Зловещий доктор Фу Манчи

ГЛАВА III «ПОЦЕЛУЙ ЗАЙЯТА»

Я погрузился в кресло в своей комнате и залпом проглотил стакан крепкого бренди.

— Нас преследовали, пока мы ехали сюда, — сказал я. — Почему ты не попытался сбить их со следа, сделать так, чтобы их перехватили?

Смит засмеялся:

— Во-первых, бесполезно. Куда бы мы ни поехали, он бы нас все равно нашел. И какой смысл арестовывать его подручных? У нас не было никаких доказательств против них. И потом, ясно же, что этой ночью будет совершена попытка убить меня тем же способом, который оказался таким успешным в случае с бедным сэром Криктоном.

Его квадратная челюсть приобрела свирепое выражение, он вскочил на ноги, грозя окну сжатыми кулаками.

— Злодей! — вскричал он. — Дьявольски хитрый злодей! Я подозревал, что сэр Криктон будет следующим, и я был прав. Но я опоздал, Петри! Мне тяжело думать об этом, старина. Думать, что я знал и не смог спасти его!

Он снова сел, жадно затягиваясь табаком.

— Фу Манчи совершил грубую ошибку, характерную для всех гениев, — сказал он. — Он недооценил противника. Он не поверил, что я пойму смысл его надушенных писем, и думает, что, считая себя в безопасности за закрытыми дверями, я буду спать, ни о чем не подозревая, и погибну, как погиб сэр Криктон. Но и без неосмотрительного поступка твоей очаровательной подруги я бы знал, чего ожидать, получив ее «информацию», которая, кстати, является чистым листом бумаги.

— Смит, — прервал я его, — кто она?

— Она или дочь Фу Манчи, или жена, или рабыня. Я склоняюсь к последнему, потому что у нее нет своей воли, кроме его воли, за исключением, — он посмотрел на меня насмешливым взглядом, — некоторых случаев.

— Как ты можешь подшучивать, когда Бог знает какая грозная опасность висит над твоей головой? Что означают эти надушенные конверты? Как умер сэр Криктон?

— Он умер от «поцелуя зайята». Спроси меня, что это, и я отвечу: не знаю. Зайяты — это бирманские караван-сараи, дорожные гостиницы вдоль некоего маршрута, где я в первый и единственный раз увидел доктора Фу Манчи. Путешественники, которые останавливаются там отдохнуть, иногда умирают так, как умер сэр Криктон, без каких-либо признаков насильственной смерти. Только маленькая метка на шее, лице или еще где-либо, которую в тех местах называют «поцелуй зайята». Теперь караван-сараев вдоль этого маршрута путешественники избегают. У меня есть своя теория, и я надеюсь доказать ее, если переживу сегодняшнюю ночь. Это будет еще одно сломанное орудие в его дьявольском арсенале, и именно так я надеюсь разгромить его. Главная причина, по которой я ничего не сказал доктору Кливу, та, что, когда дело касается Фу Манчи, даже стены имеют уши. Поэтому я сделал вид, что не знаю значения этой метки. Я был уверен, что против другой жертвы будет применен тот же метод. Я хотел получить возможность изучить «поцелуй зайята» в действии, и у меня будет такой шанс.

— А надушенные конверты?

— В болотистых лесах я иногда встречал редкие виды орхидей, почти зеленые и с особенным запахом. Я сразу узнал этот едкий аромат. Я полагаю, что то, что убивает жертву, прилетает на запах этой орхидеи. Ты, наверное, заметил: этот аромат пристает ко всему, чего он касается. Сомневаюсь, что его можно просто смыть. После по крайней мере одной неудачной попытки убить сэра Криктона — помнишь, он считал, что в его кабинете было что-то спрятано? — Фу Манчи стал пользоваться надушенными конвертами. Может, у него целый запас этих орхидей для того, чтобы кормить эту тварь.

— Какую тварь? Как могла какая-либо тварь проникнуть этой ночью в комнату сэра Криктона?

— Ты наверняка заметил, что я обследовал каминную решетку кабинета? Я нашел там немало упавшей сверху сажи. Я сразу предположил, поскольку это был единственный путь в кабинет, что что-то было брошено через трубу, и я решил, что это «что-то» должно по-прежнему оставаться в кабинете или в библиотеке. Но когда я получал показания лакея, Уиллса, я догадался, что крик из переулка или парка был сигналом. Я заметил, что движения человека, сидящего за столом в кабинете, отбрасывали тень на занавеску, а кабинет занимал угол двухэтажного крыла, и поэтому каминная труба была короткая. Что означал сигнал? Что сэр Криктон вскочил со своего кресла и либо получил «поцелуй зайята», либо видел, как некто опустил что-то с крыши в камин. Сигнал был командой убрать смертоносное «что-то». Я без труда взобрался на крышу по железной лестнице с заднего торца дома генерал-майора Платт-Хьюстона и нашел вот что.

Найланд Смит вытащил из кармана спутанный клубок шелковых ниток с латунным кольцом и несколько необычайно крупных свинцовых дробинок.

— Моя теория доказана, — вновь заговорил он. — Они не ждали, что будут обыскивать крышу, и поэтому допустили промах. Грузила служили отвесами, чтобы нитка шла вертикально и эта тварь не зацепилась за стенки дымохода. Полагаю, что сразу после того, как ее посредством этого кольца сбросили в камин, веревочку с грузилами вынули и тварь держали только одной тонкой ниткой, которая была достаточно крепкой, чтобы вытянуть ее обратно, как только она сделает свое дело. Конечно, она могла запутаться, но они рассчитывали, что тварь прямо полезет по резной ножке письменного стола вверх к надушенному конверту. Оттуда до руки сэра Криктона — которая, дотронувшись до конверта, стала обладать тем же запахом — был всего лишь один прыжок.

— Боже мой! Какой ужас! — воскликнул я, опасливо вглядываясь в сумеречные тени комнаты. — А какова твоя теория относительно этого существа? Какова его форма, цвет?..

— Оно движется быстро и бесшумно. Пока я не скажу больше ничего, но думаю, что оно действует в темноте. Помнишь, в кабинете было темно, за исключением яркого пятна света под настольной лампой? Я заметил, что задняя стена твоего дома увита плющом до самых окон спальни и выше. Давай с тобой вести себя так, как будто готовимся идти спать, и можно надеяться, что слуги Фу Манчи попытаются убрать по крайней мере меня, если не тебя.

— Но, дорогой мой, им придется карабкаться самое малое на высоту тридцать пять футов.

— Ты помнишь тот крик в переулке? Он мне кое-что подсказал, и я проверил мою мысль, сымитировав его для дворецкого. И действительно, это был крик дакойта. Это бандитское племя, хотя оно и не показывает себя, ни в коем случае не вымерло. Фу Манчи имеет дакойтов в своей свите, и, возможно, как раз один из них орудует «поцелуем зайята», поскольку за окном в кабинете этим вечером наблюдал именно дакойт. Для такого человека стена, увитая плющом, все равно что парадная лестница.

Страшные события, последовавшие за этим, отмечены в моей памяти боем отдаленных часов. Это в высшей степени странно, но такие тривиальные вещи врезаются в мозг в моменты, когда напряжение достигает пика.

Поэтому на них я буду строить мой дальнейший рассказ об ужасах, которые нам суждено было пережить.

Часы за пустырем пробили два.

Смыв нашатырным спиртом все следы запаха орхидеи с рук, Смит и я начали действовать согласно разработанной нами программе. Подобраться к задней стене дома было нетрудно: достаточно было перелезть через забор. Мы не сомневались, что тот, кто наблюдал за нами, отправится туда, как только увидит, что в окнах фасада погас свет.

Комната была большая. Мы соорудили что-то вроде куклы на моей раскладушке из тряпок и простынь, придав этому вид спящего человека. Тот же трюк мы проделали и с большой кроватью. Надушенный конверт лежал на маленьком низком столике в центре комнаты, а Смит с электрическим карманным фонарем, револьвером и тяжелой клюшкой для гольфа, лежавшей около него, сидел на подушках в тени гардероба. Я занимал место между окнами.

Никакой необычный звук пока не нарушал спокойствия ночи. Если не считать резкого урчания ночных машин, проезжавших по дороге перед домом, наша вахта проходила в полной тишине. В свете полной луны появились причудливые тени, отбрасываемые переплетениями плюща; постепенно замысловатый рисунок распространялся от двери через всю комнату мимо маленького стола, где лежал конверт, и до самого подножия кровати.

Часы пробили четверть третьего.

Легкий ветерок заколебал заросли плюща, и к краю рисунка, нарисованного луной, добавилась новая тень.

Что-то поднималось дюйм за дюймом над подоконником западного окна. Я видел только тень, но резкое свистящее дыхание Смита говорило мне, что он со своего места мог видеть то, что эту тень отбрасывало. Каждый нерв моего тела напрягся. Я был холоден как лед и ждал, готовый к любому ужасному повороту событий.

Тень остановилась. Дакойт изучал внутренний вид комнаты.

Затем тень вдруг удлинилась, и, вытянув шею влево, я увидел гибкую фигуру, одетую в черное; неясная в лунном свете, она прижалась к оконному стеклу желтым лицом.

Сначала, уцепившись за оконный переплет, появилась одна тонкая смуглая рука, затем другая. При этом не раздалось ни единого звука. Вторая рука исчезла — и появилась вновь, держа маленький квадратный ящик.

Послышался очень слабый щелчок.

Дакойт с обезьяньей ловкостью полез вниз, а на ковер с глухим стуком что-то упало.

— Не двигайся, если хочешь жить! — услышал я высокий голос Смита.

Пучок света прорезал темноту комнаты и осветил центр столика. Как я ни готовился к чему-то ужасному, тем не менее я побледнел при виде существа, бежавшего вдоль края конверта.

Это было насекомое длиной целых шесть дюймов яркого, ядовито-красного цвета! Чем-то оно напоминало огромного муравья с длинными дрожащими усиками и лихорадочной непоседливой живостью, внушавшей ужас и отвращение; но его тело было непропорционально длинное для муравья, голова слишком маленькая, а бесчисленные ноги быстро передвигались. Короче, это была гигантская многоножка из семейства сколопендр, но его форма была мне совершенно незнакомой.

Все это я осознал в одно мгновение; в следующее мгновение Смит прикончил ядовитое чудовище одним точным, сокрушительным ударом клюшки для гольфа!

Я прыгнул к окну и распахнул его, почувствовав, как моя рука задела шелковую нитку. Черная фигура с невероятной ловкостью спускалась вниз с ветки на ветку и, так ни разу и не подставив себя под выстрел, слилась с тенями под деревьями сада.

Когда я повернулся и включил свет, Найланд Смит, обмякнув, свалился в кресло, закрыв лицо руками. Даже для этого закаленного, мужественного человека происшедшее оказалось суровым испытанием.

— Черт с ним, с этим дакойтом, Петри, — сказал он. — Богиня мести Немезида сумеет найти его. Теперь мы знаем, откуда эта метка — «поцелуй зайята». Значит, наука стала богаче при нашей первой стычке с врагом, а враг — беднее, если только у него нет других неизвестных науке многоножек. Теперь я понимаю то, чего не мог понять раньше, — сдавленный крик сэра Криктона. Если мы вспомним, что он уже почти лишился способности говорить, то разумно предположить, что он крикнул не «красная рука», а «красный муравей»! Петри, подумать только, что я опоздал меньше чем на полчаса и не смог спасти его от такого конца.