999999999 жизни

Глава 5

Ну, вот я и на месте.

Я сверился с телефоном. Интернет работал исправно – по пути сюда я подключился к точке вай-фая возле круглосуточного кафе и оплатил два дня связи отложенным платежом. Всё так, карта не тормозит и не подгруживает – это именно то место.

Я всё ещё был на окраине города. Признак мегаполиса – можно ехать несколько часов и всё равно остаться на окраине. Девицы были правы, называя это место пустырями. Нет, здесь стояли здания, но – пустые, заброшенные. То ли стройки, то ли просто обветшавшее жильё под снос, дожидающееся, пока у правительства дойдут руки сравнять его с землёй.

Но и это ещё не всё. То здание, которое я искал, вообще не было зданием в полном смысле этого слова. Чёрные обгоревшие стены, сквозные дыры, грозящие рухнуть перегородки. Пепелище.

Вокруг был разбросан неубранный мусор, куски стен и выпавшие оконные рамы, что наталкивало на мысль о том, что пожар поглотил дом совсем недавно. Во всем остальном же...

Пусто. Тихо. И один дьявол знает, что я найду там внутри. Я шагнул через порог; чёрная пепельная пыль, всколыхнувшись, осела на украденные у Усатого ботинки – и у меня пискнул телефон.

Снова видео. Большая цифра «3» на заставке.

Сделав звук потише – на всякий случай, предосторожность в моём положении не помешает – я включил его.

— И снова здравствуй, Иван. – в кадре опять моё лицо, но в этот раз я нахожусь не на мосту, а в каком-то темном помещении, одетый в черную толстовку, – вот и первая остановка в нашем занимательном маршруте. Да, ты понял всё правильно.Тебе в это сгоревшее, – прошлый втянул воздух через рот, – заведение. Смотри не испачкайся. – я улыбнулся.

Один плюс один.

Я основательно подошел к подготовке этих видео. Разные места, локации… интересно сколько у меня на это ушло? День? Два? В какой момент я понял, что не смогу справиться без того, чтобы стереть себе память?

— Приглашаю тебя на небольшую прогулку. С маршрутом разберешься сам, просто смотри дальше. – прошлый я кивнул глядя прямо в камеру. – Оно того стоит.

Я нахмурился и осмотрелся по сторонам, стараясь не дышать носом, чтобы не вдохнуть сажу. Так себе антураж для экскурсии.

Плевать. Смотрим дальше.

Моё лицо сменяется записями с камер видеонаблюдения. Три человека в костюмах спокойно проходят через обшарпанный холл какого-то здания и спускаются по лестнице. Конец. Лиц не видно, все фигуры повёрнуты ко мне спиной – я только подметил, что один из них лыс, как коленка, вот и все приметы.

Сначала я не понял как именно мне должна помочь эта троица, но перемотав отрывок во второй раз, я осознал очевидное: смотреть нужно было не на людей, а на помещение. Разумеется, это была та самая комната, где я сейчас находился. После пожара помещение выглядело неузнаваемым, отчего и возникла заминка.

Ещё не дойдя до лестницы – та была завалена горелыми досками, и если бы не видео, я бы мог потратить два часа и не найти её – я задумался об одной странности.

Каким образом реализован процесс отправки видео? Каким-то образом подвязан под моё местоположение? Сразу же вижу несколько проблем, связанных с таким подходом… что если я окажусь в нужном месте раньше положенного времени? Что если телефон попадет в чужие руки? Странно это всё, но понятно одно – я не мог это не предусмотреть.

На пару секунд замерев, я двинулся дальше, вниз по лестнице.

Каменные ступеньки почти не пострадали от огня, только были завалены всяким мусором. Ну, по крайней мере, мне не грозило никуда провалиться.

Спуск был необычайно долгим; не три-четыре пролёта, как в многоэтажке, а так, будто я спускался в знаменитое столичное метро, самое глубокое в мире. Где-то на середине пути я увидел в свете мобильника дверь – толстую, стальную. Если бы она была заперта – вряд ли бы мне удалось её взломать, но сейчас она была наполовину распахнута.

Наконец, добравшись до самого низа, я шагнул вперёд.

И тут же раздался очередной щелчок оповещения на телефон.

Удивившись тому, что на такой глубине ловит сеть, я нажал на кнопку проигрывания. Видео, само собой, под номером «4», было уже короче.

Холл. Если не знать, где это, можно принять его за холл какого-нибудь маленького, но жутко дорогого отеля. Роскошные диванчики. Цветы в кадках. Стойка администратора – которого, впрочем, не видно.

Не отрывая взгляда от видео, я пошёл вперёд. Да, вот она, эта самая стойка. От мягких диванчиков не осталось ничего, кроме превратившегося в уголь каркаса, который и стоял-то ещё лишь потому, что к нему никто не прикасался. Треснувшие от жара кадки содержали в себе лишь пепел, перемешанный с землей.

Звука не было. Зато в какой-то момент на видео появились два амбала. Лиц снова не разглядеть, в глаза бросались разве что костюмы, которые трещали под напором мускулов. Их что, специально шьют на размер меньше, чтобы подчеркнуть мощь телохранителя? Для хозяев-то всегда подогнано до миллиметра, какой бы комплекции они ни были.

Телохранители двигались быстро, сосредоточенно... неся через холл что-то большое, завёрнутое в чёрный полиэтилен.

Труп? Эту версию я быстро откинул, как только увидел, что «труп» извивается и пытается вырваться.

Само собой, сделать это ему не удалось. Зато на видео было прекрасно видно, в какую именно из нескольких дверей вошли амбалы с пленником.

Нам туда.

Всё это приобретало оттенок игры, какого-то безумного квеста в реальности. Только вот вместо организатора – я сам. А в конце вряд ли выдадут подарочный сертификат со скидкой.

Да, если бы не “маршрут”, по которому меня вели амбалы на записи – пришлось бы блуждать здесь очень долго – десятки дверей по обе стороны коридора были совершенно одинаковыми. Зато из видео я узнал две вещи: какого цвета тут раньше был ковёр и куда именно зашли амбалы с шевелящимся и, возможно, орущим телом.

Так вот, ковёр здесь был красным.

Шаг к двери. Комната была пустой – но сильно обгорелой. Очень сильно; внизу вообще пожар, кажется, прошёлся сильнее, чем сверху. Видимо, он шёл отсюда, а уже потом вырвался наверх.

Задаться вопросом, какой же силы должен быть пожар, чтобы он смог преодолеть такой подъём, я не успел – один за другим, прозвучали сразу три сигнала новых сообщений.

В этот раз они были обозначены как 4.1, 4.2 и 4.3.

Медленно оглядев комнату, я отметил осколки стекла – судя по остаткам выгоревшей амальгамы, когда-то это было зеркало – и какой-то мебели на полу. А затем нажал на видео под номером «4.1».

— Да, извини за нумерацию, больше так не буду. Но, – прошлый я начертил в воздухе квадрат указательными пальцами, – скоро сам поймешь, что все эти видео – часть одной, слегка е*анутой картины, дружище. Оригинал очень долгий и утомительный, автор затянул с некоторыми моментами… так что я постарался и сделал тебе весёлую нарезку. Наслаждайся. – я улыбнулся и опустил голову, однако затем резко поднял её, словно что-то вспомнив, – И да… убери от экрана беременных женщин и детей, если что.

Я сглотнул ком в горле и нажал на запись 4.2.

На этот раз съёмка велась не с камеры наблюдения. Пустая комната – стены, одна из них зеркальная – снималась спереди, и в кадре был только один объект. Человек, привязанный к стулу. Мешок на голове.

— Ну, приступим, — раздался голос – а спустя пару секунд в кадре появился тот, кого я меньше всего ожидал тут увидеть.

Паша Сербский. При виде этого типа мои глаза округлились, но задать самому себе мысленные риторические вопросы без ответа я не успел.

— Итак, — Паша был наигранно весел. Что-то в его выражении лица роднило его со мной – тем мной с видео номер «2», который салютовал беспалой рукой. – Сегодня у нас... особый гость. Человек, который не захотел сидеть тихо, когда ему сказали делать это. Человек, который решил, что нет разницы, как именно умирать.

Наверное, я знал, кто окажется под мешком, ещё тогда, когда увидел пакет, вносимый амбалами. Паша спокойно, даже как-то весело подошёл к пленнику на стуле и сдёрнул мешок.

Я не вопил. Я мычал сквозь связанный рот, и это несказанно веселило стоящего рядом ублюдка.

— Нет, — он опёрся о моё плечо, как о столик, и развернулся наполовину ко мне, наполовину в камеру. – Нет, ты не прав. Тебя предупредили сколько раз? Трижды, кажется. Так?

Снова повернувшись к камере, Паша начал загибать пальцы.

— Первый раз в больнице. Я хотел по-хорошему. Я пытался по-хорошему! Ты не захотел, и я предупредил снова. Потом ты явился ко мне, и я предупредил тебя в третий раз. Хочешь сказать, я не давал тебе шанса?

В третий раз. Нужно это запомнить и выяснить, при каких обстоятельствах был этот… третий раз.

Я сам – ещё в оспинах и язвах, никакого намёка на гладкое и красивое лицо, какое было у меня сейчас – явно не воспринимаю доводы, логичны они или нет. Я вырываюсь и смотрю на Пашу с выражением настоящего ужаса. А тому уже надоел мой сдавленный вой.

— Заткнись, — приказывает он и впечатывает свой кулак прямо мне в живот. Я-реальный едва не ощутил это чувство, глядя на экран мобильника; а ведь Паша – пробуждённый с повышенной силой, это я запомнил ещё в больничном парке.

— Мог бы двинуть тебе в рожу, — заключает он, — но, знаешь, как-то неохота пачкаться о твои нарывы. По счастью, у меня здесь есть достаточно инструментов для того, чтобы не трогать твоё лицо голыми руками.

Спокойными шагами он движется в сторону камеры, а затем исчезает за ней. Единственное, что остаётся в кадре – это я. Моё лицо. Рот связан, но глаза открыты. Замолчавший после удара, я гляжу в кадр – а точнее, за него – со всё больше нарастающим ужасом, и, наконец, принимаюсь снова мычать.

«Нужно было молчать», - проносится у меня в голове. Но... чёрт, если бы я вновь попал в эту ситуацию – смог бы я молчать?

Паша возвращается, так же спокойно, как и уходил. В руках у него – небольшой нож с тонким, блестящим лезвием, чуть искривлённым на конце. Моё мычание становится интенсивнее, а затем...

На моменте, когда лезвие вонзается мне в глаз, я инстинктивно зажмурился. Мычание, исходящее с экрана, стало диким, но верёвки не позволяют мне дёргаться слишком сильно.

— Знаешь, в чём секрет? – Паша говорит вовсе не со мной; он просто беседует сам с собой, потому что ему это нравится. – Если надавить чуть сильнее и немного изогнуть, лезвие заденет мозг. Одно резкое движение вперёд – и ты мёртв.

Свободное рукой придерживая мою голову – видимо, чтобы я не дёрнул ей вперёд, на лезвие – второй он вынимает нож. Глазница полностью чёрная, из неё льётся кровь, а я извиваюсь от боли.

— Но это неинтересно, — я не вижу лица говнюка, но ясно осознаю, что в этот момент он улыбается. — Ты должен оценить мой подарок. Страшно, наверное, умирать?

Он не торопится нанести следующий удар, поигрывая ножиком, измазанным в чёрном.

— Мой подарок – это избавление от страха смерти. Раньше ты её боялся. Теперь ты будешь её ждать.

Нож движется ко второму глазу, я инстинктивно отшатываюсь – и я на экране, и я настоящий – но клинок останавливается.

— Нет, это мы, пожалуй, ещё оставим, - задумчиво произносит Паша. – Пригодится. Зато есть ещё...

Я украдкой бросаю взгляд на хронометраж видео. Прошло меньше половины. А ведь все происходящее еще и обрезано… Сколько длились мои мучения?

***

Кадры перемежались, обрывались на полуслове и перескакивали дальше, до следующего “интересного” момента, и в какой-то момент я уже имел бы все шансы не узнать себя, если бы не знал заранее, кого и что я увижу на нём. Лицо изрезано. Челюсть чудовищно обезображена – никогда не задумывался о том, как меняется рот, если вырвать половину зубов (а точнее, вырезать вместе с кусками дёсен). По волосам опознать себя тоже не получится – скальп содран и валяется где-то на полу. Единственное живое место на лице – это глаз; левый глаз, обращённый прямо в камеру.

В начале, он не смотрел сюда. Смотрел в пол, на Пашу, по сторонам, куда-то ещё – но не в камеру. Сейчас же я уставился прямо в камеру – будто зная, что сам наблюдаю за собой через экран мобильника.

Стоя у стены, я смотрю на то, как неделю назад на этом самом месте со мной делали... наверное, самое жуткое, что я когда-либо видел. Некоторые отдельные виды пыток – я даже не подозревал, что они существуют. А вот Паша знал и практиковал.

Я уже давно задаюсь одним вопросом. Ну, допустим, зачем это делает Паша – спрашивать не приходится. Одного вида на его довольную и слегка (слегка ли?) безумную морду достаточно, чтобы понять, что ему это доставляет несказанное удовольствие.

Но зачем Паше было записывать всё это на видео? Улика против себя самого, но для чего? Не показывать же мне, в самом-то деле. Я всё и так видел своим глазами... глазом, и даже принимал в этом непосредственное участие.

Два плюс два.

Скорее всего, мне удалось добраться до его личной коллекции. Вполне вероятно, что Паша занимался такими вещами не раз… и если мне удалось достать это видео, то наверняка есть и другие. Вот только почему всё это до сих пор не опубликовано?

Покачав головой, я вернулся к просмотру. Само собой мне не хотелось и дальше наблюдать за своей пыткой, однако что-то подсказывало, что я в прошлом решил показать себе эти видео не только затем, чтобы у меня появилась парочка-другая психологических травм.

На видео же я молчал. Молчать я стал примерно с того же самого момента, как и смотреть в камеру. Только тихое, хриплое сопение. Изо рта стекают капли чёрной крови. Во время одной из склеек меня вырвало после очередного удара в окровавленный живот – Паша едва успел отскочить.

— Тихо стало, - замечает он. – Знаешь, даже скучно. Посиди тут минутку, я сейчас вернусь.

Я сижу и монотонно смотрю в камеру. Хриплое дыхание. Я давно уже отвязан – ему понадобились мои руки, чтобы превратить их в кровавые чёрные обрубки – но едва ли смог бы встать, даже если бы захотел. Сижу. Смотрю в камеру. Дышу.

Это жуткое зрелище продолжается минуты две-три, а затем Паша возвращается. За время отсутствия он успел вытереть с рук кровь. В руках - CD-проигрыватель и коробочка с диском.

— Если стало скучно, нет ничего лучше хорошей музыки, - он улыбается доброй, дружеской улыбкой, даже какой-то заботливой. – Я решил, тебе понравится. Может, снова развеселишься, включишься в процесс.

Дисковод открывается. Диск ставится на место. Паша нажимает кнопку – и...

“На фундаменте жизни воздвигни свои монументы!

Подчини своей воле стремительный водоворот!

Будет трудно, но стоит ли жить без подобных моментов?

Ведь ты – пробуждённый!

Ты сможешь, ты сдюжишь –

Вперёд!” – несётся из динамиков. Песня Лики, самая мотивирующая, мать её, песня десятилетия.

Я на видео продолжаю смотреть в камеру. За музыкой не слышно хриплого дыхания, но я знаю, что оно есть.

***

— Мда уж. Я уже извинялся? Не помню, – прошлый я улыбнулся, – но попридержи коней, ковбой. Если сейчас твоё сердце загорелось праведным гневом, а кулаки грозно сжались для осуществления страшной мести… придется тебя обломать, – я развел руками на видео, – Я уже. По крайней мере, частично. Дотла эту конторку тоже спалили мы с тобой. Не понравилось обслуживание, – прошлый я зацокал языком и прикусил нижнюю губу. – Все несколько сложнее простой мести. К сожалению.

После того, как третье видео подошло к концу, я ещё долго стоял на месте, осознавая увиденное и борясь с дурнотой. Да, я с первого видео сказал правильно – такое дерьмо лучше есть маленькими ложечками, порционно. И, пожалуй, на сегодня я уже объелся его.

Впрочем, всего, случившегося со мной, это не объясняло, и хотя я не ждал, что разгадка придёт вот так сразу, быстро, стоило бы, наверное, осмотреть и остальные комнаты. И видео могут прийти, и в самих комнатах может что-то найтись. Лучше проверить сейчас – чем потом спускаться сюда ещё раз; теперь это обгоревшее место казалось мне пугающим до мурашек. Я еле удерживался от желания поминутно оглядываться, а тишина, недавно бывшая успокаивающей, теперь стала гнетущей и давящей не хуже зрелища собственной кожи, сдираемой заживо.

Телефон молчал. Включив на нём фонарик, я принялся открывать одну дверь за другой – благо, запертых среди них не оказалось. Ничего. Такие же обгоревшие стены, лопнувшие зеркала. Казалось, все эти комнаты были сделаны под копирку, одна к одной.

Для чего?

Три плюс три.

Я уже знал ответ. И практически не удивился, когда в девятой по счёту комнате обнаружил оплавленный штатив от камеры, а в тринадцатой – обгоревший человеческий скелет. Без пальцев на руках и ногах и без зубов. Небольшой хостел для больных маньяков на окраине столицы?

Затею осматривать “номера” я бросил на комнате с колодками и целым ведром с тавро для клеймения скота в виде египетского Анкха, прямо как подвеска у Усатого в машине. Это наталкивало на определенные мысли, но я был несколько не в состоянии оформить их в единое целое.

Я постоянно ждал новых сообщений, но – их не было. Прочие помещения, в которые мне удалось попасть, были либо пустыми, либо выгоревшими настолько, что найти в мешанине грязи и пепла какой-то предмет было невозможно.

Что же, пора выбираться. Развернувшись к выходу, я двинулся наверх, испытывая... нет, не облегчение: оно придёт, пожалуй, только тогда, когда я окажусь снаружи. Некое ожидание облегчения, стремление поскорее закончить.

Выбраться вверх по лестнице я старался как можно быстрее, да и сам путь наверх был довольно тяжёлым – попробуйте сами подниматься пешком почти пять минут! Поэтому я уже не старался, как на пути вниз, быть тихим. Лишь бы скорее оказаться... не тут.

Как оказалось, зря.

Ведь судя по звукам, наверху меня уже ждали.