Адвокат вольного города 4

Глава 5

Звонок двери дзенькнул и в офис снова вошёл Скарабейников, сразу же осмотрелся, убедившись, что в помещении, кроме меня, уже никого не было. Как и многие серьёзные клиенты, он любил фокусировать моё внимание монопольно, то есть, чтобы я занимался только им.

Сейчас, кроме меня, никого не было. От прошлых посетителей остался лишь заметный запах табака.

— Сергей, рад тебя видеть, — протянул ему руку.

— И я. Надеюсь, те амбалы проблем не принесли?

— Что? — в первую секунду не понял, о чём он. Из-за своего реального возраста не мог воспринимать парней Кастета, как больших и страшных мужиков, поэтому только отмахнулся, — Ничего такого. Скажем так, деловые партнёры. Клиенты. Но спасибо, что беспокоишься. Ты сам с какой целью?

— Да вот, прииск бы оформить в собственность. На четвёртом уровне Изнанке.

— На четвёртом? — реально удивился я. — Вот это тебя занесла нелёгкая. Кто ж там работать то будет?

Конечно, чем дальше в лес, тем толще партизаны, то есть круче и дороже добываемые макры, но даже из дворян мало кто там сможет находиться, а для простых работяг сама по себе артефактная защита, то есть обвес, защищающий от убийственного влияния Изнанки, без которого простой человек буквально умирает, влетит в копеечку.

— С этим я как-нибудь уж разберусь. Ну или мой партнёр. С ним пятьдесят на пятьдесят собираюсь вкладываться.

— Дело непростое, конечно. Но вряд ли много желающих будет на такие дали, это плюс, отчасти. Я тебе сейчас накидаю схемку, к кому, куда и как обращаться. Так, чтобы не затянулось на месяц, а то и дольше. Лично такими вещами не занимаюсь, не моя юрисдикция. Но помочь могу, разумеется.

Я сравнительно быстро, подробно и, надеюсь, понятно описал и записал на лист бумаги схему регистрационных действий.

Он слушал внимательно и периодически хмурился. Может, отвлекался на свои думы, а может, история оказалась сложнее, чем он предполагал.

Ну, четвёртый это уже не шутка, специальное оборудование, разрешение явочной службы, пропуска. И это ещё для дворян много послаблений, обычным людям наверняка открыть свой прииск было бы задачей неподъёмной. И дело не только в проблеме низкого уровня.

В любом случае, по некоторым вопросам ему придётся обращаться ко мне, что потенциально увеличивает доход от гражданина Скарабейникова, вплоть до того, что он «станет» на постоянное юридическое обслуживание. До этого, конечно, ещё надо дойти, но так я становлюсь кровно заинтересован, чтобы, во-первых, у моего клиента водились деньги, а во-вторых, проблемы у него лишний раз не появлялись. Это сильно отличает от подхода к разовым клиентам, там я отработаю по конкретной задаче, а в целом — хоть банкротство, хоть миграция.

А вот человек, который приносит мне скромные сто рублей, но каждый месяц, он становится матери-истории весьма ценен.

Мы попрощались на позитивной ноте, он расплатился за консультацию и ушёл.

Я покрутил в руках несколько банкнот мелкого номинала и сунул их во внутренний карман. Консультация не была сколь либо существенным источником дохода, зато она была источником клиентов с крупными заказами и способом заполнить паузы между большими делами. Многие даже и матёрые адвокаты запросто консультируют бесплатно в расчете на долгосрочное сотрудничество. С другой стороны, если человек «жмёт» заплатить червонец сейчас, то он не захочет платить куда большие суммы потом.

Дверь дзенькнула и в офис кто-то вошёл. В первую секунду я подумал, что это Скарабейников что-то забыл и вернулся, однако это была небольшая группа родственников, явно отец семейства, мать, два взрослых сына и какая-то тётка, вероятно кому-то из отца с матерью — старших сестра.

— Сколько у Вас стоит консультация? — взяла быка за рога тётка.

— Десять рублей за полчаса, — несмотря на то что расценки встречаются в кабинете аж трижды, мне регулярно приходилось их повторять.

— А почему так дорого?

«А почему бы и нет», хотелось ответить мне, но, сохраняя каменное выражение лица, я с достоинством произнёс:

— Рекомендации адвокатской палаты республики по расценкам. Однако, если это слишком накладно, то в районе центрального рынка есть юристы, они консультируют бесплатно.

Семейство переглянулось, уходить они явно не собирались.

— Вы можете по недвижимости и наследству проконсультировать?

— Да, десять рублей за полчаса.

— Скажите, — начала, наконец, тётка, которая стояла чуть поодаль, — А если человек продал свою квартиру и нарушил закон, Вы можете проконсультировать?

— Десять рублей за полчаса, — я старался скрыть раздражение.

— Вот у нас дед был. Есть. Есть дед, но умер недавно, — запричитала тётка.

— Козёл старый, — вставил свои пять копеек отец семейства.

— Петя! — одёрнула она его — Так вот, что нам делать в таком случае?

И они пристально посмотрела на меня, как учительница, вызывающая троечника к доске, типа тему урока нам поведает ученик Филинов!

Отвечать, я, разумеется, не стал. Как не стал в четвёртый раз повторять тезис платности консультации и про червонец за «поговорить». Пожалуй, это уже перебор. Вместо этого молчал и скептически смотрел как они по-хозяйски рассаживаются на стулья офиса.

Наконец до них дошёл мой толстый молчаливый намек и отец семейства, с большой, надо сказать, неохотой, положил мне на стол смятый червонец.

— Так что там сделал этот Ваш дед? — спросил я, уже когда спрятал купюру в стол и нажал на настольных часах отсчёт времени (что характерно, ни с «пацанами», ни со Скарабейниковым мне такого делать не приходилось).

— Как что? — непритворно изумилась тётка и возмущённо захлопала глазами.

— Отталкивайтесь от того, что я не ваш родственник и знаю только вводные, которые услышал от вас. А я услышал, что у вас был дед, что он что-то сделал и некоторые из вас считают его козлом. Будут ещё данные для анализа?

— Какой Вы непонятливый адвокат! — искренне возмутилась другая тётка, мать семейства.

— Вот Вы! — я решительно показал на того из парней, который мне показался наименее тупым и самодовольным на вид. От моего жеста он немножечко струхнул и побледнел. — Как звали деда?

— Савва Андреевич.

— Он конкретно Вам — дед?

— Д-да.

— Отец матери или отца?

— Отца.

— Тааак, кем он был по роду деятельности?

— Ну это… В Саратовской таможне большим начальником. Потом переехали мы сюдой, в Кустовой. Так говорят. Я тогда ещё не родился.

— А сколько ему было лет?

— Н-не знаю.

— Да семьдесят девять, почитай! — закатила глаза тётка на мою такую «непонятливость».

— Допустим, — я не отвлекался от парня. — Вас самого как зовут?

— Карась.

— А по паспорту? — уже с некоторым трудом я сдержался от того, чтобы выругаться.

— Евгений.

— А из-за чего Ваши родственники на него так злы, Евгений?

— Давайте я расскажу, — хмуро прервал наш диалог отец семейства. — Папенька мой зарабатывал много денег. После вынужденной отставки мы переехали сюда. Его, как Вы, должно быть, знаете, чуть не посадили. Он купил здесь дом, поместье, арбузное поле и плодовый сад на четыре сотни гектар с собственным прудом и толстолобиками.

— Молодец, — попытался дать оценку событиям я.

— Не молодец он, — страдальчески закатил глаза мужчина, — Он нас с сестрой считал за тунеядцев, захребетников и нахлебников, а когда маменька умерла, так и вовсе выгнал из дому.

— А давно это было?

— Лет двадцать уже.

Я прикинул в уме, что отцу этого чрезмерно работящего семейства приблизительно полтинник, никак не меньше, то есть «выгнал» он тридцатилетнего или старше, сына и примерно такую же по возрасту дочь.

— С кем он остался жить?

— В смысле?

— Другие дети, внуки, любовница?

— Как Вы смеете такое спрашивать?

— Смею, приятель, ещё как смею, — одёрнул его я. — Тут адвокатский кабинет, а не институт благородных девиц. Если Вам что-то не нравится, Вы можете пойти на улицу и поплакать.

Мужчина явно слегка охренел от такого поворота общения, но перечить мне не посмел. Я вперился взглядом в Карася.

— Он один остался жить, — сжался внук.

— Понял. Двадцать лет назад выгнал всех… скажем так, родственников. И?

— Ну что за «и»? — в очередной раз возмутилась тётка. — Что нам теперь делать, я Вас спрашиваю?

— Муравью кое-что приделать, — сквозь зубы раздражённо тихо ответил я, потому что эта компашка начала меня подбешивать своей скупостью на юридические вводные и продолжил уже громко. — Рассказывайте толком, что дальше произошло? Почему я из Вас по слову, по букве информацию тащу?

— Мы его семья, его родственники и законные наследники. Мы свои права знаем!

— Обстоятельства, — демонстративно игнорируя «знатоков», я ткнул пальцем в направлении Карася.

— Ну, мы как-то собрались, приехали к нему…

— Вообще, — вновь перебила его тётка, — мы за ним ухаживали, обстирывали, еду привозили, готовили, убирали, лечили, ночами не спали, переживали за него, терпели его склочный характер, как могли обхаживали.

— Но жили отдельно? Где вы все вообще живёте?

— Ну, в городе, где же ещё? Нам мамка из деда денег выбила… Жмот он, чего уж там, купил квартиру нам, чтобы пока мы учились, было где жить. В центре у нас трёхкомнатная квартира. Только Вы посмотрите, сколько нас! Мы там уже не помещаемся и мусор постоянно, хлам, бардак, ремонта двадцать лет как нету, ругань при готовке, вечно все без работы сидят, никто продукты не хочет покупать. Это всё дед виноват!

— Савва Андреевич виноват, который с вами не жил? На кого эта квартира записана?

— На меня и сестру, — хмуро ответил отец семейства.

— А кто работал в усадьбе, сам дед в режиме стахановца?

— Каком режиме? — округлив глаза, уточнил глава семейства.

— Кто всё делал в усадьбе? Слуги? Работники постоянные? Тот слуга старый?

— Нет, он работников нанимал из местных, сезонно.

— Сбыт? Продавал продукцию куда и как?

— У него давно были отлажены каналы сбыта. По самовывозу, наверное. Какое это имеет значение? Проблемы у нас, а не у работников этих тупых. Теснота квартиры нас многие годы тяготит!

— Часто он у вас бывал?

— Вообще ни разу, Вы с ума сошли, зачем ему у нас бывать, у него поместье со старым слугой, который с ним… не важно. Главное, он нас, как детей, должен содержать, а он издевался, называл дурнями, тунеядцами криворукими. А сам жил на всём готовеньком, козёл старый. Один в поместье в своём.

— А поместье Саввы Андреевича, где, Вы говорите, находится?

— Кузьминка, это по Оренбургскому тракту, вернее, близ Кузьминки, усадьба же, отдельный комплекс строений.

— Я понял, — прикинул, что до этого села что-то около двадцати-двадцати пяти километров. — Часто ездили?

— Постоянно, каждый день. Ну, на выходных.

— Машина у вас есть?

— Откуда? Она ж денег стоит, а дед жмотился и денег мало давал.

— Приезжали, просили денег, каждые выходные? И в чём проблема?

— Так Вы же толком ничего и не поняли!

— Ну дык расскажите, — вздохнул я.

— Собрались мы, повод хороший, — нахмурился отец семейства, — День рождения у Настасьи, не откажет, значит. Приехали. Приезжаем мы, а оказывается, что…

— Нет, ты рассказывай толком, — перебила его одна из тёток, его сестра, — Приехали мы, три часа тряслись, потом шли, а нас на порог не пустили.

— Старый слуга не пустил?

— Прокоп? Нет, какие-то два молодых жлоба с татуировками. Сказали, что они поместье купили. Выгнали нас за ворота, Карасю глаз подбили. Ну, мы полицию вызвали, был большой скандал.

— А полиция что?

— Приехал патруль. Говорят, вы не имели права в чужое имущество пролезать через забор и посуду с уличного стола воровать! А как не имели? Это же нашего деда посуда, значит наша.

— Нет, не значит. Так деда посуда или жлобов?

— Этих хмырей. Мошенников и обманщиков! Вы обязаны с ними что-то сделать! Ну мы-то думали, что деда, потому взяли, это же по-родственному.

— Так что полиция? Не отвлекайтесь, а то у вас всё безмерно сумбурно получается.

— Проверили наши документы, штраф выписали, целых двадцать рублей. А из чего его платить, если дед, козёл старый, денег ещё не дал!

— Опять ушли с мысли. Проверили документы. Усадьба чья, ваша, деда или хмырей?

— Их. Они оказывается полгода, как купили её у деда, каким-то обманом оформили через нотариуса.

— Хмм… Обманом через нотариуса… Фамилия нотариуса?

— Не помню. Кажется, Олиференко.

— А деда куда эти покупатели дели?

— Как куда? Он взял деньги и сбежал «на юга». Слуге, главное, Прокопу, денег дал напоследок, а нам шиш. Мы же рассказывали.

— Не рассказывали. Куда конкретно уехал?

— В Кисловодск. Только вот он прожил там год и того, этого…

— Умер? Женился? Вы можете говорить толком?

— Ну да, умер. Он же все деньги на игорные дома спускал, на красивых девок, коньяк и таблетки заморские, которые в амурных делах помогают.

— Прямо все деньги потратил?

— Нет, когда умирал в местной лечебнице, то остаток передал заведению.

— Лечебнице?

— Борделю местному. Он там, говорят, был почётным клиентом.

— А Савва Андреевич под конец жизни оказался гусаром. И умирая, позвал вас?

— Нет. Шлюхи его и похоронили. Говорят, с большой помпой. Но у него кредит остался в банке, те нас нашли и требуют долги деда с нас. Что нам делать?

— А что бы вы хотели?

— Как что? Чтобы нам бордель, лечебница, игорный дом и винные магазины деньги вернули, чтобы те жлобы отдали нам усадьбу. Ну и чтобы все извинились, это же наш дед, они не имели права! Мошенники! Карасю глаз подбили! Изуверы!

Они возмущённо загомонили.

Я с удовольствием посмотрел на часы, которые отсчитывали последнюю минуту оплаченной консультации.

— Вот что, давайте я подведу итог, — я поднял руку, требуя тишины. — И он вам наверняка не понравится.

Они разом умолкли и посмотрели на меня.

— Любят у нас люди адвокату правду не договаривать. Так, вот что получается. Дед, который во сто шуб одет, оплатил вам учёбу, купил квартиру, вы сидели на его шее. Усадьба генерировала доход, но для работ он нанимал местных, вы палец о палец не ударяли!

— Но мы же родня! Всё на нас держалось!

— Нет, вы ничего для усадьбы не делали, иначе бы он вас не выпнул. И тянул всё сам. И приезжали вы не каждую неделю, иначе быстро бы сообразили, что он её продаёт, это, знаете ли, не мгновенный процесс. Вы ему ничем по жизни не помогали, а только деньги тянули из него, как вампиры кровь. Продажа усадьбы законна, на учёте в психбольнице ваш дед не состоял, это для крупных продаж нотариус проверяет. Вам он ничего не сообщил, уехал, там умер, деньги отдал борделю при жизни. Оспорить сделку можно только там же, по имперским законам и в тамошнем суде. Кредит банку можете не платить, да вам и нечем, поскольку наследства вы не принимали, то не принимали и долги. Потому что, дорогие мои, его имущество, это его имущество, а ваше имущество — это ваше имущество. И нет в гражданском кодексе такого понятия, как право забирать посуду по-родственному и через забор шастать.

— Мы хотим тех покупателей посадить! Они Карасю глаз подбили!

— А вы незаконно проникли в их жилище, они вас всех тоже посадят, будет на каторге семейный подряд. И что вообще за имя такое, Карась?

— Ну это потому, что он в детстве, на речке…

— Нет! Я не хочу этого знать, — встав над столом, сделал суровое лицо, — это был риторический вопрос. Ваше время вышло, консультация окончена, прошу вас уходить.

— А что же нам делать? — театрально заломила руки одна из тёток, которая, сестра.

— Начать жить своей жизнью, работать, зарабатывать. И перестать считать, что вам кто-то что-то должен.

— Но ведь мы же с ним… родня! Он был обязан!

Я вздохнул и не стал отвечать на этот аргумент. Оплаченное время консультации закончилось, и я был «не обязан» слушать это чудесное семейство.

Потребовалось ещё какое-то время, прежде чем нестройно бурчащее семейство покинуло пределы моего офиса и удалилось во взрослую жизнь, где надо самому зарабатывать себе на хлеб. Причём, их «дед» для старта оплатил им учёбу и купил жильё, что бывает далеко не всегда. А не как в моём случае — требуют миллион денег и кружат вокруг, как стая комаров.

Проследил, что семейство удалилось, прихватил портфель, трость, не забыл «солидные» очки с простыми стеклами, проверил пистолет и на месте ли читающий по третьему кругу газету Джо.

Надо выходить, потому что «в кабинетах» крутыми юристами не становятся. И Джо пора бы новую газету купить, а то он эту до дыр зачитает. Не хватает тут социальных сетей… не хватает.

С другой стороны, старая газета — чтиво достаточно скучное, зато за улицей следит, а ставил бы лайки, меня бы тоже кто-то «лайкнул».