Преобразователь

ДВАДЦАТЬ ДВА:

Я впилась в подлокотники. Они не докажут, что я это сделала. Я могла сказать, что Ланэль соврала. Или можно просто не отвечать.

— Ученики ушли. Все в Гевеге теперь знают, что вы соврали.

— Нет, — сказал Зертаник, встал и налил себе что-то из синего хрустального графина. — Как только стражи заметили тебя на крыше, я послал Джеатара следить за входами. Он точно их поймал.

Предатель. Лжец. Джеатар казался хорошим, но теперь у него была Тали и остальные. Я подавила гнев.

— Вы не можете прятать Забирателей и думать, что никто не заметит.

— Мы так делали, дорогуша, и никто не заметил, — Зертаник протянул графин к Светочу. — Выпьете?

Светоч покачал головой.

Мне ничего не предлагали, даже объяснений.

— Люди знают. Думаете, я глупо пошла бы сюда, не рассказав об этом? — я сжала кулаки, жалея, что не сделала так.

Он рассмеялся.

— Не глупо. Недальновидно, да, это да.

Все бесполезно. Я делала ужасные вещи, а результата не было. Полились слезы, и я не могла их сдержать.

— Не кори себя, дорогуша, — Зертаник подхватил тарелку с фруктами и выпечкой, словно это был его кабинет. Он думал, что ему принадлежало все, что все можно было купить? Светоча это не тревожило. Я всхлипнула. Что происходит? Целители не ладили с торговцами болью. Они считали торговцев боли ниже себя, и они были правы.

Так почему Светоч слушался торговца болью?

Светоч сидел в тишине и смотрел на меня. Одна рука постукивала по подлокотнику, но другая сжимала его. Он точно нервничал, и я была уверена, что дело было не в том, что Виннот не передал ему слова Ланэль.

— Зачем я здесь? — спросила я. И что во имя Сэи тут происходит?

Не радуясь еде на тарелке, Зертаник вернулся в кресло с напитком. Он не нервничал.

— У нас есть к тебе деловое предложение.

Во рту пересохло, я слышала в голове крики рыбака. Мне хватило его предложений.

— Не выйдет.

— Мы еще не решили, — заявил Светоч. На миг его натянутое спокойствие подвело его. Чего он боялся? Не меня. Зертаника? Светоч тоже сделал что-то, о чем жалел? — Это не меняет план, Зертаник.

— Конечно, меняет, — Зертаник отмахнулся. — Мерлиана, дорогуша, все очень просто. Если ты можешь делать это, я бы хотел нанять тебя опустошать пинвиум. Я хорошо буду платить за это.

И все? Они не хотели, чтобы я опустошила его на надвигающуюся армию? Просьба не могла быть простой. Никто не стал бы так утруждаться из-за этого.

— Зачем?

— Чтобы я мог его продавать.

Светоч фыркнул.

— Мы.

— Снова на моей стороне? — он рассмеялся и улыбнулся мне. — Представь, что сейчас заплатит за пинвиум Верлатта.

Все, что у них есть. Как мы, когда герцог окружил нас, а у нас кончались припасы.

— Ты поможешь им, дорогуша. Дашь то, что им так надо, когда это им нужно больше всего.

Наживаться на боли. Как в случае с рыбаком и богатой парой с умирающим ребенком.

— А ученики? — спросила я. Я не упоминала Тали и остальных по имени, чтобы он не знал, как сильно может на меня влиять.

— Простой обмен. Твои услуги в обмен на жизни учеников. Всех, а не только тех, кого ты пыталась увести, пока никто не смотрел.

Он врал. Как только ученики заговорят, Гевег порвет Лигу, чтобы добраться до Светоча. Он не согласится отпустить их.

— Я вам не верю, — сказала я. — Светоч не просто так им вредил. Он не даст им уйти после этого.

Светоч вскочил и направился к графину.

— Дура из Гевега, — пробормотал он. Глубоко вдохнув, он повернулся ко мне. — Ученики были проектом Виннота, а не моим. Можешь спросить у него, почему герцогу хочется наполнять Забирателей болью. Мне все равно.

— Не понимаю.

— Это очевидно, — он повернулся к Зертанику. — Мы тратим время. У нас есть достаточно, пора уходить.

— Не спеши.

— Она не нужна нам.

— Мне нужна.

Светоч опустил с шумом стакан и пошел к двери. Он открыл ее и поговорил со стражами снаружи. Мне не было слышно слова, но я видела его злой взгляд в мою сторону. Хотел уйти или готовил следующий ход, если я откажусь?

Зертаник кашлянул.

— Дорогуша, нас не интересуют ученики. Только ты.

Я поежилась. Я слышала это раньше, но у Зертаника это звучало жутче, чем от Джеатара.

— В идеале мы бы забрали тебя, — продолжил Зертаник, — и в безопасности ты сделала бы все, что мы попросим, а учеников отпустили бы. Мы просто требуем гарантий.

— Гарантий в чем?

— Что ты сбежишь, согласившись на сделку, — он улыбнулся. — Ты так уже делала.

Я нахмурилась.

— Я не считаю плохим отказ передавать боль связанному человеку.

Зертаник пожал плечами и сделал глоток.

— Ты нужна нам на пару месяцев, а потом будешь свобода. Тебе хорошо заплатят. Я не понимаю, почему ты отказываешься. Зимой ты вернешься с деньгами, которых хватит, чтобы купить виллу. И не нужно будет переживать о еде. Вы с сестрой не будете ни о чем переживать.

Святые, это было заманчиво. Даже если он был плохим, Зертаник все-таки дал мне пинвиум. Вряд ли он хотел, чтобы я опустошала пинвиум добра ради, только для себя, но пинвиум сейчас был нужен, и если он мог дать его нуждающимся…

— Что мне придется опустошать?

Зертаник просиял и вскочил с кресла. Он подошел к скамейке, накрытой зеленой тканью и убрал покрывало, как фокусник на ярмарке.

— Мы переплавим это в мелкие бруски, чтобы проще было переносить и продавать в регионе.

Я едва дышала. Плита. Выше стога с сеном, темно-синяя, похожая на огромный сапфир. Мои глаза расширились, когда я поняла. Они хотели украсть не Целителей, а Плиту. Герцог хотел сделать из пинвиума с болью оружие. Он не даст им забрать это.

Я сжалась, огляделась, скользя взглядов по мебели, картинам, хрусталю и золоту. То, что крали из домов, убивая семьи. Они были ворами. Я посмотрела на Светоча. У нас есть достаточно… Похоже, в Гевеге не было пинвиума, потому что Зертаник и Светоч воровали его.

Зертаник поправил ткань и улыбнулся мне.

— Это начало, но мы сможем путешествовать по городам, предлагать свои услуги по высоким ценам. Но люди заплатят. Ведь пинвиум им выйдет дороже.

— Ясно, — они были безумны. Они не знали, как работали вспышки. Святые, даже я не знала, как это работало, но такая сильная вспышка могла убить меня. Даже если я смогу выжить, нельзя было украсть пинвиум у герцога и сбежать. Нельзя было мятежом прикрывать побег. Они не знали, что это глупый план?

— Герцог узнает об этом. И придет за вами.

— Нет, — сказал Зертаник. — Будет ужасный случай, мы погибнем при мятеже. Просто трагедия. Людей окажется больше стражей, они проберутся внутрь. Тела сожгли до неузнаваемости. Только пара украшений и знаки Лиги помогут нас опознать.

Герцог будет винить Гевег в их смертях. Он пошлет солдат. Он осадит город, запрет людей, допросит всех, кто может знать об украденном пинвиуме и смертях. Когда никто не расскажет, он выместит на нас гнев.

Я встала и медленно подошла к Плите. Зертаник улыбался, Светоч следил за мной, не доверяя, как и я ему. Я прижала ладони к холодному металлу. Только это я и ощущала. Ни зова, ни тяги, ни покалывания боли. Ничего, что ощущали Целители, касаясь чистого пинвиума.

Холод сдавил мой живот. Я была оружием, как и Плита. Но у меня еще был выбор, во что мне переплавляться.

Я подняла голову, на меня с картины смотрели знакомые глаза. Бабушка, последний Светоч из Гевега, это место у нас забрали солдаты герцога. Я даже сейчас слышала ее совет.

Лучше наброситься, чем пятиться.

Я рассмеялась со слезами на глазах. Бабушка всегда была права, всегда боролась. Даже в тот день, когда мы сдались, когда люди герцога вытащили ее из Лиги. Они не вернули ее тело, как мамино. Святые, я по ним скучала.

— Вы отпустите учеников, если я это сделаю? — спросила я. Голос дрожал, но не руки.

— Конечно, конечно, — Зертаник снова встал, чуть не танцуя, ожидая моего ответа. Светоч не двигался.

Я вспомнила слова рыбака, что его семья сможет прожить еще год. Мы могли использовать это. Как долго продержится Плита? Тысячу исцелений? Эта была полной, но если я опустошу ее, протянет ли Гевег еще год? Успеет ли потребовать Светоча, какой была бабушка, который защитит их, а не будет использовать?

Может, но эти «может» меня утомили.

Я не была Целителем, но могла отдать жизнь ради них, не ранив никого, не заслужившего этого. Я посмотрела на картину. Я знала, что сделала бы бабушка. Что сделали бы мама и папа. Я должна была спасти тех, кого любила.

Прости, Тали. Я не хотела оставлять ее, но если я буду у них, ей не навредят. И если они уйдут, не навредят остальным. Жаль, что здесь не было Виннота.

— Я согласна, — я улыбнулась Зертанику. — Буду рада опустошить его для вас.

Он просиял и потер ладони.

Я закрыла глаза, прижала ладони к Плите и представила, как три одуванчика разлетаются на ветру.