды Ангазара, начинает сгущаться мрак – холодный и душный, оседающий на коже невидимой липкой пеленой.

И тогда Фигаро принялся медленно, нараспев, произносить слова древнего заклятья:

- Ол-г т`хрод аи-ф, йи ха-ша к`пфел...

- Фигаро, остановитесь.

Вся боль, вся тяжесть полностью исчезли; в груди, казалось, запели незримые медные трубы. Под такую же музыку, что беззвучно гремела в его душе, сержант Кувалда, должно быть, тащил из пещеры за хвост тушу дракона Кракена, насвистывая себе под нос «У моей Наташи бёдра ладные».

- Фигаро, – Арлекин говорил очень быстро, в его голове сквозило какое-то решительное отчаяние, – остановитесь, прошу вас. Когда вы назовёте Мерзейшее Имя, я уже не смогу ничего сказать. Да, вы верно догадались, моё имя Антаксис, Антаксис из Седьмого Предела Радуги. Вы мне не верите, и не надо. Но я могу дать вам слово. То Слово, которое с большой буквы. Вы же колдун, и знаете, что я не смогу нарушить его.

-...лер`а-нгот, хи-хот Хастур, н`ра Антаксис...

- Я дам слово никого не убивать! – Арлекин уже орал, молотя кулаками по барьеру Звезды. – Никогда! Нигде!

-… де Астратот фат-тэ...

- Люди смогут покинуть Город!! Они смогут уйти, когда захотят! Они будут знать, что это возможно! Их память...

- Не слово.

- Они даже могут... что? – Арлекин, казалось, подавился; он тяжело хватал ртом воздух, и выпученными глазами глядел на следователя так, словно тот внезапно превратился в одно из Всесопряжённых Могуществ. – Что вы сказали, простите?

- Не слово. Клятву. – Фигаро выпустил из руки афишу, и она с лёгким шелестом спланировала на пол. – Вы дадите мне Великую Клятву на своём Имени, или я вышвырну вас за пределы этого мира. Но для начала... Хашфаламет Антаксис фха!

Барьер Звезды Ангазара в последний раз вспыхнул, и исчез.

- Ф-ф-ф-ф-фу ты, чёрт! – Следователь витиевато выругался и сплюнул прямо на пол; его трясло. – Ещё немного, и проклятая Звезда выжгла бы мне все кишки. Пожалуй, привязка Именем будет получше.

- Что ж сразу не привязали? – буркнул Арлекин. – Он старался не смотреть на Фигаро; было видно, что недавние события стали для Другого сильным ударом. – Чего ждали?

- Не был уверен, – просто сказал следователь и захихикал. – Ох, мать же моя женщина, всё же, это был риск, большой риск. Я и не подумал, что вы можете заблокировать все эфирные каналы ещё до того, как попадёте в ловушку. В следующий раз обещаю не выделываться, а сразу звонить начальству – ну его к бесу такие пироги... А скажите, хватило бы у меня силёнок вышибить вас за дверь даже без Имени? Если бы припекло?

- Да, – простонал Арлекин, – хватило бы... Чёрные Звёзды и их слизь, как же это мерзко: не иметь возможности солгать! Но вы бы, наверное, умерли. Заклятье Высшего Тоннеля несложное, но оно требует много сил. А вы не магистр... Почему? Почему вы меня не развоплотили? Имя вы знаете, заклятье тоже...

- Я бы мог, конечно. – Фигаро обессилено бухнулся в кресло и дрожащими руками налил себе полный стакан коньяку. – Но что бы это дало в краткосрочной перспективе? Вы бы не погибли, а просто временно покинули этот мир, отправившись в этот свой Предел Радуг, или откуда вы там выползли. Но вы бы вернулись. Поднакопили сил, нашли слабое место в ткани Сфер, и вернулись. Опять кровавые жертвы, опять вся эта свистопляска по новой, но, – следователь, матюгнувшись, выхлебал коньяк как газировку, – за одним исключением: вы бы стали умнее. И второй раз уже бы так не подставились. Хрен бы вас кто тогда нашёл, разве что случайно.

- Это правда. – Розовый Арлекин печально вздохнул. – Вы, конечно, сильно утрируете: не так-то просто попасть в ваш мир существу вроде меня. Но выводы я бы сделал. Поднакопил сил, поиграл с реальностью, проник бы, для начала, в человеческие сны, разведал обстановку... Но, кстати, вы кое-что упускаете, когда говорите про «краткосрочные перспективы». Например, то, что все, кого я сберёг от смерти, немедленно откинули бы копыта. В основном, старики, конечно... ну, и городской голова, но есть тут и пара совсем юных душ, чей час уже давно пришёл, и только я удерживаю их в этом мире.

- Да нет, об этом я, как раз, тоже подумал. И, признаться, если бы не этот фактор – фактор человеческих жизней – я бы выставил вас за дверь.

- Только ли этот? – Другой грузно рухнул на маленький диванчик в углу. Теперь стало заметно, насколько Арлекин, всё-таки, выше среднего человека: Фигаро, например, встань он рядом, буквально дышал бы Антаксису в пояс. – Или было что-то ещё?

- Ну... Вам это... налить? У меня здесь коньяк.

- Что? А, благодарю покорно, но я не могу употреблять алкоголь. Только позитивные эмоции от этой процедуры, когда употребляет кто-то другой. Но стараюсь не увлекаться.

- Правильно, – Фигаро одобрительно кивнул, – берегите здоровье. Оно вам ещё понадобится, потому что если вы согласитесь принести клятву, то вы тут застрянете надолго... Что же до вашего вопроса, то... Вы слышали о Жераре Фламеле?

- Нет. Это кто?

- Алхимик. Причём не просто алхимик, а из плеяды великих алхимиков, вроде Магнуса Дефо или Седрика Бруне. Фламель жил в Испании около ста лет назад. Он основал знаменитую на весь мир «Школу Тонких Искусств» имени себя любимого, открыл несколько новых алхимических оснований, солей и первоэлементов, написал сотни прекрасных книг, многие из которых используются для обучения по сей день, а также спас невероятное количество больных и умирающих.

- Великий человек. Прямо подвижник науки.

- Угу. Вот только Фламель также создал печально знаменитое наркотизирующее средство – «синюю пыль», от которой сейчас страдают все страны на всех континентах. Кроме шуток: «пыль» нюхают даже на исследовательских станциях в Антарктиде, настолько эта зараза популярна. А теперь скажите мне: стал бы мир лучше, если бы Фламеля задушили в колыбели?

- Не знаю. – Арлекин дёрнул плечом. – Тут начинаются калькуляции, в которых участвуют человеческие жизни, а я в них не силён. Для меня лично ценнее тот, кто более счастлив, но вряд ли моя личная пищевая математика может иметь общемировое приложение.

- Вот именно. – Фигаро налил себе ещё коньяку, достал трубку и принялся яростно пихать в неё табак. – Если бы все художники, писатели, великие артисты и знаменитые учёные были эдакими маленькими херувимчиками питающимися овсянкой, мир был бы, наверно, куда более приятным местом. Но он устроен иначе. Седрик Бруне, Фламель, Мерлин Первый, Аманда Раш, Виктор Крейн... потом этот… как его... ну, художник, который написал «Великое снисхождение»...

- Столыпин?

- Да, точно. А дебошир и пьяница Кен Моуди? Великий писатель! Прекрасный! А Дюруа? Можно ли представить себе мир без его скульптур? А Чайковский? А... Да к чёрту имена, вы понимаете, что я хочу сказать.

Следователь, наконец, закурил, глубоко затянулся, выпустил из ноздрей такое облако дыма, которому позавидовал бы и паровоз, и отхлебнул из стакана.

- Кто я такой, чтобы разрушать ваш Город? Я просто следователь ДДД. Ну, хорошо, я не просто следователь, но суть от этого не меняется: моя задача – предотвращать смерти и разрушения. Не карать за то, чего уже не вернуть, за то, что уже никак не исправить. Вот я и предотвращу.

- А, эта ваша клятва. – Лицо Другого стало кислым. – Да, помню, и заранее согласен... Хотя погодите. Может, вы там такого понапишете, что уж лучше выгоняйте меня отсюда нафиг.

- Ну, это вам решать. – Фигаро пожал плечами. – Но пунктов там не особо много. И первый из них такой: вы никогда больше не причините вреда ни одному человеку в этом мире. Вы никого не убьёте, не покалечите и не отправите в кому до конца его дней. Ясно?

- Куда уж яснее.

- Однако, – Следователь поднял палец, – вы можете отступить от Пункта Номер Один в том случае, если опасность будет угрожать жителям города от агрессивно настроенного Другого существа, а также если я по какой-либо причине временно освобожу вас от необходимости его придерживаться.

- Да, но если...

- Далее, – Фигаро бесцеремонно прервал Арлекина, – вы никого не станете удерживать в своём Городе против его воли, и не будете блокировать в сознании его жителей саму идею возможности этот Город покинуть. Вы также не будете придавать этой идее никаких эмоциональных подтекстов, вроде «я могу уехать, но зачем, ведь здесь так здорово, а весь остальной мир – помойная яма». Жители вашего Рая должны решать сами. Точка.

Арлекин только покачал головой.

- Пункт номер три, – голос следователя немного смягчился, – если вы по каким-то личным соображениям захотите покинуть наш мир, вы вправе это сделать. Я не собираюсь переворачивать вашу идиллию с ног на голову и превращать теперь уже вас в заложника собственного творения. Построенный вами Город прекрасен, но Рай не создаётся из-под палки. Так что если захотите – уходите к себе в Радужный Предел, или откуда там вы родом. На здоровье.

- О... – Антаксис выглядел слегка обескураженным, – о... Не думаю, что такая мысль пришла бы мне в голову, но... За саму возможность – спасибо. Я это запомню, господин Фигаро.

- Ну вас к чёрту. Из ваших уст это звучит слишком зловеще... И последнее – видите, я же говорил, что пунктов в клятве немного? – вы в любой момент предстанете передо мной по первому моему требованию, если я решу вызвать вас силой вашего Имени. И я в любой момент смогу изменить либо дополнить условия вашей Клятвы, если мне этого захочется, за исключением пункта номер три.

- Сожри вас Предвечная Тьма, проклятый крючкотвор!.. Но я согласен. Постараюсь не создавать прецедентов для того, чтобы у вас возникло желание для пересмотра ваших хреновых пунктов.

- Вот как раз это последний из пунктов и обеспечивает... Так что, готовы?

- Прямо сейчас?

- Конечно. Прямо здесь и прямо сейчас, не откладывая ни на минуту. А то вы потом смоетесь, и ищи вас свищи.

Фигаро открыл тонкий томик в серой обложке, что лежал на столе среди прочих бумаг (на корешке с трудом помещалось неприметное название «О культах Севера», гр. Элерт», открыл его, и, прочистив горло, сказал:

- Просто повторяйте за мной: я, названный Антаксис, клянусь Именем своим, и да будут мне свидетелями Тьма Изначальная, Изначальный Свет, Творение Сфер, Творение за Сферами, Изначальное Безумие, что царило и царит в Предвечных пустотах, а также Свет, что пришёл после...

- Вашу в звёзды, в богов и в душу мать! Ну вы и подготовились!

- ...а также пред Ликами Всеприсутствующего и Всесодержащего, имя которому Йог Сотот, Время и Пространство, пред всеми Личинами Хастура, что есть Звёзды Сфер и пред Престолом Престолов Великого Творца-Богохульника-Пожирателя трижды клянусь!

Арлекин посерел. Его заметно трясло.

Он с трудом разлепил губы, и произнёс первые слова ужасной клятвы:

- Я, названный Антаксис, клянусь Именем своим...

Он говорил минут двадцать, и каждый раз, когда Другой завершал скрепляющим Ключом своего Имени очередной пункт клятвы, за окнами раскатисто хохотал гром.