Затерянное племя ситхов

1

4985 лет до Битвы при Явине

Вода, льющаяся из мраморного желобка над головой Сиелы, была такой же теплой, как и всегда. Ситхи провели на Кеше уже пятнадцать стандартных лет, так и не обретя ни надежды вырваться отсюда, ни элементарного бытового комфорта. Но они научились жить с тем, что есть.

Талая вода ледника преодолела полконтинента, прежде чем омыть сверкающими каплями темную кожу Сиелы. Кеширские наездники перевозили ее в массивных бочонках, укрепленных на широких спинах уваков. Слуги на крыше нагревали воду и прогоняли ее через фильтры, очищая от плесени и грязи.

Сиела тщательно терла кожу пемзой, доставленной от подножия Сессала, за много километров отсюда. Кеширские мастера красиво обточили для нее камень – их больше интересовала форма, нежели функциональность. Что Сиеле и требовалось.

Напустив на себя обычный презрительный вид, она выглянула из душевой кабинки. Душ – невиданное для Кеша удобство – сконструировали для нее ситхи, как только она переехала к капитану Корсину. Но во многом остальном ее новое жилище больше напоминало храм, а не дом.

Невозможно заполучить все. По крайней мере, не здесь.

Пятнадцать лет… Как оказалось, кеширский календарь практически полностью соответствовал календарю ситхов. Кто бы мог подумать? Сиела вышла из душа, оставляя на полу лужицы воды. Время пролетело, словно провалилось, – незаметно. По крайней мере, на ее внешности годы сказались мало. Это подтвердило и ее отражение в огромном, во весь рост, зеркале – стекло кешири обрабатывали умело. Она выносила двоих детей, питалась пищей, пригодной более для домашних животных, но выглядела лучше, чем когда-либо. До сих пор ее внешность приносила ей только пользу. Впрочем, все это – пустое. Единственное, что важно для нее по-настоящему, – это время.

– Я знаю, что ты здесь, Тильден.

Тильден Каа – ее кеширский слуга, – как обычно, постарался остаться вне пределов зеркального отражения, забыв, что она может чувствовать его через Силу. Сейчас Тильден трясся у двери, старательно отводя в сторону взгляд огромных цвета опала глаз и держа в дрожащих руках халат.

«Надо же, и его эти годы не изменили», – фыркнула про себя Сиела и схватила халат. Почему бы ему и не посмотреть? Эта их серовато-лиловая кожа – назвать ее лавандовой язык не повернется; эти белые, цвета старости и бесполезности, волосы… Если кешири и восторгались красотой отдельных представителей своего вида, то это было до того, как они увидели ситхов.

К тому же Тильден просто обязан благоговеть перед ней. Ведь он жрец той веры, что признала ситхов древними божествами. Так что смысл жизни Тильдена состоял в служении Сиеле и почитании Сиелы. Тем больше она наслаждалась, мучая его, как сейчас, – становясь кощунством, начинающим его день.

– Ваш сын вернется только вечером – он на охоте с наездниками, – докладывал между тем слуга. – А ваша дочь вместе с учителями в Таве.

– Хорошо, хорошо. – Сиела отбросила поданное им платье и выбрала другое – поярче. – Что важного?

– Госпожу ждут днем в Палатах для осмотра. – Тильден поднял голову, оторвавшись от своего пергамента. Сиела, уже одетая, стояла у высокого окна. Слуга растянул губы в вежливой улыбке. – Больше ничего.

– А верховный повелитель?

– Его высокопреосвященство, наш спаситель с небес, на встрече со своими советниками, родившимися, как и госпожа, на небесах. Его гигантский друг тоже там. – Тильден взглянул в свои записи. – Ах да! Красный человек просил об аудиенции.

– Красный человек? – Сиела всмотрелась в белую пену прибоя. – Равилан?

– Да, госпожа.

– Тогда мне пора. – Она потянулась и резко развернулась в поисках туфель. Они, разумеется, уже были в руках у Тильдена. Эта пара обуви – все, что осталось от ее гардероба после крушения «Знамения». А кешири так и не научились шить нормальные туфли. Так что она предпочитала свои.

– Я… я не желал, чтобы ваш рабочий день начался так рано. – Тильден заикался, помогая ей обуться. – Простите. Вы закончили с купанием? Я скажу, чтобы воду очистили.

– Успокойся, Тильден, мои обязанности мне в радость. – Сиела собрала свои темные волосы на затылке, скрепив их резной костяной заколкой – подарком какого-то туземного князька, чье лицо, как и имя, давно выветрилось из ее памяти. Она остановилась на секунду в проеме отполированных до блеска дверей. – Пусть привозят больше воды и пусть берут ее с дальнего конца хребта – так лучше для кожи.

Сиела зевнула. Солнце едва поднялось над горизонтом, а ежедневное представление уже было в разгаре. Капитан Яру Корсин, для кешири – спаситель с небес, восседал в своем потрепанном кресле. Если не смотреть по сторонам, могло показаться, что время повернулось вспять и он все еще на командном мостике «Знамения». Но сейчас останки корабля лежали в бункере, а старое кресло нелепо торчало посреди мраморной колоннады, растянувшейся на сотни метров. Здесь, под высокими небесами Такарских гор, переименованных недавно в честь драгоценной матушки капитана, Корсин вел прием.

Месторасположение и архитектура не только впечатляли изредка пролетавших мимо туземцев, что от них и требовалось, но и легко вмещали всех приходивших сюда глупцов. Глупцы пытались что-то просить, а Корсин пытался выслушать каждого. Сейчас в первых рядах, как и всегда, возвышался «гигантский друг» капитана – стрелок Глойд.

Щеки крупноголового гоука тряслись от возбуждения, он взволнованно объяснял одну из последних своих сумасшедших идей. Глойд предлагал послать световой сигнал в космос с помощью одного из немногих сохранившихся буровых лазеров. Определение «буровой» моментально убило всякий интерес к идее как у Корсина, так и у Сиелы. Интересно, долго Глойд уже распинается?

– На этот раз сработает, – убеждал гоук, его пятнистую кожу покрывала испарина. – Достаточно привлечь внимание какого-нибудь проходящего мимо грузовика. Или случайной наблюдательной станции. Все равно.

Он суетливо протер лоб широкой ручищей.

Сиела всегда считала, что гоуки – злая насмешка природы. А сейчас бедный Глойд смотрелся и вовсе жалко: он сильно потел под жарким утренним солнцем и его кожа, казалось, стекала с бугристого черепа.

– Мощность луча будет падать обратно пропорционально квадрату расстояния от Кеша, – раздался из-за спины Корсина голос Парры. На «Знамении» он был помощником навигатора, а сейчас считался главным научным советником. Выступив вперед, Парра продолжил: – Сигнал практически не будет выделяться из фонового космического «шума». Вас вообще чему-нибудь учили?

«Вряд ли», – подумала Сиела. Глойд был отщепенцем еще до того, как прибился к экипажу «Знамения». Чужаки обычно избегали Стигийской Кальдеры, но Глойд и его головорезы решили, что за труднопроходимой туманностью прячется что-то занимательное. Собственно, кое-что занимательное в Кальдере действительно пряталось. И называлось сие чудо Империей ситхов. Мало кто из компаньонов Глойда пережил встречу с этим «чудом». Но сам гоук был неплох в рукопашной и отлично стрелял. Кроме того, у него оказался большой опыт далеко не мирного общения с джедаями. Именно благодаря этому он показался сначала Наге Садоу, а затем и Корсину особенно полезным.

Но в настоящих обстоятельствах его полезность была под большим вопросом.

– Боюсь, это не сработает, мой старый друг. – Корсин, заметив притаившуюся в углу Сиелу, подмигнул ей. – А позволить себе терять оборудование мы не можем – каждая машина на счету. Ты знаешь.

Все знали. Несколько месяцев потребовалось, чтобы построить надежный каменный бункер для «Знамения». Но и после водворения останков корабля в укрытие экипаж продолжал выносить оборудование. Что-то они надеялись починить; исправное тут же шло в дело.

Вот это и оказалось серьезной ошибкой, потому как металлов на Кеше не было. Ситхи взрывали землю, буквально вгрызались в нее. Они растратили впустую бо́льшую часть боеприпасов и угробили немало техники. С высоты Кеш смотрелся неплохо, но на поверку оказался просто шариком дерьма. Почти все машины, работающие от источника внутреннего питания, превратились в бесполезный металлолом. Но хуже всего было то, что электромагнитное поле Кеша искажало все – от радиоволн до генерации электричества. Световые мечи, спасибо за это лигнанским кристаллам, работали исправно, но остальное… Они потерпели кораблекрушение, и как ни выкручивайся, снимая детали с одних машин, чтобы починить другие, а восстановить все невозможно. У них здесь даже необходимых инструментов нет.

– Я понимаю. – Глойд сник. – Но ты же знаешь. Я – воин. И эта мирная райская тягомотина уже…

– Я готова отправить тебя в замечательный бой. – Сиела подошла к Корсину и обвила рукой его талию. Ее платье сияло и переливалось в солнечном свете. – В главном зале уже почти готова трапеза.

Корсин улыбнулся.

Глойд на секунду замер, уставившись на супругов, а после рассмеялся лязгающим смехом.

– Ну что тут скажешь? – Он развернулся, похлопав себя по животу. – Леди хорошо меня знает.

Корсин, проводив взглядом неуклюжего, массивного Глойда, посмотрел на краснокожую фигуру:

– Равилан? И каков следующий грандиозный план побега с этого камня?

– Больше никаких планов касательно этого недоразумения. – «Красный человек», как назвал его Тильден, шагнул вперед и поклонился. – Не сегодня.

– Правда? Что ж, мы не молодеем. И забываем.

– Но не об этом, капитан. – Равилан погладил свой правый лицевой отросток – жест, означавший среди красных ситхов задумчивость.

Сиела почувствовала, как по спине побежали мурашки, и крепче прижалась к Корсину. Равилан был интендантом на «Знамении» и командиром массасси. «Знамение» теперь вряд ли полетит, а воинов-массасси Кеш убил в первые же дни после крушения. С тех пор красный ситх метался, неприкаянный, занимаясь то одним, то другим. Но, что опаснее всего, Равилан стал предводителем для «Пятидесяти семи» – тех из выживших членов экипажа, кто кровью был связан с красными ситхами, – а еще и для тех, кто, подобно Глойду, безмерно тяготился жизнью на Кеше, мечтая лишь об одном – покинуть его.

Равилану не везло. Его команда «Пятьдесят семь» уже давно не насчитывала столько. Он потерял не меньше дюжины из-за несчастных случаев или профессиональной некомпетентности. Более того, ни один ребенок красных ситхов не прожил здесь и дня. Оказавшись милостив к одним своим гостям, Кеш плохо принял других. Так что мотивов покинуть планету у Равилана было предостаточно.

Но сегодня он собирался говорить с Корсином не об этом.

– Кое-что беспокоит меня. – Равилан взглянул на Сиелу. – Сотрудники твоей… твоей жены пытаются составить родословные экипажа. И они становятся все настойчивее.

Красный ситх приподнял длинную бровь-отросток. Корсин, чувствуя, что Сиела вцепилась в него сильнее, поднялся:

– Это не коснется твоей команды, Рав. Только тех, кто биологически является человеком.

– Да, но во многих из нас есть хоть капля человеческой крови. – Равилан двинулся вслед за Корсином вдоль колоннады. Толпа расступилась перед ними, а Сиела осторожно пошла следом. – И во многих людях течет наша кровь. Мои… наши люди, Корсин, гордятся слиянием темных джедаев и моих ситхских предков. Придираться к происхождению…

Корсин шел неспешно, казалось беззаботно любуясь океаном. Седые нити в его волосах серебрились в солнечном свете.

– Это чужой мир, – отозвался он. – Мы не знаем, что убило твоих массасси, мы не знаем, что происходит… ну, ты понимаешь.

– Понимаю. – Равилан вглядывался в океан, вряд ли что-то видя перед собой. За годы, проведенные под ярким солнцем Кеша, кожа ситха потемнела, приобретя насыщенный багровый оттенок. Все эти его серьги и другие ситхские украшения служили, казалось, одной цели – заставить нижестоящего человека выглядеть более тускло. – Этот мир принесет нам только несчастье. Если бы ты позволил одному из моих людей поработать в качестве акушера в родильном отделении…

– Нет! – выкрикнула Сиела, вклиниваясь между ними. – Они не медики, Корсин, а в этих условиях нужен контроль.

Равилан потупился:

– Я не желал оскорбить тебя, Сиела. Твой персонал отлично работает с тех пор, как стали появляться дети. Ситхи процветают. – Его лицо, изрезанное от старости и волнений морщинами, разгладилось. – И так должно быть для всех нас.

Сиела обернулась к Корсину, но тот лишь пренебрежительно махнул рукой. «Прогоняет обоих», – удивилась она.

– Поговорим позже, – сказал капитан. – Что-нибудь еще?

Равилан выдержал паузу, прежде чем ответить:

– Да, я отправляюсь на озера Рагноса, как ты и просил.

Об этом Сиела знала: в это время кешири собирали какие-то флуоресцентные водоросли и Корсин попросил Равилана посмотреть, нельзя ли их использовать для освещения.

– Восемь селений на разных озерах и, соответственно, с разными видами водорослей.

– Многовато. Ты летишь один?

– Как ты и просил. Я начну с самого дальнего – Тетсубаля.

Сиела улыбнулась. Бессмысленная работа. Так и с ума сойти недолго.

– Возьми с собой всех своих. – Корсин хлопнул Равилана по плечу. За эти пятнадцать лет капитан не стал больше или сильнее, но вел он себя так, словно обладал габаритами Глойда. – Это важно, поэтому разделитесь, – так будет быстрее. Да и слегка поразмяться вам всем не помешает. Это же скука – безвылазно сидеть на горе. – Он притянул Равилана к себе и проговорил в его впалое ухо: – Смотри, в следующий раз Сиела может захотеть, чтобы ты называл меня верховным повелителем.

– Это просто термин для кешири.

– А разве здесь нет кешири? Это приказ, Рав. Удачного полета.

Сиела смотрела вслед Равилану. Красный ситх заметно хромал – не справился с уваком лет тринадцать назад. Это было одним из многих его поражений. И сейчас Сиела тоже не позволит ему выиграть. Она оттащила Корсина в сторону:

– Не смей направлять никого из его команды в мои Палаты!

– А ты мило выглядишь, так агрессивно защищая свое.

– Корсин!

Он пристально вгляделся в ее лицо:

– Ты не на Релге. Пора отпустить прошлое.

Сиела наградила мужа пылающим взглядом, но Корсин успешно его проигнорировал. Он ухмыльнулся, глянув ей за спину, и развернулся к ожидавшей его толпе:

– Прошу прощения у всех, но я вынужден вас покинуть – прибыл гость, которого я ждал к обеду.

Сиела обернулась.

На краю площади стояла Адари Вааль.

2

Империя ситхов во времена юности Сиелы была гнездом звездных систем, сплавленных воедино старыми традициями, жадностью и амбициями. Это была черная дыра, из которой мало кому удавалось сбежать.

Как ни странно, невезучим чужакам гораздо легче было проникнуть на территорию ситхов извне, чем самим владыкам прорваться сквозь Кальдеру во внешний космос. Те, кто попался в ловушку невозвращения, становились рабами того или иного властителя. Они сами и их дети переходили из рук в руки, часто меняя хозяев. В конце концов забывая о своей родине, они тоже становились ситхами.

Кое-кто из владык, подобно Наге Садоу, ценил работу потомков первых беженцев с Тапани. Краснокожие хозяева, ведущие свой род от первых ситхов, предпочитали магию. А народ Сиелы шел путем науки. Когда им разрешили применять свои знания на практике, они стали развивать промышленность и медицину. Их умения помогли улучшить процессы изготовления кристаллов и генерации Силы для световых мечей; подобные усовершенствования не были доступны даже джедаям Республики. Впрочем, их достижения не афишировались: жадность ситхских владык не позволяла им делиться новыми технологиями. Промахи повелители предпочитали не замечать, успех же становился их любимым, но тайным чадом.

В детстве, на Релге, служа вместе с остатками своей семьи Лудо Кресшу – главному противнику Садоу, Сиела справедливо считала свои успехи лишь собственной заслугой. В тринадцать она уже была отличным целителем, используя как Силу, так и знания предков. Преданность делу всегда приносит свои плоды.

«Мы совершенствуем свои знания и свои умения, – говорил ее отец. – И если ты хорошо делаешь свое дело, то получаешь награду. Залог нашего процветания, Сиела, в том, сколько пользы мы приносим. И это самое большее, чего могут добиться такие, как мы».

Она провинилась очень сильно, пытаясь вылечить ноги Лудо Кресша.

Тильден доложил, что они снова провели день вместе. Впрочем, шпионов у нее хватало и без Тильдена. Корсин с кеширской женщиной гуляли по дорожкам, пробитым на склоне, когда-то ставшем для них роковым. И говорили… о чем? Насколько она знала, беседы их проходили мирно.

Эти прогулки и роман Корсина с Сиелой начались примерно в одно время. Тогда Адари Вааль действительно была необходима. Ведь именно она первая наткнулась на ситхов и стала чем-то вроде посредника между ними и кешири. Но годы шли, нужда в посреднике давно отпала, а прогулки продолжались. После рождения Ниды – их с Корсином дочери – эти прогулки вообще стали ежедневными; они даже время от времени вместе летали на уваках.

Ее информаторы были достаточно компетентны и надежны, Сиела точно знала, что Корсин не изменяет ей – впрочем, измена не сильно расстроила бы ее, – но туземка в последнее время пыталась прихорашиваться. Она даже нанесла на лицо затейливый узор вор’шанди – украшение, немыслимое для кеширской вдовы наездника уваков. Но, как подтверждали шпионы Сиелы, содержание бесед осталось столь же бессмысленным.

«Где прячется солнце ночью, Корсин? Воздух – часть Силы, Корсин? Почему скалы несъедобны, Корсин?»

Если Вааль и шпионила, то пользы от нее в этом качестве не было. Вот только верховный повелитель посвящал ей массу своего времени. И даже больше.

– Она… действительно нечто, правда? – сорвалось однажды у Корсина

сина с языка. Был вечер, и Адари только что улетела.

– Я думаю, что твои требования к качеству игрушек упали, – фыркнула Сиела.

– Как и мой корабль.

«Как и мой настоящий муж». Этого она, конечно, вслух не произнесла. Почему-то сейчас, за стенами дворца, ей вспомнился тот случай. Пятнадцать лет она живет с ненавистным ей деверем. Пятнадцать лет она живет с человеком, который осиротил ее сына. «Вот и пусть занимается своей лиловой идиоткой», – подумала Сиела. Чем меньше Яру Корсин появляется на людях, тем лучше.

Корсин затащил Сиелу в постель, едва она намекнула, что не намерена его убивать. Эти отношения были выгодны обоим. Она помогла ему управиться со своенравными шахтерами, занимавшимися переноской корабля; и, вероятно, ему был приятен сам факт обладания тем, что когда-то принадлежало нелюбимому брату. Она разрешила Корсину считать, что эти отношения целиком и полностью его идея. Правда, молчание в первый год их брака стоило ей искусанных в кровь губ.

Но оно того действительно стоило. Сиела получила власть и влияние, предоставляющие широкие возможности – и удобный душ был лишь приятным бонусом к ним. Маленький Джериад рос в самых лучших на этой дикой планете условиях – и в Таве, и позже здесь, в их горной крепости.

И у нее было дело. Обустройство ситхами больничных Палат казалось никчемной синекурой для избалованных людей, особенно на фоне крепкого здоровья кешири. Мало кто хотел этим заниматься, ведь медицина – не война, и она вряд ли способна помочь им улететь отсюда. А пострадавшие ситхи все равно редко добирались до целителей живыми.

Зато Сиела знала все о живущих на Кеше ситхах. О любом из них она знала даже больше, чем ответственные за них офицеры. Она знала, кто, когда, у кого родился и, соответственно, каков баланс сил. Больше никто не обращал на это внимания. Все смотрели в небо, продолжая надеяться. Только Корсин, казалось, понимал, что выхода нет. Впрочем, он старательно создавал иллюзию прямо противоположного – для всех, кроме Сиелы. Почему она удостоилась его доверия в этом вопросе, оставалось неясным.

Может, Сиела, будучи женой Яру Корсина, не имела права на надежду? Впрочем, какая разница? Сейчас, проводя очередной осмотр в переполненном дворе позади Палат, она наблюдала будущее. Здесь собирались дети ситхов, чтобы увидеть ее. А точнее, чтобы она увидела их.

– Эбия Т’делл, дочь шахтера Нефиана и курсантки Каники. – Тонкая, как тростинка, помощница Сиелы Орленда остановилась позади названной девочки. Пунцовое лицо ребенка никакой радости по поводу встречи с госпожой Сиелой не выражало. Заглянув в свой пергамент, Орленда продолжила: – В следующем месяце ей, по нашему календарю, исполнится восемь. Она вполне здорова.

Сиела взяла лицо девочки в ладони, повертела голову ребенка вправо-влево, словно осматривала какую-нибудь домашнюю скотину, выставленную на продажу.

– Скулы высокие, – произнесла Сиела, вдавив указательный палец в розовую щечку. Девочка даже не вздрогнула. – Я знаю твоих родителей. Ты ведь послушная девочка?

– Да, госпожа Сиела.

– Это хорошо. И чего же ты хочешь?

– Стать как вы, госпожа.

– Неожиданный ответ, но не буду спорить. – Отпустив ребенка, Сиела повернулась к Орленде. – Неровностей черепа не видно, но вот ее окрас… слишком насыщенный. Проверьте еще раз генеалогию. Если мы правильно сделаем выбор, она еще сможет завести семью.

Получив от Орленды шлепок пониже спины, восьмилетняя Эбия Т’делл вприпрыжку поскакала к игровой площадке, моментально уверившись, что ее жизнь – не бесплодный генетический тупик.

«Вот это важно», – думала Сиела, наблюдая за поединком детей на деревянных шестах. Каждый ребенок, находящийся здесь, родился уже после крушения. Популяция ситхов росла, не сильно изменившись качественно. В экипаже «Знамения» были представлены все виды рода человеческого; на Кеше, соответственно, все обстояло так же. Ни одна связь с кешири не принесла потомства, за что Сиела не раз благодарила темную сторону. Но вот ситхи Равилана представляли собой проблему. Число относительно чистокровных людей неуклонно росло. И сохранялся человеческий геном.

Сиела тщательно наблюдала за этим с полного одобрения Корсина. Такой контроль являлся разумной необходимостью. Ведь Кеш убил массасси. Но людей он пока щадил. И значит, ситхам нужно как можно больше носителей именно человеческих генов. Или приспособимся, или умрем – так сказал Корсин.

– В списке на этой неделе еще несколько детей, – сообщила Орленда. – Будешь смотреть их сегодня, Сиела?

– Я не в настроении. Что-нибудь еще?

Орленда свернула пергамент и разогнала оставшихся на площадке ребятишек.

– Ну… нам нужен кешири-носильщик.

– А что случилось с предыдущим, Орленда? Ты оказала ему любезность и наконец-то убила его? – усмехнулась Сиела.

– Нет. Он сам умер.

– Тот, большой… Госем?

– Горем, – вздохнув, поправила Орленда. – Он умер на прошлой неделе. Мы отправили его к команде Равилана. Они разбирали одну из палуб «Знамения» – искали хоть что-то пригодное. Горем был, ну, вы помните, довольно силен…

– За это его и выбрали.

– Он, видимо, ворочал плиты, а там, под крышей, жара невозможная. Он просто упал. Прямо возле корабля. – Орленда прищелкнула языком.

– Хм… – А Сиела считала, что кешири куда прочнее. Но это неплохой повод подшутить над впечатлительной коллегой. – Представляю, как ты рыдала у погребального костра.

– Никто не разжигал костра, они сбросили его с обрыва. – Орленда поправила свои льняные локоны. – В тот день был сильный ветер.

На закате Сиела нашла Корсина на площади. Кеширской женщины с ним уже не было. Корсин в одиночестве рассматривал самого себя, точнее, весьма скверную свою копию. Ремесленники из Тава только что доставили в горы четырехметровую статую своего спасителя, сделанную из огромных стеклянных плит. Прототип уродливая скульптура напоминала слабо.

– Это… Первый блин комом, – вздохнул Корсин, почувствовав ее присутствие.

– Ясно. – Сиела решила, что этакое чудо кеширского мастерства способно осквернить даже мертвые поля Ашас-Рии.

А вот ее туземный слуга счел статую как минимум изумительной:

– Это поистине великолепно, госпожа. Дар, действительно достойный Детей Небес… то есть Защитников, – быстро поправился он, бросив осторожный взгляд на верховного повелителя. Новое понятие, недавно добавленное в его родную веру, плохо приживалось в сознании.

Кузен Равилана – киборг Хестус вместе с другими лингвистами «Знамения» много лет изучал изустные истории кешири. Они искали любую зацепку, любой намек на то, что кто-то извне мог побывать на Кеше. Кто-то, кто мог вернуться сюда снова. И спасти их. Ничего толкового они не нашли. Нештовар, наездники уваков, заправлявшие до недавнего времени планетой, нарастили свою веру в Детей Небес и воюющих с ними Иных на более ранние легенды о, соответственно, Защитниках и Разрушителях. Последние периодически посещают Кеш, принося с собой всевозможные бедствия; роль Защитников – остановить их. Корсин, теперь уже в свете кеширских верований, заявил, что пришел момент откровения, и постановил вернуть старую терминологию.

Это тоже было идеей Сиелы. Нештовар называли себя Сынами Детей Небес. Но ни один кешири не мог претендовать на родство с основательно подзабытыми Защитниками. Какой бы статус отдельные туземцы ни имели среди своего народа ранее, сейчас они его потеряли. И вот кешири уже выказывали свое почтение ситхам – жуткой пучеглазой стекляшкой.

«Они определенно должны научиться лучше изображать наши лица перед тем, как оказать такое „почтение“ мне», – мысленно содрогнувшись, решила Сиела.

– Не то чтобы это совсем уж плохо, – сказала она, когда Тильден ушел, – но здесь как-то не к месту.

– Снова думаешь о том, чтобы перебраться куда пониже, – улыбнулся Корсин. От улыбки по его лицу разбежались тонкие морщинки. – Боюсь, терпение кешири не безгранично, и мы исчерпали его еще в Таве.

– Это что-то меняет?

– Ничего. – Он взял ее за руку, немало удивив этим жестом. – Послушай, я правда очень ценю всю ту работу, что ты ведешь в Палатах. Я знаю, ты делаешь все, что можешь.

– Ох, вряд ли ты представляешь себе, что я могу.

Корсин, рассмеявшись, отвернулся:

– Давай не будем об этом. Как насчет ужина?

Его глаза сияли, и Сиеле был знаком этот взгляд. А возможных причин, вызвавших его, могло быть много.

Ответить Сиела не успела – сверху донесся крик. Корсин и Сиела одновременно повернулись в сторону наблюдательной вышки. Вряд ли им что-то угрожало: ситхи очистили хребет от хищников много лет назад. Часовые теперь медитировали, слушая через Силу ситхов, находящихся по разным делам в удаленных уголках Кеша.

– Это Равилан! – крикнул, свесившись вниз, краснокожий часовой – он был совсем ребенком, когда «Знамение» потерпело крушение. – В Тетсубале произошло что-то ужасное.

Корсин посмотрел вверх – он тоже почувствовал возмущение в Силе. Что-то размытое, хаотичное. Невозможно определить, чем это вызвано. Когда подобное случается, сразу становится ясно, почему не следовало разбирать на запчасти личные комлинки во время первых попыток покинуть Кеш.

Сиела тоже смотрела на башню. Беззвучно, одними губами, она спросила:

– Равилан… умирает?

– Нет, – ответил часовой. – Умирают все остальные.

3

Ситхи жили в постоянной погоне за славой. Ситхи жили, покоряя другие народы. И во дворце Лудо Кресша юная Сиела видела, что для ситхов такой образ жизни имеет смысл.

Но почему столь многие – включая ее собственную семью – приняли учение ситхов? Ведь никакой надежды на изменение статуса у них не было. Зачем становиться ситхом, чтобы жить как раб?

Это путь не для каждого. Империя ситхов – огромное, великое государство – много лет находилась в состоянии покоя и стабильности. Но состояло оно из множества маленьких миров. Находясь в команде Кресша, уже взрослая Сиела видела, как относится ее хозяин к рискованным начинаниям Наги Садоу. Несколько раз они встречались. Каждый раз все заканчивалось скандалом. Два лидера не смогли понять друг друга – слишком по-разному виделось им будущее Империи ситхов. И это противостояние началось задолго до того, как ситхи проложили себе путь в сердце Республики.

Садоу был дальновиден. Он понимал, что полная изоляция для Империи невозможна: слишком много систем, слишком много возможных гиперпространственных маршрутов. Стигийская Кальдера была не стеной – вуалью; и Нага Садоу смог взглянуть сквозь нее. В окружении Садоу было много людей и экзотов с весьма неопределенным статусом. Сиела даже видела однажды отца Яру Корсина.

Садоу любил все новое – и чужаки могли стать ситхами, как и любой, рожденный в Империи. Для Кресша, проводящего дни в битвах, а ночи – в трудах, надеясь создать абсолютную защиту для своего сына, сама мысль покинуть космическую колыбель ситхов казалась кощунством.

– Знаешь, почему я делаю это? – спросил Кресш однажды ночью. Он был пьян, и досталось всем, кто оказался в пределах его досягаемости, в том числе и Сиеле. – Я видел голокроны, и я знаю, что там, за Кальдерой. Мой сын похож на меня – и это будущее ситхов. Но только здесь. А там, – он сплюнул, сделав паузу между ударами, – там будущее выглядит как ты.

Адари Вааль сказала как-то Корсину, что у кешири нет достаточно большого числа для того, чтобы обозначить собственную численность. Экипаж «Знамения» пытался заняться подсчетами, но за новыми горизонтами их ждали новые селения – кешири действительно были многочисленны. Тетсубаль насчитывал около восемнадцати тысяч жителей и был одним из последних городов, где ситхи провели перепись. После они просто опустили руки.

И сейчас им вновь придется просто опустить руки – Тетсубаль был полон трупов, сосчитать их казалось невозможным. Они смотрели на город сверху, сидя на широких спинах крылатых ящеров. И видели мертвецов, разбросанных, как ветки деревьев после урагана, на грязных улочках города. Некоторые лежали прямо в дверях своих плетенных из хеджарбо хижин. Внутри жилищ картина была такой же.

И никого живого. Никого. Если кто-то из жителей и выжил, то спрятались они на славу. Впрочем, восемнадцать тысяч мертвецов – вполне достойная причина тому.

Что бы тут ни произошло, произошло это внезапно: молодая женщина упала, так и не выпустив из объятий младенца, несколько кешири утонули в окаймлявших улицы каналах; рядом плавали их деревянные ведра.

Единственным живым существом здесь был Равилан. Лязгали в тишине, цепляясь створами, запертые изнутри городские ворота. Равилан, просидевший в Тетсубале среди трупов весь вечер, выглядел отвратительно. Едва спешившись, Корсин кинулся к нему.

– Все началось внезапно, я как раз встречался со своим агентом, – рассказывал Равилан. – Люди просто стали падать. Везде – в тавернах, на рынках. Началась паника.

– А где был ты?

Равилан широким жестом обвел центральную площадь. В центре ее, как и в Таве, возвышалась колонна – площадь служила солнечными часами. Эта колонна была самым высоким сооружением в городе, если не считать приводимой уваками в движение блочной системы, питающей водопровод.

– Я потерял прибывшую со мной помощницу. Пытался найти ее и разобраться в том, что происходит.

– Разобраться! – зарычала Сиела. – Действительно!

Равилан сердито выдохнул:

– Да, я пытался разобраться. Кто знает, какая инфекция убила этих кешири? Я четыре часа наблюдал за тем, как они умирают. Я звал увака, но ящер тоже погиб.

– Привяжите наших уваков за стенами! – приказал Корсин. На его взволнованном лице причудливо плясали тени от света факелов. Он оторвал кусок ткани от подола своей туники и закрыл нижнюю часть лица. Кажется, он не осознал, что сделал это одним из последних. Корсин посмотрел на Сиелу. – Биологический агент?

– Я… я не знаю, – ответила она. Она знала все о ситхах и ничего – о кешири. Болезни туземцев ей были неизвестны.

Корсин резко повернулся к Глойду:

– Моя дочь в Таве. Она должна немедленно вернуться в горы. Иди!

Гоук кинулся к уваку с нехарактерной для него поспешностью.

– Зараза может быть в воздухе. – Сиела медленно пошла вперед, ошеломленно разглядывая трупы. Инфекция в воздухе – это объясняло бы столь внезапную и массовую гибель. – Хотя мы еще живы.

Внезапно впереди раздался крик. Там, под трупом какого-то кешири, обнаружилось тело помощницы, которую тщетно разыскивал Равилан. Женщине было за сорок, как и Сиеле. Как и Сиела, она была человеком. Но в отличие от Сиелы она была мертва.

Живая пока Сиела вцепилась в марлю на лице. «Дура я дура. А если уже слишком поздно?!»

– О да, слишком поздно, – медленно произнес Равилан, ловя ее мысли, – в панике она не успела прикрыть разум. – Он развернулся к Корсину лицом к лицу, внимательно глядя ему в глаза. – Ты знаешь, что нужно делать.

Голос Корсина был ровен и холоден.

– Надо сжечь город. Разумеется, мы сожжем город.

– Этого недостаточно, капитан. Надо полностью отгородиться от них!

– Отгородиться от кого? – отрывисто спросила Сиела.

– От кешири! – Равилан указал на тела вокруг. – Что-то убивает их. И оно может убить и нас. Необходимо полностью прервать все контакты с ними!

Корсина эта тирада ошеломила.

Сиела схватила его за плечо:

– Не слушай его. Как мы сможем без них?

– Как ситхи! – выкрикнул Равилан. – Это не наш путь, Сиела. Ты… мы стали слишком зависимы от этих существ. Они – не ситхи.

– По стандартам твоего народа никто из нас не может быть ситхом.

– Политика тут ни при чем, – яростно возразил Равилан. – Посмотри вокруг, Сиела! Что бы это ни было, оно вполне могло убить и нас. Но мы до сих пор живы. Это темная сторона предостерегает нас.

Хорошо, что ткань скрывала ее вытянувшееся от удивления лицо. Корсин встрепенулся:

– Подожди. – Он взял Равилана за руку. – Это надо обсудить…

Корсин и Равилан двинулись к воротам. Их открыли только сейчас, и, казалось, Тетсубаль выдохнул отравленный воздух сквозь распахнувшиеся створы. Сиела застыла среди трупов, завороженная этим царством смерти. Погибшие кешири казались близнецами – вывалившиеся синие языки, перекошенные агонией удушья фиолетовые лица.

Она наконец заставила себя шагнуть в сторону ворот, и тут ее взгляд наткнулся на помощницу Равилана. Как же ее звали? Юланна? Ильяна? Еще вчера Сиела могла бы по памяти рассказать всю родословную этой женщины. А сейчас не в силах вспомнить даже ее имя, глядя в восковое лицо, черный провал рта с раздутым синим языком…

Стоп.

Сиела опустилась на колени рядом с трупом и, стараясь ничего не задеть, достала свой шиккар – стеклянное лезвие сделали для нее кешири. Она осторожно открыла рот женщины – язык был странного зеленовато-голубого цвета, вся слизистая в ярких пятнах от лопнувших сосудов. Сиела видела подобное и раньше. Давным-давно…

Она вылетела из ворот маленьким смерчем:

– Мне срочно нужно в Палаты!

Корсин, дающий указания по поводу организации пожара, недоуменно посмотрел на нее:

– Сиела, даже если кто-то еще и выжил… забудь. Главное – мы живы. Сейчас вся надежда на нас.

Равилан, безуспешно пытающийся успокоить почуявших неладное уваков, тревожно оглянулся:

– Если ты собираешься занести эту заразу в нашу крепость…

– Нет, – перебила она. – Я полечу одна. Если мы уже заразились, то все бессмысленно. – Она выхватила уздечку из рук Равилана и одарила его ослепительной улыбкой. – Но если мы здоровы, то ты прав. Это предостережение.

Корсин пару секунд смотрел ей вслед, прежде чем вернуться к плану уничтожения Тетсубаля. Сиела на обреченный город и не оглянулась. Она летела сквозь ночь, подгоняя ящера. Времени было мало. Надо как можно скорее встретиться с медиками, работающими в Палатах, – самыми верными ее помощниками.

И надо как можно скорее встретиться с сыном.

Когда солнце взошло над Такарскими горами, Тильден Каа не нашел, по обыкновению, Сиелы в душе – а душ ей не помешал бы. Этой ночью Сиела не сомкнула глаз. Корсин и Равилан вернулись в глухой, предрассветный час. И горная крепость ситхов превратилась в кризисный центр.

Возникли серьезные проблемы с коммуникацией. Нельзя сказать, что массовая смерть кешири сильно обеспокоила ситхов: благополучие туземцев их не интересовало; а вот последствия подняли в умах столько смятения, что даже опытные связные с трудом передавали сообщения. Корсин осторожно призывал ситхов из кеширских селений. Ни в Таве, ни в других крупных городах до сих пор не знали о Тетсубальской катастрофе. Корсин не хотел вызвать подозрения у туземцев. Ситхи получили инструкции по возможности незаметно выбраться из селений и вернуться домой.

Никаких данных о повторении трагедии до сих пор не поступило – по крайней мере, из крупных селений. Но еще не все разведчики вернулись. Когда придут новости с озер Рагноса, все ситхи уже должны быть в своей крепости.

Этим утром Сиела лишь пару раз мимоходом видела Корсина. Он успел высказать пожелание о создании карантинной зоны для тех, кто возвращается в крепость извне. У ситхов, побывавших в Тетсубале, – сейчас от некогда крупного селения осталось лишь большое пожарище – никаких опасных симптомов не наблюдалось, но риск был велик. У Сиелы и своих проблем хватало; ее сотрудники фактически безвылазно провели все это время в Палатах.

– Мы работаем, – коротко сказала она Корсину.

В полдень Сиела нашла Корсина в компании Равилана. Они просматривали отчеты. Корсин выглядел невыспавшимся. И его маленькая лиловая вертихвостка не приедет сегодня на обед! А вот Равилан, несмотря на пережитое им вчера, казался помолодевшим; его лысый череп светился, словно красный фонарик.

– Все куда лучше, чем мы надеялись, Корсин, – говорил Равилан. И никаких титулов, заметила Сиела, – ни «верховного повелителя», ни даже «капитана».

Корсин хмыкнул:

– Твои все вернулись?

– Я знаю, что в загонах видели почти всех. Отсутствующих не так уж много. – Лицевые отростки Равилана слегка закрутились. – Но предстоит много работы… Учитывая новые приоритеты.

Сиела посмотрела вверх. Что ж, вот и начало.

– Всадник!

Часовой почувствовал увака задолго до его появления на южном горизонте. Спикировав прямо над колоннадой, всадник посадил ящера и спрыгнул на каменный пол, приковав к себе внимание всех присутствующих. Всех, кроме Сиелы.

– Верховный повелитель, – пытаясь отдышаться, проговорил вновь прибывший. – Это… случилось снова… Раболоу!

Она слышала шумный вздох Корсина, но смотрела не отрываясь, как расширяются желтые глаза Равилана, – впрочем, всего секунда, и рулевой вернул себе хладнокровие:

– Раболоу?

– Это на озерах Рагноса? – Сиела чопорно улыбнулась Равилану. – Там, где вчера были твои люди, не так ли, Равилан? Деревни на озерах Рагноса.

Он кивнул. Все слышали о его поездке на озера. Равилан прочистил ставшее вдруг сухим горло:

– Я… мне нужно поговорить кое с кем из своих – он только что вернулся оттуда. – Равилан проковылял мимо Сиелы, повернулся и поклонился. – Я… я действительно должен встретиться с ним, капитан.

– Ну так иди, – сказала Сиела.

Корсин промолчал, осмысливая последние новости и странные совпадения. Он пристально смотрел вслед бредущему к загонам Равилану.

– Всадник!

Корсин, дернувшись, задрал голову. И Сиела поняла: он почти боится. Боится новостей, которые несет всадник.

И вновь известие о мертвом городе. Озерном городе… Третий всадник рассказал о третьем. И о четвертом. Сто тысяч мертвых кешири. Глаза Корсина стали огромными, в них прятался страх.

– Что-то с озерами? Это… Что это было? Водоросли Равилана?

Сиела скрестила руки на груди, глядя прямо в ставшие почти кеширских размеров глаза мужа. Он нагнулся к ней и стал казаться меньше. Сейчас их лица были на одном уровне. Как хотелось продлить этот момент…

…но предстояло слишком много работы. Она позвала Тильдена.

Обеспокоенный слуга появился со стороны Палат, он нес небольшой контейнер. Забрав контейнер у Тильдена, Сиела прогнала слугу.

– Знаешь, что это такое, Корсин?

Корсин повертел в руках пустую на вид пробирку:

– Циан силикат?

Этот яд был на «Знамении» – в ее медицинском отсеке, а также у Равилана. В твердом виде, объяснила Сиела, циан силикат используется целителями-массасси для прижигания. Его часто применяли, когда она служила у Лудо Кресша. Больше ничего не брало грубые шкуры массасси.

– Это вещество и в твердой форме небезопасно, – сказала она. – Но если добавить воду, начинается реакция – и яд становится сильнее в тысячу раз. Достаточно одной частицы на миллиард.

Корсин поднял брови:

– Что… как яд мог попасть в грунтовые воды? Или в водопровод?

Сиела крепко взяла его за руки и посмотрела прямо в глаза:

– Тетсубаль.

Не отпуская Корсина, она рассказала о великане Гореме – погибшем кешири из ее Палат. Он разбирал разрушенные отсеки «Знамения» вместе с отрядом Равилана. Яд из аптечного склада массасси мог попасть на пластины внутренней обшивки во время крушения, а оттуда – на руки Горема. Кешири умер, едва выйдя из корабля, видимо, сразу после того, как помыл руки. Его смерть была почти мгновенной.

Равилан это видел, видел смерть Горема. И понял, что у него есть оружие против кешири – яд, способный убивать тысячи разом. Оружие, которое заставит Корсина забыть об обустройстве жизни на Кеше и более активно искать способы покинуть планету.

Теперь каждое селение, которое вчера посетили члены «Пятидесяти семи», разделит участь Тетсубаля.

Корсин крутанулся, разбив о мраморную колонну свое капитанское кресло. Он не обратился к Силе. Ему это и не нужно было.

– Зачем? – Он схватил Сиелу за плечи. – Зачем они сделали это? Ведь ясно же, что их сразу разоблачат! Как глупо! Они, должно быть, в отчаянии.

– Да, – сказала Сиела, обняв его. – Они в отчаянии.

Корсин долго смотрел на солнце, обливающее гору ослепительным светом.

Потом, выпустив Сиелу из объятий, он обвел взглядом удивленные и одновременно выжидающие лица своих советников.

– Приведите их всех, – приказал он. – Скажите им – время пришло.

4

Сиела решила сбежать от Лудо Кресша еще до казни своей семьи. Произошло все банально: он повредил в бою лодыжку, а она не смогла остановить инфекцию. Ее отца он убил той же ночью, после совсем обессилев. Шанс появился несколько дней спустя, когда одна из шахтерских команд Садоу остановилась на Релге для дозаправки. Терять ей было нечего и некого.

Девор Корсин стал ее ключом к свободе. Она видела, что наряду с некоторой инфантильностью и отчаянным безрассудством у Девора есть и большой потенциал. И он так же, как и она, боролся против невидимых цепей, ограничивающих его амбиции. Он мог стать ее союзником. А на службе у Садоу была, по крайней мере, хоть какая-то надежда – до тех пор, пока Девор все не испортил.

А вот за сына его все-таки можно поблагодарить…

Световые мечи сверкали во тьме, окутывающей гору. Но на главной площади было темно. Сиела неторопливо прошла вдоль темной колоннады, украшенной привязанными к столбам головами красных ситхов из числа «Пятидесяти семи».

Здесь был и молодой часовой из вышки – его убили, заманив в ловушку. Ведь он никогда не покинул бы своего поста. Справа был Хестус, переводчик; Сиела лично участвовала в его… демонтаже. Корсин намеревался с утра вытащить из киборга все механические детали и импланты – вдруг пригодятся.

Корсин и его ближайшие помощники находились сейчас за внешней стеной – Сиела чувствовала их. Они вели остатки «Пятидесяти семи» по их последней дороге к тому обрыву, где погибло «Знамение». И пощады не будет; она видела, как Корсин швырял в море даже тех, кто пытался сдаться. В конце концов в этом деле опыт у него есть.

Каменная громада центрального загона выросла перед ней. Остальные стойла для уваков тянулись в разные стороны от этого высокого сооружения, где кешири мыли вонючих ящеров. Все слуги уже ушли, так что круглое помещение почти опустело. В центре, безвольно обмякнув, висел Равилан; он еще дышал. Наблюдавшего за ним охранника скрывала тень. Жесткие веревки из сотканных кешири волокон оплетали вывернутые, широко разведенные в стороны руки красного ситха, привязанного к конструкции, призванной в нормальных обстоятельствах удерживать уваков под струей воды во время чистки. Теперь место увака занимал Равилан. Его ноги болтались в нескольких сантиметрах от земли. Сиела отступила назад, когда из отверстий в крыше загона полилась вода.

Пленник захрипел, захлебываясь.

Спустя минуту поток иссяк. Измученному Равилану потребовалось гораздо больше времени, чтобы немного прийти в себя и заметить Сиелу.

– Все мертвы, – с трудом, задыхаясь, выговорил он, – верно?

– Все мертвы, – подтвердила она, подойдя к нему. – Ты последний.

Равилана поймали быстро, его хромота подвела его в последний раз.

Он замотал головой:

– Мы отравили воду только раз! – Его голос срывался. – В Тетсубале. Насчет других городов я не знаю. Мы не планировали…

– Меня, – перебила Сиела. Все оказалось проще простого после того, как она поняла, что произошло в Тетсубале. Потребовалось лишь время.

Вернувшись в крепость, Сиела вызвала своих самых доверенных сотрудников из Палат. Едва минула полночь, ее люди уже были в воздухе. Они летели на юг, к приозерным селениям – тем, где побывали накануне ситхи Равилана. У нее оставался уцелевший в крушении запас циана силиката. Сейчас запас этот был в колодцах и в водопроводе городов на озерах Рагноса. И в телах погибших кешири. Самым главным было правильно рассчитать время. В одиночку она не успела бы, но ей повезло с помощником.

– Т-ты сделала это? – Равилан, откашлявшись, выдавил слабую усмешку. – Впервые тебе пришлась по вкусу моя идея.

– Все получилось.

Кривая усмешка исчезла с лица Равилана.

– Что получилось? Геноцид?

– Ты вдруг решил пожалеть кешири?

– Ты знаешь, о чем я! – Равилан выпрямился, насколько позволяли оковы. – Мои люди!

Сиела закатила глаза:

– Можно подумать, в Империи ничего такого не происходит. Ты прекрасно знаком с ее реалиями. Ты же помнишь, кому служил?

– Такого Нага Садоу точно не хотел, – прохрипел Равилан. – Садоу ценил силу. Он ценил и новое и старое. Он ценил нас…

Она кивнула охраннику – и новый поток воды обрушился на Равилана. На сей раз ему потребовалось гораздо больше времени, чтобы прийти в себя.

– Все могло бы быть отлично. – Он закашлялся. – Мы могли бы работать… вместе, как ситхи и падшие джедаи в прошлом. Если бы только наши дети… мои дети жили… – Равилан, резко замолчав, поднял взгляд; вода лилась с его перекошенного лица. – Ты.

Сиела посмотрела вверх, на водоводы под потолком, из темных желобов все еще стекала тонкими струйками вода.

– Ты! – повторил он громче. – Что ты делала в родильном отделении? Ты и твои целители. – Его лицо исказилось в мучительном крике. У его народа уже давно не было будущего. – Что ты делала? Что ты делала с нами?

– Ничего такого, чего бы вы не делали с нами. – Она шагнула в тень, к охраннику. – Мы не твои ситхи. Мы нечто новое, и у нас есть шанс сделать все правильно. Новое племя.

– Дети, младенцы… – ослабев, простонал Равилан. – Какая же… какая же из тебя мать?

– Я мать детей человеческой расы, – ответила Сиела и обернулась к охраннику, все это время так и стоявшему в тени. – Пора, сын.

Охранник шагнул вперед – и Равилан увидел Джериада Корсина. На лице, как две капли воды схожем с лицом Девора Корсина – его отца, дикой яростью горели глаза под черной как смоль челкой. Юноша буквально набросился на пленника. Виброклинком он орудовал безжалостно. Смерть Равилан встретил в алой злой вспышке светового меча Джериада.

– Сегодня ты изменил мир. – Сиела положила руку на плечо своему сыну и сообщнику. Именно он играл ключевую роль в отлично проведенном вчера ночью гамбите, координируя действия всех исполнителей. Эту маленькую награду он заслужил по праву.

Джериад тяжело дышал, глядя вниз, на свою жертву:

– Не его я хотел убить.

– Будь терпеливым. – Сиела погладила его по волосам. – Как я.

Тильден Каа тихо пробирался по темным улицам Тава, недавно вымощенным камнями. Ситхи прогнали всех слуг рано утром, когда начались волнения; он ушел одним из последних. Сейчас на улицах, обычно многолюдных даже поздним вечером, было пустынно и тревожно.

Ему встретился только средних лет нештовари, неподвижно стоящий на перекрестке; давно лишившийся своего увака, наездник выглядел тоскующим.

Тильден кивнул сторожу, пересек площадь и пошел вдоль одного из множества каналов. Широкие струи свежей горной воды длинными дугами лились из желобов, охлаждая жаркую ночь.

Добравшись до водопада, Тильден надел загодя прихваченный плащ, накинул капюшон и шагнул в поток.

Вернее, сквозь него.

Тильден шел вниз по темному проходу, вырубленному в камне. С его плаща тонкими ручейками стекала вода. Где-то впереди, во тьме, слышались тихие голоса. Там не было света – но была жизнь. Подойдя ближе, Тильден смог разобрать отдельные слова – с юга прибыли страшные вести, и шел отчаянный спор. Он оборвался, когда тихий голос заговорил о том, что трусливые темные кешири должны, вероятно, молча стерпеть весь этот кошмар, а виноваты во всем, верно, Разрушители.

– Это случилось, – сказал Тильден в темноту. – Сиела избавилась от «Пятидесяти семи» Детей Небес. Из людей, непохожих на них, остался только тот огромный, как гора. Глойд.

– Сиела не подозревает тебя? – донесся из темноты сиплый женский голос. – Она не читает твой разум?

– По ее мнению, я этого недостоин. Я говорю только о старых легендах. Она считает меня глупцом.

– Она не может отличить наших великих ученых от наших дураков, – раздался мужской голос.

– Никто из них не может, – заговорил кто-то третий.

– Хорошо, пусть так и будет. Сиела сделала нам одолжение, сократив их количество. Но она способна и на большее.

Вспыхнул свет, когда один из собравшихся – глубокий старик – зажег фонарь.

В маленьком гроте теснились несколько кешири, и смотрели они не на Тильдена, а на женщину, шагнувшую из темноты за его спиной. Тильден обернулся. Именно она первая заговорила с ним сейчас:

– Будь сильным, Тильден Каа. С твоей помощью – и с помощью всех нас – кешири покончат с этим. – В глазах Адари Вааль плескался гнев. – Я принесла эту беду. И я избавлю нас от нее.