Наука Плоского Мира II: Земной шар

Глава 2. Эн-энный элемент

Плоский Мир живет за счет магии, Круглый Мир — за счет правил, и хотя магия тоже требует правил, а некоторые люди видят в правилах волшебство, это совсем не одно и то же. Во всяком случае, при отсутствии вмешательства со стороны волшебников. Именно в этом состояла главная научная идея нашей предыдущей книги «Наука Плоского Мира». В ней мы изобразили историю Вселенной, начиная с Большого Взрыва, рассказали о возникновении Земли и закончили эволюцией одного не слишком многообещающего вида приматов. В конце книги мы, быстро прокрутив время вперед, показали разрушение космического лифта, позволившему некой таинственной расе (которая никак не могла быть теми приматами, заинтересованными лишь в сексе и развлечениях) покинуть планету. Они оставили Землю, потому что жизнь на планете была слишком опасной. В поисках безопасного места, где можно, не опасаясь за свое будущее, выпить приличную кружку пива, они устремились в просторы галактики.

Волшебники Плоского Мира так и не узнали, кто же построил космический лифт в Круглом Мире. Нам известно, что это сделали мы, потомки тех самых приматов, которые довели секс и развлечения до высочайшего уровня сложности. Волшебники упустили нас из виду, хотя, если честно, история Земли насчитывает более четырех миллиардов лет, а жизнь приматов и людей занимает крошечную часть этого времени. Если уместить всю историю Вселенной в один день, то наша история займет последние 20 секунд.

Волшебники пропустили множество интересных событий, происходивших в Круглом Мире, и теперь, в этой книге, им предстоит наверстать упущенное. Разумеется, они собираются вмешаться и непреднамеренно создадут тот мир, в котором мы живем сегодня — точно так же, как их вмешательство в Проект «Круглый Мир» случайно привело к созданию всей нашей Вселенной. Обычно так все и бывает, да?

Такова история.

Снаружи вся человеческая Вселенная представляет собой небольшую сферу в кабинете Ринсвинда. Для ее создания потребовалось гигантское количество волшебства, благодаря чему она парадоксальным образом приобрела свое самое интересное свойство. А именно: Круглый Мир — это единственное место на Диске, где не действует магия. Мощное магическое поле защищает Круглый Мир от чаровых энергий, бурлящих вокруг него. А внутри события происходят не из-за желаний людей и не потому, что складываются в интересные истории: они происходят, благодаря мировым правилам, или так называемым «законам природы».

Во всяком случае, такой подход к описанию хода вещей был разумным…, пока не появились люди. В этот момент с Круглым Миром произошло нечто странное — он начал становиться похожим на Мир Диска. Приматы обзавелись разумом, который стал вмешиваться в нормальное течение событий во Вселенной. Теперь события стали происходить из-за того, что так хотели люди. А законы природы, которые раньше были слепыми и бездумными правилами, неожиданно обрели намерения и цели. Теперь, когда все имело свою причину, люди стали пытаться найти этим причинам объяснения. И при всех впечатляющих изменениях не было нарушено ни единого правила, благодаря которым Вселенная до того момента существовала без какой-либо цели. Такой она и остается — на уровне самих правил.

Выглядит, как парадокс. Научные комментарии, которые мы поместили между главами истории о Плоском Мире, будут в основном посвящены его разрешению: каким образом Разум (с большой буквы — в «метафизическом» смысле) возник на нашей планете? Как Неразумная Вселенная смогла «обрести собственный разум»? Как увязать свободу воли человека (или ее видимость) с неотвратимостью законов природы? Как соотносятся между собой «внутренний мир» разума и считающийся объективным «внешний мир» физической реальности?

Философ Рене Декарт считал, что разум состоит из особой «мыслящей субстанции», которая отличается от обычной материи и даже не может быть обнаружена с ее помощью. Разум был невидимой духовной сущностью, которая оживляла неразумную материю. Эта идея была замечательна тем, что одним махом объясняла странную природу Разума и в течение долгого времени оставалась общепринятой. Однако в наше время концепция «Декартовского дуализма» утратила свою популярность. Теперь только специалистам по космологии и физике частиц разрешается придумывать новые виды материи, когда они не могут объяснить, почему их теории расходятся с наблюдаемой действительностью. Когда космологи обнаружили, что галактики вращаются не там и не с той скоростью, они не отказались от своих гравитационных теорий. Чтобы заполнить недостающие 90 % массы Вселенной они придумали «холодную темную материю». Если бы такое проделали какие-нибудь другие ученые, люди, в ужасе воздев руки к небу, осудили бы их за попытку «спасения теории». Но специалистам по космологии это, похоже, сходит с рук.

Одна из причин состоит в многочисленных преимуществах, которые дает эта идея. Холодная темная материя является холодной, темной, но при этом материальной. Холодная — так как ее нельзя обнаружить по тепловому излучению, которого у нее нет. Темная — потому, что ее нельзя обнаружить по излучению света, которого тоже нет. При этом она остается материей, то есть представляет собой совершенно обыкновенный материальный объект (не какие-то глупые выдумки Декарта о нематериальной «мыслящей субстанции»). При этом, разумеется, нужно понимать, что холодная темная материя абсолютно невидима и совсем не похожа на обычную материю, которая не является ни холодной, ни темной…

В защиту космологов стоит сказать, что они всеми силами стараются придумать способы обнаружения холодной темной материи. К настоящему моменту им удалось выяснить, что эта форма материи преломляет свет, поэтому ее скопления можно «увидеть», благодаря эффекту, который она оказывает на изображения более удаленных галактик. Холодная темная материя, искажая свет отдаленных галактик, создает нечто вроде миража, растягивающего изображение в тонкие дуги, в центре которых находится скопление «недостающей» массы. Эти искажения позволяют астрономам восстановить распределение холодной темной материи, которая в других обстоятельствах остается невидимой. Сейчас мы уже располагаем начальными результатами, а через несколько лет, обследовав Вселенную, сможем сказать, действительно ли недостающие 90 % массы существуют в виде темной и холодной материи, или вся эта идея была лишена смысла.

Мыслящая субстанция Декарта также была невидимой и необнаружимой, но ее история оказалась совсем иной. Поначалу ее существование казалось очевидным, ведь поведение разума просто не вписывается в остальной материальный мир. Впоследствии ее существование стали воспринимать как очевидный абсурд, потому что можно разрезать мозг на кусочки — желательно после того, как его хозяин отправится в мир иной, — и изучить его материальные составляющие. И оказывается, что ничего необычного там нет. Можно увидеть множество сложных белков, объединенных в замысловатые структуры, но вы не найдете там ни одного атома «мыслящей субстанции».

Мы еще не умеем препарировать галактики, и поэтому абсурдная идея новой «спасительной» материи все еще сходит космологам с рук. Однако нейробиологи, пытающиеся объяснить природу разума, такой роскошью не обладают, поскольку мозг намного проще разрезать на кусочки, чем целую галактику.[8]

Несмотря на смену общепринятых представлений, упорные сторонники дуализма, верящие в особую «мыслящую субстанцию», существуют до сих пор. Тем не менее, сегодня практически все нейробиологи могут с уверенностью сказать, что секрет Разума связан со структурой мозга и, что более важно, с протекающими в нем процессами. Читая эти слова, вы испытываете сильное ощущение Себя. В вас существует «Я», которое читает, а также размышляет над словами и выраженными в них идеями. Еще ни один ученый не смог вырезать ту часть мозга, в котором запечатлено это «Я». Многие считают, что такой части в мозге нет вообще, потому что мы чувствуем свое «Я», благодаря целостному поведению своего мозга, а также нервным волокнам, которые, будучи соединены с мозгом, позволяют нам воспринимать окружающий мир и управлять движением своих рук, ног и пальцев. Собственно говоря, вы чувствуете себя Собой, потому что активно стараетесь оставаться Собой.

Разум — это процесс, который осуществляется мозгом, состоящим из самой обыкновенной материи и действующим, согласно законам физики. Однако это довольно странный процесс. Здесь имеет место дуализм, хотя касается он не физической природы, а ее интерпретации. Когда вы о чем-нибудь думаете — например, о том, как Пятый Слон соскользнул со спины Великого А’Туина, описал дугу по орбите и врезался в Диск, — то один и тот же физический процесс мышления имеет два различных значения.

С одной стороны находится самая обыкновенная физика. Внутри мозга по нервным волокнам в разные стороны движутся электроны. Молекулы различных веществ соединяются вместе или распадаются, образуя новые вещества. Современное оборудование, например, PET-сканер[9], позволяет построить трехмерное изображение мозга и показать, какие его области становятся активными, когда вы думаете о слоне. С точки зрения физики, ваш мозг «жужжит» весьма замысловатым образом. Хотя наука позволяет увидеть «жужжание», она (пока что) не в состоянии увидеть слона.

Но есть и другая интерпретация. Изнутри, если так можно сказать, вы не ощущаете ни «жужжания» электронов, ни химических реакций. Вместо этого вы представляете себе яркий образ большого серого существа с отвислыми ушами и хоботом, которое невероятным образом летит сквозь космическое пространство и с катастрофической силой падает на землю. Разум — это то, как мозг ощущает самого себя. При взгляде изнутри те же самые физические явления приобретают совершенно иной смысл. Одна из задач науки состоит в том, чтобы преодолеть пропасть между этими двумя интерпретациями. Первый шаг — выяснить, какие части мозга включаются в работу и что в них происходит, когда мы думаем о чем-то конкретном. Иначе говоря, реконструировать слона из электронов. Пока что мы этого не умеем, но каждый день приближает нас к цели. Хотя, даже если наука справится с этой задачей, она вряд ли сможет объяснить, почему мы видим такой живописный образ слона, или почему он принимает именно такую форму.

В философии сознания существует специальный термин, обозначающий ощущение, «воспринимаемое изнутри». Это так называемые квалиа — домыслы нашего разума, которые он, как художник краску, наносит на свою картину мира. Квалиа представляют нам яркий образ окружающего мира, чтобы мы могли быстрее на него реагировать — и, в особенности, реагировать на признаки опасности, пищи, потенциальных сексуальных партнеров… Наука не может объяснить, почему квалиа воспринимаются именно так, а не иначе, и вряд ли когда-нибудь это выяснит. Так что наука не может ответить на вопрос, что значит обладать разумом, хотя и способна объяснить, как он работает. В это нет ничего постыдного, ведь физика может объяснить, как устроен электрон, но не имеет представления о том, что значит быть электроном. Некоторые вопросы выходят за рамки науки. И, как нам кажется, за пределы чего бы то ни было: легко предложить свое решение метафизической проблемы, однако доказать его практически невозможно. Наука, признавая свою неспособность справиться с этими проблемами, по крайней мере, поступает честно.

Как бы то ни было, наука, изучающая разум (с маленькой буквы, так как мы не имеем в виду метафизику), пытается понять, как он устроен и как он эволюционировал, но не то, что значит быть разумом. Даже с таким ограничением в науке мозга остается немало тайн. Есть еще один важный вопрос, связанный с проблемой Разума. И состоит он не в том, как устроен мозг, или чем он занимается, а в том, как мозг стал таким, каким мы его знаем.

Как в Круглом Мире неразумные существа обрели разум в ходе эволюции?

В значительной мере ответ на этот вопрос лежит не в самом мозге, а в его взаимодействии с окружающим миром. И в особенности с другими мозгами. Люди — это социальные животные, которые общаются друг с другом. Общение позволило совершить значительный прорыв как в в плане эволюции мозга, так и его способности быть носителем разума. Оно ускорило эволюционный процесс, поскольку обмен идеями происходит намного быстрее, чем передача генов.

Как мы общаемся? Мы рассказываем истории. В этом, как нам кажется, и состоит настоящий секрет Разума. И мы снова оказываемся на Диске, потому что там все происходит именно так, как, по мнению человеческого разума, все происходит в Круглом Мире. Особенно, когда дело касается историй.

Плоский Мир существует, благодаря магии, а магия неразрывно связана с Повествовательной Причинностью, или силой истории. Заклинание — это история о том, что должно произойти по желанию человека, а волшебство — это то, что претворяет истории в жизнь. В Плоском Мире события происходят из-за того, что люди этого ожидают. Солнце восходит каждый день, потому что это его работа: оно было создано, чтобы давать людям свет — и поднимается над Диском оно как раз тогда, когда это нужно людям. Именно этим и занимаются солнца — для этого они и нужны. А еще солнце сделано с умом — это небольшой огонек, который расположен поблизости, движется то сверху, то снизу Диска, и время от времени вполне обоснованно заставляет одного из слонов поднять ногу, чтобы тот уступил ему дорогу. Оно совсем не похоже на наше жалкое смехотворное Солнце с его невероятными размерами, адскими температурами, да еще и расположенное в сотне миллионов миль от Земли, потому что находиться рядом с ним слишком опасно. И вместо того, чтобы вращаться вокруг нас, оно заставляет нас вращаться вокруг него — с ума можно сойти, особенно, когда каждый человек на планете, за исключением разве что слабовидящих, наблюдает обратную картину. Какая напрасная трата ресурсов — и все ради дневного света…

В Плоском Мире восьмой сын восьмого сына должен стать волшебником. Сила истории не оставляет выбора, и итог неизбежен. Даже если восьмой сын восьмого сына, как в «Творцах заклинаний» окажется девочкой. Великий А’Туин плывет через космическое пространство с четырьмя слонами на спине, да еще и впридачу с Диском, потому что такова обязанность космической черепахи. Этого требует структура повествования. Более того, в Плоском Мире все, что может существовать[10], существует в виде материального объекта. Говоря языком философии, на Диске понятия материализуются, то есть воплощаются в жизнь. Смерть — это не просто процесс отмирания и распада, он личность, скелет в мантии и с косой, а еще он ГОВОРИТ ВОТ ТАК. В Плоском Мире повествовательный императив воплощен в субстанции под названием «рассказий»[11]. Рассказий — это такой же элемент, как сера, водород или уран. Его следовало бы обозначать как Na, но этот символ — благодаря группе древних итальянцев — уже закреплен за натрием (символ So так и не пригодился[12]). Так что рассказий, вероятно, имеет символ Nv, а может быть, Zq, учитывая историю с натрием. Но, как бы то ни было, рассказий — это элемент Плоского Мира, а значит, он должен находиться в плоскомирском аналоге периодической системы Д. И. Менделеева. Но где именно? Казначей Незримого Университета, единственный волшебник, достаточно безумный, чтобы понимать мнимые числа, без колебаний сказал бы нам, что ничего сложного здесь нет: это эн-энный элемент.

Плоскомирский рассказий — это особая субстанция. Она отвечает за повествовательные императивы и следит за их соблюдением. В нашем Круглом Мире люди поступают так, будто рассказий существует и здесь. Мы ожидаем на завтра ясную погоду, потому что в деревне будет праздник, а дождливая погода вряд ли принесет нам «праздничное» настроение (во всех смыслах)[13].

Хотя еще чаще, учитывая пессимизм деревенских жителей, мы ожидаем дождливой погоды именно из-за того, что в деревне будет праздник. Многие люди считают, что Вселенная относится к ним слегка недоброжелательно, но надеются на то, что она будет «в хорошем настроении», в то время как ученые считают ее безразличной. Фермеры, страдающие от засухи, молятся о дожде, выражая тем самым надежду на то, что Вселенная или ее хозяин услышит их слова и приостановит действие законов метеорологии ради их пользы. Некоторые, конечно же, на самом деле в это верят, и, насколько мы понимаем, вполне могут оказаться правы. Это довольно тонкий и каверзный вопрос; заметим только, что еще ни один авторитетный ученый не смог застать Бога за нарушением законов физики (хотя, Он может быть просто слишком умен) и на время оставим вопрос в покое.

Вот здесь на первое место и выходит Разум.

Любопытная особенность человеческой веры в рассказий состоит в том, что, как только на Земле появились люди, их верования стали реальными. В некотором роде мы создали свой собственный рассказий. Он существует в нашем разуме, но не в виде конкретного объекта, а в виде процесса. С точки зрения материальной Вселенной, это всего-навсего один из узоров, сложенных движением электронов. Но для нас, ощущающих свой собственный разум, он выглядит в точности, как рассказий. И даже больше: он влияет не только на мир нашего разума, но и на окружающую нас материальную Вселенную: он приводит к тем же последствиям, что и рассказий. Обычно наш разум держит тело под контролем — хотя иногда ему это не удается, а иногда все происходит совсем наоборот, особенно в подростковом возрасте, — а наше тело совершает поступки в материальном мире. Внутри каждого человека существует «странная петля», спутывающая воедино ментальный и материальный уровни нашего существования.

Эта странная петля оказывает любопытное влияние на причинно-следственные связи. Мы встаем утром и выходим из дома в 7:15, потому что должны быть на работе к 9 часам. С научной точки зрения подобная причинность выглядит довольно странно, так как будущее влияет на прошлое. В физике такого обычно не случается (за исключением некоторых экзотических Квантовых явлений, но не будем отвлекаться). В данном случае наука способна это объяснить. На самом деле вы встаете в 7:15 не из-за того, что в будущем приходите на работу. Даже если по дороге вы попадете под автобус и до работы не доберетесь, вы все равно встанете в 7:15. Обратной причинности здесь нет: просто в вашем мозге находится модель, дающая наилучший возможный прогноз на ближайший день. И в рамках этой модели, представленной движением электронов, вы думаете, что должны быть на работе к девяти часам. Модель и предсказываемое ей будущее существуют в данный момент, или, если точнее, немного в прошлом. Именно это ожидаемое будущее заставляет вас подниматься с постели вместо того, чтобы продолжать заслуженный сон. И причинно-следственные связи оказываются вполне нормальными: из прошлого в будущее посредством действий, которые мы совершаем в настоящем.

Что ж, тогда все в порядке. Хотя, если подумать, то причинность все равно кажется странной. Несколько электронов, движение которых за пределами мозга не несет в себе никакого смысла, заставляют 70-килограммовый сгусток белков совершать связные действия. Правда, таким ранним утром этот сгусток белков особой связностью не отличается, но вы поняли нашу мысль. Именно поэтому мы и называем это изобретательное спутывание странной петлей.

Эти ментальные модели представляют собой истории, упрощенные рассказы, которые в общих чертах соответствуют тем аспектам окружающего мира, которые мы считаем важными. Обратите внимание на это «мы»: все ментальные модели подвержены влиянию человеческого мнения. Истории, которые наши разумы рассказывают нам о Вселенной, составляют основу многих наших поступков. В данном случае история рассказывает о «человеке, который опоздал на работу и был уволен». Одной этой истории достаточно, чтобы поднять нас из постели немыслимо ранним утром, даже если мы находимся в хороших отношениях с начальником и наивно считаем, что эта история к нам не относится. Иначе говоря, мы строим свой мир, исходя из историй, которые рассказываем о нем самим себе и друг другу.

Точно так же мы создаем разум своих детей. В западных культурах дети воспитываются на историях вроде той, где Винни-Пух пришел в гости к Кролику, съел слишком много меда и застрял во входной двери, пытаясь выбраться наружу[14]. Эта история учит нас не быть жадными и тем ужасным вещам, которые произойдут с нами, если мы позволим жадности взять верх. Даже детям известно, что Винни-Пух — это вымысел, но они понимают смысл истории. Это не означает, что они не могут вдоволь полакомиться медом или должны беспокоиться о том, что могут застрять в дверном проеме после плотного ужина. История не должна пониматься буквально. Она являет собой метафору, а наш разум — это машина, перерабатывающая метафоры.

В Круглом Мире рассказий обладает невероятной силой. Он способен делать то, чего никак нельзя ожидать от законов природы. Например, законы природы, вообще говоря, запрещают предметам, находящимся на Земле, неожиданно прыгать в космос и приземляться на Луне. Хотя они и не исключают такой возможности, но подразумевают, что ждать ее, вероятно, придется очень долго. И все же на Луне есть машина. Даже несколько. И все они раньше были здесь, на Земле. Они находятся там, потому что несколько столетий тому назад люди рассказывали друг другу романтические истории о Луне. Она была богиней, которая смотрела на нас свысока. Во время полнолуния она заставляла оборотней превращаться из людей в животных. Уже тогда люди довольно неплохо справлялись с двоемыслием; было очевидно, что Луна — это большой серебристый диск, но в то же время она была еще и богиней.

Постепенно эти истории сменились другими. Луна стала отдельным миром, куда можно было долететь в колеснице, запряженной лебедями. Впоследствии (благодаря Жулю Верну) мы могли добраться туда в пустотелом цилиндре, запущенном выстрелом из гигантской пушки во Флориде. Наконец, в 1960-х мы нашли подходящих лебедей (жидкий кислород и водород) и колесницу (несколько миллионов тонн металла) и отправились на Луну. В пустотелом цилиндре, запущенном из Флориды. Но не совсем из пушки. Хотя, в общефизическом смысле ракету можно считать пушкой — только она летела на Луну вместе с нами и вместо снарядов выстреливала отработанное топливо.

Если бы мы не рассказывали друг другу истории о Луне, лететь туда было бы бессмысленно. Быть может, ради интересной панорамы… Но «знали» мы об этой панораме только благодаря тому, что рассказывали друг другу научные истории о фотографиях, сделанных космическими аппаратами. Зачем мы туда отправились? Потому что столетиями убеждали самих себя в том, что однажды сможем это сделать. Потому что мы сделали это частью «будущей истории» для многих людей, и путешествие на Луну стало неизбежным. Потому что оно удовлетворила наше любопытство, а еще, потому что Луна ждала нас. Луна была историей, ожидавшей своего завершения («Первый человек совершил посадку на Луне»), и мы оказались там, потому что этого требовала история.

Когда на Земле развился Разум, вместе с ним появилось и некая разновидность рассказия. В отличие от Плоскомирского рассказия, который на Диске реален так же, как железо, медь или празеодим, наш рассказий существует лишь в нашем сознании. Это императив, не воплощенный в материальном объекте. Тем не менее, мы обладаем таким разумом, который откликается на императивы и многие другие нематериальные явления. Поэтому нам и кажется, что в основе нашей Вселенной лежит рассказий.

Здесь имеет место довольно любопытный резонанс, да и само слово «резонанс» подходит как нельзя кстати. В физике есть история о том, как во Вселенной образуется углерод. В некоторых звездах происходит особая ядерная реакция — «резонанс» между близкими энергетическими уровнями, дающий возможность получить углерод из более легких элементов. История гласит, что углерод не смог бы сформироваться без такого резонанса. Так вот, в законах физики, насколько мы их себе представляем, используется ряд «фундаментальных постоянных» — таких, как скорость света, постоянная Планка в квантовой механике и заряд электрона. Эти числа определяют количественную сторону физических законов, и любой выбор констант задает потенциально возможную Вселенную. Углерод, как оказалось, является неотъемлемой составляющей всех известных нам живых организмов. В итоге на свет появилась небольшая, но продуманная история под названием «антропный принцип»: нет смысла задавать вопрос, почему мы живем во Вселенной, где углеродный резонанс возможен благодаря подходящим значениям физических констант, потому что если бы это было не так, то не было никакого углерода, и некому было бы задавать вопрос.

История об углеродном резонансе создает яркое впечатление скрытого порядка во Вселенной и, на первый взгляд, многое объясняет — поэтому она встречается во многих научно-популярных книгах. Однако, если присмотреться повнимательнее, то мы увидим в этой истории прекрасную иллюстрацию притягательной силы такого убедительного, но все же ложного повествования. Когда история выглядит связной, даже заведомо самокритичные ученые могут упустить из виду вопрос, разбивающий ее в пух и прах.

Вот эта история. Углерод возникает в красных гигантах в результате довольно тонкой реакции ядерного синтеза, известной как тройной альфа-процесс. В этом процессе участвуют три ядра гелия[15]. Ядро гелия состоит из двух протонов и двух нейтронов. При слиянии трех ядер получается шесть протонов и шесть нейтронов, что как раз соответствует ядру углерода.

Что ж, это хорошо, вот только шансы тройного столкновения внутри звезды очень малы. Соударения двух ядер гелия происходят намного чаще, но все равно относительно редки. Весьма маловероятно, что пара столкнувшихся ядер в тот же самый момент испытает удар со стороны третьего ядра. Это все равно, что волшебники, играющие в пейнтбол. Время от времени шарик с краской попадает в волшебника с характерным «шмяком». Но вы вряд ли будете делать ставку на то, что два шарика попадут в волшебника одновременно. Это означает, что синтез углерода должен происходить не сразу, а по шагам. Самый очевидный способ — это сначала соединить два ядра гелия, а затем присоединить третье ядро к тому, что получится.

Первый шаг осуществить легко, и в результате получается ядро с четырьмя протонами и четырьмя нейтронами — это одна из форм бериллия. Однако эта конкретная форма существует лишь в течение 10–16 секунд, а мишень, в которую должно попасть третье ядро, очень мала. Шансы на столкновения оказываются чрезвычайно низкими — если бы углерод действительно возникал таким способом, то за все время существования Вселенной не образовалось бы даже крохотной доли того углерода, который имеется в наличии сейчас. В итоге тройные столкновения исключаются, и существование углерода остается загадкой.

Если только… мы ничего не упустили. И кое-что действительно есть. Слияние бериллия с гелием, в результате которого образуется углерод, произойдет намного быстрее и создаст намного больше углерода за заметно меньшее время, если энергия углерода окажется примерно равной суммарной энергии бериллия и гелия. Такое состояние примерного равенства энергий называется резонансом. В 1950-х Фред Хойл настаивал на том, что углерод не мог взяться из ниоткуда, и предсказал, что атом углерода должен обладать резонансным состоянием. Этому состоянию должна была соответствовать вполне определенная энергия, которая по его расчетам составляла около 7,6 МэВ[16].

В течение десяти лет удалось обнаружить состояние с энергией 7,6549 МэВ. К сожалению, общая энергия бериллия и гелия оказалась на 4 % больше. В ядерной физике такая ошибка считается огромной.

Ой.

Однако чудесным образом эта ощутимая разница — именно то, что нам нужно. Почему? Да потому что избыток энергии, возникающий за счет температуры внутри красного гиганта, в точности компенсирует недостающие 4 % суммарной энергии бериллия и гелия.

Вот это да!

Эта замечательная история по праву принесла Хойлу немало «очков научной репутации». В то же время она сделала наше существование довольно хрупким. Если бы фундаментальные постоянные изменились, то вместе с ними изменилась бы и жизненно важная константа 7,6549 МэВ. Напрашивается вывод о том, что константы нашей Вселенной специально подобраны для создания углерода, что и правда делает его уникальным элементом. А также не менее заманчивый вывод о том, что такой выбор констант был сделан с целью обеспечить появление сложных форм жизни. Хойл таких выводов не делал, но многие другие ученые этому искушению поддались.

Звучит вполне разумно, так где же мы ошиблись? Физик Виктор Стэнджер назвал подобные доказательства «космифологией». А другой физик, Крейг Хоган, нашел в них слабое место. Дело в том, что приведенное доказательство опирается на независимость температуры красных гигантов и 4 %-й разности между уровнями энергии. Иначе говоря, оно подразумевает, что можно изменить фундаментальные константы, не повлияв на принцип работы красных гигантов. Это предположение начисто лишено смысла. Хоган отмечает, что «в структуре звезды имеется встроенный термостат, который автоматически регулирует температуру, чтобы обеспечить нужную скорость протекания реакций». Вот похожий пример: можно удивляться тому, что температура огня в точности соответствует температуре горения древесины, в то время как сама эта температура является следствием химической реакции горения. Подобные ошибки в анализе взаимосвязей природных явлений довольно характерны для рассуждений в духе антропного принципа.

В человеческом мире важен не углерод, а рассказий. И в этой связи мы хотим высказать новый антропный принцип. Оказывается, мы живем во Вселенной, физические константы которой подобраны именно так, чтобы наши углеродные мозги смогли развиться до уровня, на котором они создают рассказий, подобно звездам, производящим углерод. А рассказий делает странные вещи, например, посылает машины на Луну. На самом деле, если бы углерод (еще) не существовал, то любая форма жизни, основанная на рассказии, могла бы найти способ его производства, рассказывая самой себе по-настоящему захватывающую историю о том, как необходим углерод. Так что причинно-следственные связи в нашей Вселенной отличаются безнадежной странностью. Физики предпочитают сводить все к фундаментальным постоянным, но ситуация скорее напоминает один из законов Мерфи.

Но это уже другая история.

Чем больше мы думаем о роли рассказия в жизни людей, тем лучше понимаем, что наш мир вращается вокруг историй. Рассказывая истории, мы создаем наш разум. Газеты отбирают новости, исходя из их ценности в плане истории, а не объективной важности. «Англия проиграла Австралии в матче по крикету» — это история (хотя не такая уж и удивительная), которую можно поместить на первую страницу. А вот «Врачи считают, что диагностика болезней печени улучшилась на 1 %» историей не считается, хотя наука по большей части состоит именно из таких событий (и через несколько лет, в зависимости от состояния вашей печени, эта новость может показаться вам гораздо более важной историей, чем матч по крикету).

«Ученый открывает лекарство от рака» — это, тем не менее, история, даже если предполагаемое лекарство было выдумкой. К сожалению, то же самое можно сказать о новостях типа «Духовный медиум открывает лекарство от рака» и «В тексте Библии зашифрованы тайные предсказания».

Пока мы пишем эти строки, небольшая группа людей, выступающих с предложением клонировать человека, вызывает гневную реакцию общественности. Хотя это довольно значимая история, лишь очень немногие газеты публикуют сообщения о безнадежных провалах, которые которыми в большинстве случаев заканчивается подобный эксперимент. Клонированию овцы Долли предшествовало 277 неудачных попыток, многие из которых завершились довольно мерзко, и даже после этого бедная овечка родилась с серьезными генетическими дефектами.

Клонирование человека, возможно, и правда является неэтичным, однако это не главная причина для возражений против некорректных и глупых экспериментов такого рода. Основная причина состоит в том, что нам не удастся достичь цели, так как на данный момент мы не в состоянии преодолеть многочисленные технические проблемы; более того, даже если в силу какого-нибудь (не)везения, клонирование сработало, это привело бы к рождению ребенка с серьезными дефектами. Создание такого ребенка — вот что неэтично.

Создание «точных копий» человека, которое обычно и составляет основу газетных историй об этике, к делу не относится. И, как бы то ни было, клонирование этим не занимается. Долли не была точной генетической копией своей матери, хотя сходство между ними было довольно близким. И даже если бы Долли оказалась точной копией, она все равно бы была другой овцой со своей собственной памятью. Собственно говоря, ничего бы не изменилось, даже если бы с генетической точки зрения она была идентична своей матери. По той же причине клонирование мертвого ребенка не вернет первоначального ребенка к жизни. Разговоры об этических аспектах клонирования, встречающиеся в СМИ, как и наука в общественном представлении, во многом представляют собой туманную смесь с научной фантастикой. А в этой сфере, как и во многих других, сила истории перевешивает любые вопросы, касающиеся фактов и обоснований.

Люди не просто рассказывают или слушают истории. Они больше похожи на Матушку Ветровоск, которая знает о силе истории в Плоском Мире и не желает попадать в ее ловушки. Вместо этого она использует силу истории, чтобы изменить ход событий, согласно своим желаниям. В Круглом Мире священнослужители, политики, ученые, учителя и журналисты тоже научились использовать силу истории, чтобы донести свое мнение до окружающих людей и манипулировать ими для достижения определенных целей. «Научный метод» — это механизм защиты от подобных манипуляций. Он учит нас, что мы не должны верить услышанному только лишь из-за нашего желания, чтобы оно оказалось правдой. Правильная реакция ученого на новые открытия или теории, особенно свои собственные, — попытаться их опровергнуть. Иначе говоря, попытаться найти другую историю, которая объясняет те же самые явления.

Назвав наш вид Homo Sapiens («человек разумный»), антропологи совершили ошибку. Среди наших черт мудрость — одна из наименее очевидных, и потому такое название звучит слишком заносчиво и высокомерно. На самом деле мы Pan Narrans, «шимпанзе рассказывающий».

Начиная с этого момента, «Наука Плоского Мира 2: Шар» приобретает заметно рекурсивную структуру. Помните об этом, следуя за нашим повествованием. Эта книга сама по себе является историей — хотя, нет — двумя историями, сплетенными вместе. История, записанная в нечетных главах, — это фантастическая повесть о Плоском Мире. В четных же главах мы расскажем историю о науке Разума (снова в метафизическом смысле). Обе истории тесно связаны, и по замыслу должны подходить друг к другу, как перчатка и нога[17]; научная история представлена в виде Очень Длинных Сносок к фэнтези-главам.

Что ж, пока все хорошо…, но дальше все становится сложнее. Читая историю о Плоском Мире, вы играете в любопытную интеллектуальную игру. Вы ведете себя так, будто история правдива, будто Плоский Мир существует на самом деле, будто Ринсвинд и Сундук — реальные персонажи, а Плоский Мир — это всего лишь осколок давно забытого сна (Ринсвинд, будь добр, перестань нас перебивать. Мы знаем, что для тебя это выглядит по-другому. Разумеется, это мы на самом деле не существуем, мы всего лишь свод правил, последствия которых видны лишь внутри маленького шара, который стоит на пыльной полке в Незримом Университете. Да, мы ценим твое мнение, а теперь, пожалуйста, помолчи, ладно?). Извините.

Люди весьма преуспели в этой игре, чем мы и воспользуемся, поместив Землю и Плоский Мир на один и тот же уровень повествования, так чтобы они стали иллюстрациями друг друга. В первой «Науке Плоского Мира» границы реальности определял Плоский Мир, и именно поэтому она казалась такой осмысленной. Круглый Мир, будучи порождением магии, созданным, чтобы не пускать волшебство внутрь, оказался начисто лишенным смысла (с точки зрения волшебников, по крайней мере). Во второй части на Земле появляется обитатели, наделенные разумом, а разумы делают странные вещи. Благодаря им, во Вселенной, где нет никаких историй, появляется рассказий.

За одно нажатие клавиши компьютер способен выполнить миллиард вычислений без единой ошибки, но он не может притвориться трусливым волшебником, если кто-нибудь подойдет к нему и стукнет по кэш-памяти. Мы же, наоборот, можем легко представить себя на месте трусливого волшебника или заметить такое поведение в других, но наш разум оказывается совершенно бесполезным, когда за секунду нужно сделать несколько миллионов простых вычислений. Хотя кому-нибудь, живущему за пределами нашей Вселенной, это может показаться простой задачей.

Все потому, что мы, в отличие от компьютеров, используем рассказий.