Дар. Золото. Часть 2

Глава 29.

1

Когда-то я рассказывал, что в Лирии два порта. Так вот, один из них предназначался для судов с глубокой осадкой: для длинных фешенебельных океанских яхт, многомачтовых кораблей, богатых парусно-гребных купеческих корыт, и шустрых почтовых шлюпов. Другой, «мелкий» - для всех остальных: рыбацких и грузовых шхун, иол и джонок победнее, и резвых ботиков местной морской шпаны.

Само собой, соваться нам в «глубокий» порт и пытаться попасть на борт какой-нибудь баркентины, означало бы расписаться в полном идиотизме. Не надо отличаться математическим складом ума, что бы понять: всем капитанам, их помощникам и капитанскому приближению было настоятельно рекомендовано сообщить первому же патрулю о тех, кто попытается нелегально воспользоваться услугами морского транспорта. И охрана в «глубоком» порту сейчас, наверняка, тоже «углубленная».

Я допускаю, что и в «мелком» капитанам было «рекомендовано сообщить». Но тут возможна большая математическая вероятность, что золото сотворит чудо. Нет, я согласен, золото творит чудеса везде, вопрос только в его количестве. Но нелюбовь свободных мореходов к сухопутным королевским шушарам, на мелководье выражается гораздо ярче.

Наверняка, возникнет вопрос, а с какого перепугу мы, еще неделю назад, в башне, сходу отмели вариант добраться до Россы сухопутными тропами? Я скажу словами бывалого контрабандиста Машки: «Степень опасности продвижения группы посуху, в несколько раз превышает оную на море. Засаду на воде устроить гораздо сложнее, а подводных кораблей еще не придумали. И понять, что движение по прямой гораздо короче, чем по кривой - может даже распоследний деревенский колдун! Кстати, никто про дракона не забыл?»

Рассудили мы как всегда здраво.

Нужно разведать обстановку в порту, незаметно пробраться к судну, договориться с капитаном, посулив ему немалый барыш, и тихо сбежать из столицы. В качестве барыша, предлагался рубин, а если его не хватит, то оставшаяся у нас наличность будет солидным к нему дополнением. Как-то так.

На одной из толстых веток огромного дуба, среди шумящей под ветром густой листвы, меня пристроили поудобнее, и вместе с Пончиком я «отправился» на разведку.

Правда, кое-что меня удивило. Ханур нервничал, чего за ним раньше не наблюдалось. Бесстрашный «страж» боялся… за меня. Он очень не хотел, чтобы со мной стряслось… «нехорошее», и я постарался успокоить зверька. Мол, что со мной может случиться, когда рядом Машка и Алабар. На что Пончик показательно фыркнул, выразив этим всё, что он думает по поводу умственных и боевых способностей двуипостасных. Но все же, немного успокоился.

2

Через хорошо замаскированный лаз в стене ханур пробрался без заминок. У стены, со стороны моря, расположилась наблюдательная вышка, сажени в три высотой, на крышу которой я и направил Пончика - сверху виднее. Пока лез, почуял, что двое наблюдателей спят - наверное, они тут с ночи. Обрадовался. Хозяину… э… мне будет проще проскользнуть мимо. Заметил прислоненный к перилам арбалет: небольшой и не особо дальнобойный. Хотел перегрызть тетиву, но решил отложить это дело на потом, когда буду возвращаться.

Шагах в пятидесяти, слева от первой вышки, находилась еще одна, и, наверняка, смотрящих там тоже двое.

Зато внизу, находясь вплотную к первой вышке, меня серьезно обнадежил приземистый кирпичный пакгауз г-образной формы с шестью высокими воротами и крохотными оконцами под крышей. Его длинная сторона тянулась вдоль берега, в паре десятков шагов от обитой досками пристани. Как правило, в таких сооружениях хранилось всё, что было хоть мало-мальски ценным и нуждалось в защите от дождя. Кроме привезённого груза и продовольственных запасов, здесь можно было найти и погрузочные приспособы, и всё для ремонта потрепанных штормами судов: парусину, канаты, шкивы, блоки… словом весь основной корабельный рангоут и такелаж. И что больше всего обрадовало - из-за жары, все ворота были распахнуты.

В голове начал вырисовываться план. Кстати, вовсе не отличавшийся новизной и давным-давно отработанный в мореходных кругах. Очень часто в портах, под видом биндюжников или грузовых, к капитанам подкатывали разные личности, не особо ладившие с законом, с единственной просьбой «подсобить». То есть спрятать в трюме. Или на время принять в команду, если, конечно, беглец знал морское дело.

Одежонка на мне и Машке после всех перипетий оставляла желать лучшего, потому мы просто снимем куртки, поваляемся в придорожной пыли, и от портовых грузовых нас будет не отличить. Даже дракон, как я знаю, еще не успел выкинуть латаное Насьино шмотье, и выглядеть он будет в нем, ну просто крутым босяком! Особенно с парой мешков на плечах.

Значит так. Переодеваемся, пачкаемся, пробираемся в пакгауз и прячемся за грузами. Кто-то один хватает тачку, прикидывается сонной медузой и тихохонько рулит к какому-нибудь судну. На судне достает капитана своей неотразимостью, дает нам знать условным знаком, и мы, повторяя за первопроходцем пройденный маршрут, спокойно оседаем в трюме. Я даже знаю, кто будет первопроходцем.

Остался самый главный вопрос. Сколько гвардейцев сюда нагнали и как их обойти. А нагнали по-любому. Вон двое с мечами справа, в тенечке дровяного сарая отдыхают. Еще двое у бочек с водой. Эти подальше, но мечи у них тоже есть. У второй вышки, вернее под ней, еще трое и один из них с арбалетом. Ну, и всё. Не так уж много.

Одно плохо: суеты, обычно царящей на пирсах и пристани, не наблюдалось. Не то по причине жары, не то просто потому, что основные погрузки закончились. Только возле ближнего к пакгаузу пирса, грузились мукой два весельных баркаса. Скорее всего, муку собираются переправлять на какую-нибудь торговую бригантину, стоящую в «глубоком» порту.

Среди всех пришвартованных корыт, на дальнем пирсе чалилась довольно приличная двухмачтовая шхуна, и, судя по палубной суете, на ней находился весь экипаж. Или почти весь. Даже главное капитанствующее лицо, в пижонской шляпе с лентами, трепавшимися на ветру, стояло у лееров и покрикивало на парочку грузчиков, пытавшихся по узким сходням спустить на палубу необъятный сундук.

Мне посудинка понравилась. И, кажется, отплывает она вот-вот. То, что надо.

Мы с Пончиком спустились с обдуваемой ветром крыши, пробежались по штабелю ошкуренных бревен, прокрались вдоль стеночки пакгауза, глянули на просмолённые бочки у первого выхода, покрутились возле сараев, у портовой будки смотрителя, возле въездных ворот, понюхали дразнящий запах вяленной рыбки, пробрались между развешенных сетей…

Новых сторожей или вооруженной охраны мы здесь не увидели. И на том спасибо.

3

Пончика я оставил под пирсом. На всякий случай.

Под тем самым, от которого собиралась отчалить «наша» шхуна. На брезгливое недовольство ханура мокрым песком и мерно плескавшейся под лапами водой я внимания не обратил. Не солёный, не растает. Под страхом сажания на цепь, запирания в клетке и лишения сладкого, приказал сидеть и не высовываться. До моего высочайшего соизволения. Понятно?! Возмущения зверя «слушать» не стал и пришел в себя. На ветке.

Далее все элементарно, как выражался Зараза. Все лишние предметы, даже Машкин меч и Алабаровские клинки, были убраны в браслеты. Оставили при себе только кинжалы. Спрятали. Машка в рукав, я под пояс.

После многозначительного перемигивания меня и Машки, туда же был отправлен еще один «лишний предмет» - Саня. Без предупреждения. Кошак просто взял его за руку, исчез, и снова появился. Один. Так что наша группа стала менее уязвимой, а Санины претензии будем слушать потом. Желательно в открытом море.

Самое смешное, что ни я, ни оборотень, ни дракон и представления не имели об этом самом «открытом море». Я был единственным из нас, кто хоть мало-мальски понимал в морском ремесле.

Но договариваться с капитаном все-таки пошел Машка. Он же у нас самый дипломатичный.

А зря.

Как показали дальнейшие события, идти договариваться надо было мне.

4

Но по порядку. Последовательно. Без эмоций. Хотя эмоции так и просились выразить их с помощью ненормативной лексики!

Прокравшись через лаз незамеченными, и заскочив в открытые ворота кирпичного склада, мы тут же юркнули за ящики в затемненном углу.

Здесь, как я и предвидел, было много чего интересного, но обрадовала меня пара тачек, стоявших посредине просторного помещения. Все-таки не каждый хозяин порта, позволял себе заботу о спинах своих грузчиков. Некоторые матерые биндюжники имели свой собственный рабочий «инструмент», а особо продвинутые вообще разъезжали по портовой территории на колымагах, запряженных покладистыми осликами.

Машка, следуя моему совету, спокойным шагом прошел к свободной тачке и кинул на нее первый попавшийся мешок. С картошкой, как оказалось.

И пошел. То есть покатил. Н-да…

Хорошо, что троим грузовым, у дальнего входа, было некогда, и они на оборотня не смотрели.

От картины того, как кошак использовал «рабочий инструмент», я застонал. Две абсолютно несовместимые индивидуальности – тележка и кот - невзлюбили друг друга с первого же мгновения. Они не были созданы друг для друга, факт. Лучше бы оборотень эту картошку на себе потащил!

Машка, наверно, услышал мои мысли, и, плюнув на капризный грузовой транспорт, закинул мешок на плечо. Но и тут… Вы когда-нибудь видели усталых грузчиков несущих мешок на плече как убитую на охоте лань?

Вот и гвардеец, внезапно появившийся из-за пирамиды просмолённых бочек, не видел. Может быть, вовсе не это показалось ему подозрительным, но направлялся он явно к Машке.

И откуда только взялся? Не было же! Я же эти бочки вокруг обежал! В смысле, Пончик. Даже не унюхал никого!

Скорее всего, гвардеец туда пришел, когда мы еще на дереве сидели. И злая рожа немолодого вояки просто вопила, что ей смертельно надоело торчать в этом клятом, пропахшем тухлой рыбой, порту.

– Торопись медленно! – громко приказал он Машке, явно привлекая всеобщее внимание. Вальяжная наружность стража порядка была насквозь расхристанной, форменный колет расшнурован, поддевка высмыкнута из штанов и неряшливо прикрывает ножны. Жарко ему.

Кошак остановился. А куда деваться?

Я почувствовал, как сильно оборотень подобрался, хотя внешне он остался спокоен. Развернулся к вояке, не снимая мешок с плеча, и тоном деревенского дурачка спросил:

- Ась?

Но того не впечатлило.

- Ты что за фуфел? – развязно и слишком громко для простого оклика высказался служака. - Я твою рожу первый раз наблюдаю. Чей работный?

К вояке, из тенька сараев, направились двое. Наверное, им от скуки просто нечем было заняться, или они увидели возможность хоть на ком-то отыграться за отбытые на солнцепеке часы, но я понял, что наша дипломатическая миссия провалена не начавшись. И, судя по всему, Машка это тоже понял. Но продолжал играть комедию. Вдруг прокатит.

- Так я эта… Я того… - он начал переминаться с ноги на ногу, - сегодня… за папаню…

– За какого папаню, быдло?! У тебя «папани» с рождения не было! А как по твоей харе, так ты и «маманю» никогда не видел!

Гвардеец наслаждался. Он мог бы просто сказать Машке «проваливай за ворота» или «пойдем-ка, разберёмся», но задиристый служака ждал публику. Просить его о чём-то, что-то объяснять, а тем более пробовать подкупить, было бессмысленно.

А потому Машка небрежно скинул мешок ему под ноги, заставив удивленно отскочить назад, и с досадой высказался.

- И откуда ж вы такие горластые берётесь, а?

Вояка оторопело заморгал.

-- У тебя дети есть? – казалось, Машка был искренне заинтересован в ответе.

– Не понял…

– Спрашиваю, дети есть? Если есть, плохо. Не дай Небеса, такими же голосистыми петухами вырастут.

– Что-о?!

Гвардеец аж воздухом поперхнулся! Его, которого в каждом трактире с головы до ног облизывают да дармовую чарочку подносят, «петухом» обозвали?! Кто?! Вот этот сопляк?! Он потянулся к оружию, но запутался в рубахе, и Машка насмешливо спросил:

– Ты случайно меч ни с чем не перепутал?

Последнюю фразу услышали и двое шедших стражей, и как по команде ускорили шаг. Один из них оглянулся и призывно махнул рукой кому-то за сараями.

Алабар презрительно фыркнул рядом со мной.

– Ведутся на провокацию, словно стая бродячих собак. Не удивлюсь, если к Машке все сбегутся.

– Так он этого и добивается.

– Я понял. Только вот у меня мечей нет. Дубину какую-нибудь подобрать что ли…

Я промолчал. Дракон был бледен. Но спокоен. Глаза прищурены, губы сжаты, взгляд оценивающий. Он явно готовился к драке.

А я?

5

Тем временем, вокруг оборотня стояло уже пятеро. Но руки они пока не распускали, просто делали страшные лица и хватались за оружие. Словом, демонстрировали серьезные намерения. Названный «петухом» гвардеец орать перестал, отлично сознавая, что теперь и без его ора зрителей хватает. На перепалку заинтересованно глазела уже не только троица грузчиков, прекратившая таскать мешки, но и гребцы с баркасов, бросившие работу ради дармовой потехи.

Я бы, конечно, на месте Машки растерялся. Месяц назад. Но сейчас эти люди казались мне крикливыми чайками, налетевшими на выпавший из корзины хлеб. Я смотрел на них, и понимал, что теперь мне совершенно не важно, как они упражняются в красноречии, какими способами давят на мораль... Сейчас я вдруг понял, чего от меня добивался мастер Руш, когда гонял по площадке до десятого пота, или намеренно оставлял грастой жестокие синяки. Он хотел, чтобы я разозлился. Я злился. Но ему этого было мало. Я кидался на него с кулаками, забыв обо всем, а он вываливал меня в грязи так, что нянюшка только ахала, стирая мою одежду. Я обижался, иногда ревел от бессилия. Но только сейчас я неожиданно понял, чего он хотел.

Пустоты. Той пустоты, когда внутри не остается ничего, кроме одного желания – боя. Когда в тебе не остаётся ни страха, ни азарта, ни боли, ни жалости. Когда ты просто идешь умирать, чтобы выжить.

А к месту перепалки, выскочив из бендешки портовой управы, уже спешили толстячек в форменной накидке смотрителя, и, следующий за ним, крепкого сложения дядя – обычный дежурный вышибала – мизерного интеллекта, но увесистых кулаков.

Разозленные хамским поведением Машки и ободрённые официальной подмогой сторожевые, наконец, вытащили мечи.

Алабар хмыкнул. Я тоже понял – глупо. Развернуться им негде, они слишком близко друг к другу. Кулаками было бы надежнее. Да, это не контрабандисты. Неужели это та самая хваленая Дворцовая гвардия? Или просто набрали наблюдателей из городовых?

Какую гадость им, в очередной раз, сказал Машка, я не услышал, но расхристанный вояка, видимо старший, так и не удосужившись хотя бы затянуть шнуровку коллета, ткнул, вернее, попытался небрежно ткнуть оборотня в ногу…

Всё.

Вот теперь точно, всё.

Тратить время дальше, оборотень не стал. Он просто уклонился от тычка, и в ладонях, будто из воздуха, появились ножи. Засапожник и гномий клинок. Шаг вперед, и секущий удар по горлам двух ближних бойцов; шаг назад – скользящий ещё по двоим; выпад и лезвия вояке под грудину. Точно, мягко, легко. Молниеносно. Все пятеро осели. А я со странным спокойствием отметил, как обрызгала Машку чужая кровь.

Портовый смотритель споткнулся на ходу и неверяще остановился. Вышибала влетел ему в спину, увидел вокруг сопливого заморыша хрипящие тела, и, почему-то попытался спрятаться за начальника.

– …а… А-а! – заорал толстяк и попятился, с каждым шагом вопя всё громче и давясь захлебывающимся визгом.

Трое грузчиков застыли у пристани с открытыми ртами, а Машка сорвался с места и в два прыжка скрылся за углом пакгауза.

Я рванул за ним.

Проскочил в свободные ворота, вылетел из склада, и тут же услышал знакомые щелчки. Болты выбили кирпичную крошку над головой. Два болта! Я невольно пригнулся, запоздало холодея от страха и понимая как мне, в очередной раз, повезло. Надо было все-таки перегрызть тетиву! Но теперь уже некогда бояться или о чем-то жалеть. Сразу видно, стрелки на вышке свое дело знают и соображают быстро – вон как с двух арбалетов стрельнули! – значит, пока они перезаряжаются, времени у меня всего ничего. Надо быстрее бежать за стену. Надеюсь, дракон сам сообразит что делать.

Петляя зайцем, я проскочил мимо залитых кровью тел, наткнулся на бочку у открытых ворот, перепрыгнул, и помчался дальше, заставив паренька вцепившегося в телегу вскрикнуть и свалиться с помоста.

Сзади послышался нарастающий грохот. Я обернулся. Алабар несся следом, а за его спиной валилась первая вышка. Сооружение падало набок, на стоящий под ним пакгауз, разбивая черепичную крышу, ломая перекрытия, заглушая треском ломающихся досок заполошные крики. Это что, дракон так от арбалетчиков избавился?! Вышку опрокинул? Вместе со стрелками.

Так. Этой дозорной каланче конец. Со второй нас пока не достанут – сараи закрывают. А когда сообразят кто да что, мы уже будем на пирсе.

Дракон, не останавливаясь, подхватил два меча из кровавой кучи, и помчался за мной.

Истерично и ожидаемо затрезвонил портовый колокол.

Завернув за угол, я увидел оборотня – Машка бежал вдоль стены пакгауза к пирсу – и кинулся туда же. Крутанулся посмотреть кто где, но лучше б не вертелся: меньше видишь, крепче спишь – охрана, выставленная на дальних причалах, бежала сюда. Вот это… крысиный ливер! Сколько же их?!

Алабар нагнал меня у распахнутых настежь третьих ворот и вдруг рявкнул:

– К стене!!

Меня и Машку шатнуло к пакгаузу.

Раздался мерзкий шелест, нас обдало кипящим воздухом, и за нашими спинами грохнул огненный снаряд. Мы присели.

Пульсар! Опорные столбы причальной стенки хрустнули сразу. Лаги под настилом сложились. Прибрежная галька веером разлетелась над водой и пращным залпом прошлась по обшивке рядом качавшихся судов. В воду у ближнего пирса попадали обломки досок, мгновенно запылали просмолённые бочки, занялся низовым пылом деревянный причал, и ветер жадно подхватил разгорающееся пламя.

Огневики в порту?! Они совесть совсем потеряли?!! Да, чтоб вам вессальские крысы на небесах песни пели!

Что тут началось!

– Весла на воду! Пошел наверх! Паруса отдать! Уё… отсюда! Леха, сходни на х…! Швартовы на бак! Да шевелитесь вы, улитки отмороженные! На вёсла, погорельцы!! А-а!... Ептытьвашумать!!!

Мы с Алабаром подскочили к присевшему у стены Машке. Как раз над ним, угол крыши был снесен полностью, оголенные поперечины дымились, обрешетка занялась пламенем. Но рассиживаться нам не дали: в кирпич возле нас цокнул болт. Двое бойцов – и как только увидели! – бежали к нам от второй вышки, а за ними поднимался с колена арбалетчик. Тому, что стрелок не попал, я даже не удивился. Попробуй на ходу зацепить движущуюся мишень! Только психанул про себя: круто они тут обосновались – мечники, огневики, арбалетчики… Огневик, между прочим, шарахнул именно со второй вышки. И, если меня зрение не подводит, там еще и стрелок есть.

А на воде царила паника. Жаркий ветер как ждал, мощно подул с берега и погнал огонь по причалу. Черный дым от пылающих бочек бодро несло на баркасы, и едкая гарь тут же оседала на парусине. А «наша» шхуна, не отставая от всех, шустро начала оперяться парусами.

Да такими темпами она сейчас сдёрнет отсюда?! Э, нет! Не пойдет!

Я прикрыл глаза и сходу вломился в сознание ханура: «Пончик! Подержи их! Лети на бак и не дай обрубить переднюю чалку!» И как можно ярче представил этот грёбаный швартов, «передал» зверю: «Пусть стоят на месте под полным парусом!»

– Тишан! Не спи!!

Это Алабар. Он подхватил меня, когда я «давал» указания ханру, и буквально выкинул вперед.

Я пролетел всего несколько шагов, как сзади ударил взрыв. Уши заложило от грохота. Обдало жаром. Опять плеснуло огнем, и там где мы прижимались к стене, уже зиял пролом. Кирпич по его краям тут же обуглился, и огненный шквал заметался внутри пакгауза. А я увидел троих, бежавших от портовой бендешки. Среди них один без оружия. Огневик. Это он сейчас нас накрыл? Но маг уже падал – меч, кинутый драконом оторвал ему руку и разворотил бок.

Машка, оглянувшись на нас, рванул к пирсу. Но не сделал и пары прыжков, как под колено ему врезался болт. Вскрикнув, оборотень споткнулся, падая ушел в кувырок, по-кошачьи извернулся, и метнул нож. Арбалетчик, роняя оружие, схватился за лицо, а мы с Алабаром уже были рядом с Машкой. Дракон дернулся его поднять, но кот вскочил сам, оскалился, рубанул кинжалом торчавшее из ноги древко и резво похромал впереди нас.

Вокруг творился полный разгром.

Гребные на обоих баркасах рвали весла, разгоняя свои посудины. Одномачтовый шлюп, впопыхах скинул швартовы, но на прямом парусе развернуться не сумел. Поймал крепкий порыв ветра и влепился кормой в пирс. И навалом пошел на суетившиеся рядом рыбацкие байды. Послышался дикий хруст, многоэтажные матюки, крики людей попрыгавших в воду.

Внезапный мощный вихрь подхватил огонь, лизавший причал, разметал и сыпанул щедрыми искрами на паруса. Сухая ткань загорелась тут же!

Вопли, пламя, дым, бешеная ругань, треск сцепившихся мачт, лихорадочные удары топоров!

А мы неслись к пирсу.

Двое, бежавших от вышки, бросились нам наперерез, но Алабар даже останавливаться не стал. Я только увидел, как он нырнул – с его-то ростом! – под их клинки, а в следующее мгновение бойцы уже падали. Мы выскочили на причал, но тот уже гудел от топота несшихся к нам ратников.

Вдруг, летевший впереди Машка, ни с того ни с сего во что-то врезался. Его резко отшвырнуло назад на пустом месте! Он уже падал в воду, но дракон успел схватить его за ремень и отбросил на настил. А я понял, что остановило оборотня.

Стена! На пирсе. Воздушное заклинание. Крутое! Круче не бывает!

Перед нами прозрачная стена чуть искажала пространство.

А вон и маг, который её держит.

Далеко стоит. И гвардейцы подбегают. Со всех сторон. А он щериться. Падла!

Так, да?

– Не пускай никого! – заорал я дракону, даже не сомневаясь, что он теперь никого «не пустит». Да! Не надо меня сейчас трогать! Злой я сейчас!

Машка начал приходить в себя. Мотая головой уже поднимался.

Но меня захлестнула ярость. Холодная. Ледяная! Я этого воздушника сейчас… Урою, короче! У меня теперь на это сословие, как у Муфалима на шерсть – непереносимость!

Я развернулся к стене. Прозрачное заклинание в учебнике называется «заслон». И не каждый может вот так, на расстоянии, его держать. И «воздушность» такой стенки очень обманчива. Очень. Потому Машку и долбануло. Что с ней делать я понятия не имел.

Но мне оно на фиг не надо!

Я не буду бодаться с настоящим магом. Пока он держит «заслон», огневик на вышке никакую гадость в нас не пульнет. Чтобы стенку невзначай не убрать! Побоится в своих попасть. Так что стой, кол-лега! И держи. Крепче!

А я дырку тут сделаю!

Что там архимаг про точку перехода говорил?

«Это я говорил: активируй третьего. Мы бы сейчас эту стеночку втроем как стекло вскрыли! Но ты ж самый умный!»

«Зараза, заткнись!»

Заткнись-то заткнись, но клинок мне напомнил, как в зеркальной мастерской, где я подрабатывал, мастера вырезали стёкла. Недолго думая, я соединил фиолетовые и голубые потоки, уплотнил их в руках до состояния камня, процарапал этим «камнем» кривой круг на стене, и «выдавил» кусок наружу. «Камень», правда, сточился быстро, еле хватило. Но ведь получилось! А маг, не подозревая о такой наглости, уперто держал заклинание.

Я оглянулся.

Трое гвардейцев уже лежали в кровавой луже перед подъемом на пирс, двое отползали в сторону, а дракон и оборотень, выпачканные красным, спиной ко мне отбивались от четверых. И выучка этих бойцов подняла, в моих глазах, гвардию на достойное место: противостоять оборотню и дракону, да еще когда они бьются всерьез, надо суметь…

Но двое уже падали, а еще двое пятились, видимо сообразив, что с нами надо по-другому. Что к нам надо с душой, с огоньком.

К гадалке не ходи, огневик нам сейчас подкинет чего-нибудь... тепленького!

– Парни! – крикнул я. – Сюда!

Как ждали! Тут же подскочили ко мне. Я сиганул рыбкой в дыру, они за мной. Одновременно! И поместились же! Мы втроем оказались за «заслоном».

Воздушник стоял с выражением полной растерянности на физиономии и тупо держал заклинание.

А я внезапно понял, что сейчас произойдет.

«Зараза! Подопри! Стену!»

Не успел я это сказать, как слепящий огненный шар, прямой наводкой, грохнул в невидимую преграду! Шарахнуло так, словно рядом лопнула молния! Пылающий блин стремительной оранжевой лавой растёкся по прозрачной поверхности, обдав жаром стоявшие у причала лодки и поджигая паруса. Огневик не видел, что «заслон» еще держится и поторопился.

Но стене-то деваться было некуда! Зараза её удержал!

От удара всё причальное сооружение на пару локтей подлетело вверх и с оглушительным плюхом вернулось на место. Прозрачная стена, выламывая доски, сгибая скобы, сминая опорные столбы, провалилась в воду и тут же разлетелась как бутылочное стекло! Воздушные «осколки» брызнули в стороны, подхватывая смертельными снарядами горящие рейки, гвозди, куски бревен, обломки досок.

Разрубленный надвое пирс моментально задымился в проломе. Завоняло каленым железом. Меня подбросило вверх. И с размаху хряснуло обратно. Острые обломки стрелами впились в ноги. Я заорал. Куда-то полетел. Увидел под собой воду… почти потерял сознание… и нырнул в кровавую пелену…

Как Алабар умудрился меня поймать, спрошу потом. Сейчас мне… больно мне. Так больно, что я впопыхах задаюсь вопросом: может на Небеса пора, а?

Но вдруг чувствую, как дракон меня несет. Под мышкой. На шхуну. Бегом. Залетает на палубу мимо присевшей от страха команды.

Спасибо, хоть за борт не прыгают.

Посудина всё еще причалена к пирсу, но уже трещит от натуги. Швартовы натянуты струнами, мачты скрипят, паруса вздуты так, что тронь – лопнут. Еще чуть-чуть, и судно точно взлетит!

Ладно, Небеса пока подождут.

6

– Алабар, – выдохнул я,– тащи меня на корму. И Машку туда же.

«Наша» шхуна чалилась как надо: задом к берегу. Да простят мореходы мне мой эльфийский. А значит, следующий «подарок» от стихийников будет именно сюда. В корму. Разгрома на пирсе маги нам никогда не забудут – костьми лягут, но вдогонку чего-нибудь убойное пошлют. Особенно воздушник. Я даже боюсь представить, какой откат от взорвавшейся стены ему прилетел!

А значит, шхуну надо отпускать от причала. И чем быстрее, тем лучше. Где ханур?

Я, мгновенно «провалился» в чужой разум и увидел напротив зверька молодого парня. С перекошенной мордой и топором наперевес.

«Пончик! Хватит на него скалиться! Уходи! Пусть этот злой матрос рубит чалки».

Почти сразу после моих «слов» шхуна вздрогнула, и её повело в сторону от пирса. Есть. Носовые швартовы обрублены. С кормовыми тоже церемониться не стали – моряки, на удивление, оказались сообразительными.

И шхуна, словно почуявшая охотничью облаву лисица, стремглав дернула прочь.

7

Я почти не помню, как Алабар притащил меня к флагштоку и поддерживал, чтобы я не упал. Как бледный Машка встал со мной рядом. Как рулевой, нервно оглянувшись на нашу полоумную троицу, только крепче вцепился в штурвал. Как Зараза опять завёлся нудеть, что с третьим было бы легче. Но тот же Зараза подсказал нацепить Муфалимовский браслет, и я дрожащими пальцами закрепил артефакт на запястье. Увидел, что к воздушнику на берегу подбежал человек. Сомнений не возникло – еще один маг!

Но что они там, у воды, готовили, я не видел. И не хотел.

Солнечный свет больно резал глаза, и я их закрыл. До крови сжал в ладонях клинки, раскинул руки и… распахнулся миру.

Я забыл о дикой боли в ногах, о слабости, о крови… о ненависти… о жизни… о любви… Пространство внутри меня сжалось в сияющую искру. Сверкнуло и разлетелось! Потекло со всех сторон тягучей радужной карамелью.

Я источник! Я линза!

Правильная!

И потянул на себя силу, не дав опомниться никому.

Оба клинка беззвучно заорали так, словно я из них душу вынимал.

Но не только из них. Из себя. Из Машки. Из дракона. Из воды. Из неба...

Из Дара…

Я ставил щит. Свой. И поставил.