Адмирал Империи 45 (СИ)

Глава 6

Место действия: звездная система HD 60901, созвездие «Тельца».

Национальное название: «Ладога» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: не определен…

Точка пространства: 9 миллионов километров от планеты Санкт-Петербург-3.

Дата: 20 июля 2215 года.

За несколько часов до этого… Широкий коридор жилого модуля Кронштадта дрожал от грохота боя. Штурмовики-«черноморцы» вице-адмирала Красовского рвались к шаттлам, оставляя за собой дымящиеся следы от выстрелов и искореженные панели. Александр Михайлович тяжело дышал, пот стекал по вискам, но в глазах горела решимость — эта схватка была его последним шансом вырваться из крепости и вернуться на свои корабли.

Час назад контр-адмирал Васильков отпустил его и капитана-командора Винсента Моро, сохранив им жизнь вопреки всем ожиданиям. Этот жест, редкий в кровавой мясорубке Гражданской войны, оставил в душе Красовского странное чувство — смесь благодарности и жгучего стыда, видимо о того, что это сделал именно я. Он, вице-адмирал Черноморского флота, привыкший к предательству и беспощадности, не ждал милосердия от своего старого врага.

Но времени на раздумья не оставалось — едва шаттлы Василькова взмыли с платформы, князья Трубецкой и Михаил Александрович, эти два алчных вельможи, вспомнили о «черноморцах» и решили добить тех, кто еще оставался в жилом модуле.

— Куда это ты собрался? — прогремел голос Никиты Львовича в эфире, в наушниках Красовского. Судя по сканерам, князь находился где-то в аудиенц-зале, но его слова доносились четко, полные презрения. — С тобой мы еще не договорили!

Красовский, не останавливаясь, ткнул пальцем в переговорное устройство на запястье:

— Мне не о чем с тобой говорить, Никита Львович. И делить мне с тобой нечего. Иди своей дорогой, а я пойду своей. Не лезь ко мне, если не хочешь лишиться жизни…

— Ты думаешь, что просто так покинешь Кронштадт? — раздался в ответ голос Трубецкого, полный ядовитого сарказма. — Ты, кто посмел бросить нам вызов, кто предал Империю и захватил императора? Не надейся, Красовский!

— Да, замолчите уже! — устало отмахнулся Александр Михайлович, его голос сорвался на крик. — Уж точно не вам говорить от имени моей совести, и не этому выскочке великому князю Михаилу! Прежде чем обвинять других, посмотритесь в зеркало!

Красовский бросил взгляд на своих людей — полсотни космопехов, измотанных, но не сломленных. Их доспехи были покрыты вмятинами и ожогами, но винтовки по-прежнему были в руках, а плазменные штыки сверкали, готовые к бою.

— Ну что ребята покажем этим выродкам, как дерется Черноморская «морская» пехота? — крикнул он, подбадривая своих людей. — Вперед, за мной! Прорываемся к шаттлам!

Его маленький отряд ответил ревом, и коридор взорвался боем. Залпы из штурмовых винтовок ударили по рядам вражеских штурмовиков, разрывая их строй. Плазменные штыки врезались в броню, высекая искры, а дым и крики заполнили пространство. Красовский первым рванулся вперед, его сабля пела в воздухе, рассекая доспехи и плоть с ловкостью, которой позавидовал бы любой. Похоже, страх за собственную жизнь у Александр Михайлович постепенно перешел в отчаяние обреченного. Один из вражеских космопехов бросился на него с поднятой винтовкой, но Александр Михайлович увернулся, ударил локтем в шлем, а затем одним движением снес противнику голову. Другой попытался зайти с фланга, но Красовский перехватил его руку, вывернул винтовку и всадил штык в грудь врага, отбросив тело ногой-манипулятором своего Ратника.

— Не стойте, как истуканы! — крикнул он своим людям, перекрывая грохот выстрелов. — Шевелитесь, или останетесь здесь навек!

«Черноморцы» дрались с отчаянной удалью. Один из них, коренастый ветеран с седой бородой, поймал выстрел в плечо, но тут же ответил очередью, уложив ею сразу двух космопехов из абордажной команды Трубецкого. Другой, молодой «морпех» с разбитым шлемом, прыгнул на врага, плазменным штыком, проткнув его насквозь, а затем выдернул оружие и добил второго ударом приклада в незащищенное забралом лицо. Их было мало, но каждый стоил десятка — лихие и не знающие страха. За их спинами коридор превратился в поле битвы: тела группы Трубецкого, которой не посчастливилось встать на пути «черноморцев» сейчас устилали пол, их доспехи дымились, а кровь заливала панели.

— Найдите их! — кричал Никита Львович Трубецкой в эфире, его голос дрожал от злобы. — Не дайте этим псам уйти!

Но Красовский хорошо знал станцию, как свои пять пальцев. Он повел своих людей через боковые проходы, минуя главные коридоры, где их могли перехватить. Стены здесь были узкими, покрытыми техническими панелями и кабелями, а воздух — тяжелым от запаха машинного масла. Когда они вырвались на причальную площадку у центрального входа, их встретил новый враг — один из отрядов великого князя Михаила, засевший у шаттлов. Его штурмовики открыли заградительный огонь из автоматических винтовок.

— Ложись! — крикнул Красовский, падая за обломок переборки. Очередь пронеслась над его головой, прожигая воздух. Он выждал миг, затем вскочил, бросившись вперед. — За мной, «черноморцы»! Прорвемся!

Его «морпехи» последовали за ним, стреляя на ходу. Красовский метнулся к ближайшему штурмовику, уклонился от выстрела, что прошел в миллиметре от виска, и всадил саблю в грудь врага. Второй попытался ударить прикладом, но Александр Михайлович поймал винтовку, вывернул ее и выстрелил в упор, отбросив тело к шаттлу. Новый Ратник-500 буквально вытворял чудеса. Через минуту небольшой охранный отряд великого князя был смят, а Красовский уже стоял у люка шаттла.

— На борт! — рявкнул он, его голос перекрыл гул двигателей. — Живее, или все здесь сдохнем!

Шаттлы взревели, поднимаясь с платформы под градом выстрелов. Александр Михайлович бросил взгляд вниз — площадка кишела врагами, но челноки уже вырвались в открытый космос, оставив князей с носом. Через несколько минут Красовский с остатками своих верных морпехов был у же на «Екатерине Великой»…

Но уйти далеко Александру Михайловичу не получилось, его 10-ая «линейная» дивизия после нашей с ним встречи теперь насчитывала всего двадцать вымпелов — крейсеры с пробитыми бортами, линкоры с выжженными защитными полями, эсминцы, что едва держались на ходу после бесчисленных повреждений.

Сейчас его маленькая эскадра двигалась вдоль орбиты Санкт-Петербурга-3, держась на расстоянии нескольких миллионов километров от крепости Кронштадт, когда тактическая карта внезапно вспыхнула сигналами.

— Господин вице-адмирал, сканеры фиксируют движение! Эскадры князей — Трубецкого и Романова в миллионе двухстах тысячах километров от нас! Идут на перехват!

Красовский шагнул к карте, его лицо стало мрачнее грозовой тучи. На голографическом экране четко вырисовывались силуэты крейсеров и линкоров вражеского флота. Похоже, Никита Львович и князь Михаил продолжали гореть жаждой мести за дерзкий побег «черноморцев» со станции Кронштадта.

— Вот привезались, — пробормотал Красовский, сжимая кулаки. — Все не могут успокоиться! Так бы в секторе сражения храбрились!

10-я «линейная» врубила «форсаж». Княжеские эскадры, заметив маневр, бросились в погоню, их крейсеры и линкоры набирали скорость, сокращая расстояние с ужасающей быстротой. На экране связи вспыхнуло изображение Трубецкого.

— Ты думал, что ты так легко он нас уйдешь? — засмеялся Никита Львович, его голос гремел в эфире, полный яда. — Сдавайся, Александр Михайлович или я раздавлю тебя, как муху!

— Сдавайся сам! — бросил Красовский. — Ты получил свои побрякушки, так сиди и играйся с ними и не суйся ко мне! Или ты хочешь потерять половину своих кораблей? Твои гвардейцы уже устлали пол крепости — не хватило?

— За это и плачу! — взревел Трубецкой, его лицо побагровело. — Я разнесу твою «Екатерину» в пыль! Всем кораблям — открыть огонь!

Канониры кораблей дивизии Трубецкого дали залп из главных калибров, плазменных зарядов устремились к вымпелам «черноморцев», освещая космос яркими росчерками. Красовский рявкнул в эфир:

— Маневр уклонения! Разбить колонну! Не давайте им прицелиться!

Его вымпелы разошлись в стороны, словно стая птиц, уходящая от хищника. Крейсеры и эсминцы закружились в сложных траекториях, их двигатели ревели, а защитные поля мерцали под ударами плазмы. 10-я «линейная» рассыпным строем рванулась влево, уходя от основного удара, но князья не отставали. Красовский бросил взгляд на карту, его корабли по сути были обречены и чтобы не погибнуть совсем уж бесславно, должны были немедленно начать разворот носами к приближающемуся врагу и принять бой. Хотя в любом случае «черноморцам» это бы не помогло, и только чудо могло спасти их от разгрома. И это чудо явилось.

Пространство внезапно ожило — сотня вымпелов Южных Сил Вторжения Ясина Бозкурта вынырнули в этом момент из покрытого «туманом войны» квадрата буквально в нескольких десятках тысяч километров от места боя. Османские крейсеры и галеры начали маневрировать, выстраиваясь в атакующие «конусы», что устремился к эскадрам явно опешивших и не ожидавших такого поворота князей.

Красовский активировал канал связи, и экран ожил, показав лицо Ясина Бозкурта — смуглое, с острой бородой и глазами, что сверкали холодной злобой, словно два клинка, готовых вонзиться в плоть.

— Ты повел себя в секторе сражения у Санкт-Петербурга недостойно, адмирал Бозкурт. Мои товарищи — адмиралы Черноморского флота погибли во многом из-за твоего предательства. Когда их корабли гасли один за другим под ударами «желто-черных» эскадр Хромцовой, ты стоял в стороне, глядя на это, будто они не союзники тебе, а чужаки, недостойные твоей помощи. Что можешь сказать в свое оправдание, адмирал-паша? Или твоя честь осталась где-то в секторе контроля Османской Империи?

Красовский вместо спасибо набросился на османа, до сих пор шокированный гибель всех своих товарищей. Из адмиралов Черноморского флота Александр Михайлович остался один. Не то, чтобы это его не устраивало, тем не менее, пораженный новостью о смерти Хиляева, Орлова и Гуль он пребывал в смятении.

Бозкурт откинул голову назад и зло рассмеялся, его брови взлетели вверх в притворном удивлении, а губы искривились в презрительной усмешке. Его голос, низкий и резкий, как звук рвущегося металла, ударил в ответ, полный яда и высокомерия:

— Оправдываться в своих действиях перед тобой, гяур? Перед тем, кто даже не был в том бою⁈ — Он шагнул ближе к экрану. — Кто ты такой, чтобы упрекать меня в трусости и предательстве, подлец? Я со своими космоморяками бился один против всей армады Хромцовой, когда твои дружки бесславно гибли! Я держал строй, пока этот проклятый тугодум Салтыков не ударил мне в тыл своими железнобокими дредноутами, разметав половину моего флота! А где был ты, вице-адмирал, когда наши вымпелы горели?

Красовский стиснул зубы, его лицо потемнело от гнева.

— Я видел сводку, как твои корабли стояли в стороне, пока «черноморцы» гибли, а ты ждал, чья возьмет! Это не честь, а подлость, достойная базарного вора, а не адмирала!

Бозкурт рассвирепел, его лицо побагровело, а глаза вспыхнули, как два факела в ночи. Он ударил кулаком по пульту, заставив ближайших космоморяков вздрогнуть, и рявкнул в ответ:

— Ты не был там, Красовский, и не тебе судить меня! Хватит болтать! — Он махнул рукой, и в тот же миг его эскадра пришла в движение. Сотня вымпелов космофлота Южных Сил Вторжения, спугнув эскадры Трубецкого и Романова, которые поспешили убраться назад к Кронштадту, сейчас начали выстраиваться в атакующий «конус» уже нацеленный на 10-ю «линейную», окружая два десятка израненных вымпелов «черноморцев». — Мои корабли готовы раздавить твою жалкую дивизию прямо здесь и сейчас!

Бозкурт, заметив молчание Красовского, скривил губы в хищной ухмылке победителя, что делала его похожим на зверя, почуявшего добычу. Он выпрямился, его голос стал мягче, но в нем сквозила угроза, холодная и острая, как клинок:

— Однако я прощу твою дерзость, вице-адмирал. В другой раз я бы отрезал твой поганый язык и скормил его собакам. Но, памятуя о нашем недавнем союзе, я готов стерпеть твой выпад и оставить твой проступок без последствий. Более того, я отпущу тебя и твоих жалких космоморяков.

Красовский невесело усмехнулся, скрестив руки на груди, его глаза прищурились, полные скрытой насмешки и усталости. Он знал, что за этим последует уловка — Бозкурт никогда не отпускал добычу без платы.

— Но?

— Но ты отдашь мне кое-что, — кивнул Бозкурт, его ухмылка стала шире. — У тебя есть танкеры и суда-генераторы для прыжков в подпространство. Свои я потерял в сегодняшней битве… Отдай их мне, и убирайся куда глаза глядят — мне нет дела до твоей судьбы.

Александр Михайлович выругался про себя. Эти танкеры и суда с генераторами подпространственных двигателей были его последним шансом на спасение. Без них он не мог уйти далеко, оставаясь привязанным к ближним системам «Ладоги», как загнанный зверь в ловушке. Но отказ означал бой, а бой — верную смерть для всех его людей.

— И что ты намерен с ними делать? — спросил Красовский, его голос был полон ехидства, а взгляд — испытующим. — Уйдешь к своим в «Тавриду» или «Тарс» зализывать раны?

— Не угадал, Красовский? Я использую их, конечно, во-первых, для того, чтобы уйти из этой мясорубки, а еще затем, чтобы найти императора. Я не дам ему уйти далеко! Он будет моим трофеем.

Красовский замер, его глаза вспыхнули, но он сдержал гнев, что клокотал в груди. После долгой паузы он медленно кивнул, его голос стал холодным и твердым:

— Что ж, я согласен на твои условия, Бозкурт. Забирай, они твои… Теперь я свободен?

— Свободен, — удовлетворенно кивнул адмирал-паша, — мне нет до тебя дела.

— Как ты намерен поступить с Иваном, когда найдешь его? — не мог не задать вопрос напоследок Бозкурту, Александр Михайлович.

— Если честно говорить, я пока не решил, убью ли его сразу или продам кому-нибудь из его кровных врагов — первому министру, может быть, или Дессе. Но упустить мальчишку, когда у него нет достойной охраны, я не могу себе позволить. Это мой шанс, Красовский, и ты мне его дал… Теперь убирайся, пока я добрый.

Красовский еле сдержался, чтобы не обрушить на османа поток ругани, что рвался из его груди. Но он стиснул зубы, его лицо стало жестким, как броня, и он отключил связь, ударив кулаком по пульту так, что экран мигнул. Когда его корабли благополучно покидали опасный сектор, растворяясь в пространстве «тумана войны», для этого вице-адмирал Красовский зондов не жалел.

Однако сейчас Александра Михайловича занимали совершенно другие вещи. Красовский метался между благородными порывами и своим обычным состоянием хладнокровного и расчетливого интригана. Если Бозкурт найдет Ивана Константиновича, Васильков бросится защищать его и погибнет в неравной схватке — это было ясно. Красовский помнил, как его заклятый до этого враг отпустил его из плена в Кронштадте, несмотря на все их прошлые стычки. Но Васильков ответил милосердием, и это чувство отплатить тем же не давала сейчас американцу покоя. Мда, а я думал, что такие люди не меняются…

— Я помню благородство, Александр Иванович, — тихо произнес он, его голос дрожал от сдерживаемых эмоций, а взгляд был устремлен в черноту, где далекие звезды мерцали, как маяки судьбы. — Ты подарил мне жизнь и свободу, когда мог бы зарубить меня там, в аудиенц-зале, и я не забуду этого, клянусь честью. Этот проклятый осман идет за тобой и за императором. Я не могу позволить ему совершить то, что он задумал…

Конечно, если быть до конца честным, то Красовский говорил это сейчас, наверное больше из желания почувствовать себя другим, способным на благородные поступки. Однако параллельно наш хитрюга, хот в данную минуту и не признался бы себе в этом, но тем не менее, не выбрасывал из головы вариантов, как он может выжить в этом хаосе после разгрома его космофлота. Спасение и помощь Ивану Константиновичу, как рассчитывал Красовский, могла поспособствовать выходу из той ловушку, в которую вице-адмирал загнал себя сам…

Он повернулся к своему штурману.

— Курс за инверсионными следами двигателей кораблей адмирала-паши Бозкурта, — приказал он, его тон был спокоен, но полон решимости. — Мы сядем османам на хвост, пока этот подлый пес не найдет Василькова и императора…