Затмение луны

Часть 23. Дождь – это очищения души.

На рассвете двое мужчин вновь отправились дальше, но, проехав всего пару часов, им пришлось остановиться из-за надвигающей грозы. Спрятавшись в пещере, Ли Юнхэн разжёг огонь. Дождь успел задеть мужчин, отчего их одежды оказались мокрыми. Сняв с себя верхнее одеяние, Сян Лун остался лишь в белой сорочке и штанах, как и его друг. Император предлагал снять и вверх, но целитель вежливо отказал, чувствуя себя неуютно от оголённого тела, как своего, так и чужого.

Некоторое время поговорив, Сян Лун принялся смотреть на дождь, при этом вспоминая тот ужасный день, когда он желал разорвать все связи с алхимией. Как он ненавидя себя и всё на свете, помня о ужасе разорванного тела дорогой демоницы. Тогда парень был разбит и сломан, и не будь рядом с ним Ли Юнхэна, он не представлял как бы выбрался из этого мрака, поглотившего его с головой.

— Шисюню нравится смотреть на дождь? — поинтересовался Ли Юнхэн, присев возле мужчины, расположившегося почти у самого входа в пещеру, любуясь каплями падающих с небес.

— Как-то я слышал, что дождь – это очищения души. Он посылается богами как знак очищения и обновления. Некоторые воспринимают это как знак того, что пришло время отпустить то, что нам не служит, и начать все заново. — проговорил Сян Лун, не обращая внимания на то, как пристально на него взирают черные глаза.

Мужчина не просто так проговорил данные слова. Целитель желал таким образом направить друга на верный путь. Непринуждённо поведать ему о том, что иногда лучше отступить и не цепляться за того, кто не сможет быть с тобой, а пойти иным путём, найдя своё счастья.

— Заново… — задумался Ли Юнхэн, посмотрев в небо и словно увидев там что-то светлое, скрывающееся за тучами, — С шисюном я бы с радостью начал жизнь заново. — на лице Императора засияла улыбка, и как бы целитель не желал сохранить её подольше, но не мог этого сделать.

— А я нет. — честно признал алхимик, слегка огорчившись тому, что Император не понял его посыла, — Я слишком долго и упорно шёл к своему пути, потому не желаю начинать всё заново.

В пещере повисла тишина. Сян Лун понимал, что задел своими словами друга, явно ожидавшего иного ответа. Вдруг, Ли Юнхэн резко поднялся на ноги, без слов выйдя из пещеры прямо по холодный дождь.

— Юнхэн, ты что творишь? — забеспокоился из-за странного поведения мужчины целитель.

Император ничего не ответил, продолжив стоять под ливнем, спиной к мужчине. Сян Лун не понимал, что нужно делать, всё ещё находясь в пещере, как вдруг Ли Юнхэн неожиданно свалился с ног, камнем упав на землю.

— Юнхэн! — испугавшись за друга, целитель выбежал из пещеры, думая что с тем что-то случилось.

Добежав до мужчины, Сян Лун сел возле него на колени, сразу же прислонив руку к его груди, дабы проверить нет ли каких-либо повреждений. Всего три секунды и алхимик осознал, что Император полностью здоров, но несмотря на это что-то всё же было с ним не так. Вот только, Сян Лун не успел понять что именно, покуда его руку резко перехватили, быстрым и достаточно мягким движением увалив на землю, прижав своим телом.

— Поймал. — с довольной улыбкой бросил Ли Юнхэн, ведя себя как ребёнок.

— Что за…

— Шисюн, не злись, я просто хотел помочь тебе отчиститься. Сам бы ты точно не пошёл под дождь. — нехотя отодвигаясь от мужчины, Ли Юнхэн не прекращая смотрел на него, словно любуясь мокрым человеком под ним.

— Где твои императорские манеры? — уперевшись ладонью в грудь мужчины, целитель думал встать и уйти обратно в пещеру, но тот снова перехватил чужую руку, прижав её к своей холодной щеке.

— Я император для всех, кроме шисюна, — с нежностью и теплом произнёс Ли Юнхэн, щёки которого стали намного теплее после прикосновения к ним чужой ладони.

Всего секунду назад Сян Лун был крайне возмущён подростковым шалостям взрослого мужчины, но стоило ему увидеть его счастливое лицо, как сердце в миг забилось, а в горле словно застрял ком, перекрывший дыхание.

Что это за чувства и какими словами его можно было передать целитель не ведал. Многие проблемы решаются банальной начитанностью. Так считал алхимик, живя вечным обучением, но раз нарушив собственный запрет, прочитав не полезную книгу, а роман. В нём автор говорил: «Не будьте глухи сердцем: понимайте, видьте, внимайте и передавайте. Тогда всё получится!». Мужчина тогда очень плохо понял суть, никогда в жизни, не ведая о любви, а точнее запрещая себе этого делать.

Алхимики не должны влюбляться и испытывать чувства. Для них это тоже самое, что и для демонов злая энергия. Чувства заглушают разум, а для алхимика – он главный инструмент, без которого невозможно правильно использовать свою силу.

Ему нельзя испытывать такие чувства. Нельзя…

— Идём назад, — вырвав свою руку из чужой ладони, Сян Лун поднялся и пошёл в пещеру, сердцем чувствуя неладное.

Провожая уходящую фигуру взглядом, Ли Юнхэн сжал кулак в котором только что держал мягкую и тёплую ладонь. По телу мужчины прошла дрожь, словно уходящий человек являлся лучиком солнца, и чем дальше он уходил, тем холоднее становилось Императору, живущего в вечной тьме.

***

Как только дождь утих, а мужчины высушили свои одежды, они вновь отправились в путь, не поднимая недавний разговор, словно в миг забыв о нём. Дорога была спокойно и тихой, но Император не мог не заметить того, что целитель ведёт его вовсе не по короткому маршрут, потому пожелал спросить:

— Шисюн, скажи, есть ли причина почему мы обходим все большие города?

Ехавший на коне мужчина кинул взгляд на Ли Юнхэна, каждый раз смотрящего на него в упор, будь то утро, день или ночь. Казалось Императору больше не на что смотреть, кроме алхимика, закрывающей своей красотой всё вокруг.

Данный вопрос всплыл не просто так. Ли Юнхэн несколько раз пытался уговорить целителя войти в один или другой город, таким образом сократив маршрут или хорошо отдохнуть в гостевом доме. Вот только Сян Лун каждый раз отказывался от хорошего предложения, предпочитая ехать дольше и спасть в лесу.

На самом деле причина была и была очень весомая. Но, как целитель мог поведать о ней Императору? Он знал, что тот захочет помочь ему, но так же понимал – из-за своей помощи он будет рисковать потерять всё то, что сейчас имеет.

— Я не люблю шумные места. — кратко ответил Сян Лун, не соврав, но и не досказав.

— Причина лишь в этом? — уточнил Ли Юнхэн, чувствуя что-то неладное.

— Гора Мэй. — Сюн Лун указал на большую гору, делая вид, словно не перебил Императора.

На этом разговор мужчин прекратился, и до самой хижины они ехали молча.

Хижина целителя находилась почти на вершине горы. Вокруг неё располагались лишь небольшие кустарники, да столистная местность. Покосившийся ветхий домишко казался давно забытым и заброшенным. Одинокий домик сливался с природой, зарастая травой. Никто бы не подумал, что в нём и впрямь может кто-то жить.

Мужчина выбрал это место, поскольку, когда он впервые зашёл на эту гору вдали ему сразу предстали зеленые горы и изумрудные воды, непрерывно тянущиеся вдаль заливные рисовые поля и радующие глаз пейзажи, поэтому он подумал: «Это идеальное место для успокоения души».

Оказавшись внутри, Император Ли заметил, что маленький деревянный домик лишь издали кажется очень ветхим, вблизи же он выглядит еще более ветхим. Из четырех опорных столбов по углам домика два, кажется, прогнили до основания, одно дуновение ветра — и весь домишко наполнялся таким громким скрипом, что казалось, вот-вот развалится. Сюн Лун думал, что мужчина не выдержит такого неудобства, и сбежит, привыкнув к роскоши и комфорту. Но вместо побега, Ли Юнхэн зашёл внутрь, и более тщательней осмотревшись выдал:

— Давай для начала приберёмся, а затем поужинаем, хорошо?

Целитель удивился столь странной реакции мужчины, но когда тот взял веник и начал подметать чужое жильё, Сюн Лун и вовсе впал в ступор, пытаясь отобрать у Императора веник, но тот не отдал ему его. Споры ни к чему не привели, потому мужчине пришлось сдаться и присоединиться к уборке.

Хоть сейчас Ли Юнхэн являлся императором, в детстве он часто выполнял домашние хлопоты в школе белого лотоса за гадких шисюнах, заставлявших беззащитного ребёнка выполнять работать за них. Мужчина хорошо преуспел в этом, так отдраив хижину, что даже сгнившие доски, кажется, стали чуть блестеть. Уборка в маленьком домике заняла около двух часов, но Сян Лун даже не заметил этого. Впервые он с Ли Юнхэном говорили так свободно и легко, занимаясь общим делом, не в стенах огромного царства, а в маленьком домике, немного схожим с их комнатой в школе белого лотоса.

Управившись с беспорядком, мужчины принялись за готовку. В отличии от Императора, лекарь мог предложить гостю лишь легкий суп из грибов, которые они собрали по дороги. Ли Юнхэн не противился угощению, с удовольствием съев его с таким аппетитом, словно приготовленный постный суп целителя оказался вкусней всех дорогих деликатесов.

После ужина мужчины вышли из хрупкого домика, дабы перед сном полюбоваться чудным видом и яркими звёздами. Сидя у края обрыва, Император и целитель молча взирали на звёзды, попивая зелёный чай с мятой. Сегодняшний день оказался на редкость прекрасным. Давно Сян Лун не чувствовал себя столь счастливым с кем-то. Целитель ощущал от мужчины защиту и давно позабытое тепло. Всё же старые чувства даже сквозь века не смогут разорвать их прочную связь, сформировавшуюся в их далёком детстве.

— Шисюн, спасибо тебе.

Неожиданные слова Ли Юнхэна озадачили мужчину, с удивлением бросивший на него взгляд. Император смотрел на звёзды, сверкающие так же ярко, как и его глаза. Заметив немой вопрос, Сюн Луна, мужчина ответил:

— Из девства я помню ужасное время, когда каждый мог бросить в меня камень, а я не мог даже поднять на обидчика взгляд, поскольку был ничтожен и беден. Я часто задавался вопросом, от чего судьба так жестоко обошлась со мной? Чем я, маленькое дитя, заслужил такую жизнь?

Сюн Лун тяжело вздохнул. Он знал о том, что до прихода в школу белого лотоса Ли Юнхэн испытал на себе все тягости бродяжной жизни. Мальчик никогда не рассказывал шисюну подробностей, словно боясь, как бы тот он стал ему противен.

— Каждый день проходил для меня новой пыткой. Я не понимал ценности и важности своего жалкого существования. Не понимал зачем появился на этот свет…

Великий и устрашающий Император сейчас выглядел как жалкий ребёнок. Он всю жизнь оставался таким ребёнком. В детстве он в одиночку шёл своей дорогой, блуждал во тьме, бесчисленное количество раз спотыкаясь и падая — и некому было помочь ему подняться. До определённого момента.

— Я никогда и никого ни о чём не просил и не мечтал, что судьба смилуется надо мной, но встретив шисюна… — впервые за свой разговор Ли Юнхэн повернулся к мужчине, взирая на него с улыбкой и румянцем на щеках, — Я понял, что всё, что мне нужно для счастья – это быть рядом с ним, будь то радость или горе.

Зелёные глаза мужчины широко раскрылись. Сердце затрепетало. Дыхание стало учащённым. Когда в последний раз Сюн Лун позволял себе испытать такие чувства? Кажется, последний раз был как раз на их прощании. Всё же близкие, что бы не случилось, остаются близкими, и только они могут разорвать или вылечить душу. Чужим такой силы не дано.

— Юнхэн, ты слишком превозносишь меня. — тихо издал неловкий смешок мужчина, но после голос его стал более серьёзным, — Я дорог тебе из прошлых воспоминаний, но то былое прошло, и тебе пора двигаться дальше.

— Прошлые воспоминания отражают нас настоящих. Без прошлого мы словно книга без начала. Так разве оно не важно? — вопрос прозвучал как упрёк, на который Сюн Лун не нашёл ответа.

Лекарь и сам прекрасно знал как важно для всех хранить прошлые воспоминания, ведь в них сила. Не будь у Сян Луна прошлого, он не освоил бы свои ошибки, не встал бы на ноги, и не был бы тем, кто он есть. Своими речами мужчина лишь хотел донести до Императора грустную суть того, что ему не стоит дожидаться его персоны, а нужно идти дальше. Любить, мечтать и жить с тем человеком, кто будет рядом. Сян Лун не тот человек…

— Ты прав, оно важно, но не стоит им жить. — покачав головой, Сюн Лун не хотел продолжать тяжёлый разговор, но понимал – он необходим, — Юнхэн, помнишь ли ты свою клятву о том, что ты желаешь защищать и оберегать меня всю жизнь?

— Как я мог о ней забыть? — быстро отозвался мужчина как послушный ученик.

— Я прошу тебя забыть о ней. — жестокие слова целителя словно ударило по Императору, покуда его тело дрогнуло, — Ты добился высот и величия, выйдя из грязи в князи. Я уверен, что твой путь и дальше будет лишь расцветать, но я не пойду с тобой по нему.

— Но если уйдёт единственное средоточие моих надежд в этом мире, то… какой смысл в том, чтобы быть живым, здравомыслящим и сильным? — слова прозвучали скорбно, и их всего сказанного можно было смело понять – жизнь без шисюна для шиди не имела ровным счётом никакой ценности. — Почему…— после продолжительного молчания, Ли Юнхэн заговорил вновь, — Что я доложен сделать для твоего счастья рядом со мной? Скажи шисюн, я готов на всё! — Ли Юнхэн схватил целителя за руку, а слёзы, накопившиеся за долгий разговор, внезапно хлынули рекой. — Только не на прощание с тобой…

Последние слова прозвучали настолько слабо, словно лишь представив жизнь в которой нет Сюн Лун великий император впадал в безумную тоску и боль. Ох, как же мужчина боготворил целителя, желая лишь его и только его. Но вот у предмета обожания, отнюдь, имелись иные планы на жизнь.

— Моя алхимия зависит от баланса моего сердца и души. С тобой я чувствую, как мне хорошо и тепло. Душа словно поёт, а сердце бьётся сильней, — честно признавшись в своих чувствах, Сюн Лун словно дал мужчине крошечный шанс на их совместное будущее, но почти сразу же растоптал его в грязь, — Но, из-за этого баланс прерывается. Алхимия становится неустойчивой, и моя силы колеблется. Я не могу выбрать душевное тело и путь целителя. Мне нужно было сделать один выбор, — всё ещё находясь в плену обхвата руки Императора, мужчина вырвал от него свою кисть, подняв холодный взгляд, — Прости, Юнхэн, но при своём пути я... — прикрыв веки, Сян Лун ощутил как п его коже прошла струя холода, — Выбрал не тебя.

Казалось от данных слов сердце Ли Юнхэна остановилось. Глаза мужчины в миг опустели, словно оттуда вырвали ту искру надежды, которой он жил все эти года. В ночной тиши двое мужчин неотрывно смотрели друг на друга, не имея на лице и тени живого блеска, лишь белые как мел очи. Сюн Луну вовсе не легко дались свои слова, но он понимал – любая жестокая правда лучше сладкой лжи. Он правда выбрал алхимию, пренебрегая своими и чужими чувствами. Это был его выбор…

— Вот как… — наконец нарушив ночную тишину мужчина, губы которого в скорбной улыбке. — На самом деле я знал об этом. Шисюну всегда была важна алхимия, а я стоял между ей как обуза или преграда. Это было так очевидно… — целитель видел, как гордый и великий мужчина готов расплакаться как детя, чувствуя себя полностью раздавленным, — Я знал, что шисюн никогда не предпочтёт меня алхимии, но всё равно решил начать разговор. Я такой идиот.

— Юнхэн я…

— Нет, не нужно. — с горечью бросил Император, остановив мужчину жестом руки, — Я не хочу делать тебя несчастным со мной. Только не тебя, — на некоторое время воцарилась тишина, которую вновь нарушил Ли Юнхэн: — Шисюн, можешь пообещать мне кое-что? — поджав губы, он напряжённо повторил: — Только одно обещание…

— Говори. — слишком быстро согласился Сян Лун, чувствуя некую вину перед другом, из-за него будучи таким несчастным. Сделав медленный вдох, Ли Юнхэн прошептал:

— Навещай меня хоты бы иногда. Я не прошу многого. Хотя бы раз в три года будет достаточно, даже если придёшь на пару минут.

На сколько должен быть несчастен человек, чтобы молить о такой ерунде? Великий император без труда мог обездвижить целителя и насильно притащить его в своё царства, заперев там на ключ. Но он не посеет этого сделать, боясь ненависти дорогого человека больше своих ничтожных желаний.

— Хорошо, я обещаю. — словно видя, что отказ от такой малости может привести к смерти мужчины, Сюн Лун дал своё слово.

На этой ноте разговор завершился. Утром Император нехотя отбыл назад в своё Царства, на прощание не сказа и слова, как и целитель. Мужчины лишь кивнули друг другу, каждый испытывая на сердце боль, и боясь, что голос сдаст их. Если бы только Ли Юнхэн знал, что произойдёт всего через пару часов после его ухода, никогда бы не покривил душой и забрал бы любимого человека с собой.

Но время упущено.