Зовите меня Норман (СИ)

Глава 29 Дружеский привет

В написании главы неоценимую помощь оказал aReader.

Профессор молчал долго.

— Норман, я бы сказал, что вы сейчас сказали антинаучную ересь, однако до сих пор за вами подобного не водилось… и возможные выводы мне заранее не нравятся. — Произнёс он не своей обычной скороговоркой, а непривычно медленно, как будто тщательно подбирая каждое слово. — «Форсировать эволюцию» биологического вида — даже в рамках нескольких поколений, а не одного… крайне затруднительно. — Он явно хотел использовать несколько иные выражения, вроде «абсолютно невозможно», но удержался. — Но это сейчас не важно… и даже этические аспекты сейчас не важны. Тейлор озвучил, что сейчас важно: на подходе Жатва, и нам впору думать о стимуляции рождаемости у кроганов, а не о долгосрочных последствиях излечения генофага.

Я задумался… профессор, конечно, прав: надо было точнее формулировать свои мысли. И стоит опереться на доводы Тейлора.

— По поводу возможностей… — Я скинул на его инструментрон всё же найденные (когда заранее знаешь, что искать — получается быстрее, чем просто просматривать всё подряд) на крейсере скудные сведения о тех тварях, которых в третьей части игры обозвали адъютантами.

Сведений было мало, и они заметно отличались от канона — вот уж где воистину биологическая ересь! В игре инфицированные очень быстро сами превращались в новых тварей, независимо от своего первоначального вида… Ага, примерно центнер живой массы — и без всякого внешнего питания за считанные минуты как минимум удваивается… пусть даже десятки минут. Ох уж мне эти игроделы! Даже если тварь кормить — где вы найдёте такой метаболизм? А если найдёте — она же банально сварится от перегрева, если будет с такой скоростью жрать и переваривать органику!

В реальности процесс оказался проще… и страшнее. Твари сохраняли явно видимое сходство с жертвой — изменить скелет не так просто, как мягкие ткани… да и не особо нужно, положа руку на сердце, так что можно и не спешить. Превращался от силы каждый третий заражённый, скорее даже каждый десятый, все остальные жертвы шли на корм — медленно разлагаясь в питательную кашу. Именно поэтому твари сваливали всех пойманных в большие кучи — чтобы «молодняку» не надо было далеко ходить «покушать». На нескольких кадрах сравнивались инусаннон и протеане на разных стадиях трансформации, правда, вторые, похоже, оказались не полностью восприимчивы и «всего лишь» умирали… не самым приятным образом. А вот заражённые инусаннон довольно быстро приобретали характерный синюшный цвет, отращивали узнаваемые мешки за головой и медленно покрывались характерной «хасковой» подсветкой… похоже, именно они и были первоначальной целью вируса. С временной шкалой я так и не разобрался, но по всему выходило, что процесс занимал от двух до пяти суток по нашему счёту, и «молодняк» нередко пожирался более старшими — а потому и более сильными особями.

— Это я нашёл в базах с крейсера коллекционеров. — Пояснил я очевидное. — Данные категорически неполны, но всё равно потенциал… как минимум — пугает.

Прождав минуту, пока профессор просмотрит файлы, но так и не услышав ответа, я продолжил.

— Я с вами полностью согласен. На носу Жатва, и нам нужны сильные бойцы, которым есть, ради чего не только погибать, но и побеждать. Что же касается изложенных мной идей… их, действительно, лучше отложить до того момента, когда мы победим, как это было с рахнийскими войнами… — Озвучил я очевидную аналогию. И мрачно закончил: — если мы вообще победим, в чём у меня до сих пор нет полной уверенности.

— Аналогия напрашивающаяся. Неудачная. — Мордин, буквально встряхнувшись — дважды — вернулся к своей обычной манере речи. — Проблема действительно существует. Нужно другое решение. Время есть.

— Согласен, профессор. — Я кивнул.

— Нахрена ты сюда эту дрянь притащил? — Разорялся Рекс, с омерзением разглядывая голову молотильщика. Тали, ни разу не видевшая Рекса столь бурно возмущающимся, от греха подальше попыталась спрятаться, но прятаться за виновником ора было как-то неразумно, а остальные кроганы доверия не вызывали. В её голове мелькнула мысль, что зря она шуганула «этих синтетиков» — сейчас как раз можно было бы встать в сторонке отдельной группой, мол, мы тут ни при чём, мы чисто технические специалисты. Рекс поднял лапу, не давая заговорить Гранту. — Нет, что завалил — молодец, мы его мясо месяц теперь есть будем… Но мясо у него в туше! А в башке — только кислота и вонь. И с каждым часом вони будет больше, а через пару суток эта башка вообще в ноль сгниёт! А на эту вонь, между прочим, пол-пустыни сбежится — как же, дармовая жрачка! — Рекс сплюнул. — Неужто Окир, чтоб ему на том свете икалось, таких простых вещей тебе не рассказал?

Грант, опешивший от столь резкой реакции обычно невозмутимого лидера клана, только неохотно кивнул. Рекс, явно такого поворота тоже не ожидавший, остановился на полушаге и повернулся к новому Урднот.

— Что, правда? Старый маразматик! «Величие кроганов не дома! Тучанка дала нам силу, чтобы добиться большего!» — Явно процитировал вождь. — Ладно, к чёрту молотильщика, сейчас сам его вывезешь, я дам координаты… помойки. Остальные где?

— Едут. — Буркнул идеальный.

— Хорошо. А челнок откуда?

— Гататог Увенк прилетел, в свой клан звал… А челнок нам в трофеи достался. — Грант закончил после секундной паузы, не считая нужным тратить слова на пересказ промежуточных этапов, очевидных каждому.

— Увенк… — Злорадно протянул Рекс. — И с ним?..

— Ещё шестеро. — Грант пожал плечами.

— Весь крантт. — Удовлетворённо кивнул вождь. — Туда ему и дорога. А вторая группа?

Грант пожал плечами снова.

— Сказали, что уже подъехали к месту, дальше справятся сами, на связь не выходили.

— Да нет там никакой связи! — Отмахнулся Рекс. — Место такое специальное… тихое. — Он неприятно улыбнулся каким-то своим воспоминаниям, и Тали вдруг прочувствовала, что вот этому вот стоящему перед ней разумному уже шесть с лишним веков — возраст, в котором азари становятся матриархами… и что как бы вождь ни прикидывался «простым наёмником», простоты в нём ни на грош… в отличие от ума и опыта.

Неожиданно инструментрон кварианки засветился, сигнализируя о входящем вызове. С удивлением ответив (кому это она здесь могла понадобиться?), она удивилась ещё больше.

— Да, Норман?

— Передай, пожалуйста, Урднот Рексу, что мы будем примерно через четверть часа. Мордин тоже закончил, будет часа через два. Клан Вейрлок был против, но больше не будет. — Прошедшее время и общий тон сообщения явно порадовали бессовестно гревшего уши… или что там у него, древнего ящера.

— А лягух оказался не промах… Впрочем, было бы странно, если бы он не справился — рыжая абы кого в компанию не берёт! — Одобрительно рыкнул Рекс, утаскивая Гранта куда-то в сторону — объяснить, где «та самая» помойка. Тали ещё успела услышать «главное — не нарвись на зенитки, и постарайся скинуть в…», но потом зашевелившиеся кроганы оттёрли её от челнока, а поднявшийся гомон заглушил конец фразы. Похоже, выбранная вождём «помойка» была им хорошо знакома, была не совсем помойкой, и идея Рекса нашла у них полное понимание.

Что такое дредноут? Это имя собственное, ставшее нарицательным, названием для целого класса кораблей, сначала морских, а теперь — и космических. Видимо, средства войны у разных рас эволюционировали сходными путями, и у них тоже были свои Дредноуты, у которых скорость и мореходность были принесены в жертву ради неслыханной защиты и огневой мощи… в любом случае, теперь их строили все расы Пространства Цитадели.

Итак, а что такое современный космический дредноут? Самое главное в дредноуте — это орудия главного калибра, те самые километровые рельсотроны, определяющие длину корпуса. Иногда они расположены сплошным пучком, иногда, как на азарийском «Пути Предназначения» — по периметру корпуса[43]. В любом случае, именно от них отталкиваются проектировщики, размещая огромное масс-ядро и питающие его мощнейшие реакторы — его, а вовсе не орудия. Именно оно потребляет более девяноста процентов мощности корабельных реакторов во время перелётов со сверхсветовой скоростью. Но и во время боя не орудия являются главными «обжорами» — пальму первенства у масс-ядра перехватывают эмиттеры щита. Ведь чем больше и мощнее поле эффекта массы — тем больше необходимая для его поддержания мощность… и растёт она в геометрической прогрессии. А дредноуты очень велики.

Сами орудия потребляют совсем немного: чтобы разогнать двадцатикилограммовый снаряд до скорости в четыре тысячи километров в секунду, когда его масса уменьшена в миллион раз, необходимо всего сто шестьдесят два мегаджоуля с копейками… с поправкой на КПД в двадцать пять процентов и при скорострельности один выстрел каждые две секунды — это всего-то триста двадцать четыре мегаватта! Типичный блок привычной мне атомной электростанции выдавал гигаватт мощности и смог бы питать три таких орудия, а суммарная мощность термоядерных реакторов дредноута больше примерно на четыре порядка с хвостиком[44]. Проектируемые дредноуты нового поколения будут оснащены ещё более мощными реакторами и орудиями типа «Таникс», с более высоким коэффициентом уменьшения массы… правда, Жнецы прилетят раньше, чем даже самый первый из новых дредноутов будет хотя бы заложен.

К чему я это? Да всё к тому же: поросята. Снаряды для рельсотронов — простые и незатейливые вольфрамовые болванки. Для орудий главного калибра дредноута — это цилиндр длиной двадцать сантиметров и диаметром восемь, чуть больше литра объёмом… У крейсеров снаряды легче вчетверо, у фрегатов — вообще всего килограмм массой, и на борту их тысячи. Нет, реально тысячи! Даже у меня, когда ещё стояло это двухствольное убожество, которое мы заменили на мою нынешнюю пушку, боекомплект превышал десять тонн! С «Таниксами» ситуация чуть-чуть другая, но не принципиально. А вот поросята весят. Нижняя граница здравого смысла — примерно полцентнера, иначе даже самые маленькие масс-ядра, которые производятся серийно, оказываются чрезмерно большими и неоправданно дорогими. А пятьдесят килограммов — это вам не один… и ладно бы только масса, но ведь ещё и объём! Плотность жидкого водорода — всего семьдесят граммов на литр, а его целых три кило! Жидкий кислород чуть тяжелее килограмма на литр, но его и нужно больше — шестнадцать килограммов. Итого одних баков получается пятьдесят пять литров! Остальные тридцать килограммов с копейками приходятся на блок конденсаторов, двигатель и корпус, и всё это занимает ещё около десяти литров. Словом, на фоне вольфрамовых болванок, боекомплект поросят оказывается чудовищно маленьким… С другой стороны — вольфрамовые болванки, даже если я выпущу их все, не смогут сдвинуть с орбиты газовый гигант, а поросёнок — смог!

Вспомнил я о поросятах не просто так: несмотря на обещание «организовать как можно скорее» — и даже невзирая на наличие отлично подходящих на роль мишеней никому не нужных астероидов в пролетаемых транзитом необитаемых системах и отсутствие в них же посторонних свидетелей, Шепард пробные стрельбы банально зажала… а вот геты — провели. И немедленно начали переоборудование своего флота, настолько результаты вдохновляли — собственно, на их изучение я и выделил основные ресурсы, чтобы отвлечься после устроенной Мордином выволочки.

Эксперимент первый: стрельба из обычных орудий по астероиду, защищённому не классическим щитом, а сравнительно тонким и даже не очень мощным полем эффекта массы — с коэффициентом всего-то в полтора с копейками миллиона раз (для полёта со сверхсветовой скоростью корабли доводят коэффициент до триллиона). Результат: в мгновение ока теряющие почти всю свою кинетическую энергию снаряды, летевшие со скоростью в честные дредноутские четыре тысячи километров в секунду… просто отскакивали, немного раскрошив камень в месте удара. Снаряды из второй серии выстрелов — уже по листу стандартной брони фрегата — отскакивали куда бодрее, изредка оставляя едва заметные вмятины… если удачно били углом. Увеличение коэффициента до пяти миллионов без мелочи (кварианско-гетская троичная арифметика и любовь к круглым цифрам дали вот такой забавный результат) свело повреждения брони практически к нулю (повторю: дредноут стреляет по фрегату!), а снаряд при отскоке сохранял от сорока до восьмидесяти процентов скорости — в зависимости от угла попадания.

Эксперимент второй: всё то же самое, только меняем пушку на Таникс — дредноутского же размера. Результат… Двойственный. С одной стороны — огненно-белая струя красиво расплёскивалась, не прошибая даже сильно уступающий прочностью броне камень, а с другой — налипшие брызги раскалённого металла в сочетании с переданной кинетической энергией довольно быстро нагревали образец. Добавление системы водородного охлаждения/деионизации эмиттеров масс-поля остроту проблемы заметно снизило. Замена каждого четвёртого эмиттера масс-поля на эмиттер классического щита решило проблему окончательно. Энергопотребление системы составило жалкие четыре процента от использованного на соседней мишени новейшего циклонного генератора щита… а разницу в эффективности было видно невооружённым взглядом: от контрольной броневой плиты остались только крепления.

Эксперимент третий: выстрел поросёнком с четырёх миллионов километров по всё тому же астероиду. Результат: отсутствует. То есть совсем отсутствует: поросёнок пролетел двухсотметровый обломок гранита насквозь без малейшего для него ущерба и вышел из сверхсвета примерно через пару миллионов километров, штатно разрушившись до субатомного уровня во вспышке черенковского излучения. Следов не было вообще. Геты сделали почти сотню пусков, не пожалев нуль-элемента, но в первом приближении всё же разобрались: движущийся с существенно сверхсветовой скоростью поросёнок банально не успевал провзаимодействовать с веществом астероида: для хоть какой-то реакции на такой скорости необходимо прямое столкновение лоб в лоб двух атомных ядер, причём даже если они просто «чиркнут боками» друг о друга — отделаются «лёгким испугом»: вылетит пара альфа-частиц, да и завязнет без толку. Расчёты однозначно показывали: чтобы нанести цели ущерб, в момент удара скорость должна быть снижена хотя бы до нескольких десятков скоростей света, лучше — до единиц.

Эксперимент четвёртый, логично вытекающий из третьего: двигатель поросёнка делается реверсируемым, как обычные корабельные, благо конструкция у него ну совсем примитивная, и в какую сторону дуть — абсолютно всё равно. Результат: запись уничтожения Жнеца возле Мнемозины в Общность уже можно не высылать, а следов попадания опять нет… только на этот раз — вместе с астероидом. То, что не смог сделать целый поросёнок — сделал поток сверхсветовых частиц: вылетая за пределы масс-поля, они немедленно начинали излучать (да-да, то самое черенковское излучение), причём с такой интенсивностью, что друг друга разрушали… до состояния, с моей лёгкой руки прозванного «субкварковым супом» — согласно всем известным теориям, кварк-глюонная плазма должна была вести себя несколько иначе, а то, что получилось при выстреле, вело себя вообще чёрт знает как… В любом случае — астероиду хватило. У гетов не было твёрдой уверенности, но данные гравиметрии наводили на подозрения об аннигиляции, правда, даже самые приблизительные оценки показывали дефицит излучённой энергии минимум на порядок от массы астероида. Куда делось всё остальное — неизвестно.

Эксперимент пятый, контрольный: замер тормозного пути поросёнка на выходе из сверхсвета. Результат: то, что казалось вспышкой, на самом деле было куда более интересным процессом. За те жалкие полтораста миллионных долей секунды, которые поросёнок тормозил до «честной» скорости света, он успевал пролететь почти тысячу километров и выделить энергию, примерно равную тератонне тротилового эквивалента — килотонну каждый метр. Если бы поле отключалось по-настоящему мгновенно — вся эта энергия высвобождалась бы почти под прямым углом к траектории… но так как мы живём в реальном мире и переходные процессы имеют место быть — излучение сначала имело вид узкого конуса, довольно быстро расходящегося в «почти плоскость». Геты смогли сделать видеозапись поверхности попавшего под удар астероида: сначала его как будто окунули в огненный ад одним боком: это пролетевший мимо поросёнок «пригладил» его полностью раскрывшимся конусом излучения, а затем по нему пробежало стремительно сжимающееся кольцо наконец-то достигнувших цели самых первых фотонов, мгновенно испарявших ещё не пострадавший камень и вбивавших уже испарившийся световым давлением обратно, начисто сдув несколько метров гранита.

Широчайший спектр этого излучения поражал не только воображение: в нём было всё, от сверхдлинных радиоволн, абсолютно безвредно огибавших астероид, до видимого света и его окрестностей, нагревавших поверхность цели, и до сверхжёсткого гамма-излучения, проникавшего сквозь любую защиту на глубину нескольких сот метров с вполне предсказуемыми последствиями — первичная и вторичная радиация быстро и без лишней дискриминации выводила из строя и органиков, и синтетиков, и даже просто несущие конструкции. Описав фантастический круг, моя идея лазерных ракет воплотилась-таки в жизнь, пусть и совсем не так, как я планировал.

Изучив результаты, геты спроектировали последнюю версию поросят и немедленно запустили их в массовое — по-настоящему массовое — производство. Оснащённые простейшей системой наведения на источник любого излучения, новые поросята с чудовищным ускорением неслись к цели, но не долетев до жертвы сотню-другую километров просто отключали масс-ядро. Весили они всего сорок килограммов и представляли собой трубу двигателя с надетыми на неё толстыми «бубликами» топливных баков, накрытую спереди головным блоком — с суперконденсаторами и датчиками системы наведения. Длиной чуть больше шестидесяти сантиметров и диаметром без малого сорок, они куда больше моих первых прототипов походили на толстеньких кругленьких поросят. Пусковая установка мало отличалась от той, что использовали мы: такой же револьверный барабан, только шестиместный, в котором конденсаторы заряжались перед запуском, и сорокаметровая труба рельсотрона для первоначального разгона. Штатная скорострельность была такая же, как у орудий дредноутов — выстрел каждые две секунды. В отличие от дредноутов, ограничением служил не свободный запас мощности реакторов, а стоимость каждого поросёнка — сыпать ими так же, как вольфрамовыми болванками обычных орудий, было попросту глупо. Расчёт делался на массированные залпы, одновременно накрывающие большой объём — даже если вражеский корабль сможет увернуться от нескольких поросят, это ему мало поможет.

Главным минусом поросят была очень большая дистанция, на которой их имело смысл использовать — если враг оказывался ближе миллиона километров, они просто не успевали набрать достаточную скорость, чтобы во всей красе явить миру свой ужасающий потенциал разрушения. Проблему своевременного обнаружения противника на таком расстоянии решить не могли не только геты, но и остальные расы Пространства Цитадели… и, надеюсь, Жнецы тоже, иначе наши шансы из всего лишь очень скромных превращаются в откровенно сказочные… то бишь, несуществующие. А пока геты заменили лазеры ПОИСК на слегка модифицированные бывшие двигатели от поросят: за счёт более мощных (ибо больше не одноразовых) НЭ-кластеров они подняли дальность стрельбы почти до полукилометра, а получавшийся далее «кварковый суп» выносил всё. Средний диапазон так и остался открытым, и закрывать его планировалось МЛА.

Был только один светлый момент, который немного разбавил всё это море гетских кошмаров (если Тали… да вообще хоть кто-нибудь узнает… я даже думать об этом не хочу!): переданная Легионом в Общность ещё в начале нашего общения обоснованная концепция ограничения доступа к информации была воспринята благосклонно, и геты не только подняли уровень шифрования при нормальном взаимодействии, но и те несколько тысяч гет-программ, что занимались пробными стрельбами, ушли в добровольную самоизоляцию, сообщив остальным только самый минимум об успехе испытаний.