Держи меч крепче, Каллахан

Эпилог

Яркое солнце согревало раны, заставляя их жечь еще сильнее. На много километров вокруг не было ни облачка — сначала Крайнон выпил всю влагу, а потом унес ее вместе с собой на землю. Еще долго будет жечься… и хотеться пить. Асгред встал с трудом, чувствуя, как множество острых игл вонзаются в горло. Посмертный гигантов смог забил его легкие и глаза, схватил стальными тисками за горло и не давал вздохнуть. Крестоносец очнулся, когда тот ушел в свою реальность, впитавшись в землю без остатка.

Почему он не умер? Любой другой задохнулся бы. Нельзя стоять на пути посмертного дыма — все это знают. Если его много, он обязательно задушит тебя. А тут… вдох-выдох… Асгред удивился, что воздух входит в его легкие, хоть и со свистом. Еще больше он удивился, когда горло раскрылось и он вздохнул свободно, как и всегда. Молитвы, с досадой подумал он, это они виноваты в том, что я не умер. Неохота оставаться жить, когда теряешь веру, так труднее всего найти достойную смерть. Какую он найдет себе — сломанный? Все же, Асгред желал умереть как герой, хоть и не самый великий. А черный дым скрыл бы все его страхи и слабости, и о нем не сказали бы ни единого плохого слова. Проявитель Каллахан произнес бы речь над грудой камней его могилы, и он присоединился бы к своим братьям. Их была дюжина, и он двенадцатый. Или одиннадцатый. Где Павел?

— Павел, — прохрипел Асгред, ломая иглы в горле. — Павел! Проявитель Каллахан!

Каллахан победил Крайнона и убил Инквизитора — в этом Асгред был уверен, иначе Лысая гора не была бы разрушена до основания. Удивительным образом теперь на ее месте лежала только небольшая груда булыжников, а сама она сровнялась с другими холмами, не такими уж и высокими. Под ним не разверзлась земля и не пошла трещинами, на голову не свалились камни. Она просто рухнула и осела вниз, оставив после себя едва видимый бугорок.

Нащупав руками меч, Асгред с трудом сжал его, пальцы болели и не слушались. Кожа на них была обожжена так же, как и на лице. Сцепление с рукоятью меча должно быть полным, иначе прикосновения не получится… они никогда не носили перчаток, даже когда мороз заставлял примерзать кожу к металлу. Что ж, это была меньшая плата за возможность выжить… ноги тоже слушались не так, как хотелось бы. Асгред отправился искать братьев, хромая и стараясь не оглядываться на дохлую Берту за спиной.

— Проявитель Каллахан! Павел! — кричал он, минуя мертвого мерина, лишившегося головы.

Морда его лежала чуть поодаль, закутавшись в длинную чёрную гриву, в которой застряли мелкие обломки веток. Она вылупила глаза и смотрела на него, провожая замутненным взглядом.

В укрытии Асгред никого не нашел, зато услышал громкий смех шута и пошел на звук. Преодолев несколько высоких валунов, он с трудом забрался на один из них и взглянул вниз. Там копошились трое: полуголая девица с волосами цвета морской волны, шут в опаленном кафтане из заплаток и просто неимоверных размеров верзила со стальным шлемом на голове.

Камни, везде камни… Паяц сидел на одном из таких, так же, как и раньше схватившись за собственные башмаки с заостренным загнутым носком, раскачивался взад-вперед и смеялся. Раздетый ровно по пояс, высокий воин в кожаных штанах стоял на одном колене, пытаясь собрать кишки, вываливающиеся из его пуза. Его кровь все еще была алой… она еще не успела стать черной, а вот глаза… они уже горели зеленым. «Тень», — сразу понял Асгред, когда верзиле удалось вынуть меч храмовника из своего нутра и откинуть его в сторону. Рев боли вырвался из его толстой глотки.

Совсем рядом, на высоком плоском камне, почти вертикально вставшем, хрустальными кинжалами был распят Павел. Закаленное стекло пробило его ладони и глотку, не давая сползать телу по камню. Девушка с волосами цвета морской волны вынула сердце из его груди и поедала все еще теплую плоть. Она пробила рукой ткань туники и броню, а потом вынула его сердце. Или это сделал тот верзила? С каждым кусочком красивое девичье лицо все больше пачкалось, красные струйки текли по белоснежным запястьям. Они оставляли длинные ожоги на белоснежной коже, которые тут же заживали, только капля спуститься ниже. Асгред просто стоял и смотрел, пытаясь понять, что видит.

— Проявитель-Проявитель, червей под камнями кормитель! — прокричал шут, спрыгнув с камня через голову. Он хохотал и кружился, а потом начал клянчить кусочек сердца у девицы, но та ему отказала.

— Это мое, — протянула она мелодичным голосом, отпихнув его рукой. — Ищи себе другоое.

— Твое будет моим, — шут подскочил к Асгреду, стоявшему на валуне, глядя на него снизу-вверх, он щурился от солнца и совсем не боялся его. — Готовь свое сердце, облезлая медь, настала твоя скорбная очередь!

«Неужели у него совсем не осталось волос на голове?» — подумал Асгред, даже не удивившись, что думает сейчас о такой ерунде. Вера ушла, и внутри осталась только пустота. Мыслей нет. Тем более — достойных. А он просто оболочка, без целей и желаний. И сейчас ее пустят в расход.

Верзила за его спиной уже почти запихал кишки обратно в пузо и готов был к новой схватке — в одной его руке был меч, а в другой испульсник. Честный поединок в таком случае не предусматривался. Свое оружие Асгред оставил в пожитках на коне, и у него был только меч. Да что сделает импульсник этой скале? Только если несколько дырок в толстой шкуре, но на его подвижность это никак не повлияет. Пока в нем сидит тень, он еще долго будет сохранять боеспособность. Нужно убить его собственной рукой, только так он умрет по-настоящему… огнестрел тут не помощник.

Асгред оглянулся, не зная, что ищет глазами. Ничего, кроме разрухи, трупов и крови он не увидел.

— Он мертв, — неистово верещал шут, прыгая на месте, как обезьяна. — Мертв, мертв!

Дурак говорил не о Павле, и говорил правду — Асгред не имел поводов не признавать, что Проявитель Каллахан мертв. Никто бы не выжил после того, что случилось с горой. Даже он.

Храмовник стоял один, лишь с мечом в руке, без братьев, без наставника и без веры. Наверное, он решил умереть как герой, признаться, Асгред и сам не знал, а посему просто спрыгнул со скалы как умел — легко, как пчелка и оказался прямо перед шутом. Он зарубил его первым, отделив голову от тела. Та покатилась по камням, словно неспелая дыня. Но черный дым не заклубился из крохотного отверстия на шее, и черная кровь не пролилась. Темная невидимая сущность выскочила из горла и поскакала по камням подальше от него.

«Высший», — с досадой подумал Асгред, пожалев, что не спросил у него имя. Ну ничего, его найдет кто-нибудь из его братьев и добьет окончательно. «Или я сам», — пронеслось в голове, но Асгред откинул эту мысль. Крестоносцы без веры долго не живут.

Девка заволновалась, крепко сжав сердце Павла так, что из него брызнула кровь. Она сделала пару кругов на камне, волоча за собой ноги, словно хвост, но не покинула своего места. Несколько раз тревожно посмотрев на верзилу, они крикнула:

— Убей его!

Верзила двинулся вперед, и Асгред порхнул ему навстречу, не чувствуя боли в коленях. Он не знал, умеет ли говорить эта скала, чтобы назвать свое имя. Высший ли он, или его сущность тоже придется догонять его братьям?

Павел здорово потрепал его. Смотри, как он придерживает брюхо, чтобы красно-синие змеи не вывалились из него снова. И все-таки ему пришлось отнять ладони от живота, чтобы взять оружие и замахнуться на Асгреда. Верзила потерял часть своей подвижности и страдал от боли, которую причинило ему лезвие крестоносца, а потому давал ему шанс.

— Назови свое имя, — сказал Асгред, уворачиваясь от рубящего удара.

— М-му, — протянула скала и замолчала.

Да он немой, вдруг осенило Асгреда, он совершенно немой, как глубоководная рыба. Тогда и тянуть незачем. Убить его два раза и дело с концом. Глядишь, он и не будет таким шустрым, как тварь, которая в шуте сидела.

За мгновение оказавшись за спиной верзилы, Асгред вспорхнул на ближайший камень и порезал толстую шею мечом. Та разошлась ровно на треть, но громадина не рухнула, а только промычала что-то недовольное, разбрызгивая кровь.

Наверное, придется немножко повозиться, успела мелькнуть мысль у Асгреда, когда ему прилетел здоровенный кулак в лоб. Прямо снизу и почти ниоткуда. Для неповоротливого он слишком быстрый… Недооценил. Асгред упал на землю, выронив меч, а потом быстро перевернулся вбок, еле увернувшись от выстрела импульсника. На месте, где он только что валялся, образовалась аккуратная земляная воронка.

Удар у этого верзилы будь здоров… Асгред пытался унять звон в ушах. Второй и третий выстрел сделал бы из него кучку окровавленной плоти, смешанной с костями и дерьмом, если бы он не вскочил и не обратился в бегство. Меч остался лежать там, где он его оставил. Верзила медленно шел за ним, кроша камни, за которыми он пытался спрятаться. Один из осколков попал Асгреду в лицо и поранил ему щеку. Ерунда. Кости целы — есть шанс еще помереть героем, в долгом, и достойном бою. Как равный противник.

Нужно пробраться к мечу и попытаться напасть снова, уже зная, что под кулак лучше не подставляться. В общем, Асгред об этом всегда знал, глупо было бы думать, что подставить ухо под кулак — дело, не приносящее никакого вреда. Но все же Асгред держал в поле зрения только оружие, и не думал, что верзила выбросит меч и даст ему по уху сжатым кулаком.

И бежать, как трус, он не намерен. Если его найдут с выстрелом аккурат по середине спины — он умрет от стыда прямо в могиле. Ну ж нет. Подождав, когда выйдет заряд и начнется перезарядка импульсов, Асгред покинул укрытие и устремился к своему мечу. Верзила кинулся за ним, подняв свой меч с земли. Оставалось десять секунд до перезарядки — Асгред считал про себя. Он схватил свой меч и отпрыгнул в сторону, не глядя. Но выстрела почему-то не произошло.

Снова потеряв свои кишки из пуза, за неимением свободных рук, верзила не затолкал их обратно как в прошлый раз, а запутался в них ногами. В одной руке он держал испульсник, в другой меч и при очередном шаге рухнул наземь.

— Му-у, — промычал он, болтая ногами. В воздух вонзился острый запах дерьма. — У-у-у.

Асгред быстро оказался рядом и отрубил ему голову. На это ему потребовалось два рубящих удара и три взмаха — на третьем он увидел, что голова-таки отделилась от тела и успокоился, опустив руки. Черный дым стелился по земле, пачкая сапоги прилипчивой копотью. Сапоги и без того были такими грязными, что Асгред и не расстроился даже.

Надо же… не Высший. Обычная Тень. Умерла и провалилась в свое родное пекло, из которого так сильно жаждала вырваться. Крестоносец почувствовал облегчение, что не нужно гоняться за ней и убивать еще раз. Пожалуй, на это его сил уже не хватит. Слишком он вымотан. Лечь бы здесь и прикрыть глаза… Не верится даже, что все оказалось так просто. Асгред взглянул на Павла — нужно было его похоронить. Друг заслуживал достойную память. Как же он устал…

— Ты знаешь, что от него отступило Пламя? — послышался тонкий соловьиный голосок за спиной.

Асгред обернулся. Девушка вцепилась в сердце, словно в щит, все еще восседая на камне, обнажив голые белые ноги, больше половину груди и розовое лоно. Темные ореолы сосков проглядывали через прозрачную ткань. Девушка боялась и дерзила взглядом одновременно. Не бежала и даже не пыталась сделать это — все равно бы не убежала.

— Мне нужно спрашивать твое имя или сама скажешь? — нахмурился Асгред, подбросив в правой руке рукоять, а потом крепко сжав ее. Почему-то он был уверен, что она точно Высшая.

— От него отступило Пламя.

— Врешь.

— Отступило, и его кинуло в портал вместе с Марбасом. Потому что он оказался слаб.

— Врешь, шлюха!

А ведь он знает, что не врет. Каллахан умер в той горе, и сила его пробила толщу камня и разнесла в клочья Крайнона. Пламя вышло все, до капли, поэтому оно оказалось таким разрушающим. Проявители не уходят, взрываясь белым Пламенем, устремляющимся в небо. Оно покинуло его так же, как тебя — вера. Если пал сам Каллахан, то что — ты? Ничто. Он был наставником, путеводителем, лучшим из лучших. Ты не стоил и его мизинца. Так что не нужно расстраиваться, что у тебя не получилось выжить. Ни у кого из них не получилось.

— Он… он убил Крайнона, — прошептал Асгред, и сам уже не веря своим словам.

— Не он! — взвизгнула она. — Неправда! Не он! Пламя убило, когда отступило от него!

Лживая шлюха… правда из таких уст особенно ужасна.

— Твой хозяин подох. Тоже неправда?

Взгляд ее говорил, что и это правда.

— Тебя уже никто не вытащит из твоей реальности.

Девушка нахмурилась, сверкнув взглядом, задрала голову и раскрыла свои алые губы:

— Когда волна скрываала море, ты плыл ко мне во тьме ночеей

Скорей, скорей беги на волю, ко мне, в объятия скореей…

Асгред мотнул головой, пытаясь стряхнуть морок. Остатки рыжих волос скользнули перед взглядом вместе с остатками мыслей.

— Хватит…

— Иди скорей пока пылают чресла,

Страсть моя чудесна и прелестна…

Что это? Как… как прекрасно. От сладкого голоса ноги подкосились и Асгред упал на колени, пытаясь зажать уши. Безуспешно — сладкие звуки осаждали слух, словно тысяча вооруженных воинов худую лачугу. Они лились и лились, в самое его сердце сладким медом, цветущим желанием, зубастой похотью. А девушка все пела и пела, разжигая в нем огонь волшебным голосом.

«Возьми меня, — пелось в ее сладких речах, — войди в меня, и мы сольемся навечно в сладком соитии. Ты и я — одно целое, навсегда». Они пела иные слова, но Асгред слышал именно эти. Сладкие звуки проникли в разгоряченное сердце и плоть его восстала. Морок затуманил взгляд, желание стянуло нутро в узел и начало печь. В его взгляде слипшиеся грязные локоны стали снова блестящими, волнистыми и пахли свежестью. Платье обрело чистоту только что скроенного кружева, лоно… оно текло сладким нектаром.

«Хватит, замолчи, заткнись»!», — кричал он, умоляя, но она не слушала его и все равно пела.

Не верзила оказался самым страшным врагом. Это она. Шлюха. Нет, не шлюха… прекрасная дева, зовущая в свои врата блаженства. Асгред встал, словно его подняли с земли сильные руки гиганта и двинулся к девушке, ведомый все теми же невидимыми руками.

— Возьми, возьми меня, жаждущий любви путник,

Моя любовь — твоя жизнь, погибель и вечный спутник…

Он смотрел на нее недвижимым зеленым взглядом и желал. Оказавшись совсем рядом, протянул левую руку к тому, чему она звала и почувствовал теплую женскую плоть, пахучая влага текла по его пальцам. От нее тянуло цветами и только что выпавшим снегом.

— Я женат, — выдавил Асгред, не в силах сопротивляться соблазну.

— Полгода в пути, без женской ласки, без женского взгляда — ты заслужил награду, — сказала она, широко расставив ноги и выгнулась, брызнув на его руку своей влагой до самого запястья.

Мощная волна чужого удовольствия окатила Агсреда, заставив его вздрогнуть. Это было ее удовольствие… и она раскрылась, оголив розовые внутренности, готовая подарить ему блаженство, несоизмеримо большее, чем он может выдержать. Чем испытала она сама.

Сладкая влага прожигала кожу до костей — это было жжение желания, заставляющее член в его штанах наливаться кровью и становиться тяжелым, как свинцовые ядра. Так он и умрет — со спущенными штанами, с хреном в шлюхе и с кровью, льющейся из ушей. Она перегрызёт ему глотку сразу же, как он навалится на нее и острые зубы окажутся рядом с его шеей. Уж лучше бы в его спине была дыра от выстрела испульсника.

Асгред одернул руку и развернулся. Он поднял свой меч с земли, положил руку на ближайший плоский камень и рубанул по самое запястье. Его крик смешался с истошным воплем испуганной шлюхи. В одно мгновение у нее выросли клыки такие длинные, что не помещались во рту.

— Ублюдок! — кричала она. — Ненавижу! Сдохни! Сдохни!

Держа правой рукой левую, Асгред стоял на коленях и содрался от боли. Боль… она вонзилась в разум, заставив вспомнить. «Мы зовем за собой смерть, чтобы она не пошла за кем-то другим». Так сказал Каллахан, лучший из лучших. Ну и плевать, как он умер, важно, как он жил. Его слова имели значение. Для него — точно. «Храмовник испытывает боль, чтобы ее не испытал кто-то другой», — подумалось Асгреду, глядя на обрубок руки, из которого сочилась кровь. Наставник сказал бы ему так. Обязательно.

Боль разогнала туман в голове, словно ледяным ветром, и он вновь почувствовал, что в своем рассудке. Он должен сделать это. Ради Каллахана и ради неё, Ольги. Отсеченная рука лежала под ногами, будто никогда ему не принадлежала. В одно мгновение кожа на ней стала серой, пальцы проела влага цвета морской тины из лона визжащей тени. Теперь она пахла не цветами — она пахла морской пеной, тухлой рыбой и сгнившей древесиной, вынесенной на берег.

— Уииааа! — девушка задрала голову, волосы на ее голове взметнулись вверх, словно невесомые.

Она визжала так, что сталь в руках Асгреда завибрировала, задребезжала и полопалась на мелкие куски. Ткань Преданной опала трухой на запачканную ткань туники. Осталась только рукоять с лучами из средокрестия, а клинка не осталось.

— И как ты убьешь меня? Одной рукой? — скалилась она, глядя, как к ней влачится храмовник. — Нет меча, нет! Он лопнул, исчез! Безрукий храмовник, калека!

Асгред подошел к ней вплотную, оказавшись слишком близко — лицом к лицу с ее острыми зубами. Только сейчас он заметил, какие у нее большие глаза — сферические и круглые, будто на него вылупилась рыба. Казалось, в этих желейных сферах плещется море.

— Назови свое имя, — выплюнул он приказ ей прямо в лицо, и она скривилась, не в силах метнуться вперед и перегрызть ему горло.

Пламя храмовника сковало ее, не на давая пошевелиться, и промолчать она тоже не могла — точно так же, как и соврать.

— Нереида, — прошептала она, словно море прошуршало последними волнами лунного прилива.

— Чтобы держать меч, нужна только правая рука, — сказал Асгред и активировал лезвия, спрятанные в лучах средостения рукояти.

Нереида раскрыла рот, простонав свою последнюю мелодию. По алым от крови Павла губам полилась черная кровь. Удар пришелся точно в живот — лезвия пробили плоть и достали почти до самого позвоночника. Чтобы не вдохнуть противный смог, Асгред отстранился сразу, как только понял, что тень в его руках мертва. Он даже смотреть не стал, как та стелется по земле и проваливается в пекло.

Храмовник нашел сердце Павла рядом, на камне, и поднял его. Затем снял брата с высоты, разбив хрустальные клинки теми же лезвиями из средостения.

— Прости друг, что не пришел в себя быстрее, чем тебя закололи, — извинился Асгред, возвращая сердце друга на место. — И за меч тоже прости. Мне придется одолжить его у тебя и поменять настройки. Я верну его, как только мы придем вместе с братьями, и похороним все тела в Агрокомплексе. Мы похороним вас как полагается, обещаю.

Обещаю… опять это слово… на этот раз он исполнит его. Хватит уже повторять его сотни и сотни раз, словно это пустое перо, пущенное по ветру.

Могилу он сделал наспех и так, как мог с одной рукой. Прочитал молитву и погоревал немного. На остальное у него не осталось сил. Язвы жгли голову, на которой, скорее всего, не осталось волос — Асгред провел бы по голове рукой и проверил это, но одной у него не было, а второй он держал меч. Свинцовая усталость текла по жилам, приваривая подошвы к земле. Рана болела, словно сотня ос покусала его ладонь. Он все еще чувствовал ее, словно она была на месте и живая.

Странно, что кровь прекратилась почти сразу же, как он отсек руку. Вытекло не больше половины стакана и жилы его запеклись. Медицинский блок впрыснул под кожу ударную дозу антибиотика, экто-анализатор, встроенный в броню активировался почти сразу, как только включились электронные приборы. Значит, связь со спутником заработала. Глядишь, и его увидят.

Расшевелив непослушное, внезапно отяжелевшее тело, Асгред поднялся с места и побрел мимо камней вперед нетвердой усталой походкой. Предстояла долгая дорога домой. Он не был уверен, что дойдет. Как же… как же он устал… Он упал на колени, потом встал, и потом снова упал. Стал задыхаться. Да что же это такое…

— Жизненные системы в норме. Состояние — удовлетворительное, — нейросеть выдала отчет мгновенно, как только Асгред нажал экстренную кнопку анализа на внешней панели, выведенной на его пояс. Синий экран светился, выдавая данные, полностью не соответствующие его состоянию.

— Тупая железяка, — прохрипел Асгред, не в силах вдохнуть, а потом содрогнулся от внезапной боли, пронзившей его, от макушки до самых пяток.

«Вставай, — сказал он себе, — Вставай и иди, с мечом в руках».

Он встал и пошел, и тело его болело, и свинец заливал мышцы и кости. Для того, чтобы держать меч, нужна только правая рука. Он прекрасно справится и с одной. Правая… она цела, а это все, что ему нужно… «Меч продолжение вашего сердца, помните об этом всегда». Мысли одолевал туман.

— Переоценка экто-статуса, — известила нейросеть, — Пожалуйста, подождите.

Асгред шел, не останавливаясь, с трудом влача ноги. Однако, в какой-то момент что-то лопнуло внутри, и он вдохнул свободно, и испугался этого вдоха. В голове в одно мгновение наступила ясность. Тяжесть в ногах сменилось легкостью, словно от него отлетела какая-то черная туча, мешавшая ему прыгнуть вверх. По венам полилась сила, неизмеримо большая, чем была у него до этого. Она пришла, словно неудержимый поток пробил плотину боли и усталости, накопившейся внутри. И он все шел и шел, не желая останавливаться и сжимал в руках меч. Позади тянулись белые следы, огонь пополз по земле от подошв грязных сапог, поджигая камни.

— Повышение экто-статуса на пять пунктов, на шесть… — проглатывала слова нейросеть, отсылая отрывочные данные в штаб. Голос ее тянулся и шел помехами, и последние слова она сказала уже голосом абсолютно механическим, прямо перед тем, как панель пошла искрами, и схемы полностью перегорели: — Предельная грань экто-долей достигнута. Автоматический перерасчет статуса. Добро пожаловать на новую должность, Проявитель.

Он шел и наблюдал, как заживают язвы на его руках. Чувствовал, как перестает болеть его голова под натиском палящего солнца. Видел, как обрубок левой руки покрылся нежной кожей вместо отвратительной запекшейся раны. Еще секунда, и в его глазницах полыхнуло белое Пламя.

Больше книг на сайте — Knigoed.net