Земля обетованная

4. Война

Пролетели еще два месяца. Дел не уменьшалось, наоборот, прибавлялось. Королевство растет, здоровеет. С ним как с ребенком: большое королевство — большие заботы.

От короля Атласа пришла последняя партия гвардейцев-беженцев. Чтобы не создавать в деревне лишнюю сутолоку, я отправил всех бывших солдат, пиратов и дезертиров на помощь хуторянам — собирать урожай. Привычка совковых времен, когда по стране гремел клич: «Все на борьбу с урожаем!»

Я вооружил их вместо старого орудия пролетариата — серпа — другим орудием пролетариата — косами. Коса была последним изобретением, сравнимым разве что с «Кировцами» на полях другого мира.

Капа сказала, что идет тенденция к моему божественному причастию. Грядет канонизация имени, новорожденных в деревне называют Петями. Я успокоил жену, поклявшись, что культа личности не будет.

Возле южных гор есть теплые источники, всего в километре от поселка. Раньше в клубах горячего пара любило медитировать жреческое сословие поселка, объявив место святым и наложив на него табу. Сейчас в том месте идет строительство оздоровительного комплекса, что-то вроде римских терм. Брика Рыжика я назначил прорабом строительства. Толковый мужик, быстро научился разбираться в моих чертежах.

К слову сказать, морская торговая экспедиция оказалась удачной. Мы вновь открыли дорогу в Гадир, и нас там ждут. Я и не подозревал, что меновой обмен товаром может быть так же прибылен и выгоден, как и денежный товарооборот. Наши купцы привезли ткани, около полусотни искусно сделанных доспехов, ювелирные и парфюмерные изделия. Гадир — город-порт и государство в одном лице. Говорят, большой и красивый. Правит им совет старейшин, т. е. крупные олигархи из купцов и ростовщиков, владельцев доков и кораблей. Заседания совета проходят в здании, которое считается одним из чудес света — Великой Пирамиде. Слухов и рассказов о городе много, и полезнее увидеть самому. Я так и сказал Капе, что следующий рейс будет под моим командованием. Она ответила, что не против составить компанию и посмотреть на мир.

Когда закончится сезон уборки урожая и пастухи пригонят с гор отары с молодыми ягнятами, вот тогда, осенью, нас с ответным визитом навестят гадирцы. Они обещали снарядить торговый караван. Все заинтересованы в торговле, которая и есть главный движитель прогресса.

Чем можно удивить гадирцев, какими товарами?

Будущее принадлежит Атлантиде, я предвижу её грядущее экономическое господство на международном рынке. Необходимо организовать экспедицию на поиск нефти и газа. Я слышал о каких-то горящих черных озерах, расположенных на территориях номад. Вот с ними бы договориться.

Мой злой гений, нехороший человек — редиска, завистник и клеветник Лиль пропал. Говорили, что он решил совершить паломничество к Крыше Мира, так называется самый высокий пик южного горного хребта. Там живут адепты — святые люди. Может быть, и к Лилю пришло время собирать камни. Если появится, я его амнистирую.

В последнее время я увлекся физическими упражнениями: боями на мечах, палках и иных орудиях, приспособленных к увечью и убиению. Моим преподавателем был десятник Вилен — хороший и требовательный наставник.

— О, Боги! Раздери тебя на части, вместо головы ведро! Кто так держит клинок? Держи на уровни груди и направь в грудь противнику. Выпад и рубящий удар! Выпад и рубящий удар! Выпад! Я сказал выпад, ерш в бронзу и твою медь! За ногами, за ногами смотри, они не должны заплетаться и разъезжаться. На уровне плеча, правая впереди. Немного на полусогнутых! Раздери тебя на части, вместо ног твоих ведро! Голову держи! Подбородок прямо! Смотри в глаза сопернику. В глаза смотреть! Так, а теперь рубящий и два колющих. Крест накрест, колющий снизу вверх! Разрази живот на части и засунь туда ведро! — наставлял меня криками.

Спустя месяц он не кричал. Стиснув зубы, старался отбить мои атаки и перейти в контратаку, что ему удавалось все реже и реже.

Помимо этого, я ежедневно плавал в озере в гордом одиночестве. Солдаты с завистью наблюдали за мной со стен, не решаясь, однако, последовать моему примеру. Никто не хотел испытывать судьбу, все считали, что голодный и ужасный дракон лежит на дне озера и караулит добычу, мечтая полакомиться мокрым и склизким пловцом. Родственников, т. е. меня и мою семью, он не трогает.

С грустью констатирую, что гостей из других миров за все это время не наблюдалось. Не скучают они, видите ли. Браслет Артура и белый сверток лежали на дне ларца, прикрытые платьями. Можно догадаться, откуда пошла сказка о Кощее Бессмертном и его ларце с таинственным яйцом. Научным волшебством Артура пользоваться не собирались, не позволяла гордость первых пионеров.

Ни Артур, ни Сергей о нас не вспоминали, а могли бы. Я допил «Nescafe», Капа — зеленый и красный чай, Анжела — «Cola-Cao». Скромно умолчу о дефицитах этого мира, таких, как пенка для бритья и лезвия для бритвенного станка, мыло, шампуни, шоколад, батарейки…

Безвременно замолкли магнитофон и плеер Анжелы, погас мой фонарик. Надо отметить, что моя дочь, как третье лицо в королевстве, а иногда и первое, оказывает пагубное влияние на молодежь поселка. У молодых людей, глядя на принцессу, меняется мода, вкусы и привычки. Когда она появляется в поселке на вечерках, молодежь собирается вокруг нее, смотрит в рот и слепо перенимает новые манеры и сленг.

Оляпа Кучерявый, талантливый молодой человек, увидел Анжелу с гитарой и через неделю создал нечто подобное. По вечерам, с поселкового берега можно было расслышать пение местных рокеров: «Желтоглазая Эльза, королева флирта, с банкой чистого спирта я иду к тебе…» Или что-то вроде: «У тебя СПИД, и, значит, мы умрем». Хорошая память у кормчего, с ходу запоминает песенки, напетые Анжелой.

— Я прошу тебя, Анжела, постарайся не посвящать местную молодежь в панк- и рок-культуру, не говори им ничего о марихуане и Харе Кришне, они так поддаются твоему влиянию. Помни, что ты, как королевская дочь, для них пример.

— Хорошо, папочка, я не буду учить их ничему плохому.

Тем не менее, местная молодая модистка Глора — золотая ручка, стала производить нечто, напоминающее джинсовые брюки и курточку Анжелы. Девушки из раковин делали клипсы и уж не знаю чем красили губы и подводили глаза.

Поездка Капы и Анжелы в гости к Атласу и Виктору была полна впечатлений. Атлас организовал охоту на зубров и медведей, устроил экскурсию по замкам вассалов и надарил несколько возов подарков, в основном меха и шкуры виданных и невиданных зверей, шубы с королевского плеча. С таким соседом можно дружить… Виктор с намеком подарил Анжеле драгоценный перстень — семейную реликвию. Юноша дважды наведывался к нам. С детской наивностью краснея и пробуя выговорить: «Я вам привез… Папа просил передать шахматные аюды». «Этюды», — поправлял я, принимая деревянные дощечки с нарисованными на них шахматными задачками. Принц поспешно убегал, встречался с Анжелой, и они отправлялись на берег. Седлали коней и уезжали в неизвестном направлении. Эх, молодость-молодость, так и хочется крикнуть: «Коня мне, коня, полцарства отдам за коня!». Весьма вероятно, что в конце осени всплывет серьезный разговор о женитьбе.

— Как ты думаешь, наша дочь уже достаточно взрослая? — спрашивал я у супруги.

— Если бы не её королевское положение, то здесь её давно бы считали старой девой.

— Понимаю, но выглядит она на пятнадцать, а по поступкам я ей и десять не дам.

— А я о чем? — Капа удивленно поднимала брови.

— Я говорю, что жениться ей рано.

— Чем тебе не нравится Виктор? Очень вежливый и симпатичный юноша.

— Ничего не имею против принца на белом коне, но ты не ответила на мой вопрос?

— Ваше величество, — Капа обнимала меня за шею, — это им решать, не нам. Ты так не считаешь?

— Считаю, но Анжела моя единственная дочь, у нее ветер в голове.

— И моя дочь. Между прочим, женщины взрослеют раньше мужчин — таков закон природы, — наставительно замечала Капа, целуя меня.

— Конечно, кто бы говорил, — раздраженно уступал я. — Что будет с нашим королевством?

— Ничего с ним не будет, — успокаивала Капа мои монархические подозрения. — Союз Анжелы и Виктора объединит два королевства в одно.

— Ты рассуждаешь, как государыня.

— А кто я, по-твоему?

— Жена, моя жена. — Я затыкал ей рот губами, больше не желая спорить. Если меня называли Повелителем Драконов, то Капу — Капитолиной Мудрой.

Однажды я по настоящему обалдел, когда зашел по делу в дом старосты. Он стоял перед медным зеркалом и брил, резал, пилил свою огненную бороду. Но не в этом соль, в полный голос он декламировал стихи:

— Кхе-кхе, — откашлялся я.

Рука Брика дернулась, от неожиданности он порезал подбородок.

— О, Боги, это ты? Ваше величество? — поправился староста оборачиваясь.

— Что ты читал?

Брик замялся:

— Стихи.

— Сам сочинил?

— Что ты, ваше величество, сын рассказал, а его Капиталина Мудрая в школе научила.

— Ясно, — протянул я. — Что случилось, почему бороду бреешь?

— А я что, рыжий? — возмутился Брик Рыжик. — Мне супруга говорит, что это… — он напрягся, вспоминая, — негигично и не модо.

— Не гигиенично и не модно, — повторил я правильно, припоминая, что в деревне бородачи исчезли и староста был последним.

— Вы ведь, ваше величество, бреетесь.

Я кивнул головой, бормоча под нос:

— «Жилетт» — лучше для мужчины нет.

Итак, цивилизация, или несчастье, меняющей все рукой, коснулась и этого мира. Испортим мы его. Иногда, как представлю себе, что из этого может получиться, страшно становится. Имеем ли мы, я и моя семья, на это право? Но альтернатив много, и все еще остается шанс не только сохранить, но и сделать его прекрасным, обетованным миром. Рая не получится: я убедился, что люди везде одинаковы, но и ада не создадим. Главное, что мы не делаем — не воплощать и не строить свою красоту, не наводить свой порядок. Аборигены знают сами, что им надо, и я успокаиваю себя, что все будет хорошо.

Визит Виктора был внезапным, неделю назад он гостил у нас три дня.

— Ваше величество, — официально начал он, — плохие новости — война. Король Атлас просит оказать ему честь и выступить с ним в союзе против номад кочевников. Помощь должна быть срочной, поскольку Бешеный Глюк приближается к нашим границам.

— Новости плохие, — моя отеческая улыбка при виде жениха померкла. — Вилен, доставь в замок Брика Безбородого и Пулика, — последний вчера прибыл с полей и сейчас с командой «хлеборобов» обживал новые казармы…

— Значит, так, — открыл я заседание военного совета, — все вы в курсе последних политических событий в южной части Атлантиды? — Я оглядел присутствующих паладинов, чинно восседавших за круглым столом. Мы заседали на первом ярусе башни, и в протоколе можно было записать, что присутствовали: король, принц Виктор, староста Брик Рыжик-Безбородый, воевода Пулик, вернувший маршальский жезл за удачную битву на полях, десятник Вилен и кузнец Гефет Вул, его захватил староста, а я не возражал.

— На войне как на войне, — Пулик пожал плечами, — что нам, впервой воевать?

— Вопрос первый, мое решение отдельное, а вот вы, — я посмотрел на старосту и кузнеца, — собираетесь ли оказать военную поддержку королю Атласу?

— Я что, рыжий? — Брик сердито тряхнул головой.

— Мы понимаем, что после Атласа будем мы, — сказал Гефет.

— Итак, решение принято единогласно. Вопрос второй — мы должны выходить завтра, сколько людей можем выставить?

— У меня пятьдесят четыре бойца, нюхавших бронзу и медь на полях сражений, — объявил Пулик.

— Десять гвардейцев, — сказал Вилен.

— Ты останешься в замке, — отрезал я.

— Но ведь там…

— Мне нужны надежные тылы. Что скажет товарищ староста?

— Так все неожиданно… — Брик задумался. — Можем выставить около сотни ополчения. Надо послать к пастухам.

— Пока они спустятся…

— Итого — сто пятьдесят четыре солдата, не считая командного состава. Вилен, открывай арсенал, организуешь выдачу оружия и амуниции. Когда все всё получат, назначаю общее построение на площади. Будет смотр. — Я удивлялся себе, откуда, из глубин какой памяти выплывали у меня такие словечки. Моя фамилия была миролюбивой и отношения к военному делу не имела.

— Сколько выставит король Атлас?

— Триста копейщиков, сто лучников и пращников, пятьсот всадников, — отчеканил Виктор.

— Девятьсот, — быстро подсчитал я. Голова начинала пухнуть от новой, свалившейся некстати проблемы. К войне мы не готовы. — Что говорят данные разведки?

— У Бешеного Глюка около пяти тысяч воинов.

— Почти один к пяти. Брик, у нас шесть галер?

— Да.

— Нам придется подняться вверх по реке. Мы разместим всех?

Староста наморщил лоб.

— Думаю, что да.

— Тогда займемся делами, — я закруглил собрание.

Вечером в поселке был устроен прощальный праздник. На площади составили столы, каждый пришел со своей закуской. Трактирщик вынес из подвалов вино — кто на что богат.

Я с семейством сидел во главе стола. Капа толкнула меня в бок:

— Тебе надо сказать что-то.

— А что говорить? Ты скажи, это вы нас провожаете. — Из поселка уходило сто шестьдесят семь человек.

— Я тебе потом скажу, — глаза Капы покраснели.

— Тише, дорогая, тише, не надо плакать, ведь я король, а ты королева, — старался я успокоить жену. — Война есть война. — Я задумался. Днем у меня был неприятный разговор с Гефет Вулом. Кузнец вспомнил про уголь, серу и селитру.

— Да простит меня ваше величество за вопрос? — Это было до смотра.

— Что случилось, Гефет?

— Можно ли огненную магию применить против номад Бешеного Глюка?

Я внимательно посмотрел на кузнеца, его деланно равнодушный вид мне не понравился.

Гефет подмигнул и добавил:

— У меня есть запас угля, серы и селитры.

— Давай отойдем в сторонку.

Я отвел кузнеца к жертвенному столбу.

— Гефет Вул, поклянись мне, что никогда больше не будешь упоминать ни мне, ни кому-нибудь другому про состав огненного зелья и никогда, слышишь, никогда, не будешь пробовать изготовить его самостоятельно?

— Почему? Мы идем воевать с варварами, это нам здорово бы помогло.

— Правильно думаешь, кузнец, а теперь реши, это был бы честный бой? И подумай вот еще о чем: если когда-нибудь этой магией овладеют враги? К чему это может привести? Абсолютных тайн не бывает, рано или поздно состав огненного зелья станет достоянием для всех. Такая магия опасна как для врагов, так и для нас. Ты видел, что она сделала со скалами и камнями? Эта магия может уничтожить мир. Что скажешь?

Гефет Вул молчал, хмурил лоб, обдумывая слова.

— Ты согласен со мной?

— Да, — неуверенно ответил кузнец.

— Представь, что это может случиться не только со скалами, но и с поселком и людьми, проживающими в нем. Эта магия уничтожает жизнь. Она разрушает, а не создает. Ты согласен?

— Да.

— Тогда клянись, что никогда не будешь заниматься этой магией. Клянись на этом священном месте, возле жертвенного столба, где когда-то присутствовали боги.

Гефет Вул дотронулся до столба и тихо прошептал:

— Клянусь.

— Никогда не думай нарушить клятву…

… Солдаты горделиво выпячивали грудь, новобранцы-волонтеры старательно подбирали животы.

— Да здравствует король! — дружно рявкнули они, когда я, в сопровождении свиты главнокомандующих, появился на площади.

Солдаты Пулика старались продемонстрировать образцовый вид и подготовку. Они были облачены в боевые доспехи, состоящие из тяжелых войлочных панцирей, украшенных медными и бронзовыми бляшками, начищенными до ослепительного блеска. На ногах — бронзовые поножи, короткие кожаные сапоги. Все вооружены круглыми деревянными щитами, обшитыми кожей и обитыми медью, имели копье, короткий меч или топорик.

Некоторые имели большие дальнобойные луки. Такими с трехсот метров насквозь пробивается толстая деревянная доска. У людей Бешеного Глюка таких луков не было.

Народное ополчение представляло собой пеструю мешанину. Только у восьмидесяти человек из ста тридцати имелись доспехи. Остальные стояли в белых льняных рубахах на выпуск. Оружия из арсенала хватило всем. У кого было копье, у кого меч, у кого более привычный костяной гарпун и кривой рыбацкий нож. Щиты имел не каждый. Обученных стрельбе из лука — двадцать человек.

Одному идиоту вздумало в голову завоевать вселенную и начинается… Властолюбие, некоторые называют это чувство «харизмой», другие «фактором икс». Психическое отклонение людей, стремящихся любым способом добиться славы, утвердить над вселенной свою власть. Когда-то читал, что потенциальные лидеры, носители «харизмы», составляют около пяти процентов любого сообщества. Из числа таких людей выходят предводители, деспоты, тираны или реформаторы и демократы. Почти все кончают плохо. Только что они значат без другого процента сообщества — основного бараньего стада, которое само не знает, куда идти, но хочет спокойно жить. 95 % любят, чтобы ими кто-то руководил, защищал, куда-то направлял. Эти проценты не только ждут, но и создают в своей среде сильную личность, повелителя, пастыря, влекущего стадо на строительство светлого будущего или на разрушение прежнего «светлого».

Вывод — основная масса баранов сама хочет или строить, или разрушать…

Время разбрасывать камни, а я их еще не собрал. Ох уж эти испытания кровью. Большое количество может отрезвить массы или увести в длительный «запой».

Война… Полторы сотни глаз преданно смотрят на меня, выражая полную готовность идти сражаться и умирать. Ладно, мы бьёмся за святое — защищаем свой кров, своих жен и детей, а те, «бешеные»? Они во имя чего? Сотрем других с лица земли, пока нас не стерли? Глупый лозунг. Или просто пограбить, отобрать у слабого, чтоб себя не загружать физической работой? Значит, все от лености? От того, что кто-то другой не хочет работать? И от этого тоже.

Я остановился, на меня выжидающе смотрели, ждали оценки, похвалы, напутствия, мечтали избавиться от страха грядущей смерти. Господи, я ведь отвечаю за этих людей. Они мне верят…

Я улыбнулся:

— Перед лицом смерти мы все равны, что короли, что воины, — повысил голос: — Но это славная смерть, потому что мы идем защищать свой кров, своих жен и детей, свое будущее. Этим мы сильны перед номадами. Гораздо сильнее перед теми, кто, не спрашивая разрешения, насильно рвется к нам в гости, чтоб уничтожать и отбирать. А как встречают непрошеных гостей? С оружием в руках! Мы сильны тем, что защищаем свои земли, законы и порядки, которые на них существуют, защищаем свою жизнь. А раз сильны, то для сильных и смерти не существует!

По рядам пронесся возбужденный гул, мои патриотические слова понравились.

— Не существует, потому что на правое дело идем. — Я поднял руку, требуя тишины. — Обещаю, что мы вернемся с победой и «бешеные» получат такой урок, что никогда больше не посмеют угрожать нашим границам…

Солдаты закричали, выражая одобрение, застучали рукоятками мечей в щиты.

Я снова поднял руку, требуя тишины и сказал древнюю фразу, плагиат, сразу же записанный в историю этого мира:

— Кто с мечом к нам придет, тот от меча и по шее получит.

Ополчение дружно взревело. Генштаб окружил меня. Все были необычайно возбуждены, глаза сияли, хоть сейчас в бой. Пулик не выдержал и хлопнул меня по спине.

— Ваше величество, ты хорошо сказал, я бы так не смог, особенно про меч и по шее. Эти варвары получат за все сполна.

— Вечером устроим праздник, — провозгласил староста…

…Праздника не получалось. Какой праздник — проводы на войну? Сидели, выпивали, тихо переговаривались. Женщины не сводили покрасневших глаз со своих мужей…

— Знаешь, ведь и вернуться в свой мир не можем, предательство получится, — тихо сказала Капиталина. — Если б могла, одела бы на тебя браслет Артура и к нему отправила… Нельзя, правда, Петя?

— Правда, Капа.

— Ты превратился в настоящего короля.

— Я стану им, если большинство вернется после войны домой, — задумчиво ответил я. — Жаль, Гоши нет, почти все мужчины со мной уходят.

Капа всхлипнула.

— Только не думай при людях заплакать, — строго предупредил я. — Ты на голову выше всех должна быть. Улыбайся, делай вид, что тебе за меня не страшно, чтобы женщины поверили тебе и перестали бояться за своих мужей.

Капа посмотрела на меня, и на её лице появилась фальшивая улыбка.

— Естественнее, не верю.

Капа тихонько рассмеялась. Медленно поднялась, продолжая улыбаться, взяла меня за руку.

— Дорогой Брик, куда подевались музыканты? Разучились играть?

— Никогда! — закричал ведущий диск-жокей — Оляпа Кучерявый. Струны музыкального инструмента, похожего на гибрид контрабаса с гитарой, весело зазвучали. Трактирщик поймал ритм на тамтамах, а старый пастух, почетный пенсионер, раздув щеки, задудел в рожок.

У джаз-банды получалось неплохо, люди стали вставать из-за стола, на лицах заиграли улыбки. Я показывал пример, кружась с Капой в импровизированном веселом танце — полувальсе, полутанго.

— Эх! — закричал Брик Рыжик, подхватил Бригитту за талию и понесся следом. Все быстро разбились по парам.

— хриплым, пьяным голосом запел сагу Оляпа Кучерявый.

Я осторожно, не зажигая огонь, спустился в грот, прежнее обиталище Гоши. Теперь от него даже запаха не осталось. В доме наконец-то все успокоились и уснули. Осталось пережить раннее утро — проводы.

Сел на ступеньку, опустил ноги в темную воду. В ночных чудовищ, поднимающихся по ночам из глубин озера, я не верил, даже если они и были, Гоша должен был их давно съесть. Эх, Гоша, Гоша… Тишина…

Я развернул на коленях белый платок. В темноте — едва видимое, тусклое серое пятно. Почувствовал в руке тяжесть холодной вороненой стали: еще одна злая магия из моего мира — пистолет, данный при прощании братом, на всякий случай. Пришел «всякий случай» или нет? Проще простого — проявить божественное чудо и вогнать шесть пуль в грудь Бешеного Глюка. С бешеными только так и поступают. Легко и просто, а главное, действенно. Остальные задумаются. Надолго ли? Правильно ли я поступлю?

Крепче сжал удобную черную ручку. «Макаров» умеет внушить уверенность и безопасность, чувство в собственной правоте, потому что у кого нет «Макарова», тот заведомо не прав.

Тяжело расставаться с таким правом. Я вскинул руку — где-то впереди раздался всплеск.

Так будет лучше. Он столько раз меня соблазнял, нехорошо, когда вещи имеют силу над человеком. Я поднялся и побрел обратно.

Едва вошел в опочивальню, как наткнулся на встречный встревоженный вопрос жены:

— Ты где был?

— Да так, воды попить выходил. — Я опустился на ложе. Горячие руки Капы обвили шею. Возле уха послышался лихорадочный шепот:

— Будь осторожен, очень тебя прошу, будь осторожен.

— Буду, — пообещал я. Наши губы встретились.

— Выйдем в поле, как наши деды, и начистим им рожи, — супя брови, сказал Атлас, прикусил ус и озлобленно грохнул кулаком по столу. Кубки подпрыгнули, звякнули.

Расширенное заседание военного совета происходило в походном шатре Атласа.

— Шести тысячам не так просто рожи набить, — заметил я, косясь на Лиля. Он понуро сидел в углу шатра — похудевший, грязный, виновато прячущий глаза. Некогда бритый жреческий череп порос редким седым ежиком. Лиль явился со стороны варваров — то ли как перебежчик, то ли как посол. Бешеный Глюк предлагал полную и безоговорочную капитуляцию, разоружение и две головы на золотом блюде — мою и Атласа. Более того, проход на территорию королевств, открытие городов и откупную дань. В последующем считать его единственным и великим повелителем всей Ойкумены.

Сколько их было и будет, Великих Сотрясателей Вселенных. Как я их ненавижу…

Выполняя условия Глюка, большинство покупает у номад жизни и очаг. В противном случае Глюк обещал все предать разрушению и огню. Хорошие вести принес Лиль.

— Значит, от предложений Глюка отказываемся? — спросил я.

— Конечно, нет. — Шатер заполнился веселым смехом. Съязвил главный воевода Атласа — Рук. Глядя на него, можно было подумать, что он младший брат короля — такой же грузный, заросший седыми космами. Вместо двух передних зубов у него зияла черная дыра, отчего улыбался воевода всегда зловеще. В шатре также присутствовали принц Виктор, Пулик и Брик Рыжик.

Атлас не интересовался, почему явились без дракона. Но я чувствовал его недоумение. Эх, Гоша, подвел ты меня.

— Лиль, можешь убираться к своему новому хозяину и передать наш ответ.

Бывший жрец, как от удара, резко вскинул голову и посмотрел на меня.

— Ваше величество, — с трудом заговорил он, — прошу вашего разрешения остаться здесь и принять бой вместе с вами. — Он опустил голову и прошептал: — Я виноват, я очень виноват перед вами. Если хотите, отрубите мне голову.

— Тебе её отрубит Бешеный Глюк, — ответил Пулик.

— Да, если я вернусь и принесу ваш ответ, он отрубит мне голову, — признался Лиль.

— Так тебе и надо, — рассмеялся весельчак Рук.

— Лиль, как мы можем тебе верить, после того что было? — спросил я.

— Тогда казните меня, как предателя, — повторил Лиль, глядя в землю. Постаревший, усталый, разочарованный в жизни коротыш. Почему-то мне его было жалко.

— Иди в ополчение и расскажи все людям. Захотят тебя принять — оставайся, и утром искупишь все прегрешения. Если нет — решай сам, что будешь делать дальше.

Лиль тяжело поднялся, кажется, он заплакал — у него затряслись плечи — и быстро выскочил из шатра.

— Завтра бой, — решительно произнес Атлас.

— Если верить Лилю, против нас встанет шесть тысяч, — напомнил я.

Все погрузились в мрачное созерцание ногтей на руках.

— У нас выгодное место для отражения атаки, — нарушил паузу Атлас.

— Да, но здесь есть широкий брод, и он не помешает всадникам Глюка переправиться, — сказал Рук.

— Наш берег выше, встанем и будем отражать их атаки, — Атлас поднял кубок и отпил.

— Все равно, нас задавят количеством, — пробормотал Пулик.

До недавних времен Атлантиду мировые войны не сотрясали. Обычно велись мелкие, частные локальные войны из-за рек, полей, рощ, пастбищ. Надо было быть воистину Бешеным Глюком, чтобы развязать мировую войну с такими требованиями. Король Атлас впервые выставлял подобную, как он считал, мощную и непобедимую армию. На противоположном берегу реки стояла другая армия, возглавляемая бешеным фанатиком. Оттуда доносилось ржание тысячных табунов. Над местом стоянки кочевников постоянно висело серое облако пыли. Создавалось впечатление, что там не шесть, а шестьсот тысяч. Конные сотни, весело улюлюкая, скакали вдоль берега, вызывая на единоборство. Иногда в сторону нашего лагеря всадники пускали стрелы. Нас разделяло чуть более ста метров. Река в этом месте широко разливалась, была мелкой, создавая удобное место для переправы. Если противоположный берег был пологим, то наш был с уклоном, что хоть как-то способствовало удобству обороны. На этом месте всегда проводились сезонные ярмарки. Скотоводы кочевники пригоняли скот для продажи, приезжали для торговли рыбаки, являлись с медовыми бортями и мехами одетые в шкуры лесовики, торговцы и ремесленники из королевства Атласа. Теперь здесь должна появиться братская могила. После ультиматума, выдвинутого Бешеным Глюком, все понимали, что стоять будем до последнего, чтоб только не пропустить номады на свои земли.

— Будем использовать то, что у нас есть, — я поднял бокал, попробовал терпкого красного вина.

— Что у нас есть? — спросил Атлас.

— Нападем ночью на лагерь кочевников, и они разбегутся по степи, — предложил пылкий Виктор.

— Разбегутся да опять соберутся, — резонно заметил Пулик. Рук, соглашаясь с коллегой, кивнул головой.

— Нет. Мы будем использовать выгоды нашей позиции. Нам надо не нападать, а умело обороняться. — Я задумчиво заглянул в бокал. Темная, красная жидкость покачивалась, напоминая… брр-ррр — кровь. С отвращением я поставил кубок.

— Правильно, встанем стеной на своем берегу и начистим им рожи, — повторил Атлас.

— У противника мощная сила — конница. Ночью рыбаки в глубоких местах брода поставят заградительные сети. Я обсуждал вопрос с Бриком Рыжиком — поставить сети будет несложно, это сдержит первую волну всадников, внесет в их ряды неразбериху.

— Хорошее предложение, — одобрительно заметил Рук и подмигнул Атласу.

— Наш берег, весь склон, было бы неплохо обставить заостренными кольями. Они задержат конницу Глюка, а лучникам достанутся хорошие мишени. Часть ополчения как раз занимается заготовкой кольев.

— Виктор, отправь пару сотен в помощь, — приказал король Атлас. — Что дальше? — Мои предложения ему нравились.

— Виктор, подожди, — остановил я приготовившегося сорваться с места принца. — Нужны люди, которые воздвигнут частокол из кольев вокруг нашего лагеря.

— Зачем?

— Защищенный лагерь не всегда возьмешь с первого штурма.

— Им ничего не стоит поджечь наши укрепления, — сказал Рук.

— Да, поэтому поставим наклонные опоры, чтобы можно было опрокинуть частокол, если он загорится, в сторону противника.

— А если они решат обойти? — спросил Атлас.

— Тогда им надо переправиться в другом месте. По верху и низу реки стоят галеры, люди на них сделают все, чтобы этого не произошло. Я не думаю, что Глюк согласится на задержку. Ему на руку то, что наши силы собраны в одном месте. Если он разделается с нами, для номад будут открыты все дороги. Уверен — бой будет завтра.

— Да, — в один голос сказали Пулик и Рук.

— Сети, частокол, галеры, колья, у тебя еще что-то есть на примете? — спросил Атлас.

— Да, — я усмехнулся.

Вчерашним вечером мы достигли лагеря короля Атласа, и всю ночь напролет я представлял, как могут развернуться события. Бешеный Глюк уже совершил несколько ошибок. Надо было штурмовать лагерь Атласа, не дожидаясь моих галер, и разбить нас поодиночке. Сегодня он также не пошел на штурм, как объяснил Лиль, ожидает прихода двух вассальных номад. Тогда в войске Глюка будет шесть тысяч всадников, и он без риска потерпеть поражение даст бой и покончит с нами, если получится.

— Когда дойдет до открытого боя, вперед встанут твои и мои копейщики — единственная защита от конницы Глюка. За их спинами — лучники и пращники. Отряд Пулика для прикрытия.

— Это все?

— Все. Твои всадники, с Виктором и воеводой Руком, ночью переправятся на другой берег.

— И нападем?! — воскликнул принц.

— Нет, с правой стороны есть холмы, где вы укроетесь. Будете нашим засадным полком. Когда увидите, что варвары добрались до вершины холма и завязалась рукопашная схватка, ударите им в спину.

— Отлично, — Рук хлопнул ладонью по столу, посмотрел на Атласа. — Мне нравится план Петра.

— Забыл сказать, когда конница Глюка преодолеет переправу, надо будет подать сигнал черным дымом.

— Зачем?

— Те, кто находится на галерах, выше по реке, пустят зажженные камышовые плоты.

— А когда в бой пойдет твое ополчение? — спросил король Атлас.

— Все люди размещены на галерах, как только прогорят камышовые плоты, одни спустятся, другие поднимутся по реке и дадут бой. Судна облегчены, если удастся, посадим на мель. — Я закончил, все задумались. Атлас нервно теребил усы, кажется, за последнее время они поредели.

— Наши деды так не воевали, — пробормотал король и протянул мне руку. — Решено, пусть будет так, как ты говорил. — Чтоб не расслышали другие, тихо добавил: — Боги хранили меня от войны с тобой, ну и хитер же ты.

Атлас хлопнул в ладоши:

— Всем все ясно? Тогда за дело!

Наступило утро Армагеддона…

Пока король Атлас обращался к солдатам с зажигательно-патриотической речью, я решил воспользоваться последним шансом остановить кровопролитие и незаметно выскользнул из лагеря. За ночь его обнесли высоким, необтесанным и заостренным частоколом. Небольшая роща, еще вчера делившая с нами соседство, исчезла.

Хлопотное, а иногда неприятное дело быть королем. Особенно, когда хочешь считать себя честным человеком. Хоть я и навязал свое правление, самое время брать на себя всю полноту ответственности перед подданными за их жизни, кров и будущее. Поверьте, нелегко посылать людей на смерть, даже если они не понимают этого. Тем более глупо читать лекции о том, что мы круче, враг дурак, штык молодец и победа будет за нами. Не был я готов к этому и никогда не буду…

Когда-то и здесь существовал старый, но до сих пор известный обычай.

Спустившись к реке, я увидел, как выстроилась перед бродом темная тысячная лава кочевников. Перед всадниками на белом жеребце, закутанный в черный плащ и жестикулируя кривым мечом, гарцевал Бешеный Глюк. Наверняка порол ту же чушь, что и Атлас — о богоизбранном и правильном пути: «Мы пьем кобылье молоко, поэтому круче всех остальных и недоделанных; едим брынзу, поэтому мы настоящие мужчины, а эти педерасты даже не знают, что такое цветущая весенняя степь, лихая скачка и свист ветра в ушах. Кто они после этого? Ясное дело — подонки!»

Кочевники, увидев меня, засвистели, заулюлюкали. Благополучно обойдя ловушки, я выбрался на их берег. Одет был по-праздничному — в коротких джинсовых шортах и белой майке с красной надписью: «Динамо чемпион». Мое вооружение составляли короткий меч и кинжал.

Бешеный Глюк поскакал навстречу. В нескольких метрах он круто осадил коня, подняв бедную скотину на дыбы. Ударив плетью, заставил животное замереть. Оба с любопытством уставились на меня, а я на них.

Его голова была обвязана черным платком — тоже мне, трагик. Смуглое узкое лицо; длинный нос, похожий на птичий клюв, нависший над плотно сжатыми, бледными губами неврастеника. Подбородок скрыт узким клинышком бородки, конец которой завязан в узелок и делался похож на кисточку. Глаза… Блеклые и застывшие, невыразительные, подобные глазам мертвой рыбы. В глазах Гоши было больше человечности, чем в глазах этого предводителя номад.

Глюк был среднего роста, сухощавого телосложения, чуть сутулящийся, обманчиво медлительный.

— Что ты пришел сказать? — бледные губы застыли в снисходительной улыбке.

Голос сухой, похожий на треск горящего хвороста. Я громко ответил, так, чтобы меня слышали все, как на этом берегу, так и на том.

— Я — Петр, король Великого озера! Мое второе имя — Повелитель драконов! Перед твоими храбрыми и сильными воинами и моими доблестными витязями я вызываю тебя на единоборство. Пусть боги решат, на чьей они стороне и на чьей стороне правда и сила. Я вызываю тебя сразиться со мной.

Улыбка исчезла, лицо Глюка не окаменело, а воплотилось в камень. Костяшки пальцев, сжимавших меч, напряглись и побледнели. Согласно древнему закону-обычаю, он должен был принять мой вызов.

— Будет приятно убить тебя! — прокаркал он.

Его ноги сжали конские ребра, и животное прыгнуло на меня. Этого я, признаться, не ожидал, считая, что сражаться будем по-честному — пешими. Я едва успел отскочить в сторону, копыта промелькнули над головой. Послышался всплеск, туча брызг накрыла меня. Жалею, что остался без пистолета, с бешеными надо разговаривать коротко и просто, без лишней игры в благородство.

Глюк, размахивая кривым мечом и визжа боевой клич, выехал на берег, а я перед его носом вбежал в воду, отражая удар, направленный в голову. Мне надо было прорваться к ловушкам, иначе в этой весовой категории он меня завалит. За спиной раздался плеск. Глюк развернув коня, бросился за мной, пронзительно свистя. Воды было по пояс; не теряя времени, я нырнул. Взбаламученный вихрь пронесся рядом. Я вынырнул и со всей силы хлопнул мечом по лощеному крупу белого жеребца. Конь испуганно заржал и понесся вперед. Через несколько метров он влетел в рыбачью сеть и крепко запутался в ней. Над рекой пронеслось испуганное ржание, белый скакун завалился в воду, взбивая ее копытами, путаясь в сети еще больше. Глюк успел соскочить в воду и неистово рубил мечом вокруг жеребца, пытаясь его освободить. Я бросился к нему. Глюк оставил бесполезные попытки по освобождению коня, оскалил зубы, поднял над головой меч и пошел навстречу.

«Начинается самое интересное. Посмотрим, чему научил меня Вилен», — подумал я.

— Урра-ааа! — пронесся над рекой древний клич руссов. Говорят, что они стибрили его у древних тюрков, а в переводе он означал: «Бей!».

Глюк встретил меня каскадом быстрых и сильных ударов. Он стал теснить меня в сторону берега, на котором стояли номады.

Я едва успевал отбивать град бешеных ударов. Под ноги некстати подвернулся камень, я поскользнулся и упал. Его клинок вскользь прошелся по моему лбу. Глюк попробовал пырнуть ножом, но я перехватил его руку, выронив свой кинжал.

Бешеные глаза Глюка приблизились к моему лицу. Он с силой навалился на меня, не давая подняться. Я, хлебнув воздуха и воды, упал на спину и потянул его за собой. Вода закипела от нашей борьбы. Попав в собственную ловушку, он стремился освободиться от моих рук, как и все степняки, плохо перенося купание. Ему удалось вырваться, и он заспешил к берегу. Я кинулся следом. Он успел выбраться на сушу.

Улыбаясь, Глюк подкидывал в руке нож, прикидывая, как его кинуть. Нас разделяло несколько шагов. Выставив перед собой меч, я не сводил глаз с ножа. Глюк метнул. Я дернулся в сторону. Лезвие распороло бедро. Смахнув со лба капельки крови, взглянул на рану — порез сильный, но не опасный.

Сотрясатель Вселенной перешел в атаку, не сомневаясь в победе.

— Ты храбрый воин, я буду рад убить тебя.

— Попробуй.

Звон скрещенных клинков наполнил воздух. Он старался оттеснить меня от воды, и ему это удалось. Я видел, что он владеет клинком лучше меня. Удачный выпад Глюка разорвал на груди майку, оставив новый кровоточащий порез. Глюк громко и устрашающе захохотал.

— Я убью тебя! — взвыл он. Лезвие его меча мелькнуло перед глазами, я отпрыгнул в сторону и оказался в воде. Мокрый песок вязал ноги. Лицо Бешеного Глюка приблизилось. Были отчетливо видны вздувшиеся на висках темные жилы и на впалых скулах две грязные дорожки от пота.

Я снова поскользнулся, упал на колено и по инерции, защищаясь, выставил руку с мечом. В этот момент Глюк шагнул навстречу, замахиваясь кривым клинком для последнего завершающего удара…

Его грудь наткнулась на мой меч, он вошел легко почти наполовину. Изумленно выкатив белые глаза, Глюк посмотрел вниз, занесенная для удара рука застыла.

— Ты? — хрипло выдохнул Глюк. — Ты?

Он отступил назад. Меч так и остался торчать в груди. Если честно, я ожидал иного исхода. Глюк выронил оружие и вцепился, раня и калеча пальцы, в лезвие, пытаясь вырвать смертельное жало. Шатаясь, словно пьяный, он развернулся к номадам.

— Убейте их! — пронзительно завизжал он и упал лицом вниз. Меж его узких лопаток проросло окровавленное лезвие.

Я выбрался на берег. Кочевники хранили молчание, изумленно рассматривая меня и поверженного повелителя.

— Стойте! — закричал я, раскидывая руки в стороны. — Смотрите, я убил Бешеного Глюка! — Я прошел вперед и встал над телом.

— Кого вы собираетесь слушать? Выполнять приказы мертвого? Кому вы служили? Убийце и бандиту? Кого раньше, если бы соблюдали заветы предков, повесили в степи на ветке одинокого дерева? Я убил не одного из вас, а бешеного волка, вырезавшего несколько свободных номад только потому, что они желали выбирать степные дороги сами. Разве вам не хватает земли для пастбищ и скота? Разве малочисленны ваши табуны и мор истребил стада коров? Я говорю: вы свободны от обязательств перед Бешеным Глюком. Мы никогда не проливали кровь друг друга, ради чего проливать сегодня? Нам нечего делить. Мы всегда были хорошими соседями. Я убил не повелителя или короля номад, а бандита и убийцу. Убил в честном поединке.

Стрела со свистом вонзилась в бок и бросила меня на землю.

— Черт бы вас побрал, — прошептал я, кривясь от боли и поднимаясь на колени.

— Стойте!!! — закричал я.

Меня не слышали, номады пришли в движение. Передняя линия сломалась, всадники смешались. Воздух огласился конским ржанием и криками людей. Звонко запели кривые клинки.

Кровь из раны на лбу залила глаза, у меня не было сил поднять руку и вытереть лицо. Пришло ощущение из далекого забытого детства, будто я несусь с космической скоростью на огромной, бешено крутящейся карусели в веселую красную тьму.

Я упал рядом с Глюком. Красный водоворот карусели подхватил нас обоих и с чмоканьем засосал в липкую, черно-алую, слепящую пустоту…»