Адвокат вольного города.6

Глава 8 Нет документа, есть проблемы

Следующая поставка Вьюрковскому прошла гораздо менее стрессово, чем первая.

Охранник всё так же придирчиво осмотрел нас и машину. Причём по его поведению я понял, что так будет всегда.

Ну, история — штука занятная. В этом мире не было Романовых, не было (во всяком случае я про него не слышал) Ленина, не было и Троцкого.

Лев Троцкий в моём мире обоснованно боялся покушений и выступал против действующего руководства СССР. Боясь покушений, он общался с единственным своим другом, иностранным журналистом. И тот в какой-то момент оказался советским разведчиком и убил его ледорубом (если не врут).

Так что проверять смысл был.

Но мы ничего не проносили и не провозили. Проникновением были сами мы с Тайлером.

Детектив, даром что последние сутки пил с селянами на похоронах и после них, сейчас был выбрит, отглажен и собран куда больше, чем я, слегка вымотанный судебным процессом.

И пока я таскал коробки и ящики с минералкой, которую Вьюрковский, кажется, поглощал просто в огромных количествах, Тайлер доверительно общался со служанкой и выяснил, что «хозяин» периодически и без лишнего шума ездит в Челябинск и намерен сделать это в ближайшее время, так что будет возможность, не беспокоя барина, вывезти мусор.

Тайлер попросил проговорить вывоз с охраной, ведь она у графа самая серьёзная, но от ответа на вопрос о том, когда мы сможем начать вывозить его, дипломатично уклонился.

Дело в том, что когда Тайлер пообещал вывезти мусор и приплёл своего несуществующего родственника, то не подумал, как это всё делать.

Я понемногу искал мусоровозы и пришел к неутешительному выводу, что этот бизнес в Кустовом не налажен и нанять кого-то мы не можем.

С этими мыслями поехал в офис, чтобы успеть к Канцлеру, поговорить о некоем новом для него направлении. Возле офиса меня поджидали Нияз и Бузбуре, а с ними ещё какой-то паренёк.

— Здравствуй, Аркадий-Батыр! — поприветствовал меня Нияз.

Я поздоровался с ними за руку, помахал рукой Чену, который корпел над документами.

— Хотели спросить, как там наша работа, когда мы её будет доделывать, что сказал заказчик?

— Заказчик доволен, вопросов нет.

— Как нет вопросов, — переглянулись они. — Там швы не замазаны, три розетки не собраны, выводы не спрятаны, в шести местах плитка не доложена.

— Ну, я же деньги передал, — неопределённо ответил им.

— Это да, мы оплату получили, но дело-то не закончили⁈

— Там у заказчика сложности, его в Москву вызвали, — соврал я, — раньше, чем через месяц он не появится. Вы пока можете считать, что объёмы закрыты, акты подписаны. Фигурально, потому что реально мы всё от начала до конца делаем без оформления.

— Ну хорошо, — с некоторым трудом согласился Нияз, — будем считать, что мы ждём замечаний и ты нас вызовешь, чтобы доделать, устранить и так далее.

Я кивнул. Ситуация развивалась так стремительно, что ремонт в пещере меня очень слабо волновал.

— Тогда у нас к тебе просьба.

— Слушаю? Какие-то юридические задачи, что-то оформить?

— Не совсем. Вот племянник Бузбуре, Ильяс. Мы все его знаем давно…

Вперёд вытолкнули худосочного парнишку, того самого, который был с ними первоначально, но держался чуть позади старших.

— Мы работу ему найти не можем.

Я молчал, предполагая, что речь не идёт о работе каменщика или плотника, иначе к чему бы они ко мне обратились?

— Он институт закончил. Ты не можешь его взять в подмастерья? Помощником, секретарём? Платить не надо, мы его прокормим, ему бы опыта набраться.

— А кто ты по специальности? Давайте я его для начала у вас украду.

Не люблю, когда за кого-то говорят, хотя по долгу профессии часто говорю за других. Я взял парня, формально моего ровесника, за локоть и отвёл в сторону, усадил в лавку.

— Мне Бузбуре как отец. Родители мои умерли, вот он и воспитывал, — это были первые слова парня.

— Как тебя, Ильяс?

— Ну да.

— Где учился?

— В Казани.

— Казань — это серьёзно. А специальность у тебя какая?

— Финансы и банковское дело.

— Не совсем, чтобы юриспруденция.

— Меня никуда не берут без опыта. А чтобы набраться опыта, надо где-то поработать. Получается замкнутый круг.

— Чистая правда. А сам ты чего хочешь?

— Денег хочу заработать, мир посмотреть, готов работать, чтобы из бедности вырваться.

— Работать хотеть — это хорошо, это само по себе половина залога успеха. А кто у тебя преподаватель экономической теории был?

— Профессор Багаутдинова. Зовут Наиля Гумеровна.

— А что любила рассказывать?

— Существует взаимосвязь между национальными и региональными особенностями и финансовыми их институтами. Примеры, истории, развитие.

— А по степнякам что-то говорила?

— Кочевой уклад сменяется на современный, но этот процесс тормозит феодальная верхушка. Впрочем, в империи такая же ситуация, просто не всё так печально. А Вы знакомы с трудами Наили Гумеровны?

— Нет, но важно не это.

— А что?

— Латынь была?

— Пер аспера ад астра, — с сильным акцентом выдал он и улыбнулся.

— А другие языки?

— Английский, это основной язык финансовой системы. То есть, политически наша империя противостоит Британии, но объективно во многом используем их наработки и английские стандарты. И это некоторый парадокс, потому что общая платежная система мира называется свисс, производное от Швейцария, а там государственные языки не содержат английского.

— А какие языки в Швейцарии?

— Немецкий, итальянский, французский и ретороманский, на нём говорят, как ни странно, цыгане.

— Круто.

— А почему Вы спрашиваете, господин Аркадий Ефимович?

— Никаких господ! Так, выясняю степень твоей адекватности и эрудированности. Так сказать, по косвенным.

— И как я, прошёл собеседование?

— Тебя бы часок помучить, но времени нет. Вот что, приходи завтра к девяти в офис. Там Чен. Он тебя впустит.

— Вы меня берёте? Тоже, получается, по блату.

— Получается, что так. Тебя результат интересует или честность?

— Всё интересует, — насупился Ильяс.

— Я тебя не то, чтобы прямо беру. Я тебя попытаюсь устроить в банк Берклис.

— Я пробовал туда устроиться. Говорят, мест нет.

— Ну, а я знаком с управляющим. Так что, может и найдётся. Приходи. В крайнем случае будешь помогать по прииску, там тоже дел хренова гора. Или по медной фабрике. Всё, до завтра, мне пора.

Чен огорчённо покачал головой через окно, видя, что я так и не зашёл в офис, но мне и правда было нужно успеть к Канцлеру.

…

Канцлер держал во рту печеньку и самозабвенно рисовал.

В расчищенной для такого случая подсобке стояло уже четыре «черновика», то есть эскизы-наброски, где большее внимание уделялось каким-то частям картины, деталям или работе с цветом.

— Герр Канцлер, простите, что врываюсь.

— А, Аркадий? Не услышал, совсем увлёкся. Заходите, заходите, Вам можно.

— Красота!

— Считаете?

— Конечно, я в восторге и с удовольствием куплю у Вас один из эскизов. А зачем их столько?

— Ну, Рембрандт — это Вам не подпись начальника казначейства на поддельном чеке, тут материя тонкая.

Я, не отвлекая его от рисования, присел рядом.

— С чем пожаловали? — он критически посмотрел на мешанную им краску и посмотрел, как она ложится на холст. — Паспорт, накладные?

— Нет, задача, достойная автора. Можно сказать, маэстро.

— Не тяните интригу, мне же интересно.

— Помните, Вы делали паспорт?

— На того степняка, на Юбу, настоящий?

— Он каган.

— Ну, профессия моя учит быть на короткой ноге с правителями и сильными мира сего. И великими художниками. И что там, нужен новый паспорт?

— Целая индустрия нужна. Для начала нужна их конституция.

— Консти… что? Я никогда не подделывал конституции стран.

— Проблема в том, что в Южном Алы Тау ровно ни одного закона, вообще ничего, даже письменности. И думая об этом, я вспоминаю, что как раз-таки письменность для них разрабатывал мой скромный друг Канцлер.

— Возражаю! Так у Вас говорят? Я не разрабатывал для них письменность, просто бахнул транскрибирование кириллицей на их словарь.

— Это и есть разработка письменного языка!

— Написать конституцию на их языке? Ну, для начала мне нужна она на русском. А это сложно, это же основной закон. Я не в курсе, есть ли он даже у Кустового.

— Конституция на русском с меня. Пока что это будет чуть ли не единственный закон страны.

— Допустим, я напишу, но это будет просто книжечка.

— Просто картина, просто книжечка. Силу ей придаёт подпись.

— Есть образец? Я подделаю подпись их правителя.

— Не понадобится, он и сам подпишет, это в его интересах.

— Странные у Вас дела творятся. Как если бы Вы мне живого Рембрандта привели.

— Искусство должен творить творец, а законы пишут скучные крючкотворы, а цари их только подписывают.

Канцлер задумчиво кивнул.

Вечером я временно пересел с грузовика на свою двухместную машину и поехал к своим двоюродным брату и сестре.

Филипп стоял во дворе и пытался делать гимнастику.

— Это что-то новое!

Он недовольно зыркнул на меня.

— А, Аркадий, заходи. Да вот, говорят, что сейчас в моде спортивные молодые люди.

— Всегда в моде, — я зашёл во двор и присел в одно из уличных кресел. Возле меня немедленно пристроился пятнистый кот, которого я потрепал по гриве. Кот замурчал.

— И, в связи с этим, девушкам нравятся военные, — недовольно продолжил Филипп. — А я человек сугубо гражданский. Что мне теперь, одиноким прожить?

— Тебе тётя Мириам наверняка парочку невест уже нашла.

Филипп на это лишь возмущённо фыркнул, не удостоив меня ответом.

— Постой, — меня озарила догадка. — Тебе нравится конкретная девушка.

— Нравится, — легко согласился он. — Но она мне нравится, а я ей — нет.

— Пробовал пригласить на свидание?

— Пробовал, — вздохнул он. — Но она не может. Занята и всё такое. Вот я и решил.

— А если я тебя с одними ребятами познакомлю, которые тренируются спортивным единоборствам?

Он пару секунд раздумывал над моими словами.

— Она меня засмеют, — он отрицательно тряхнул головой, — Мы с тобой, Аркадий, если говорить объективно, дрыщи доходные. Причем не от слова «доход», а от слова «доходить», то есть помирать.

— Эти не засмеют, — криво улыбнулся я. — Только они китайцы.

— Китайцы? А, ну да, дяди говорили, что ты спутался с азиатами и даже хуже выражались.

— Ты свой расизм попридержи. Тебе нужна хорошая физическая форма и уверенность в себе?

— Нужна. Но если они так хороши, что ж тебя не подтянули? — он пренебрежительно ухмыльнулся.

Мне пришлось встать, стянуть пиджак, потом мой верный и постоянный бронежилет и скинуть рубашку.

Мой двоюродный брат Филипп уважительно присвистнул. Причем удивила его не мускулатура, которая у меня понемногу прорезалась за почти ежедневными (пусть и не изнуряющими) тренировками, а почти зажившие синяки в районе сердца.

В этот момент за моей спиной кашлянули. Это была Иона. Как она ухитрилась подкрасться к нам беззвучно?

— Я сейчас не спрашиваю, почему ты, Аркадий, почти голый. И чем это занимается мой братец. Мне интересно что это у тебя за синяки такое на спине и груди? Зажившие шрамы? Ты что, дерёшься в подворотнях? Скажи откровенно, тебя бьют?

— Я много хожу на охоту.

— От ружья такого не бывает, — отрицательно покачала головой девушка.

— Это не приклад. Некоторые эпизоды пошли не по плану.

— Скажи честно, чуть не погиб?

— Ну, ранения были.

— Следы когтей на этом твоём странном жилете, тоже оттуда?

Следы когтей я получил при защите риелтерского агентства, сейчас они были зашиты, хотя отчетливо видны.

— Ты только никому не рассказывай, но… Да. Туго приходится.

— Значит, ты пошёл по позорному пути зарабатывания через охоту. Семейное проклятие Филиновых, тяготеть к охоте.

— Не позорное. Охота — это благородное занятие, к тому же наш Предок — это охотник. То есть Филиновы буквально потомки охотников.

— Я никогда в таком свете не думала.

Одевшись, подал ей руку.

— Филипп, брат, моё предложение в силе. Единственная опасность, тебя там могут китаянки захомутать.

— Ой, да ладно.

— Я не шучу. И поговорю с их главным… Тренером. Иона, нам надо поговорить.

— О чём? К спорту я совершенно равнодушна.

— Это напрасно, но нет, о твоей работе.

— Я тоже должен это слышать! — возмутился Филипп. — Как старший брат!

— Шутка. Про работу это была шутка. По поводу девушек посоветоваться. Про дела амурные.

— С ней?

— Нет, блин, с тобой, старым девственником! Конечно, с ней, она девушка, Филипп, если ты не заметил! И тебе бы советовал понять, что она не ребёнок давно, а взрослый человек.

— Это бы всем понять, — согласилась Иона.

— Правда про девушек хотел поговорить? Про ту, как её, Пенелопу?

— Что? Нет. Про работу. А Филиппу так сказал, чтобы он отстал.

— Ты же знаешь, у нас в роду предполагается, что девушки получают образование, чтобы потом сидеть с детьми и следить за хозяйством, совмещая это со светской жизнью?

— А не хочешь чуточку денег заработать, делать что-то полезное и сложное?

— А как же брак? — она произнесла это слово примерно, как человек произносит слово «геморрой»

— Со своими деньгами и при возросшей самооценке, ты можешь сама рулить этим процессом, без тёти Мириам. Работа не исключает брак, но так ты сама выберешь себе жениха и пошлёшь его лесом, если тебе что-то не понравится.

— А на кой тебе я? Для работы есть Филипп.

— Ему сосватана государственная должность.

— Ну да, он говорил, что его перевели. Весь из себя важный стал.

— А в коммерцию я хочу затянуть тебя.

— Что за коммерцию?

— Нужно торговать макрами.

— Я не торговец, Аркадий. Мы все не торговцы.

— Спору нет. Но для регистрации на площадке биржи макров нужен русский, и желательно, дворянин. Это ты, вернее фирма, где ты будешь учредителем и директором. А делами буду рулить я и инвесторы.

— Как-то сложно.

— Всё в жизни сложно. Для начала нужно твоё принципиальное согласие.

Распрощавшись с Ионой, всё-таки родственница, которую я и правда не был намерен отпускать в одиночное плавание, набрал Чена.

— Босс, ты так и не подписал документы по прииску.

— Сейчас заеду. Скажи, а ты что-то узнал по самолёту?

— Ну, где Кустовой и где авиация? У нас их нет.

— Говорят, у каких-то купчин на Чёрном рынке есть, у контрабасистов. А вообще, кто-нибудь пробовал провезти в Кустовой самолёт?

— Зачем?

— Потому что это Кустовой. К нам один мужик притащил паровоз из Англии, не то, что самолёт.

— Помню-помню. Не знаю, босс, мы же все не афишируем, кто что… перевозит. Известны только провальные случаи.

— О, а это мысль! Спасибо за идею.

— Аркад Ий! Босс! Ты должен заехать и подписать документы по банку, не умчись со своей идеей куда-то к границам Степи.

— Не бзди, доеду.

…

Однако, раньше, чем я обрался до офиса, поймал по мобилету Ангелину.

— Привет, — промурлыкала она в трубку. — Опять весь в работе?

— Да. И у меня странный вопрос.

— Задавай.

— У нас за последнее время изымали самолёт или ещё какой дельтаплан у контрабандистов?

— За последнее время нет. Нет такой информации, я бы знала. Полтора года назад мы на железной дороге вскрыли контейнеры, а там двигатель. Всё перерыли, в шести контейнерах самолёт, лёгкий одномоторный.

— Что, не нашли, кто провозил? Контрабанда?

— Нашли, конечно. Но им твои услуги на текущий момент не очень-то нужны, они уже год, как на каторге и лет по пять осталось.

— Круто. А где контейнеры те? Продали?

— Аркадий, ты зачем спрашиваешь? Ты же не намылился их украсть?

— Как можно! А кто был следователь?

— Не скажу. А то не только меня на балы станешь водить.

— Не стану. Я тебя ни на кого не променяю. Но мне нужен самолёт.

— Зачем? Что за дурь?

— Не дурь. Мечта, полетать, быть поближе к звёздам.

— Пугаешь ты меня.

— Николай Викторович!

— Иван Иванов!

— А я подрядчиков ищу. Классических. Надо кое-что изъять из чужого владения.

— Таких у нас много. Есть особенности?

— Да, есть. Надо на место украденного поместить муляжи. Чтобы никто не заметил.

— А Вы говорите, подрядчики классические!