Экзамен на выживание, или Двойные неприятности

Глава 8

Еще одно наказание!

Декан вон не особо свирепствовал из-за выбитых стекол, всего лишь назначил много дежурств в столовой. Зато ректор долго и со вкусом рассказывал нам о необходимости поддерживать дисциплину, о правилах, которые созданы не просто так, о нашем возмутительном поведении. О примере, который должны показывать старшекурсники – это было обращено к Овиану и Рианду, уже ставшему Рьяном. Пригрозил отчислением, но потом вроде как сжалился.

– Будете каждый день чистить загоны с гаргулами, они постараются, чтобы вам работы всегда хватало. А теперь ступайте и не смейте нарушать правила.

Вышли мы из кабинета архимагистра поникшие, со свернутыми в трубочку ушами. Даже Пиппи проникся ситуацией и помалкивал.

– Надо было другое место выбрать, – первым заговорил Овиан. – И эту дуру сразу усыпить, чтобы не орала.

– Сам ты дура, понял?!

– Тише, давайте без ссор, – выступила я миротворцем и вновь обняла своего брата с лицом подонка, убившего его. – Как я скучала по тебе, Рьян. Ты даже представить не можешь, сколько пережила, чтобы отомстить этому гаду и вернуть тебя к жизни.

– Погоди, ты что-то путаешь. Это не Рьян, а Рианд Хэрийнс. Рианд, скажи им, – повернулась рыжеволосая девушка к моему брату, а тот удивленно выгнул бровь.

– Рианд?! Так вот к кому ты поселила мою душу, сестренка.

– Не злись. Теперь ты полноправный владелец этого тела, а ублюдка аристократического больше нет.

– Так, предлагаю уйти подальше от кабинета ректора и где-нибудь в спокойном месте пообщаться. И ты тоже давай, давай, – подтолкнул Овиан девушку, на что я потянула его за руку и заставила идти рядом со мной.

– Ревнуешь? – наклонился к моему уху парень.

– Нарываешься? – показала ему кулак.

– Так кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – остановилась на середине пути рыжая девица. – Я точно помню, как ты…

– Тише ты! – сказали я и Овиан разом.

– Да! Какая громкая двуногая, – важно заметил кузнечик.

Мы достаточно быстро выбрались на улицу, нашли укромное место, где я без лишних подробностей объяснила новой знакомой, коей оказалась Серафима Ларц, что Рианд больше не Рианд, а теперь мой брат. Попросила об этом не распространяться, мысленно ставя себе заметку присмотреть за ней. В случае, если начнет болтать, можно зелье какое придумать, чтобы язык отсох.

В свою очередь девушка заверила, что рассказывать ничего не будет. Еще порадовалась, что Хэрийнса не стало. Как оказалось, не одна я натерпелась от него. Каким был гадом, таким и остался. На каникулах он силой затащил нашу новую знакомую в далекое прошлое, подверг опасностям, перепутал ход времени и едва не предал свою спутницу. На вопрос, почему они выглядели столь беззаботно вместе, когда я их увидела в холле академии, сказала, что всего лишь была рада возвращению в родные стены.

Было видно, что Серафима не против поболтать и подружиться, но я вежливо намекнула, что хочу побыть с братом.

– Да, конечно, – закивала она и, что-то вспомнив, повернулась к Рьяну. – У меня есть важное дело к тебе, ведь ты теперь Рианд, но… позже. Не буду мешать.

– Я провожу ее, – лукаво подмигнул мне Овиан, и мы остались с братом наедине.

Как же я по нему скучала!

Обнимала его, плакала, говорила, как сильно люблю, рассказывала о своих приключениях. Рьян хмурился, гладил меня по плечу.

И так хорошо было, радостно. Я снова обрела семью, вернула самого дорогого человека, хоть и выглядел он как аристократический отморозок. Но ведь главное – душа. И душа была самой лучшей, светлой, чистой.

– Все, хватит, – нарушил наше уединение Овиан, вернувшись в беседку, – завтра еще поговорите, у вас впереди много времени.

– Наш кавалер, спасай! – бросился к нему кузнечик. – Мелкая разучилась молчать. Я столько не говорю, сколько она наговорила. А ведь из нас только я быстролапый. Значит, и говорить много должен только я. Но она не замолкает, меня не слышит, на вопросы не отвечает. И обнимается с другим двуногим, ты посмотри, посмотри.

– Кавалер? – переспросил Рьян, с улыбкой посмотрев на меня.

Я засмущалась. Отвела взгляд, будто плохое что сделала. Наверное, и верно, не должна была сближаться с Овианом, пока не освободила брата, предала…

– Молодец, – вдруг сказал он, – ты мне еще тогда понравился.

– Что?! – удивилась.

– Что? – повторил Пиппи за мной. – Наш кавалер, он тебя уже оскорбляет! Вдарим ему? Я готов покачать.

– Это когда он успел тебе понравиться? Что я пропустила?

– Помнишь, перед балом мы неудачно применили артефакт? – пояснил лекарь.

– А-а, – заправила я локон за ухо и села обратно на лавочку.

– Да, мелкая, ты тогда была не ты, говорила странно. Мелкая, а сейчас ты – это точно ты? – перебрался ко мне кузнечик и ткнул меня лапкой в подбородок. – Мокрая какая-то. Наш кавалер, это не она, моя мелкая обычно сухая.

– Я это, не выдумывай, – пробурчала, подтолкнув его в свои волосы, и подошла к Рьяну.

Еще раз его обняла, широко улыбнулась. А потом… приблизилась к своему парню. Раз уж они давно поладили, значит, можно не скрывать, не переживать из-за возможного предательства.

– Ты большая молодец, сестренка, знала бы, как рад за тебя. Главное, больше не связывайся с гоблинами, а то…

Я нервно хихикнула. Овиан тоже выдал смешок. Сложно было представить, что надумал себе брат, учитывая, что пробуждался порой в самые неподходящие моменты, как раз когда рядом были остроухие существа. Один раз на вступительном экзамене, когда комендант решил напасть на меня. Потом на каникулах во время моего эпического освобождения, последний раз в миг моего «поцелуя» с Гизнибером.

Весело, да.

– С гоблинами покончено, – заявила я. – Не переживай.

Мы еще пообщались, потом обсудили, как объяснить окружающим внезапные изменения Рианда. Можно было вывести брата из академии, но ведь он оставался магом, значит, вполне мог учиться здесь. Пришли к выводу, что нужно сослаться на какое-нибудь зелье, которое лишило его памяти и изменило личность.

Овиан взял этот вопрос на себя, повел Рьяна в лазарет. Меня отправил к себе, чтобы выспалась и была к утру бодрой.

– Они решили драться за тебя? – спросил кузнечик.

– Нет! Не говори глупостей.

– Мелкая, ты что-то путаешь, я не могу их говорить, потому что великий, а великий всегда прав. Ты просто не понимаешь…

Под болтовню моего зеленого фамильяра я добралась до общежития. Вошла в комнату и застыла на месте, обнаружив на своей кровати смутно знакомый сверток, только без бантика.

– Это что? – спросила у соседок.

– Не знаю, когда мы вернулись, уже лежало здесь.

Я подхватила его, направилась к коменданту. Пиппи забеспокоился, начал наматывать круги на моей голове, когда я остановилась возле двери, за которой находился тот самый гоблин.

Постучала. Нажала на ручку и сделала первый шаг, чувствуя, как сердце ускоряет бег.

– Слушаю… – вышел Гизнибер из комнаты со складом и застыл с журналом в руках.

– Полагаю, это ваше, – положила на стол сверток.

– Нет, не мое.

– Но вы мне несли такой же…

– Не мое, я не делаю подарки адептам. Вы ошиблись.

– Мелкая-я-я! Ох, не нравится мне…

– Молчи, Пиппи! – прервала поток слов кузнечика, подозревая, что это могло вызвать новую проблему.

Посмотрела на гоблина, натянуто улыбнулась ему, чувствуя себя в крайней степени неуютно, забрала свой сверток со стола и покинула помещение. В коридоре прижала ладонь к груди, где никак не могло угомониться сердце. Заметила проходящего мимо Васиана с дружками. Он ухмыльнулся, стоило нам встретиться взглядами.

Все-таки я сделала правильный выбор. Овиан не насмехался бы ни надо мной, ни над неприятной ситуацией, в которую попала, даже мысленно. Да лекарь вообще не отпустил бы меня так спокойно, продолжил добиваться своего, сколько бы я его не отталкивала. Потому что за любовь бороться нужно!

Я вдруг прозрела. Поняла, что чувствую. Не смогла устоять на месте, побежала из своей башни прямиком в лазарет, не без труда отыскала моего лекаря. Запыхавшаяся, растрепанная, с тем самым свертком, о котором забыла совсем.

– О, ты нашла подарочек для Пиппи?

– Так это мое? – обрадовался кузнечик и перебирался на торчащий из-под моей руки уголок. – Какой приятный квадратик. Я буду на нем сидеть.

– Это не квадратик, там твоя подушечка.

– Где там? – заозирался Пиппи.

– Под бумагой.

Я схватила парня за руку, отвела его к окну. Положила на подоконник подарок кузнечика вместе с ним самим.

– Большое, – со знанием дела сказал фамильяр. – Значит, как раз для великого меня. Вот тут какая-то дырочка… – начал протискиваться он между краями упаковки.

– Овиан, я хотела тебе сказать…

– А тут темно! – крикнул Пиппи, оставив снаружи только заднюю часть.

– …что люблю тебя!

Губы парня растянулись в довольной улыбке. Он взял обе мои руки в свои, подталкивая продолжать, будто уже знал меня хорошо и потому понимал, что захочу сказать еще что-нибудь.

– Этого мало?

– Давай, – сжал мои пальцы, – я же просил, чтобы с полной самоотдачей.

– Без безумства?

– Если очень хочешь, то можешь с ним.

– Ты такой добрый, – умилилась я.

– Какой есть, весь для тебя.

– Я не понял, почему там темно? Нет никакой подушечки, ты обманул меня, двуногий, – возмутился кузнечик.

Я решила помочь Пиппи, чтобы не отвлекал нас. Начала рвать бумагу.

– Эй, нет, что ты делаешь? – набросился на мои руки фамильяр, а потом заметил их. – Висю-ю-юльки!

Бросился к ним, обхватил передними лапами, а потом и задними, повис.

– Красивые мои. Для меня созданы! Как волосы у моей двуногой, только толще. Не обижайтесь, вы не толстые. Нет, толстые, но я все равно вас уже люблю…

– Вернемся к нашему разговору? – предложил Овиан и снова взял мои руки в свои. Вот только не успела я настроиться на важные слова, как сказал первый: – Будешь моей парой? Не просто девушкой, а…

– Ох-хо-хо, посмотрите! Наш Одиночка вправду себе кого-то нашел. Не врали люди, – двигалась к нам незнакомка с забавными ушками, вот только вместе с макияжем они уже смотрелись не такими очаровательными, скорее, вызывающими.

– Шла бы ты мимо, Пьера! – процедил парень, даже не взглянув на нее.

– Нет, как могу?! Тут по всей башне ходят слухи, что у Овиана появилась девушка. А я все не верила. Как так? Он же заявил, что ему не интересны пустоголовые девицы и розовые слюни, с ними связанные. А тут даже за ручки держишь. Хм, мило, – окинула она меня взглядом с ног до головы.

– Овиан не нарушил своего слова, – сказала я со знанием дела. – Пустоголовые ему по-прежнему не интересны. Такие, как ты, не интересны.

Она возмущенно открыла рот…

– Скажешь хоть слово – язык вырву, – улыбнулась ей. – Я могу, мне не сложно.

– Фу, Овиан, кого ты себе нашел? – поморщилась Пьера и поспешила прочь.

– Знаешь, – сказала парню, глядя ей вслед, – давай с безумством, а то ходят тут всякие, гадости говорят.

Кузнечик продолжал болтаться на своих висюльках, признаваясь им в любви, лекарь улыбался все шире и шире, будто не мог поверить в свое счастье, а я… вдруг поняла, что нашла свое место. Не в академии, совсем нет, рядом с этим человеком. Каким-то образом он стал невероятно важным для меня, чуть ли не единственным, с кем хотелось находиться рядом. С ним можно поплакать, посмеяться, быть слабой, почувствовать себя желанной, ничего не бояться, просто расслабиться и идти за ним или без оглядки бежать вперед, точно зная, что он где-то рядом.

Наверное, это и есть любовь. Такая своеобразно-розовая, с оттенком черни из прошлого и чего-то светлого, что пробивалось к нам из будущего.

– Я вас никогда не оставлю, – обнимал висюльки кузнечик. – Мои хорошенькие, красивые. Ути-пуси…

– С безумством, значит, – согласился парень. – Кьяра, хочу, чтобы ты понимала, что ты для меня не просто девушка, поэтому…

– Овиан, что ты натворил на этот раз?! – разнесся по коридору грозный голос декана Бремосси.

– Кажется, слух о твоем брате, потерявшем память, дошел до нашей Моси, – поморщился он. – Сказал им, что попытался вылечить его от удара головой, а получилась амнезия. Упс, – хохотнул лекарь, обернувшись. – Ладно, мне пора.

– Стой, стой! – вцепилась я в его руку.

– Овиан! – раздалось с дальнего конца коридора.

– Ты что мне хотел предложить? – быстро спросила.

– Женой, – сказал, уже убегая, – стань моей женой!

– Кем? – пораженно переспросила, но парень уже скрылся за одной из дверей.

– Женой, мелкая. Это когда двое двуногих становятся семьей. Все ей объяснять нужно, – сказал он своей подушечке. – Вы не думайте, она хорошая двуногая. Глупая, правда, но я всему ее учу. Да-да, вот такой я снисходительный. И теперь еще вы есть у меня. Мои висю-ю-юльки!