Ночной туман пуховой периной стелился над темной поверхностью моря. Предметы и звуки в нем исчезали, и луч маяка неторопливо скользил поверху, даже не пытаясь пробиться сквозь серую влажную вату. Но длинных размеренных отсветов со старой башни хватало, чтобы определиться с направлением на неподвижной водной глади и не проскочить вход в бухту, где вдали, на берегу, еле просвечивали сквозь туман крохотные портовые огоньки.
В темноте, небольшая шлюпка о двух гребцах, легко оставив позади спавший на рейде сторожевой фрегат, ткнулась носом в обрывистый берег. Мягкие волны, едва шурша, закачали лодку легким поплавком, когда четверо парней, стараясь не очень шуметь, попрыгали из неё на плоские, вылизанные водой и временем, камни.
Без единого слова, гребцы развернули свое суденышко, и мерный плеск весел, почти сразу затих в отдалении.
Из расстегнутой на пару пуговиц кожаной куртки, надетой на невысоком пареньке, высунулась остроносая любопытная мордочка пушистого зверя, понюхала туман, озадачилась, чихнула и снова скрылась за пазухой.
Закинув на спины потрепанные баулы, эти четверо осторожно ступили на скользкую, еле различимую среди громадных валунов, тропу, и она повела их вдоль берега, мимо исчезающих в ночной вышине утесов, по выбитым в скале узким ступеням, наверх, где на самой высокой вершине побережья стоял старый маяк.