22

Кара, ЛСД и Вспышка работали в группе. Из всех людей полковника Фабела только Зеро и Альфа не нуждались в партнерах. Остальные были разбиты на группы таким образом, чтобы органично дополнять друг друга.

До сегодняшнего дня им это прекрасно удавалось, но потеря трех высококлассных команд поставила под сомнение целесообразность использования групп против Чужого.

Однако, несмотря на весь предыдущий негативный опыт, Фабел не рискнул послать на очередное задание одиночек Альфу или Зеро, предпочтя задействовать последнюю полноценную команду. Одновременно подстраховавшись — отведя Альфе роль независимого наблюдателя, который, не вмешиваясь в действия коллег, должен был в случае непосредственной опасности помочь им.

Последний из двенадцати избранных — Зеро — оставался в резерве. Полковник не мог поставить на кон сразу все. Ему нужно было иметь хотя бы призрачную возможность маневра.

После короткого инструктажа трое бойцов, погрузившись в вертолет, отправились на задание.

Альфа, получив отдельные инструкции, сел в машину одноглазого шофера, несколькими часами раньше доставившего группу Гончей к месту её последней битвы.

— Куда едем? — Правый стеклянный глаз, обращенный к пассажиру, не выражал ничего, кроме неодушевленного безумия.

— Сначала прямо, а потом скажу.

Альфу не смутило бы даже наличие пары стекляшек в глазницах водителя. О нем можно было с уверенностью сказать: непробиваемо спокоен. Жизнь уже давно ничем не удивляла его.

— Лучше пристегнись, — посоветовал одноглазый.

— Ты следи за дорогой, а о себе я позабочусь сам.

— Ну, раз ты такой самостоятельный, тогда поехали.

Нога водителя вдавила педаль газа до упора, так что машину буквально сорвало с места и обоих собеседников вжало в спинки сидений.

Одноглазый собирался не менее резко затормозить перед ближайшим перекрестком, а это неминуемо привело бы к тому, что непристегнутый пассажир поплатился бы за свою чрезмерную самонадеянность.

— Не нужно этого делать, — спокойно посоветовал Альфа, — иначе я могу расстроиться...

Произнесший эту фразу человек кроме массы иных талантов обладал еще и даром телепатии, поэтому в большинстве случаев для него не составляло особого труда предсказать поведение ближних.


* * *

Отличительным свойством Кары было умение проецировать боль. Люди сами по себе подвержены влиянию со стороны, а когда за дело берется профессионал подобного уровня, у окружающих практически нет шансов избежать психических атак извне. Для Кары не составляло особого труда внушить человеку, что у него, к примеру, ожог или перелом — нервные окончания жертвы немедленно несли боль в мозг.

У него была вполне непримечательная внешность обычного среднестатистического клерка, и он не был садистом — своей удивительной способностью Кара пользовался исключительно в служебное время, не испытывая ни малейшего удовольствия. Это был чистый бизнес и, как говорится, ничего личного. Так же как в старину хороший палач не испытывал ненависти к своим жертвам, он просто выполнял возложенные на него обязанности. Специфика работы группы полковника Фабела состояла в том, чтобы устранять определенных людей или проводить против них более мягкие операции, если люди эти представляли прямую или косвенную угрозу обществу. Собственно, это были и не люди вовсе, а так, отщепенцы. Поэтому Кара не испытывал внутренних противоречий, пуская в ход свои ментальные способности...

ЛСД очень гармонично вписывался в команду, дополняя своего партнера. Его имя напрямую указывало на специализацию. ЛСД, как и одноименный наркотик, порождал галлюцинации. В самом прямом смысле этого слова. Фиолетовые бегемоты и розовые летающие слоны были его коньком.

На первый взгляд могло показаться, что эти глупые детские шалости никому не нужны, но несколько блестящих операций, проведенных группой Кары свидетельствовали об обратном. При умелом использовании талант ЛСД превращался в чрезвычайно опасное оружие.

Ему одному принадлежала заслуга в раскрытии инфраструктуры вражеской разведсети.

Он лично сломал Крота — высокопоставленного военного из генерального штаба, длительное время сливавшего информацию вражеской разведке. Мужчина этот был серьезный — не какая-нибудь штабная изнеженная крыса, а военный, принимавший участие в паре локальных войн. Он знал, что светит ему расстрел, но на сотрудничество не шел. Предпочитал умереть достойно. Соответственно, и сдавать никого не собирался, держался хорошо и, несмотря на то что работал на противника, вызывал уважение даже у следователей, раскручивавших дело.

Наркотики и сыворотка правды не помогли, потому что существовала определенная методика, позволявшая не раскрывать разум даже под столь жестким гнетом. Кроту она была хорошо известна, кроме того, он был крепок не только телом, но и духом.

Однако сорок шесть часов, проведенных ЛСД в камере, смежной с заключенным, привели разум Крота на грань безумия. Розовые бегемоты вкупе с фиолетовыми слонами, оранжевыми носорогами, кислотно-желтыми орангутанами и прочими сюрреалистическими персонажами, беспрерывно снующие по камере, не позволяя ни уснуть, ни расслабиться даже на мгновение, сломали некогда сильного человека, превратив его в обессилевшего старца.

В конечном итоге он рассказал все, что знал, и закончил свои дни в психиатрической клинике.

Таланты Вспышки лежали несколько в иной сфере. Его специализацией было перемещение в пространстве. Разумеется, виртуальное (телекинезом как таковым, в чистом виде, он не владел), однако и этого вполне хватало, чтобы сбить вероятного противника с толку. Побочным эффектом специфических способностей Вспышки являлось умение с большой долей вероятности предсказать, где окажется заданный объект или человек через некоторый промежуток времени.

Все трое давно работали вместе, поэтому научились понимать друг друга с полуслова. Пожалуй, лучшее, что получалось у этого слаженного коллектива, — преследование добычи. Ликвидации всегда были приоритетом Чистого и Времени, а также Пустоты и Вежливого. Группы же Гончей и Кары обычно использовались, когда объект нужно было взять живым. Впрочем, это была чисто условная градация — все они были профессионалами. Полковник Фабел лично решал, какую команду и в какой операции задействовать. Только от него зависело, кто на этот раз будет убийцей, а для кого уготована роль преследователя.

И вот всего за один день все пошло прахом. Сразу три группы не вернулись с задания.

— Очень жаль, что его придется брать живым. — Кара никогда не отличался особой кровожадностью, но сейчас в его душе раскаленными углями тлел огонь мщения.

Ему нравилась Гончая, когда-то у них даже случился мимолетный, но бурный роман. Они расстались спокойно, сохранив вполне приятельские отношения. И вот сейчас женщина, которую он когда-то едва ли не любил, была убита Чужим.

— Очень жаль, — повторил глава группы, в то время как они поднимались на лифте на крышу здания, где располагалась вертолетная площадка.

ЛСД внутренне содрогнулся. Кара был спокойным, уравновешенным человеком, отличным командиром и неплохим товарищем. Всем было прекрасно известно, что он никогда не применяет свой дар в нерабочей обстановке. Но попасться ему в руки в таком состоянии — обуреваемому жаждой мщения — ЛСД не пожелал бы и врагу. Вероятно, только эта пара — Кара и Темный — могла воплотить в реальность человеческое представление о том, как может выглядеть ад на земле. От сплава боли и ужаса, который был подвластен этим двоим, веяло потусторонним злом.

Может быть, именно поэтому Фабел и не поставил их в связку. Они никогда прежде не работали вместе и теперь уже никогда не будут. Темный был мертв, и для собственного же спокойствия было лучше не думать, в каких неизведанных Долях пребывает его загадочная душа.

— Никто не мешает тебе основательно пройтись по его нервным окончаниям, прежде чем мы возьмем эту сволочь. — Вспышка считал Время своим учителем, так как именно снайпер помог ему в полной мере раскрыть данный от рождения дар.

Поэтому предстоящая операция и для него была скорее личной вендеттой, нежели обычным повседневным заданием.

— Об этом можешь не беспокоиться, — Кара повернулся к партнеру. — Главное — обнаружить Чужого, все остальное — всего лишь вопрос времени. На этот раз ему точно не уйти.

Уже в самом начале группа захвата допустила серьезную ошибку — все предыдущие команды думали то же самое, и именно это их погубило...


* * *

— Приготовься. На ближайшем перекрестке свернешь направо. Мы уходим с заданного маршрута. Направляемся к стадиону. — Скупые инструкции Милой не требовали дополнительных пояснений.

— Вертолет по-прежнему следует за нами?

— Да, но теперь их уже два. К первому, полицейскому, присоединился второй — военный. Судя по всему, внутри очередная группа захвата.

— Это как-то повлияет на наши планы? — Я предчувствовал нечто подобное и, наверное, сильно удивился бы, если бы все прошло гладко.

— Не должно... Я не знаю, что за команда охотится за нами на этот раз, но подозреваю, что это старые знакомые — спецподразделение, наделенное ментальными способностями. Так что, если почувствуешь что-то необычное, — продолжала она, — немедленно дай знать.

Высоко в небе в железной «вертушке» сидел Кара. Лицо его было спокойно, как всегда, а взгляд карих глаз безмятежен и чист, но где-то глубоко в сердце острой занозой засела глухая саднящая боль.

— Я поделюсь ею с тобой, — мысленно произнес он, обращаясь к тому, кто находился сейчас там, далеко внизу. — Обязательно поделюсь... Так что, быть может, впервые в жизни ты осознаешь, что такое настоящая боль...

— Если почувствую что-то необычное, обязательно дам знать, — успокоил я Милую, сконцентрировавшись на дороге: не так-то это и просто — нестись с огромной скоростью по улицам незнакомого города, постоянно маневрируя в плотном потоке машин.

— Впрочем, — продолжала Милая, — никаких неожиданностей произойти не должно. Картинка со спутника показывает, что со стадиона уже начался массовый исход болельщиков. Это пока еще не паника, но чрезвычайно близкое к ней состояние. К тому же четырнадцать машин «скорой помощи» уже прибыли на место. Подход пятнадцати оставшихся ожидается в ближайшие несколько минут. Там будет буквально негде протолкнуться. В таком скоплении народа не составит большого труда раствориться в толпе. Кстати, как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше. — Я еще не полностью восстановился, но общее состояние организма, менее чем час назад перенесшего клиническую смерть, было приемлемым.

— Если собираешься поворачивать направо, лучше сделать это прямо сейчас.

Совет прозвучал весьма своевременно, потому что, задумавшись, я совершенно забыл о предстоящем маневре и не успел перестроиться, оставшись в крайнем левом ряду трехполосного шоссе.

Резко ударив по тормозам, я бросил машину вправо.

Не ожидавший такого стремительного маневра пикап, следовавший по средней полосе, не сумел вовремя затормозить...

Удар пришелся в правую заднюю часть фургона «скорой помощи».

Осколок бампера протаранившей нас машины вспорол покрышку. Автомобиль, которому предстояло преодолеть до стадиона еще минимум пять миль, остался на трех колесах.

— Проклятье, — в бессильной ярости выругался я.

— Меняем маршрут. — В отличие от меня Милая не знала, что такое эмоции. — Теперь прямо через полквартала будет переулок, там направо. Из-за узости улицы вертолеты не смогут там сесть, перекрыв нам дорогу. И еще, — не сбавляя взятого темпа, продолжала она, — тебе нужно проколоть и второе заднее колесо, иначе не сможешь нормально управлять машиной, а скорость будет слишком мала, чтобы вовремя достигнуть заданной точки.

Она еще продолжала говорить, а я уже вывернул руль и, включив первую передачу, немного отъехал от места аварии, а затем переключился на заднюю скорость и резко сдал назад.

Вышедший из пикапа мужчина собирался было что-то закричать, но, увидев, что «скорая» сдает назад, отпрыгнул в сторону.

Повторный удар сломал бампер стоявшей позади нас машины окончательно, но не принес желаемого результата — колесо выдержало.

— Вертолет резко пошел на снижение, — предупредила Милая. — Вероятно, они собираются взять тебя прямо здесь.

— А-а, чтоб ты сдох... — Яростно рванув рычаг переключения скоростей, я бросил машину вперёд, после чего повторил предыдущий маневр.

Со второй попытки мне повезло. Покрышка не выдержала, и теперь оба задних колеса были проколоты.

— Быстрее, они совсем уже скоро будут здесь.

Повторять не пришлось. Я вдавил педаль газа в пол, и машина сорвалась с места. Не так быстро, как хотелось бы, но все равно это было лучше, чем просто стоять в ожидании группы захвата.

Включив вторую передачу, я попытался увеличить скорость. Диски колес, мгновенно сжевав ненужные больше покрышки, высекали из асфальта шлейф искр, обозначавший наше движение.

— Оставайся на отметке тридцать миль в час и не переключайся на третью скорость. В противном случае мотор перегреется раньше, чем мы достигнем цели.

— Температура и без того поднимается. — Я бросил мимолетный взгляд на датчик температуры двигателя.

— Включи на максимум обогреватель.

— Что это даст?

— На тридцать-сорок секунд продлит агонию машины. Этого времени как раз хватит, чтобы достигнуть пределов стадиона.

Я выполнил ее инструкции, после чего поток горячего воздуха ворвался в салон «скорой».

Мы уже свернули в переулок, когда даже сквозь скрежет металла об асфальт я расслышал гул вертолетных винтов.

— Где они?

— Прямо над крышами, идут четко над машиной.

— Могут сбросить десант нам на крышу?

— Нет, рисковать не будут, потому что считают — ты и так у них в руках.

— Надеюсь, они ошибаются?

— Разумеется, да. Развилка недалеко от стадиона ведет в подземный туннель. Они уверены, что ты из последних сил тянешь туда. Полицейский вертолет уже приземлился на шоссе, перекрыв все движение. Нас преследует только военный.

Несмотря на открытое окно, жара в машине стояла неимоверная. Смахнув со лба рукавом рубахи пот, едкой пеленой застилающий глаза, я сконцентрировался на дороге.

— А почему...

Машина, выезжающая с парковочного места, могла блокировать мое продвижение по узкому переулку или даже начисто лишить возможности маневра. Поэтому, вместо того чтобы продолжить вопрос, я увеличил скорость. Мотор обреченно взревел на повышенных оборотах, а в следующее мгновение последовал резкий удар. Мы протаранили оказавшийся в ненужном месте и в ненужное время автомобиль, сбросив его на обочину, и продолжали безумный марафон, финишная ленточка которого, как и положено, находилась на стадионе...


* * *

Адъютант полковника Фабела сообщил, что по телефону его спрашивает какая-то женщина.

— У меня нет времени. — Короткий четкий ответ не подразумевал продолжения разговора.

— Она в точности предсказала вашу реакцию и просила передать, что ее имя Полли Лавен.

— Соединяйте...

— Ну, как успехи?

Полковнику не нужно было напрягать воображение, чтобы представить собеседницу. Он был более чем уверен, что она, как обычно, сидит на кухне, закинув ногу на ногу, а рядом стоит пепельница, полная окурков. В правой руке телефон, в левой — зажженная сигарета...

— Пока ничего определенного.

Фабел прекрасно знал, что его собеседница не воспользовалась бы полученной информацией, чтобы «слить» ее куда-то налево, однако давала себя знать многолетняя привычка работы в строго засекреченном отделе.

— Может, в таком случае пригодится помощь одной старой глупой женщины? — Она неприкрыто напрашивалась на комплимент, который не заставил себя долго ждать.

— Насчет старости не знаю... Порой восемнадцатилетние солдаты чувствуют себя глубокими старцами, а убеленные сединами ветераны, наоборот, юны сердцем, так что возраст — вещь сугубо личная. А вот насчет глупости — тут вы откровенно на себя наговариваете. Ваши таланты и способности в определенных кругах давно снискали себе заслуженную славу и уважение.

Собеседница на другом конце провода хрипло рассмеялась:

— Полковник, ты скользкий, как угорь, и хитрый, как гиена... Девушкам принято говорить в первую очередь, что они красивые, и только потом, если это не подействовало, — вспоминать об уме. Ты же не сказал ничего, но в то же время и не обидел. Так что про гиену, сам понимаешь, это было ответным комплиментом.

— Я понял. Спасибо.

Легкий обмен любезностями подошел к концу, и настало время делового разговора.

Полли сделала глубокую затяжку, как бы собираясь с мыслями, а затем продолжила уже совершенно серьезным голосом:

— Знаешь, после твоего ухода я много думала о человеке, фоторобот которого остался у меня на столе. Пыталась даже напрячь кое-какие свои способности, но практически все было безрезультатно. У него слишком много личин, которые невозможно собрать воедино. Но даже не это главная проблема — если бы он принадлежал нашему миру, то, возможно, мне удалось бы нащупать ниточку, способную привести к пониманию его сущности...

Она сделала очередную паузу, ублажив свои легкие очередной порцией никотина.

Фабел напряженно ждал, не вклиниваясь в этот неторопливый монолог и не задавая никаких вопросов. Он знал, что если перебьет собеседницу, не дав ей выговориться до конца, то может и не получить даже тех крох информации, которые, судя по всему, имелись у Полли. Вспыльчивая домохозяйка может просто-напросто бросить трубку и не отвечать на все последующие звонки.

— Самая же главная проблема заключается в том, что он одержим...

Она замолчала. Пауза длилась слишком долго, поэтому полковник позволил себе наконец задать первый вопрос.

— В каком смысле — одержим? Извини, конечно, за мою непроходимую глупость, но такая формулировка слишком расплывчата, чтобы, отталкиваясь от нее, прийти хоть к какому-то вразумительному выводу.

— С точки зрения художественной литературы, а также некоторых религий, человек может быть одержим демонами, злыми духами или чем-то подобным. Но в нашем с тобой случае из твоих же собственных слов явствует, что речь идет не о человеке, а о Чужом, фигурально выражаясь, о дьяволе во плоти. Отсюда и следует мой самый главный вопрос: кем может быть одержим наш дьявол? Полковник, — она в очередной раз хрипло, невесело рассмеялась, — за все те годы, пока ты играл в своих игрушечных солдатиков, защищая псевдоинтересы псевдостраны, разум твой уподобился калькулятору — мгновенно просчитывает любые числа и функции, но если что-то не заложено в его программу, он просто не работает, превращаясь в бесполезный кусок пластика... Наш с тобой дьявол может быть одержим кем угодно — человеком, машиной, богом и даже, в конце концов, самим собой. Однако решение этой несложной детской задачки, — продолжала она, — еще более упрощается тем, что вместо четырех составляющих нужно рассматривать всего три — Творцом всего сущего он одержим быть не может даже в принципе. Потому что это означало бы только одно: мир сошел с ума и его уже не спасти...

Фабел не знал, чем конкретно ему может помочь эта информация, но по старой привычке всегда собирать для анализа все имеющиеся данные решил все-таки довести этот странный во всех отношениях разговор до конца.

— И на кого же из трех оставшихся персонажей ты посоветовала бы мне поставить?

— А что тебе подсказывает твоя хваленая интуиция? — вопросом на вопрос ответила Полли.

— Моя хваленая интуиция подсказывает, что не стоит ломать голову, потому что все равно правильное решение я услышу только из твоих уст.

— Я же говорила, что ты хитрый, как гиена. — На этот раз ее смех был почти искренним. — Ну хорошо, — продолжала Полли, — не буду тянуть время, которого, насколько я понимаю, у тебя попросту нет. Наш общий знакомый, которого ты называешь Чужим, а я Демоном, не одержим дьяволом, то есть самим собой, так как он уже столько раз умирал, что, возможно, потерял свое первозданное «я». Если бы его разум распался на отдельные составляющие, а сознание раздвоилось, то после стольких смертей между ними стерлись бы все грани и это окончательно уничтожило бы его как личность...

Фабел не совсем понял, что скрывается под этой несколько сумбурной формулировкой, но вдаваться в детали не стал — ему вполне хватило и того факта, что из трех неизвестных осталось всего два.

— А вот с оставшимися двумя персонажами нашей детской считалочки — машиной и человеком — все гораздо сложнее, чем могло бы показаться на первый взгляд.

Полковнику хотелось сказать, что его уже порядком утомил весь этот костюмированный балаган с вымышленными персонажами, но он сдержался. Мисс Лавен принадлежала к той редкой категории женщин, которую нужно всегда обязательно выслушивать до конца.

— С одной стороны, машина — создание человеческих рук, поэтому не может существовать сама по себе... Но с другой... — Полли опять на несколько секунд задумалась, успев сделать пару глубоких затяжек. — С другой, — без особой уверенности в голосе продолжала она, — хрен его знает, чем он одержим — машиной, или человеком, или вообще какой-то жуткой смесью из этих двух практически несовместимых компонентов...

Разговор откровенно зашел в тупик. Полли сказала то, что хотела, но не пролила ни капли света не то что на ситуацию в целом, но даже на свои полубезумные выкладки.

В душе Фабела начало закипать раздражение. Он потерял десять минут драгоценного времени на никчемный разговор со взбалмошной домохозяйкой.

Тем не менее, как и полагается джентльмену, полковник остался вежливым до конца.

— Очень интересная теория, — сдержанно произнес он. — Думаю, при случае нужно будет обязательно все это хорошенько обдумать и сделать соответствующие выводы.

Последнее предложение намекало на окончание беседы.

— Ладно, пора бежать, а то совсем заболталась с тобой, — как будто вспомнив о каком-то неотложном деле, заторопилась Полли. — Обдумай хорошенько мои слова и, когда в следующий раз соберешься спросить совета, не забудь, что я была предельно откровенна с тобой.

— Непременно, — уверил свою собеседницу тактичный полковник на прощание.

Он совершенно не собирался беспокоить в дальнейшем мисс Лавен, потому что считал это нецелесообразным. Однако Фабел серьезно просчитался. Меньше чем через час вышел на связь Альфа и подтвердил если не все, то по крайней мере очень многие выкладки взбалмошной женщины.

Чужой действительно одержим какими-то своими, одному ему (и, быть может, отчасти Полли) известными демонами.

— Калькулятор, — устало вздохнула женщина, положив телефонную трубку на рычаг аппарата. — Работает только в пределах своей программы... Хотя если не он, — пробормотала она про себя, — то даже и не знаю, кто еще может спасти этот сумасшедший мир...

И, затушив очередную, докуренную почти до фильтра сигарету, она отправилась готовить обед. Скоро должны были прийти дети из школы. Мир может провалиться в тартарары со всеми своими обитателями, но ее чада должны быть накормлены. Это одно из основополагающих правил ее бытия.

Загрузка...