Сломанная печать

39.

Всё так же молча Северин развернул на ближайшей скамье плед, приглашая Марису. Умиротворение и живая простота места зачаровали её. Оглушённая новым, непривычным чувством, она села, позволила господину Бруму укутать ноги и плечи.

— Холод от воды не сразу заметен, — пояснил он.

Его спокойные и лаконичные движения, ненавязчивая забота помогли почувствовать себя в безопасности. Ни Академии, ни Лироя больше не существовало. Они остались вдвоём — Северин и Мариса, и яркий осенний парк, где лебеди с королевским достоинством отражаются в зеркале пруда.

В прозрачном воздухе, пронизанном золотом и багрянцем, ощущались тихая печаль и одновременно надежда. У Марисы защемило сердце. Рин со строгим и отрешённым лицом смотрел на воду, как будто видел совсем иное. Глубокое горе горело в нём, туманя совершенный алмаз дара. Как же хорошо она чувствовала Северина, как будто и не было в ней самой злого излома, мешавшего эмпатии. И Мариса догадалась, что это место чем-то дорого магу. Он поделился сокровенным, частичкой души. Она оценила, но пока не знала, как дать понять, что прожила несколько тяжёлых мгновений вместе с ним.

— Букетики, покупаем… Для дам и юных барышень, — монотонно вещал старческий голос.

Простенько одетая старушка с шалью на плечах и корзиной в руке брела по дорожке. Лицо Северина дрогнуло. Он быстро поднялся и остановил торговку.

— Благодарю, юноша, — она с готовностью позволила ему выбрать букет, а затем пошла дальше в поисках новых покупателей.

На скамейку маг вернулся с маленьким букетиком последних осенних цветов. Хрупкие и нежные, они не отличались яркими оттенками. Цветы показались Марисе чудесным подтверждением, что жизнь продолжается. Даже перед ожидаемым увяданием остаются те, кто продолжает бороться, сохраняя суть. В её сердце укрепилась надежда.

— Отец всегда покупал маме и сестре цветы, — глухо и размеренно сказал Северин.

Их руки встретились, удерживая один скромный букетик. Дар Северина немедленно отозвался вспыхнувшей силой. Он смотрел Марисе в глаза, где так часто видел печаль и отчаянную решимость. Странная, непохожая ни на кого из девушек, с кем сводила его жизнь, студентка Дэй оставалась загадкой.

Ни один ментал не пройдёт мимо тайны, и Рин жгуче хотел разгадать её, понять. Но не только этого он желал. Северин прилагал немало усилий, чтобы сдерживать невыносимое притяжение. Губы Марисы по-прежнему манили его. Была она рядом или нет — он мучился от страсти и нежности. Думалось забрать себе и не выпускать из объятий, никому не позволяя обидеть или причинить вред хрупкой и неброской, как осенние цветы, девочке с янтарными глазами. Он задыхался, не имея возможности прикасаться, чувствовать биение сердца, жар или прохладу кожи — всё это походило на безумие. Рин не привык терять контроль и не быть хозяином собственных желаний.

Понимал, что лучше бы им не встречаться, но обещание помочь с амарантовой силой стало для него поводом пойти дальше разумного и правильного. Брум прекрасно осознавал, что обманывает себя, находя причины для бесед и свиданий. Он позаботится о том, чтобы Мариса научилась управляться с запретной силой, не выдала себя перед чужими. А сегодня он подарит ей немного радости, прогонит тревогу и грусть из сердца. Она заслуживает и большего. Как жаль, что он сам не сможет ей этого дать — навсегда соединён с другой, кого никогда и не знал.

«Стоит пойти на поводу у чувств, и я лишу тебя будущего. Привяжу молодой росток к сухому дереву», — думал он, с нежностью глядя на Марису.

Для общества их союз остался бы вне закона. Если только он не отыщет способ разорвать договор с Элери Талес, не уговорит отказаться от навязанного брака. Имя наречённой отозвалось в нём болью. Отца Северин не винил. Из записей, найденных среди бумаг Валентайна, он узнал, что замысел связать две семьи исходил от деда. Причины Рин так и не узнал. Старик, будучи менталом, не был склонен к импульсивности или капризам. У бывшего короля на всё имелись доводы. Так и свершился сговор между дедом, Валентайном Брумом и Фростом Талесом. Слишком юных новобрачных даже не поставили в известность.

Пальцы Марисы дрогнули, что вернуло Рина к реальности. Неловкая, но такая важная для обоих заминка с букетом завершилась смущённой улыбкой спутницы. Цветы остались при ней, точно ценный приз. Оба некоторое время смотрели на воду, где чёрный горделивый лебедь кружил возле своей белоснежной дамы, всячески показывая свою заботу и заинтересованность.

— Отец навсегда остался для меня примером, каким должен быть мужчина. Дар эмпата делал его мягким, но только внешне. Ради родных или друзей Валентайн Брум был способен на многое, — Северин так давно не говорил о семье, что со смесью удивления и горечи раскрывал сердце. — Я стараюсь поступать так, чтобы ему не было стыдно за сына.

До конца не понимая, какая сила заставляет его откровенничать перед малознакомым человеком, Рин замолчал.

— Я знаю, что произошло в день ритуала. Видела имена на табличке. Они все были эмпатами, ваши родные? — Мариса и хотела знать больше, и боялась задеть болезненным вопросом.

Оба чувствовали, как тонкие нити даров оживают, тянутся, чтобы соединиться в сладком и нежном танце. Невозможно оставаться чужим с тем, чей дар настолько раскрыт и близок. Северин вспомнил рассказ отца. Мальчиком Рин спросил, как родители поняли, что полюбили. Уже тогда этот вопрос относился скорее к практической сфере разума, а не чувств. Как ментал, юный маг исследовал мир и отношения людей.

— Понять не сложно, сын, — с хитрой улыбкой ответил Валентайн. — Твой дар отзовётся ярко и сильно, желая стать единым целым с даром того, кто дороже всех на свете. Вы и дня не сможете прожить в разлуке, будто знали друг друга всегда, и пойдёте рядом, радуясь или печалясь. Неважно, что произойдёт, главное — вы вместе.

— Если я что-то не так сказала… — долгое молчание Рина смутило Марису. — Простите.

— Вовсе нет, — он устал удерживать маску холода и невозмутимости, опустил плечи, точно снова стал тринадцатилетним мальчиком, вернувшимся с погребального прощания. — В роду Брумов обычно появляются менталы, но мой отец и мама, и Вистиана несли дар эмпатов. И я благодарен судьбе, что узнал настоящую искреннюю любовь близких. Боюсь, что менталы не умеют так любить.

— Уверена, что вы способны, — испугавшись слов, соскочивших с языка, Мариса отвернулась.

— Вы слишком добры ко мне, Ма́ри. Могу ли я называть вас так? Тебя… Вскоре нам предстоит много быть вместе — самое время упростить ненужные церемонии.

— Вместе? — распахнув глаза, она уставилась на мага, соображая, куда он клонит.

— Не пугайтесь.

Открытая, и этим неожиданная, улыбка появилась на его губах, совершив с лицом Рина невероятные метаморфозы — чётче обозначила живость молодости и скрытую чувственность.

— Я же обещал, что не стану покушаться на…тебя. За кружкой горячего напитка я всё объясню. Веришь? — Брум протянул руку, чтобы помочь Марисе подняться.

— Верю, — она с лёгкостью вложила пальцы в его удивительно тёплую ладонь. — Сама не понимаю, почему…

— У меня странное для ментала предложение, — сворачивая плед, проговорил Рин. — Не думать об этом. Иногда мне кажется, что не всё в жизни объяснимо. Оно просто существует. Будем же радоваться этому.

— Я согласна… радоваться, — деловито кивнув, Мариса с улыбкой направилась в обратный путь.

Ей давно не было так хорошо. Северин шёл рядом и, казалось, что ничего другого ей и не нужно.

— А твои родные? — внезапно спросил Брум. — Мне нравится магистр Дэй — отличный лекарь, честный человек.

На секунду Мариса прикусила губу, чувствуя, что попала в ловушку. Впрочем, выбраться было очень просто. Достаточно говорить лишь правду, но немного недоговаривать. Например, не называть имён.

— Мама умерла, когда я была крошкой. Во время эпидемии она помогала в больнице для бедных и заразилась.

— Болезнь почти не затронула магов, но простых людей потрепала, — серьёзно заметил Северин. — Пострадали лишь те, кто не жалел себя, чтобы спасать людей не взирая на сословия. Твоя мама была храброй и великодушной женщиной, раз смогла поставить чужие жизни выше собственной.

— Совсем её не помню, — вздохнула Мариса.

— Прекрасные янтарные глаза… Выразительные и горящие решительностью, когда речь идет о деле, или сияющие мягким, обволакивающим светом для любимых.

Сдержанная улыбка Северина, вскружила Марисе голову. Необычный, волнующий комплимент заставил сердце биться быстрее.

— Да, мне говорили, что я очень на неё похожа и дар взяла от мамы. Отец был менталом. Он…утонул, — теперь Мариса обдумывала каждое слово. — Приходилось часто переплывать пролив. Скалы острова Юингов в бурю очень опасны.

— Ты росла на острове?

— Да, — коротко и неохотно ответив, она быстро ушла вперёд, сделав вид, что заинтересовалась опавшими листьями под старым деревом.

Жёлтая, красно-оранжевая, багряная листва здесь выглядела наиболее яркой и свежей. Мариса собрала для букета все оттенки. Долго перебирала сухую шелуху с тонкими прожилками, где теплились остатки жизни. С цветами, подаренными менталом, листья совсем не сочетались. Вздохнув, она оставила их у корней дерева.

Северин стоял неподалёку. Он чуть склонил голову набок, наблюдая за девушкой. Ясные серые глаза светились умиротворением и лаской. Наверное он всё понял по молчанию Марисы. Больше вопросов о прошлом не последовало.

Они давно сошли с проторённой тропы. Им перестали встречаться редкие прохожие, а лес скрылся за частыми деревьями и кустарником. Всего на секунду Мариса забеспокоилась, но под ногами всё так же шуршала опавшая листва, а рука Северина не отпускала её. Как так вышло, что они идут рядом и она позволила магу касаться себя? Как в зыбком и сладком тумане Мариса вспомнила, что споткнулась о корень, выступающий из земли, и Рин успел удержать, так и не разжав после пальцев. Всё казалось им правильным и лёгким. Так просто молчать вместе и не размыкать рук. Так просто не бояться.