Звезданутые в саду

8. Герман Лежнев, хулиган

Расстояние, которое обычный ликс проходит часов за сто, они с Гаврюшей пролетели за десять. Скорость была так высока, что даже Киннары поначалу не поняли, что это такое летит. Ну, по крайней мере, Герман не мог иначе объяснить, почему его не сбили ещё на дальних подступах, на первой линии обороны. Гаврюша пронёсся через оборонительные порядки на такой скорости, что даже не заметил попыток его остановить. Ничем смертельным в них не стреляли. Остро чувствовалось смущение тихохода. Бедному ликсёнышу было ужасно неловко, потому что старшие смотрели на него с недоумением и неодобрением. Он почувствовал себя нашкодившим ребёнком, который разбил мамину вазу и она недовольно качает головой.

Возле планеты встречали уже более организованно. Десять часов вполне достаточно, чтобы отреагировать. Вот только Герман, поняв, что его план с тихим проникновением приказал долго жить, решил — гулять, так гулять. С момента появления в обычном пространстве он даже не пытался сбросить скорость, и тормозить начал только когда достиг орбиты спутника. Сам понимал, что это слишком близко, но по-другому уже точно не получалось — иначе перехватили бы. Ускорение навалилось так, что не по себе стало даже Гаврюше, что уж говорить о самом Германе где-то внутри тела тихохода. В последний момент парень попытался сжать своё тельце покрепче, в надежде, что это поможет избежать совсем уж фатальных повреждений.

Сразу «втыкаться» в планету Лежнев не решился. Один круг, другой, третий… Он успел рассмотреть город — необычный, или это в зрении тихохода он так выглядит, не разобрался. Несколько раз его пытались перехватить, в последний раз едва удалось уклониться — слишком много ликсов собралось. «Пора нырять». Туман в голове мешал внятно думать. Герман начал постепенно погружаться в атмосферу. Это было больно! Все не закрытые бронёй части жгло, как огнём — настолько сильно он разогнался. Взрослые ликсы чувствуют себя комфортно даже в короне звезды, но то — взрослые, а Гаврюша ещё не огрубел достаточно, чтобы игнорировать высокие температуры.

Он тормозил изо всех сил. Боль в собственном теле чувствовалась почти так же сильно, как обгорающая поверхность Гаврюши. Последним усилием Лежнев направил своё падение в какой-то водоём в черте города, что он рассмотрел, когда был на орбите. Удара он не почувствовал. Кажется, потерял сознание — не тихоход, он сам. Очнулся уже не в слиянии, и очень пожалел, что не умер. Болело всё. Кости, внутренности, глаза, волосы, уши, мозг — так, по крайней мере, казалось. С трудом вытянув руку нащупал скафандр, подтолкнул к ногам. Пихнул внутрь одну ногу, другую, дождался, когда живая ткань обтечёт тело и облегчённо выдохнул. Скафандр тут же начал заливать в кровь медикаменты. Обезболивающее, кровоостанавливающее, стимуляторы. От облегчения накатила эйфория, хотелось закрыть глаза и наслаждаться самым прекрасным ощущением в жизни: терпимой болью. Полностью медикаменты её не убрали, но уже не хотелось убиться, только бы прекратить эти мучения.

— Гаврюша, ты там как, живой?

— Угу, — грустно ответил тихоход.

— Ну, тогда всё в порядке. А нас ещё в плен не взяли?

Гаврюша явно изобразил пожатие плечами — Германа слегка приподняло и опустило обратно. Значит, пока не взяли.

— Чего это они? — Удивился Герман. Он не успел выяснить наверняка, сколько времени прошло с «приземления», но сколько-то минут точно провалялся без сознания. На месте киннаров давно бы отреагировал.

Вставать было страшно — Герман ждал, что каждое движение будет сопровождаться вспышками боли. Нет, он привык, что киннары делают качественные медикаменты, просто очень уж много в нём повреждений. Судя по строчкам статистики на забрале, здоровым остался только мозг, да и то, не полностью. А, ну ещё переломов, на удивление не было — всё-таки он правильно догадался обжать своё тельце, когда садились. «Однако в целом такое проще добить, чем вылечить», — самокритично подумал Герман, и заставил себя таки встать. Боль, конечно, усилилась, но оставалась вполне терпимой.

Выбрался наружу, по дороге прихватив пару каких-то уворованных на обломках линкора пушек. Огляделся. Они с Гаврюшей оказались на дне какого-то котлована. Вокруг — разрушения, сломанные деревья… Да нет, не деревья. Судя по всему — здания в виде деревьев. Странно было видеть пузатый баобаб диаметром метров сто, со снесённой верхушкой, а внутри — сиденья, какие-то приборы, столы.

— Ой! — прокомментировал Лежнев. — Ну, это… мои извинения.

Людей вокруг не наблюдалось — он приземлился ночью, и явно не в жилом районе.

— Гаврюша, я пойду. Поищу кого-нибудь. А ты к себе никого не подпускай. Если полезут — отбивайся. Придётся нам разделиться, — печально вздохнул Герман. Он как-то не думал, что оказавшись вот таким образом на планете киннаров ему ещё и не с кем поговорить будет.

«Может, собираются просто? Сейчас окружат, и нападут!»

Гаврюша тем временем, начал старательно зарываться под землю. Видимо решил, что не подпускать гораздо удобнее, если тебя и не видят. Герман спрыгнул на дно бывшего озера, пока и его в яму не утянуло, зашагал к берегу.

К тому времени, как вышел на аккуратную дорожку, выложенную цветными камешками, появились местные. Точнее, один местный.

— О! Вот и заложник, — обрадовался Герман. Он всегда ненавидел террористов, но сейчас просто не видел способа защититься. Всё пошло не по плану, он должен был спуститься на планету тихонько и незаметно, а не в громе фанфар и взрывов.

Будущий заложник вёл себя странно. Мужчина в обтягивающих фиолетовых шортах, мягких тапочках без задников и коротком топике со сложным психоделическим узором бежал навстречу Герману с выпученными глазами, держась за голову.

— Вы… Вы что натворили⁈ Мой проект! Мой конкурс! Всё разрушено! Это возмутительно! Что вы себе позволяете, негодяй!

Герман, наконец, сообразил включить аудиосистему скафандра.

— Стоять! — рявкнул Лежнев. — Ты кто такой⁈

— Я кто такой⁈ Это я вас спрашиваю, кто вы такой, и что делаете в моём саду⁈ Во всех справках указано, что этот участок города выделен мне для участия в конкурсе ландшафтного дизайна! Любой на планете знает, что великий га Шилл решил в очередной раз подтвердить свою квалификацию!

Герман почувствовал, что сходит с ума. Какой, к чертям ландшафтный дизайн⁈

— Так, заткнись! Рявкнул Герман, и для верности навёл на га Шилла пушку. Тот не заткнулся, и даже не отреагировал на угрозу. Продолжал возмущаться и страдать. Более того, продолжал напирать на Германа, грозил ему и тряс руками.

«Да он же не понял, что это оружие! — сообразил Герман. — Как дикая животина, которая его никогда не видела! Вот и не боится!»

Лежнев всегда с настороженностью относился к мужикам в коротеньких шортах и топиках. Вызывали они некоторое инстинктивное опасение. Если уж совсем честно, сейчас он предпочёл бы убежать и найти кого-нибудь другого, чтобы взять в заложники, тем более, добиться чего-нибудь от этого никак не получалось. Проблема в том, что никого другого вокруг не наблюдалось. Город как будто вымер. Тяжко вздохнув, Герман отвесил заложнику пощёчину. Легкую, чтобы не травмировать. Га Шилл отшатнулся, упал на задницу и резко замолчал.

— Вы… — губы у мужчины задрожали, а глаза наполнились слезами. — Вы меня стукнули⁈

Герман почувствовал себя злобным монстром, отобравшим конфетку у ребёнка.

— Да! — злобно ухмыльнулся парень. — И сейчас стукну ещё раз. Только сильнее. Если ты не ответишь на мои вопросы. Понял?

— Понял, — всхлипнув, ответил ландшафтный дизайнер. — Это варварство и нарушение всех правил! Насилие недопустимо! Вы — сумасшедший! Вас… вас надо лечить!

Герман демонстративно замахнулся. Наступила тишина.

— Где армия?

— Что? — кажется, га Шилл окончательно убедился, что говорит с опасным психом.

— Где армия? Я уже полчаса как приземлился, а армии нет! Где, мать его, флот, боевые ликсы, солдаты⁈

— Я не понимаю, о чём вы говорите! — ещё сильнее скуксился дизайнер. — Флоту запрещено спускаться на заселённые планеты! Солдаты бывают здесь только в отпуске, или как там это называется.

— Ты не понял, — Герману тоже показалось, что он говорит с идиотом, — Вот я, нарушитель. Явился на планету без спроса, взял заложника, порушил какую-то хрень. Меня же должны остановить⁈ Где армия⁈

— Это запрещено! — возмутился га Шилл, — Нельзя без разрешения спускаться на планету! Никто так не делает! Это варварство! Послушайте, у вас явно какая-то психическая болезнь, вам нужна помощь! И ваш ликс… На моей лужайке запрещено выгуливать домашних животных! Вы посмотрите, что он творит! Мало того, что уничтожил пруд, он ещё и дальше портит! — Гаврюше что-то, видно, не понравилось, и он тоже вылез из пруда и пополз куда-то дальше, пожирая верхний слой почвы и гремя остатками брони.

— Да я понял, что запрещено! — рявкнул Лежнев. — Что делают, если есть нарушитель, которому плевать на запреты⁈

— Ему велят отправиться ко врачу! Я вам велю отправиться ко врачу, это же очевидно, вы больны! Ну вот кто теперь компенсирует мой труд⁈ Месяц работы! Вы понимаете, что уничтожили месяц моей работы⁈

Герман понял, что начинает злиться. Руки так и чешутся снова двинуть этому поборнику правил, но толку, скорее всего, не будет.

— Слушай, мужик! — Герман поднял забрало, и доверительно наклонился к дизайнеру. — Ты извини, что я тебя стукнул…

— Ааа! — завопил га Шилл, когда Герман к нему наклонился. Кажется, даже в обморок падать собрался, но симбионт не дал. По крайней мере у него сначала глазки помутнели, потом снова прояснились:

— Вы что, не человек?

— Да не, вполне человек, — вздохнул Герман. — Не киннар, да, и даже не технофанатик, но человек.

— Человек выглядит, как я, а вы…

До Германа дошло — точно, боль-то приглушили, но травмы так не залечишь.

— А, не обращай внимания, — отмахнулся парень. Он решил быть терпеливым, — Да, выгляжу не очень, но это из-за жёсткой посадки. Травмы там всякие… — Лежнев вежливо отвернулся и сплюнул кровь. Давно хотел, потому что она потихоньку набиралась во рту, особенно когда говорил, приходилось глотать, чтобы забрало не забрызгать изнутри. — Я понимаю, ситуация необычная. Я тебе объясню. Я ищу подругу. Она — свободный разведчик. Её забрали вместе с ликсом около месяца назад, и я не знаю, куда. Я знаю, что на планету спускаться нельзя, что я нарушаю множество ваших правил и всё такое, просто мне плевать. Где мне найти Тиану ди Сонрэ?

— Я не знаю, — всхлипнул га Шилл, продолжая с ужасом смотреть на нарушителя.

— А кто знает? Где у вас, я не знаю, полиция какая-нибудь? Армия? Мне нужен кто-то, кто принимает решения, понимаешь?

— Я не знаю, что такое полиция! — запричитал га Шилл, — Армии запрещено спускаться на планету! У нас нет тех, кто принимает решения — это не нужно! Есть правила, и им просто нужно следовать!

— Чёрт! Поставь себя на моё место. Что ты будешь делать, если тебе захочется кого-то найти?

— Я обращусь в социальную службу, — послушно ответил га Шилл.

— Отлично! Хоть какое-то продвижение. Где находится социальная служба⁈

— Она в центре города!

— Пошли, проводишь, — велел Лежнев. Вздёрнул дизайнера на ноги и потащил за собой.

— Я отказываюсь вас куда-то вести! Оставьте меня в покое! Я буду писать жалобу!

Герман резко остановился и оглянулся:

— Кому⁈

— Что?

— Кому ты жалобу писать будешь?

— В социальную службу, я же говорил!

— Ну вот, то есть тебе тоже туда нужно. Заодно и жалобу напишешь.

Некоторое время бедный га Шилл волочился за Германом, удерживаемый за шкирку. Лежнев чувствовал себя всё хуже, но держался. Даже принудительно заставил скафандр ввести ещё стимуляторов и обезболивающего, хотя тот отчаянно сигнализировал, что оператору требуются не стимуляторы, а полноценное лечение в медицинской капсуле.

— Социальная служба начинает работу только после рассвета! — снова активизировался га Шилл. Кажется, он уже смирился с необходимостью идти с этим диким варваром и психом.

— Вот рассветёт, а мы уже там, — ответил Герман. — Видишь, как хорошо получится?

— Зачем вы вообще явились! Почему именно на мой проект! Приличные киннары ночью спят, а я вынужден идти с варваром и хулиганом, который портит чужие проекты!

— До рассвета всего час! — Огрызнулся Герман.

Га Шилл привёл его в какое-то подземное сооружение. Герман уже не очень хорошо соображал из-за большого количества химии к крови, поэтому не сильно смотрел по сторонам. Был уверен, что они идут в метро. Так оно, в общем, и оказалось, только вместо поезда из тоннеля выскользнул огромный червь.

— Это меня глючит или на самом деле? — спросил Лежнев и на всякий случай снова надел шлем. Не удобно, конечно, но мало ли что. Так надёжнее.

— Конечно, на самом деле! — капризно воскликнул дизайнер. — Неужели вы думали, что мы отправимся на другой конец города пешком⁈ Таким манером мы и за день бы не дошли!

— Да понял я. Просто червей никогда не видел, удивился.

Га Шилл резко замолчал и уставился на Германа, потом молча прошёл вслед за ним в открывшийся проход. Так и ехали молча целый час. Несчастный дизайнер даже жаловаться перестал, только косился на Лежнева странно. Герман несмотря на стимуляторы задремал, только выставил громкость внешнего мира в динамиках на максимум — чтобы проснуться, когда что-то начнёт происходить. В результате, стоило га Шиллу пошевелиться, и парень подскочил с сиденья, дико озираясь по сторонам. Дизайнер весь сжался от ужаса, видно решив, что спутник окончательно рехнулся.

— Выходим? — уточнил как ни в чём не бывало Лежнев.

Га Шилл закивал и понуро поплёлся вслед за угнетателем. Ехали они действительно долго, так что на улице во всю уже был день. И прохожие.

— Гражданин! Гражданин, вы что себе позволяете⁈ — спросила его какая-то женщина, попавшаяся навстречу. На ней было струящееся платье, совсем-совсем прозрачное. Правда, формы подвели — слишком какие-то андрогинные. «Тиана гораздо красивее этой воблы сушёной, — подумал Герман».

— А что я себе позволяю? — вяло уточнил парень. Он очень устал. Как ни странно, не от боли и болезни, а от непонимания ситуации. Он ждал сопротивления, ждал, что придётся тут воевать, возможно, убивать, а на него просто не обращают внимания. Ну, почти.

— Вы находитесь в общественном месте в грязном скафандре! Ещё и военном! У вас… что это, у вас оружие⁈ На планете запрещено находиться с оружием!

— И что? — уточнил Герман. «Ну, может быть, сейчас уже она вызовет кого-нибудь, от кого я смогу потребовать выполнить требования?»

Вокруг постепенно собирались ещё зеваки, недовольно поджимали губы и качали головами. «Недопустимо!» — поддакивали они, скандальной тётке. «Непозволительно!»

— Немедленно смените одежду! И уберите оружие! Его быть недолжно, уходите!

— Да пошла ты, — махнул рукой Лежнев. Ему стало окончательно паршиво. На ногах держаться получилось с трудом, несмотря на стимуляторы. — Мне плевать на ваши правила! Я — не гражданин. Я — вообще не киннар, ясно! Я вашу планету захватил. Вы теперь все у меня в плену, поняла! И жить теперь будете по моим законам. А ну вырубай давай своего симбионта. В смысле понижай воздействие до минимума!

— Это… Захватывать планету — запрещено! Это негуманно, несовременно, и абсолютно нецивилизованно!

Лежнев снял шлем, обхватил голову и уселся на какую-то лесенку. Ноги больше не держали.

— Господи, да как вы ещё живы-то такие травоядные⁈

Дамочка завизжала, послышались крики других прохожих. «Увидели мою физиономию», — сообразил Герман. Га Шилл что-то объяснял. Кто-то прикоснулся к плечу Германа. Он с трудом поднял голову. Дизайнер.

— Тут вот рядом медицинский кабинет. Может, вы излечитесь? Это неприлично — ходить по улице с такими травмами!

Герман несколько раз стукнулся затылком о древесную кору за спиной.