Преобразователь

ДВА:

Старейшина смотрел на меня, выглядя твердо, как колонна, что поддерживала балкон за ним. Он скрестил руки на широкой груди и постукивал пальцем по бицепсу. Мужчина в мантии не должен был выглядеть грозно. Для этого придумали броню.

— Ваше имя? — спросил он.

— Мерлиана Осков, — Тали снова будет сердиться на меня, как мама, за ложь, но если Старейшина узнает имя, будут проблемы страшнее. Они боялись лишь Светоча, а тот — герцога, как и все назначенные военные лидеры Гевега. Было опасно попадаться им на глаза.

— Ты знаешь этих ребят?

— Нет, сэр.

Общительный парень широко раскрыл карие глаза и рот.

— Но…

— Я работаю от заката до рассвета в таверне, — быстро сказала я. — Не знаю, откуда парням пересечься со мной в такое время.

Синнот ударил друга по руке.

— Похоже, это не она.

— Это она. У нее даже та же грязная одежда.

— Ошибаешься.

Старейшины Лиги не были дураками, но мне нужно было, чтобы с этим все было иначе.

— Когда вы видели ее? — спросил он.

— В три, — сказал парень.

— В пять, — сказал в тот же миг Синнот. И скривился.

Старейшина улыбнулся, а потом потянулся к моей руке.

— Пойдем со мной.

Я отпрянула. Если кто-то снова похищал учеников, я не хотела оказаться в комнате обработки Лиги.

— Простите, но я не могу. Мне нужно домой.

— Твоя семья поймет. Идем! — Старейшина быстро схватил меня за руку. Его глаза стали огромными, а потом он прищурился. — Ты Забиратель.

— Пустите! — мой крик эхом разносился по прихожей. Головы в бусинах оборачивались, все замерли и смотрели. Зеленые жилетки появлялись среди серого камня, все хотели посмотреть. Мужчина, идущий за Старейшиной, остановился и, хмурясь, посмотрел на меня.

— Хватит бороться, девочка… Я тебя не обижу.

Но он уже причинял боль. Кожа пылала там, где его пальцы впивались в мою руку. Он был сильным.

Парни раскрыли рты. Толпа глазела. Никто не приходил на помощь. Да и с чего бы? Я была для них крысой, никто не спорил со Старейшиной, хотя я могла поклясться недельными обедами, что, будь у меня черные волосы как у басэери, кто-то выступил бы в защиту.

— Я сказала пустите, — я ударила его по колену, пачкая его белые штаны. Он отпустил, с шипением вдохнув.

Я побежала к северным вратам, пересекла зал и нырнула в соседнюю комнату. Ученики и подопечные расступались. Крики и звон заглушали хриплые приказы Старейшин, но я догадывалась, что там за приказы. Стражи, схватите девчонку. Заприте ее, избейте ее, поймите, не враг ли она.

Я проникла сквозь толпу учеников к выходу и открыла дверь. Солнечный свет обещал свободу, но я еще не покинула территорию Лиги. Северные врата блестели впереди. Медь звенела о камень, а я выбежала наружу.

Сердце колотилось. Я скользнула в толпу, пришедшую на исцеление. Люди заполняли круглый двор из известняка, их было больше, чем рано утром, но не многие попадали внутрь. Дети в бархате играли среди бабушек в хлопковой одежде. Фермер в грязном комбинезоне прижимал окровавленную руку к груди. Десятки рыбаков, солдат, торговцев и слуг смешались, словно все были попрошайками. Я пробивала локтями путь, научилась двум новым ругательствам от одного из солдат у моста при этом.

На краю Круга Лиги мосты и каналы расходились колесом к остальному Гевегу. Пары солдат стояли на каждом углу, некоторые были настороже, другие прижимались к фонарным столбам. Несколько лодок покачивалось в конце пристаней, аристократы басэери выходили из них, их стражи не отставали. Слева, сколько хватало взгляда, сверкало озеро, уже усеянное рыбацкими лодками.

Я замедлилась, чтобы не бросаться в глаза ближайшим солдатам. К счастью, они скучали и не смотрели в мою сторону. Я перепрыгнула низкую каменную стенку и упала под ближайший мост, раздавив при этом водяную кувшинку. Холодная вода залила ноги. Я стояла по колено в озере и цветах, стараясь не думать о крокодилах.

Если учесть, что я только что ударила Старейшину, это было не сложно. Крокодил мог вцепиться и утащить под воду. А Старейшина, что злился на меня, мог выгнать Тали из Лиги. Он мог заставить ее отплатить. Он мог…

Почему меня не преследовали стражи Лиги?

Я встала на носочки и прислушалась. Шаги, кашель, нервное общение в толпе, но криков не было. И топота тоже. Он дал мне ударить его и убежать?

Я медленно выбралась на берег озера к стенке и перепрыгнула ее. Никакой стражи. Даже толпа не шумела, по двое или по трое, люди ходили, опустив головы. Может, Старейшина подумал, что найдет меня в баре. Я улыбнулась. Он не найдет нигде Мелану. Или это была Мелетта? Плевать. Ее уже нет.

Стражи могли искать меня, но ярко-зеленую форму Лиги было легко заметить. Люди расступятся, если заметят вооруженных людей.

Мой желудок заурчал. От этого болью скрутило все внутри, я пропустила завтрак. И обед. И ужин. Я пошла к пристани, но инстинкт говорил, что уже слишком поздно там что-то искать.

— Корабли уплыли, Ниа. У меня ничего нет для тебя.

— Прости, Ниа. Я уже попросил двоих парней убрать на пристани. И за это много не дал.

— Если бы ты пришла раньше, у меня еще были бы телеги для погрузки, но это уже сделано.

У всех были похожие ответы, хотя несколько выглядели расстроенными из-за этого. Особенно Барников, который обычно находил для меня что-нибудь. Он потерял трех дочерей, и ему нравилось, что я приходила и слушала его истории, пока он ощипывал уток, но сегодня тут лодок не было.

Как не было и работы в пекарне, и у мясника было достаточно людей, чтобы ощипывать куриц и цесарок. Стеклодув уже нашел работу двум девочкам, носившим песок, и я не понадобилась. Парни моего возраста ждали у кузницы, хмуро глядя на знакомую девушку. Айлин танцевала у стены сада из речного камня возле заведения, где могли показать представление, если заплатишь ужасные цены за их еду, воду и развлечения. Она сияла, бледные плечи выделялись среди темно-красного с золотым платья. Желтые бусы обвивали ее шею, такие же бусинки блестели на ее коротких рукавах.

Я пошла к ней. Мимо нее каждый день проходили офицеры, аристократы и торговцы, чтобы тратить украденные деньги, и Айлин знала больше сплетен, чем отряд старушек. Если у кого-то была работа для меня, она бы знала, а мне нужно было скорее заработать на еду. Мои карманы были пустыми, как и живот. За жилье я заплатила до вчера, и я могла немного избегать Милли. Летние ночи не дадут замерзнуть, но девушке все же не стоило ночью спать под кустом. У нее возникло бы много проблем в синей форме.

Я шла среди потока людей, а потом забралась на стену.

— Прошу, скажи, что ты знаешь о любой работе. Мне нужны хорошие новости.

— Привет, Ниа, — она отбросила длинные рыжие волосы и помахала хорошо одетому прохожему торговцу. Он приподнял расшитый воротник и проигнорировал ее. — О, как всегда. Что, всю работу уже разобрали?

— Я поздно пришла. Думаешь, надсмотрщику каналов нужен сборщик листьев? — водяные кувшинки заполняли собой каналы каждое лето, мешая лодкам плавать по ним. Работа была опасной, но за нее хорошо платили.

— Хочется поиграть с крокодилами?

— Хочется поесть.

Ее улыбка исчезла.

— Все так плохо?

— Иначе стала бы я искать для себя риск?

Ее улыбка вернулась.

— Эй, красавчик, заходи! У нас лучшие танцовщицы на всех Трех землях, — позвала она мускулистого солдата в синей форме басэери. Он ткнул друзей локтями и помахал, но не зашел. — Нет, ты умнее этого. Я рассказывала как-то Кайде, как ты…

— Айлин, там есть работа?

— О, нет, уже нет. Доброе утро, господа! Заходите, три пьесы в день, лучшие актеры в Гевеге! — еще солдаты прошли мимо, они были с сине-серебряной скопой на грудях. Солдаты басэери всегда заполняли улицы, но я еще не видела столько патрулей с начала оккупации.

Мне хотелось оказаться в другом месте.

— Почему здесь столько солдат сегодня?

— Верлатта в осаде.

— Серьезно?

Она кивнула, ее ракушки-серьги покачивались в такт с бедрами.

— Офицер басэери остановился поговорить прошлой ночью. Он собирался вверх по реке. Сказал, Его герцогство направился к шахтам пинвиума в Верлатте.

Даже солнце не могло избавить меня от дрожи. Басэер был через двести миль отсюда вверх по реке, на границе Трех земель с северной рекой, но казалось, что герцог снова дышал в наши шеи. Он уже завоевал Сорилль и теперь управлял большей частью хороших для земледелия территорий, но у него не будет шахт с пинвиумом, пока он не завоюет нас. Мы старались отбиваться, вернуть свободу, но это не работало. Как только он получит Верлатту, он будет править Тремя землями, которым его прапрадед дал независимость давным-давно.

— Сначала наши шахты, теперь их. Разве герцогу не хватит пинвиума для всех в Басеэре?

Она пожала плечами.

— Это не для исцеления, а для оружия. Если он перестанет тратить пинвиум на оружие, ему столько и не понадобится. Это жутко. Он жадный. Сам виноват.

Айлин была права, но это было куда страшнее, как по мне. Посылать солдат в бой, использовать их боль, чтобы наполнить оружие с пинвиумом, чтобы нападать на остальных людей и красть их пинвиум, чтобы исцелять свой народ, потому что весь пинвиум ушел на создание оружия. Глупо. Просто глупо.

— Людей много, — отметила Айлин, глядя, как беглецы спешат покинуть паром. Герцог давно расставил посты проверки на основных мостах и дорогах, без печати басэери никого не пропускали. Получить печать было не сложно, просто нужно было отдать все, что у вас есть. Люди пытались их подделать, но наметанный глаз солдат замечал это.

— Слишком много людей, — согласилась я. Семьи в полосатой одежде с яркими расшитыми воротниками, популярной одеждой в Верлатте, шагали рядом с семьями в лохмотьях. Все несли мешки или корзины, наверное, это все, что они успели взять, покидая Верлатту.

И теперь все они тоже будут искать работу в Гевеге.

Я посмотрела на магазин торговца болью, его вывеска болталась на ветру. Дразнила. Манила. Соблазняла. Может, стоит рискнуть. У многих беглецов я могла украсть немного боли, одна такая продажа обеспечила бы меня на несколько дней. Нужно лишь найти кого-то в синяках или порезах, но не слишком серьезно раненого, чтобы Забирателя не заподозрили. Их недостаток обучения мог быть удачей для меня.

Может, Айлин знала, какие Забиратели не поймут? Она бы захотела знать причину, и хотя мне нравилась Айлин, я не знала, умеет ли она хранить секреты. В Гевеге было пять магазинов торговцев боли, и шансы найти Забирателя, что не поймет…

На нас смотрел мужчина, почти скрытый за кустом гибискуса на расстоянии двух магазинов. Он был одет странно — в желтый и зеленый шелк. Он ничего не нес, значит, был не с парома. Сын аристократа? Он перевел взгляд с меня на Айлин, его губы знакомо оскалились.

— Я лучше пойду, посмотрю, не нужна ли помощь на рынке, — сказала я. Это место принадлежало басэери, и я не волновалась, что моя грязная одежда и растрепанные волосы испугают клиентов, но я не хотела портить Айлин работу. — Дашь мне знать, если услышишь о работе?

— Конечно.

Я спрыгнула со стены, мир закружился.

— Полегче, — Айлин схватила меня за руку и удержала на ногах. — Ты в порядке?

— Голова закружилась. Слишком быстро двигалась.

— Ты такая тощая, что я смогла бы тебя сунуть за пояс. Тебе дать денег на еду?

Она полезла в карман.

— Нет, спасибо, я в порядке, — быстро сказала я. Я не могла отплатить ей в ответ, а бабуля говорила, что долг убивал дружбу.

Она нахмурилась, словно не поверила мне, но не продолжила.

— Передавай Тали привет.

— Хорошо.

Все покачивалось, но я старалась идти ровно, не беспокоить ее. На рынке фермеров я заметила крупную женщину с корзиной, полной хлеба. Не аристократка, но ее розовая рубашка сочеталась с узорчатой юбкой, не выглядела поношенной, значит, она на кого-то работала. Может, на кухнях. Она разглядывала манго, поднимала по одному и нюхала. Желудок снова причинял мне боль, добавлял вины за то, что я готова была сделать из-за голода, но никто не нанял бы девушку, что падает в обморок.

Я шаталась, пока шла, я слабо толкнула ее к ящику с манго. Несколько откатилось. Она закричала и схватилась за край стола, уронила корзинку и фрукт на камни.

— Простите! — я опустилась на колени, подняла ее корзинку, пока она не перевернулась. Хлеб в ней был хорошим, теплым, пах корицей, был укутан в ткань. — Вот. Надеюсь, не испачкалось.

Она забрала корзинку из моих рук.

— Дура! — выругалась он. — Смотри, куда идешь.

— Простите. Вы правы, стоило смотреть, куда я иду. Мне нет прощения, — я сунула два манго в карман, три других протянула ей. — Думаю, это все.

Она посмотрела на мои светлые волосы и фыркнула.

— Бесполезная.

— И вам хорошего дня, — я поклонилась.

Она фыркнула и вернулась к покупкам.

Я выждала пару ударов сердца. Криков не было, на меня не побежал злой фермер, требуя оплаты. Я скользнула в толпу, дала потоку нести меня прочь от рынка.

Колени дрожали, я опустилась на траву под пальмой перед магазином кожаных изделий Тривент, прижалась к стволу, вытянув ноги. Мадам Тривент не обиделась бы за это, а тут никого не было. Пустое место в Гевеге было редкостью.

Я прокусила кожицу манго, выпила сок, игнорируя возмущения желудка, пока я жадно глотала. Первый я съела быстро, потом начала второй, но уже медленнее.

Я пропустила утреннюю работу, но она была и после обеда. Рыбацкие лодки возвращались днем, и я ходила туда, чтобы поработать на разгрузке улова. «Закат» был удачлив на этой неделе. Они задержали меня в прошлый раз на пару часов дольше остальных рыбаков, похвалили мою работу.

Я замерла. Странный человек вернулся и смотрел на меня из-за ограды. На меня, а не Айлин. Я не видела хороших причин, и он мог быть из Лиги. Лига! Там я его и видела, он проходил за Старейшиной.

Манго застрял в горле. Он подслушал, что я могу забирать боль, и начал преследовать? А если это ищейка? Я не слышала о них после похищений на войне. По слухам они искали для нас и герцога, чтобы Целители, которых они ловили, не знали, какой стороне придется служить. Шептали об ищейках и духах болот. Но только ищейки были настоящими.

Жуй. Не дай ему понять, что ты его увидела. Болота слишком близко, чтобы прятаться в воде.

Будет ли он ловить меня на виду или…

— Кыш, девчонка! — эти слова всегда были бедой. Мадам Тривент стукнула меня метлой по голове. Солома задела уши и вырвала немного волос.

Манго упал на землю. Я схватила его и вскочила на ноги, пригнулась, пока она дико размахивала.

— Ухожу, ухожу.

— Не смей отпугивать моих клиентов, — она вымела меня, словно мусор, на улицу. — Не возвращайся!

Люди старались избегать меня. Солдаты не любили шум, а люди не хотели оказаться притянутыми к этому.

Я медленно развернулась, но не нашла желто-зеленый шелк за кустом, деревом или углом. Голод мог играть с разумом, но я не думала, что он мне показался.

Я прошла к волне беглецов. Дом звучал хорошей идеей. Если я буду тихой, то странный человек оставит меня в покое.

Глупая мечта. Ищейки не отпускают. Они нападут посреди ночи, и никто уже вас не увидит. Заставят исцелять солдат. Поддерживать мятеж. Бороться с герцогом. Выгонять его из Гевега. Оставить пинвиум в Гевеге.

Это было бесполезно.

Но я была бесполезна для Лиги, и у Гевега уже не было солдат, чтобы исцелять, чтобы они боролись. Лига даже не знала, кем я была. Я рассказывала только Тали, и она не сдала бы меня. Как же…

Я вдохнула. Стражи северных врат. Они знали меня. Они видели, как я убежала, перепуганная, как кошка.

Я бежала по последнему кварталу к дому Милы. Он был на краю канала Концепруда, недалеко от этого места выбрасывали мусор из куриных ферм. Вид был неплох, но запах сбивал цену. Я забралась по ступенькам к своей комнате на третьем этаже.

Моя дверь была закрыта.

Я не платила всего день. Милли никогда раньше меня не выгоняла за это.

— Деньги принесла? — Милли стояла в конце коридора, тонкие руки были скрещены на груди. Ее ушам позавидовала бы летучая мышь.

— Будут к вечеру. Клянусь.

Она вскинула руки и фыркнула, а потом пошла вниз.

— У меня твои вещи. Забери, пока я не продала.

— Милли, прошу, дайте пару часов. Я заплачу, как только придут лодки.

— Три семьи ждут комнату.

— Прошу, вы же знаете, что я хорошая. Завтра заплачу вдвойне.

— А люди хотят заплатить так сейчас, — она ткнула мне в руки корзинку с моей одеждой, а потом вытерла руки о фартук. Белые облака муки поднялись в воздух. — Иди к своей сестре.

Милли знала, что Лига проверяла комнаты. Ее сына Лига выгнала. Сказали, что ему не хватает таланта. Не мог и царапину на колене исцелить. Его выгнали и торговцы болью, хотя там не требовалось особого таланта. Новые ругательства всплыли в голове, но я прикусила язык. У Милли были самые дешевые комнаты. Она могла легко выгнать меня или вернуть. Только она в Гевеге поверила, что мне семнадцать, что я могу платить за комнату.

Я вышла на улицу, сжимая в руках корзинку, полную моих вещей. Две блузки, штаны, три разных носка. Я подняла голову. Слезы капали на руки. Мне нужно найти за полдня работу. Может, я смогу попроситься распутывать неводы. Барников может пустить меня переночевать в сарае, если я там уберу. И всегда был…

Я задохнулась.

Святые, спасите, странный человек вернулся.